>>>Из огня да в полымя

О, как прекрасно просыпаться светлым осенним утром! Как легко вставать на ноги и бежать, бежать что есть силы навстречу жизни, стараясь не упустить ни одного мгновения.
Прекрасно-то оно прекрасно, когда ты наелся и выспался, а не разгуливал кривыми дорожками Татеса, начисто забыв о собственном желудке.
Пробуждение было тяжелым, если его вообще можно было назвать пробуждением. Благо, никто не пинал и обливал холодной водой, а сознание само выбросило Мая из цепких лап сна. Само не само, а первым желанием либриса было… догадайтесь? Поесть!!
Тит соскочил с гамака, обнаружил вокруг себя многочисленные ящики, о которые не преминул споткнуться и полететь навстречу матушке-земле. Хотя какой земле? Доски, доски, думай голова, шляпу куплю! Точно! Рыбный бредил о каком-то корабле и плаванье…да неужели. Не говорите мне, что эти идиоты и правда снарядили нам корабль… – Май нашел подле гамака свои мокасины, мешок, все забрал с собой – первое - по необходимости, одной занозы (в голове) ему хватало и  больше не нужно было, а то Мист треснет, а второе - больше по привычке.
Лестница угрожающе скрипела и раскачивалась, бросая либриса в разные стороны. Но он успешно держался за перила и медленно поднимался наверх. Что там наверху? Да только Шаафсин ведает, но оставаться в этом деревянном мешке он больше не мог.
Конечно, эти остолопы снарядили для нас отдельный корабль, как же! Их великий Глашатай Пятого Бога поплывет со смердами?! Правда быстрота их действий меня поражает. Будем наедятся, что команда у нас хотя бы частично состоит из законопослушных и это суденышко не развалиться на полпути, – с этими мыслями либрис вышел на верхнюю палубу и наконец вдохнул свежего воздуха. Корабль перестало так сильно качать и кидать в разные стороны, но все же оставалось ощущение уплывающей из-под ног земли. Тит увидел, как гороподобный громила начищает морду худому матросу, и нервно сглотнул. – А что если меня… посадили не на тот корабль?! – ужасная мысль, она прокатилась по всему сознанию, сея панику и страх. – Продать в рабство… им же не жалко, я ведь не верующий, а значит тоже…смерд!!! – эхом в голове отозвалось: «Смерд! Смерд! Смерд!» От таких мыслей либрис начинал чувствовать себя маленьким и беззащитным, будто к его гнезду подкралась змея, а мама-крачет улетела за едой.
Либрис так и стоял в оцепенении в открытых дверях, как вдруг ещё одна внезапная мысль заставила его вздрогнуть. - Но тогда и Имар тоже здесь! Надо его найти! – логика, как всегда поражала, и либрис, стараясь прикидываться мышью, скользил по верхней палубе в поисках.
Надежда – вот истинная ценность. Ложная или оправданная, она способная заставить двигаться механизмы, машины. И сдвинуть с места отдельно взятого либриса тоже способна. А это, знаете ли, дорогого стоит.
На верхней палубе оказались одни матросы. Точнее Май не знал, может, тут был и капитан и другие, которые на корабле полагаются, но нашивок с подсказками на них не было, поэтому либрис приравнял всех к матросам.
Берег уплыл далеко, поэтому на горизонте осталась лишь одна тоненькая зелено-голубая полоска.
Пока Тит стоял на носу корабля и спешно решал, что делать дальше, куда пойти и как остаться незамеченным, к нему приблизился тот самый худой матрос, которому сделали коррекцию лица. Он хочет отыграться на мне. Ох, мамочки, это же закон: либо съешь, либо будь съеденным. Мамчоки, не хочу быть сломанным-переломанным с синяком под глазом. Великая Шаафсин, дай мне си… -Май прикинулся ветошью, вжавшись в борт, но матрос, видимо, не знал самого слова «ветошь», поэтому не понял испуганных глаз либриса.
– Вас вызывает капитан, – отрапортовал он. Либрис недоверчиво уставился на побитого матроса, будто не понимая его слов. Кого? Меня? К капитану?! Вот точно захотят продать! Или того хуже, заставят чистить эту ужасную грязную палубу! Нет, нет, я на такое не подписывался!
Либрис скинул с себя мешок, подпрыгнул как можно выше и зацепился рукой за канат. Оттолкнувшись и пролетев половину палубы, Май наткнулся на то самое гороподобное существо, которое поймало несчастного и хрупкого либриса и, тяжело вздохнув, пресекая любые попытки к бегству своей железной хваткой, стало спускаться вниз по ступеням.
– Не зря, видимо, нас предупредили, что ты немного того…
Май отчаянно брыкался, лягался, болтал ногами и руками, извивался и даже пытался укусить гору за большое ухо. Не подумайте, обниматься либрису нравилось, но объятия, от которых хрустят кости… нет, это слишком даже для Тита.
Гороподобный отнес либриса в каюту, видимо, капитанскую, и оставил наедине с черным лысым человеком, от одного взгляда которого хотелось тут же превратиться в горошинку, песчинку, а лучше сразу в кварк.
Капитан молчал, видимо, выжидая чего-то, а либрис опасливо жался к стене, не в силах противостоять этому взгляду. Вот бывают взгляды испепеляющие, как у меня, а бывают пригвоздяющие... Эх, научиться бы!
Через пару мгновений заглянул тот самый матрос и отрапортовал:
– Остальные скоро придут. Сами.

Отредактировано Май (2011-02-12 12:56:36)

Пришел отсюда
       
       Хин Дир Вальс, свесившись через борт корабля «Фемети Кут», блевал.
       Блевал и вспоминал последние минуты жизни, когда желудок оставался на предначертанном ему месте, ровным счетом, как и всё съеденное и выпитое.
       Когда он вместе со своими спутниками поднимался на приготовленный для них фанатиками корабль он чувствовал только две вещи: первое, что очень голоден, потому что вот уже как несколько дней ситуация была слишком против него, и ни одной крохи не попали ему в рот; второе – это, конечно, он начинал скучать по тому, как его превозносили подобно спустившемуся божеству. Но после, Хин позабыл о втором пункте.
       – Неплохо, неплохо, – пробормотал он, отправив за в море еще несколько кусочков не пережеванных соленых огурцов.
       Почему-то Мая рядом не было, и Имара тоже. Они каким-то образом отделились от него. Навязчивые мысли посещали голову музыканта, что их могли посадить в совершенно другой корабль, к примеру, занимающийся работорговлей или мужской притон для тех же мужчин. Последнее заставило его передернуться и скривить гримасу. Действительно, фантазия и воображению могут принести непредвиденный душевный ужас.
       Воспоминания навещали сознание Хина очень медленно, неправильно и постоянно лезли без очереди, то есть совершенно в иной последовательности. Но антарес не придирался к этому, потому был рад тому, что они хотя бы его навещали. Он кое-как связал несколько прошедших почти забытых часов воедино, что заставило мимику его лица изрядно потрудиться, особенно всё время напрягающемуся в раздумьях лбу, и получил примерную картину совсем недавнего прошлого.
       Встретили их на славу, если можно так сказать, когда мрачно смотрящие исподлобья матросы накручивали толстые веревки на руки, плевали под ноги и смешками одаривали своих будущих морских попутчиков. Это было вечер, когда солнце уже завалилось за широкий горизонт, и Хин обнаружил, что стоит посреди палубы совсем один, а рядом молча трудятся матросы.
       «Неужели на кораблях всегда царит такая скука?» – спросил тогда Хин сам у себя, но отчего от самого же себя ответа не получил.
       Он спустился по лестнице на нижнюю палубу, куда его проводил один из матросов лихой наружности, которая бросалась в глаза благодаря его крюку, заменяющим обыкновенную руку с пальцами. Около указанного места, где был натянут старого вида гамак, изрядно прогибающийся вниз, Хин оставил свою котомку с мешочком золотых, несколькими украшениями, курительной трубкой, табаком и тем самым волшебным камнем, который сам стреляет, если в него думаешь. Сумку он быстро собрал и прихватил с собой, когда покидал зал полный свихнувшихся фанатиков. И сейчас был рад, что не только спас свою шкуру от донельзя приставучей Смерти, но и совершил первый шаг к более мягкой жизни. Когда Хин вновь вышел на палубу корабль уже отчаливал. Работа матросов кипела вовсю, поэтому антарес старался не мешать их активной и совместной организованности, и стал смотреть, как загораются звезды, предаваясь мечтаниям о прошлой жизни на Велиалоре, городе живых звезд. Он вспоминал какие там были прекрасные улочки и невероятной красоты дома. А звезды? Разве такие можно углядеть с земли? Нет. Хин вспомнил своего отца и его лавочку музыкальных товаров, свою кузнецу, где лихо ковалось оружие, своих любимых жену и сына, которых он старался забыть при помощи выпивки, чтобы боль утраты была не столь горяча. Но теперь, когда вокруг – ничего, кроме почти черного морского простора, на Падшую звезду печаль накинулась вдовое яростнее, чем когда-либо за последние годы. Он облокотился на борт и закрыл глаза рукой, скрывая тянущиеся струйки слез. И вечно мучавший вопрос: «Почему я?» вновь стал душить и грызть его. Душа уже более человека, чем антарес наливалась свинцовой болью.
Предаваться горестям и вечной несправедливости жизни можно долгое время, но время, отведенное Вечно Ветреной Судьбою, не ждет. Поэтому, скорее всего, по Ее же воле Хин Дир Вальс услышал звук музыки и хохот. Это отвлекло его от пребывания в прошлом, и он пошел на эти звуки. Освещаемая комната, где царило безумное веселье матросов, танцующих, пьющих, смеющихся и играющих на странном музыкальном предмете, стерла печаль с лица бродяги. Он улыбнулся и прислонился к косяку, наблюдая за долгожданным отдыхом морских работяг. Команда удивляла своей разношерстностью: здесь были и лысые, беззубые, карлики и лысые беззубые карлики, – вернее, как подметил Хин, всего один. Кто-то вскрикнул, и в сторону Хина полетела кружка и разбилась бы об его голову, если он не пригнулся.
       – Эк! Да эт ж тот артист! Клоун! Или как вас там? – радостно завопил один из матросов, вскарабкиваясь на стол и поднимая кружку вверх. Темная жидкость, плещущаяся там, нечаянно обрызгала сидящего рядом, и через секунду на столе никто не стоял, только торчали ноги.
       – Точно он. Одет подобающе – яркий такой. О, и флейта даж при нем, – раздался еще один голос.
       – Сыграй нам ченить! А то от звуков Гармошки со своей…э… штукой уши уже завязываются в узелки!
       Хин неловко почесал затылок, как бы раздумывая, что делать дальше, пожал плечами и, выхватив флейту, заиграл. Первым своим исполнением он решил поделиться без выкрутасов и волшебства. Мелодия была веселой, бойкой и задорной. Матросы хохотали, пританцовывали и прихлопывали с еще большим усердием, чем Гармошки с его– ээ–штукой. Хин тоже радовался тому, что снова играет для увеселения народа. Поэтому после перерыва, когда его позвали к званному ужину, состоящему из соленых огурцов, червивых и погрызенных крысами сухарей и говяжьей солонины в прикус с луком. А потом Хина попробовал напиток, который успешно исчезал из кружек в глотках матросов. И для его давно изголодавшемуся по крепкому горлу это пойло пришлось по вкусу. И оно возымело сильный эффект: антарес с улыбкой щелкнул по уху одного веселого бугая и вскочил на стол, при этом пролив на него содержимое его кружки. Но тот оставался спокойным и подражая их новоиспеченному музыканту-шуту улыбался во все свои двадцать два с меньшим зуба, ведь Хин вновь поднес к губам флейту. И теперь он точно хотел удивить своих новых веселых друзей. Антарес заиграл волшебством. Дикие и чудные образы ожили вокруг, и это принесло еще больший восторг и уважение со стороны пьяных матросов, которые уже еле стояли на ногах, но продолжали танцевать и пить, иногда заедая червивыми сухарями.
Никогда Хин Дир Вальс не чувствовал себя лучше. Будто вновь был среди своих.
       Похмелье пришло не сразу, лишь после того, как музыкант обнаружил себя под лестницей, ведущих на корму. Он был наполовину раздет: красно оранжевые штаны остались на месте, только приобрели чуть более грязный цветовой оттенок; туфли с вытянутыми мысами тоже. Кроме этого, когда Хин дрожащей рукой докоснулся до гудящей головы, которая никак не могла сфокусировать глаза так, чтобы они смотрели в одну точку сразу, а не в несколько, его пальцы нащупали ткань, повязанную на его лбу. Неожиданно стало не хорошо и, прижимая кулак к плотно зажатым губам, морской пьяница стрелой ринулся к борту, где всё началось и до сих пор продолжалось.
      – Когда я успел так внешне поменяться? – поинтересовался Хин у стоящего около сползающего с борта бродяги матроса.
       – Не знаю. Не знаю, друг. Но вчера ты здорово играл. Просто великолепно. Поэтому некоторые ребята напились еще больше, чем обычно, – ответил матрос и с совершенно другим тоном продолжил: – Тебя зовет к себе капитан. – И с надеждой добавил: – Может быть он хочет пригласить тебя в команду?
       – Ооо, – Хин провел рукой по лицу и постарался подняться, но потерпел неудачи и вновь осел на пятую точку. Тогда матрос решил ему немного помочь.
       Во время их пути к каюте капитана, музыкант заметил, что за несколько дней его лицо сильно заросло и вечно снующие по пьяной роже руки натыкались на усы и козлиную бородку.
       – Аррр! – Грозно зарычал Хин Дир Вальс, заходя в каюту капитана. – Пират пришел! Ик! Ой.

Отредактировано Хин Дир Вальс (2011-02-10 22:00:22)

Имар смотрел на еду с кислой миной. Точнее с маской. Есть не хотелось. Тем более, где гарантия, что его не убьют когда увидят, как на самом деле едят Библиотекари? Народ же разный бывает. Он потыкал вилкой в свина с яблоком во рту, скорее для приличия, чем для проверки его готовности.
Настроение было отвратное. Мало того, что его укачивало, так эти неотесанные чурбаны умудрились пролить на него не меньше трех пинт кислого пива. Мантия была безнадежно испачкана и пропахла, нет, провоняла брагой. Как и весь корабль. Имар был прямо счастлив, что у него нет носа, иначе он бы давно свалился бы от жутких миазмов.
- Извините, я вас ненадолго покину. – произнес он глухо, поднимаясь из-за стола. Мир покачнулся в горизонтальной плоскости. При этом всё осталось на месте, кроме тщедушного тела пилигрима. Он стал медленно, словно крепкая кианская сосна заваливаться на бок. Падал он при этом совершенно вертикально. Просто поменял ось пространства. Тело глухо ударилось о немытые доски.
- Забавный малый! А вроде и не пил! – произнес один из находящихся в каюте, моряк, у которого половина челюсти была из чистого золота. Вторая же половина была из серебра. У него свои то зубы были?!
- Яне пью уже… – Имар с уровня пола начал считать – Почти пол года. Просто я не могу остановиться, когда вижу хорошее вино.
Медленно он поднялся с досок, и толи пошел, толи пополз к выходу. На свежем воздухе штормило меньше. Он прополз по палубе под удивленные взгляды команды. Не каждый день увидишь ползущего по палубе парня в маске и огромном платье, которое обычно носят старые матроны, содержащие бордели в портах. Он перевесился через борт. Хотелось блевать, притом сильно. Раз нет желудка, оставался один вариант. Отодвинув маску, он изобразил тот звук, который у людей называется кашель. Отплюнув приличную порцию протоплазмы, он поднял голову. Так гораздо лучше.
- Совсем штормит, Истукан? – к нему подошел старик с щербатым лицом. Это идиотская кличка прицепилась к нему с самого начала плавания. А всё из-за неменяющегося выражения маски.
- Ага…Если так можно сказать. – он опустился на доски.
- Тебе уже предлагали рыбий жир? – спросил моряк заботливо.
От вида коричневой бутылки всё аж похолодело внутри. Что угодно, но лишь бы не чувствовать это снова. Моряк покачал головой.
- Есть другой способ. Я так в свое время поборол морскую болезнь. Но не уверен что он тебе понравиться. – он злорадно улыбнулся.

- А ты уверен, что стоит это делать?! – спросил Имар в ужасе. Моряк лишь подмигнул ему, завязывая веревки на ногах туже.
- Протащим тебя пару паз под кораблем и все дела! Давайте ребятушки!
Команда моряков с разбега кинула тело пилигрима в воду. Он жутко заорал, особенно когда веревка натянулась, и ноги зажгло от натуги. Он забулькал, и его потянули. Протащи раз. Дали отдышаться. Потом второй раз. И третий. На четвертый он взмолил о пощаде.
Пока он выбирался по скинутой веревочной лестнице, его внимание что-то привлекло.
- Эй! А то что за корабль? Там по правому борту?

Нет ничего прекраснее полного желудка! О, Пресветлая Шаафсин, как же замечательно чувствовать, как вниз по пищеводу отправляются сгустки пережеванной пищи, даруя такое желанное успокоение! Великая, да преумножат наши потомки твоё величие! Славься! Славься!
Но, знаете, времена меняются, и то, что раньше казалось хорошим, ведущим к процветанию, через пару мгновений может показаться дорогой к началу всего сущего, то есть к Древу.
Май, перевесившись за борт, с ужасом наблюдая за проплывающими мимо шипами-мачтами, опустошал несчастный желудок, который с таким трудом наполнил. Ох, яблочки медовые, вкусные, куда же вы от меня… Поросеночек розовенький, за что же… Только зря еду перевели! Похоже, либрису творившаяся здесь суматоха была ни по чем, точнее это либрис суматохе был совершенно бесполезен. Не грозится потопить корабль и ладно, а со всеми остальными вредителями можно и опосля разобраться.
Придержав рукой идущую кругом голову, либрис поправил на плече неведомо как оставшийся при нем изрядно похудевший, но все же любимый мешок, и сделал пару шагов по направлению к каюте, но был сбит тощим матросом.
– Да что б тебя, – матрос покатился кубарем, выронив неопознанный Маем квадратный объект, переливающийся всеми невозможными цветами, и снова ощутил, как недавно отпустившая тошнота подступает с новой силой.
– Эй, Принц! Давай пошевеливайся! – рявкнул уже известный Джу Ар на бедолагу и, подняв кубик, побежал на нос корабля.
Названный Принцем поднялся, потер локоть, и снова побежал, презрительно посмотрев на либриса. За кубиком, не иначе. Принц…Вашество…Мне было бы интересно увидеть Королеву!
Вообще больше половины матросов бегали с этими самыми кубиками, которые таскали к центральной мачте. Из них образовалась приличная такая переливающаяся горка, чем-то напоминающая собранные в одном месте отходы организма.
– Пижона тащи! Пижона! Быстрее, Мболков ты сын! – Джу Ар снова кричал, ему в рот залетала морская пена, но, кажется, он не испытывал от этого никакого дискомфорта, будто всю жизнь только с ней во рту и говорил.
А ризам выжидал. Чего – это другой вопрос. Кто поймет это чудовище? Кто будет пытаться его понять? Наверное, он очень несчастный и одинокий, – с грустью подумал Май, уворачиваясь от очередного пролетающего мимо матроса, держась за канаты, стараясь не выпасть за борт. Шип прошел в опасной близости от спасающего корабля, едва не задев борт.
– Поторапливайтесь, **чьи дети! – снова драл глотку Джу Ар, вытаскивая вместе с сыном Мболка из необъятных, по всей видимости, закромов замысловатую машину.
Несколько матросов, в том числе и Принц, принялись расчехлять её, нажимать на противно свистящие механизмы, от чего Маю пришлось зажать уши и сползти по борту.
Корабль дал очередной крен, люди покатились по палубе, некоторые из них попали в пену, некоторые осели на шипах риззама, но машина устояла. Мая же спас так и не выпущенный из рук канат.
Забавляется, не иначе, – либрис стал искать хоть какой-то выход из ситуации, но не находил. Фарс, как он понял, не выйдет, игры кончились, а умирать пока никому не хотелось. Тем более такой смертью. Май вывалил из сумки половину добра, откопав один оставшийся катар, и крепко сжал его в руке.
Оставшиеся на палубе принялись подносить кубики к Пижону, выставляя их в определенном рисунке, будто лучами пронзая палубу, стали снова крутить какие-то винтики, противно скрипеть, кричать друг на друга и шептать молитвы.
– Дать комааа, – корабль снова пошатнулся, теперь правый борт был сильно поврежден, пена неумолимо наполняла трюмы и каюты или что там ещё находится на нижней палубе? Капитан полетел за борт, но, благо успел ухватиться за канат, потому вернулся потрепанный, без банданы, но живой. Вообще, как заметил Май, многие успели если не подпоясаться, то хотя бы держали в руках канаты. Либрис, считая себя благоразумным, тоже завязал на поясе канат, и двинулся  – К бою! – проорал боцман, и тяжеленной рукой нажал на огромный рычаг на машине.
Установка заскрежетала, запищала, засвистела, Май посильнее вжался в палубу, бормоча молитвы Шаафсин. Кубики стали издавать противные звуки, переливаться более яркими цветами.
– Вообще-то этот прибор должен отгонять нечисть и мелких рыб, но вдруг поможет, – Принц сидел рядом, тоже нервно вжимаясь в палубу. Он, наверное, старался приободрить либриса, но как-то не вышло.
Корабль все сильнее кренился, уже вскоре оказался наполовину затопленным. Рыбина же, мазанув шипом по другому борту, скрылась под водой. Корабль стал ещё быстрее уходить под воду, люди вставали, не веря тому, что опасность миновала.
– Получилось, Мболка мне в жены! Получилось! – заорал капитан, вскинув вверх руки, но, ощутив неладное сразу стал серьезным. Да, только вот потонем мы прямо посреди этой соленой лужи, где не только риззамы, а ещё и Нави водятся и вообще много всяких прелестных охочих до нежного мяска…
Май осознал, что все ещё сжимает катар, от чего его пальцы стали неестественно белыми. Он нервно убрал оружие в почти пустой рюкзак и закинул родные тряпки на спину.
Капитан стал отдавать команды, да и сам не поленился спустить лодки на воду. В первую же он усадил троих пассажиров, мотивируя тем, что отвечает за их жизни. Отплыла ещё одна лодка – с какими-то задохликами. А вот третья не успелась.
Рыбина на самом деле не уплыла, она только скрылась под водой, чтобы после, вынырнув на несколько десятков метров, заглотить корабль. Истошно продолжали орать кубики, боцман, капитан, матросы, а либрис и пара пассажиров отплывали на встречу неизвестности на маленькой лодочке. Точнее, на обломках этой лодочки, ибо огромный шип, неудачно подвернувшийся и разрубивший лодку на пару кусков, лишил путешественников возможности спокойного плаванья.

Отредактировано Май (2011-02-20 20:36:59)

Вот они, господа присяжные, приключения. Вот они!

     Существовать в сказочном мире, где сочными красками наполнена даже такая мелочь, как пыль или, скажем, воздух, невероятно сладостно. Всё в этом мире так запутанно и сложно, что понять, как работает этот сказочный механизм практически невозможно. Если не брать в расчет легкую дурманность, иногда сменяющуюся на сильные приливы головокружения и дурноты, то в этом мире можно жить довольно долго. Правда существует несколько правил, чтобы иметь в этом мире узаконенную временную прописку: первое, надо пить, второе, надо пить крепкие напитки, третье, надо пить как можно больше и как можно чаще эти самые крепкие напитки. Тогда, при соблюдении этих трех важнейших правил сказочного мира можно стать почетным гражданином. Что, собственно, некто по имени Хин Дир Вальс и делал.
     Когда обеспокоенные матросы, одержимые неожиданной напастью, выраженной появлением неприятного чуда морского, включали какое-то замысловатое устройство под лихим названием «Пижон» и таскали к нему такие же замысловатые кубики, антарес лишь увлеченно наблюдал за этой суматохой с безумной улыбкой и совершал очередные глотки из бутылки с вином.
     Из-за пьяного состояния его почему-то подобная кутерьма не выводила, а наоборот веселила и забавляла.
     Видели бы свои рожи матросы, думал он, хихикая над каждым пробегающим моряком. Но самым потешным лицом, по мнению Хина, являлась физиономия капитана Джу Ара, который, истошно вопя и подгоняя команду, захлебывался морской пеной.
     «Пижон» засиял. Благодарить стоит бравых матросов, которые во время такой качки сумели заставить машину работать. Это как раз и собирался сделать антарес. Он уже даже сделал несколько уверенных, но шатких шагов в сторону смелых молодцов, лишенных нервных и вечно трясущихся во время опасности конечностей, но очередной свыше всякой меры толчок сбил музыканта с ног, что тот заскользил в совершенно противоположную сторону.
     Вот незадача, думал Хин, качаясь, но поднимаясь на нетвердые голые ноги. Самое обидное, что бутылка волшебным образом исчезла из рук и, наверное, выпала за борт. А там было не меньше половины доброго солнечного напитка.
     – Я лежу, – вслух принялся размышлять пьяный матрос-звезда, – и одновременно я стою. Вопрос: отчего худые чайки не пользуются популярностью среди пухлых лягушек? Как ты думаешь? – Хин повернулся к замершему в таком же положении моряку, но заметив, что из груди оного торчит что-то красное, дернул плечами и попытался изменить свою невольно занятую позицию.
     Тем временем «Фемети Кут» кренился сильнее, быстрее и постепенно уходил под воду, так сказать, шел в гости к морским жителям на обед.
     Риззам уплыл, матросы радостные, а некоторые обделанные нелегким испугом, хлопали друг друга по плечу и говорили:
     – Аррр!
     – Аррр?
     – Ар! Ар!
     Из подобного диалога можно было понять только одно: ничего толкового в матросских беседах нет.
     – Получилось, Мболка мне в жены! Получилось! – вопил капитан, вытянув зачем-то руки вверх. Возможно, он еще до конца не отошел от неожиданного спасения, поэтому принятая им до этого поза бравой смерти не могла быстро смениться на другую – нежданной жизни.
     – Ура, ура! – подлетел к капитану радостный Хин, сумевший встать или лечь из той головоломной позиции, в которой он прежде находился рядом с мертвым матросом.
     Но мгновенная радость сменилась на естественные в этой ситуации серьезность и ответственность за жизни матросов и пассажиров. Капитан Джу Ар стал вновь рвать просто цельножелезную глотку, отдавая новые приказы на быстрое спускание спасательных шлюпок.
     Хин Дир Вальс, с весельцой в глазах и на губах созерцал, как капитан сажает в первую шлюпку Имара и Мая, а потом упорно толкает в замезршую спину отчего-то сопротивляющегося музыканта. Ноги которого не слушались своего хозяина и отказывались подниматься, чтобы сделать шаги навстречу спасению. Но всё же, поминутно говорящего пьяный бред Хина удалось аккуратно, как мешок с древней картошкой, свалить в шлюпку. Антарес, расплываясь бесконечной улыбкой, так и веющей безмятежностью и гармонией из сказочного мира дурманности, не обращал внимания на значительную неудобность упирающихся ему в голую спину деревянных элементов комфортности. Он смотрел вверх, в небеса, где раз за разом загорались сияющие звездочки и подмигивали ему. Доброе звездное моргание наполняло душу пьяного антарес чем-то давно забытым, потерянным, но всё еще живущим в нем. Безумная ухмылка постепенно таяла, оставляя рот открытым, куда мгновенно с всплеском «Это мой шанс!» попала морская вода.
     Хин Дир Вальс, откашливаясь, предпринял попытку сесть, что далось ему с некоторым трудом. Корабль «Фемети Кут» исчез. На поверхность моря то и дело всплывали бочки, разбитые доски, тела. Рулевое колесо решило не следовать примеру утопленному кораблю и теперь билось о край шлюпки, где сидели трое промокшие, замерзшие, но живые счастливцы. Но счастье настолько ненадежно, что даже приковав его к себе, можно потерять. Поэтому средней величины шип риззамовской спины пробил в шлюпке приличную дыру, которую Имар тут же принялся чинить своей одеждой.
     «Смерть. – Подумал музыкант, не отрывая глаз от места, где покачивались на волнах мертвые тела вместе с досками. – Вновь она была так близко. И вновь Судьба выиграла у нее партию, должно быть, в карты. Судьба настоящая картежница. Наверное, ей помогает играть Удача, раз она так часто обыгрывает Смерть. И уже в который раз!»
     Глубокие размышления о странных законах мира мгновенно рассеялись, когда послышалось восклицание Имара.
     – Эй! Откуда здесь песок?! Это что, остров?!
     И действительно нос шлюпки был зажат в маленький островок посреди бескрайнего моря. Но был ли это песок? Скорее всего, нет. Это должно быть мокрая глина или что-то в этом роде.
     Хин Дир Вальс опустил ноги в воду и коснулся рукой лба. В голове всё еще крутились страшные видения, где главным действующим лицом была Смерть, яростно желающая заполучить его жизнь. Но ее неустанно ждала сестра божественной картежницы – Неудача.
     Антарес почувствовал, что что-то бьется о его ногу, и выглянул за борт шлюпки: там, качаясь на волнах, с любовью терлась о ступню музыканта полуопустошенная бутылка доброго вина. Хин нагнулся, вытащил ее и тот час же пригубил, и выплюнул обратно: морская вода всё же сумела испортить прекрасный вкус этого замечательного напитка королей.
     – О, кажется, еще кое-кто выжил, – выдавил он из себя, всматриваясь в так же застрявшую в островке шлюпку с какими-то существами, и вяло помахал фигурам.
     Две фигуры медленно двигались к ним. И самое странное, что двигались они отчего-то по воде. Первая особа сделала резкое движение и прыгнула вперед, задевая борт шлюпки, где сидели Май и Хин.
     – Хватит дурачиться, – заворчал антарес, хватаясь за рукав существа, и стал втаскивать его в шлюпку. – О великие боги!
     Хин с ужасом отпрянул от окровавленного трупа мужчины, у которого не хватало на плечах головы, и посмотрел на приближающуюся вторую фигуру. Та улыбалась, показывая все имеющиеся при ней клыки, и поигрывала неестественно длинными и, конечно же, острыми ногтями. На ее, а это была именно она, черных волосах выделялась чужая кровь, не торопясь стекающая по лицу и далее. Это самое далее было самым пикантным, что можно приметить у женщин, но то, что следовало еще далее вызывало мгновенный приступ тошноты. Глоррак-Нави и ее толстые щупальца были уже почти у самой шлюпки. Длинный синий язык облизывал пухлые щечки прекрасной девы. Наверное, она уже отчетливо представляла, как расправится с Маем, порезав его на мелкие кусочки для ловли мальков, как выпотрошит светящегося Имара, хотя и не знает, что в нем, собственно, ничего и нет.
     Хин, представив свою извращенную кончину, вскочил с места и бросился к Имару, сидящему на островке. Но поскользнулся на чем-то мокром и упал лицом вниз. Незамедлительно пришла ноющая боль. Когда Хин перевернулся на спину и принял попытку подняться, то заметил, что одна из толстых и черных щупалец Нави уже скользит по нему. Без лишних разговоров по телу поползли мурашки, и, кажется, отрезвевший антарес, надул в штаны.

Злобная тварь надвигалась на них.
- Какого к черту радужного пони?! Радужный – это относится к спектру… Да ты ведь даже не знаешь что это! Я могу лишь телепортировать эту тварь куда подальше и…Да я так и сделаю!
Он весь напрягся, используя внутренние резервы. Проше когда телепортируешь себя. Хотя если подумать и это тоже просто. Намного проще, чем завалить эту тварь троим тщедушным существам, которые едва научились держать меч с нужной стороны.
Имар выкинул руку вперед, нави удивленно угукнул и растворился в воздухе.
- Ну вот и всё! – он демонстративно обхлопал ладони, счищая грязь. – Я же говорил что всё по…
Договорить ему не дало полурычание-полубульканье за спиной. Пилигрим очень медленно повернул голову. Тварь была за его спиной.
- Я же тебя в море отправил?! – он подпрыгнул как ошпаренный и кинулся к лодке. Лучше утонуть, чем быть сожранным како-то неизвестной фигней. – Будь проклят тот день, когда я отправился путешествовать!
Он стал пытался вытолкнуть лодку обратно, потом прыгнул в неё и заелозил веслами по песку. Ещё раз выпрыгнул и повторил попытку. Тщетно! Схватив весло наперевес, он отважно кинулся на тварь и стал дубасить её по голове.
- Почувствуй всю мою силу, злобная антропоморфическая фольклорная сущность! – эффекта ноль. Нави лишь взревел и схватил весло, подняв его высоко над головой. Стоит отметить тот факт, что Имар всё ещё болтался на противоположном конце весла.
- АААА!!! ВЕРНИ МЕНЯ НА МЕСТО! – нет, точно нужно вычеркнуть этих монстров из красной книги!
Нави размахнулся и кинул весло Имаром вперед в воду. Тот пролетел добрых метр три и плюхнулся, глотая воду.

Безрассудство никогда не считалось положительной чертой. Наряду со смелостью и отвагой, оно могло как угробить все к Мболковой матери, так и преподнести все лавры мира обладателю. Но сейчас имел место быть первый вариант.
     Переводивший дух либрис наблюдал за телодвижениями Его Магичества. Сказать «увлеченно наблюдал» - ничего не сказать, но, боюсь, этот эпитет придется не к месту.
     Я, конечно, мечтал летать. Но…не так, – как только светящаяся голова потревожила гладь моря, в Нави полетел либрисовский мешок. Дерьмовенько так полетел, надо сказать, косовато. Но факт остается фактом, а злой либрис хуже пяти десятков Нави, разве что не поедает сам себя.
     - Попа риззама! Что ты сюда явилась?! Ждали что ли тебя, думаешь?! А вот и не ждали, не угадала! – в Нави полетел небольшой камешек, найденный на острове. Камешек попал в цель – тренировки со стульями не проходят даром – но чудовище стояло, как ни в чем не было, даже не потерло ушибленную голову! Одно слово – чудовище.
     Хотя, вполне возможно, исчадие морских глубин занимала проблемка посерьезнее – увлеченный оскорблениями, либрис не заметил, как остался на острове один. (Имар, понятное дело где, а Рыбный… коварный Рыбный!!)
     Хин, видимо, вспомнил о недавних приключений, вонючая жидкость снова подкралась к мозгу, и Первый Жрец Пятого Бога начал атаку, прекратив улепетывать. Странно только, что не было слышно: «Изыди, противный» или «Во имя Пятого Бога!», - ну это уже издержки ситуации.
     Нави пошла ко дну, но, кто знает, когда она снова оттуда поднимется. Радоваться пока не приходилось.
     С тылов к острову подкрадывалась небольшая лодка причудливой формы.
     И опять мы возвращаемся к рассуждизмам о безрассудстве.
     - Ты там живой? – либрис опасливо подкрался к Хину и потыкал пальчиком мокрое плечо. Нет ответа.Какое неуважение! Либрис потыкал Хина ещё, на этот раз сильнее. Тот снова не отзывался. – Значит, ты отдаешь лавры мне?
     Снова не услышав ответа, Май хотел было отвернуться и найти Имара – он ведь тоже черти где и мало ли что делает. (А ну вдруг нашел яблоки и трескает?!)
     Всем известно о поразительной способности либрисов попадать в неприятности. Так вот вам ещё один пример.
     Готовый развернуться, преисполненный ответственности за его Магичество, либрис наткнулся на копье, наконечник которого находился аккурат между желтых глаз.
     Нервно сглотнув, Май хотел было поднять глаза, чтобы разглядеть, что за напасть тут ещё привалила – и откуда вообще тут летающие копья – но не успел. Фрукт аппетитного вида был засунут либрису в рот. Пару раз сглотнув противного свойства сок, лишенный возможности его выплюнуть, либрис отдал свое сознание Шаафсин.

    Пора бы уже привыкнуть к подобному. Кажется, либриса несли. Тело раскачивалось из стороны в сторону, запястья ужасно болели. Он ощущал себя поросенком на вертеле, но глаз открыть не мог. Ну что за путешествие…
>>>Дикие земли