Ситуация медленно, но верно, катилась к разборкам в песочнице, из-за порушенного кулича (читай -жесточайшего облома). Фэн Ю сделал неприятное открытие, что где-то внутри звенит капризная нотка, которую лихо задел менестрель и более того, сумел сыграть на ней, то что захотелось ему и слегка качнуть самовлюбленность наследника, вдруг как-то сменившего игривый блеск в глазах на стальной, отчего они выглядели как стекло. Следом за этим открытием пришло второе- а какого ляда, собственно, ему стоять тут и точить лясы с уличным музыкантом без роду и племени возомнившго себя восходящией звездой по меньшей мере. Уголки губ опустились, не выпустив из своих объятий окаменевшую,  но уже осыпающуюся гранитом, улыбку. Дракон с трепетным шумом, с каким распахивает крылья мотылек в темной тихой комнате глубокой ночью, развернул веер, скрыл им половину лица. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то сейчас приглядевшись узнал в нем претендента на трон. Опять танцуя на раскаленном лезвии бритвы, он искушал судьбу, ставя на кон репутацию.
Взгляд цепляясь прополз от плавного изгиба поясницы, растекшегося блудливой жижей по столу, юноши до набившей оскомину огненно- рыжей шевелюры.
Мелодичный голос выдернул его о размышлениях о снятых скальпах и очагах. Он промолчал, взглянув смеющимися глазами на музыканта.
-У тебя острый дерзкий язык. Выдохнул с насмешливой укоризной, повернув голову и приоткрыв край веера, словно делясь тайной.
-Но наверняка ни гроша за душой. Чем же ты расплатишься за разбитую посуду и сгоревшую мебель? Протянул задумчиво и с сожалением, обернувшись на удаляющуюся служанку и мерное покачивание ее юбок.
Переведя по траектории дуги взгляд обратно он наткнулся на бесстыжие глаза менестреля. Пьяное марево так и плескалось через край радужки, в счастливом смятении грозясь перемахнуть и того дальше. Трудно было предположить то влияние пиратского пойла, что подают в этом заведении или же музыки, кажется несколько минут назад владевшей душой юноши всецело. Глаза эти излучали сухой жар быстротечной лихорадочной подзаборной любви.
Фэн Ю приблизился, отвечая на вызывающий взгляд и поведение актера-погорельца, плотоядной улыбкой то и дело показывающейся из-за взмахов веера, разгоняющего сгустившейся спертый воздух трактира. Тонкие губы изгибаясь отправляли в воздух шелестящий шепот странных слов собирающихся в простенькое заклинание Эа ла кар эр, направленное на масляную лампу и скудную посуду на столе перед менестрелем: отделил пляшущий огонек из открытой фигурной лампы, испуганно бросившейся на лужицу разлитого вина на столе, потрескивая вспыхивая поярче и если прислушаться даже ворча на незавидную долю, подспудно прожигая себе в путь в сердце доски из которой сколочен стол, моментально разгораясь импульсными толчками, точь в точь как сердце, и волной разливаясь по столу, обугливая посуду и наконец достигнув недопитой пузатой бутыли вина, облизнув, пламя заставило вскипеть содержимое и лопнуть стекло разлетаясь множеством заточенных осколков. Кто-то вскрикнул. Фэн Ю завороженно смотрел на рыжую макушку на фоне своего дитятки, которым управлял одним взглядом, потемневшим, с протянувшимися к узкому зрачку, подобно змеям, прожилками.
Огонь закапал со стола, рванув по периметру, пожирая все вокруг, что мог и успевал поглотить с потресквающим урчанием.
Через несколько секунд поднялось волнение еще через несколько секунд настоящая паника, лучше всего отразившись на лице хозяина таверны, выбежавшего из-за стойки и орущего не своим голосом на путающихся под ногами слуг с деревяными кадками, что- то несуразное и заглушенное в гуле и топоте выбегающих на улицу людей. Запах гари остро забивался в ноздри, царапал горло и являлся непревзойденно великолепным ароматом для дракона.

Дракон в поднявшейся суматохе отступил к стене, приняв задумчивый и философский вид. Пламя все неистовее раздиравшее в клочья трактир не подступалось к магу, но что интересно, не трогало и музыканта. Кровь брызнувшая из его руки и стала причиной задумчивости Фэн Ю. В нем поднималось темное желание забраться пальцами под разошедшуюся кожу, коснутся горячей пульсирующей, а главное живой плоти. Он поднял взгляд на смеющегося менестреля. "Шельма." В его планы не входило веселить зарвавшегося негодяя. Единственное, что его останавливало от того, чтобы растерзать рыжего на месте -пугающе неадекватное состояние. Неужели ему не страшно и не больно? Гнусное хихиканье меньше всего походило на нервный тик. Совсем-совсем не больно и не страшно? Тонкая усмешечка выплыла на поверхность.
-Красный тебе к лицу. Констатировал оторвавшись от стремительных размышлений. Смеющийся взгляд мазнул по порезам лентами оплетающими лицо и тело. Кровавым росчерком дракон будет писать новую повесть.
Он поднял взгляд во взмывшего под потолочные балки мальчишку, впившись в глаза равнозначным не мигающим взглядом.
-Решил потягаться со мной? Будь по-твоему.
Ядовито усмехнувшись краем рта словам, лившемся из лживых сладких уст тягучим  засахарившемся нектаром, коим бываешь пьян лишь у прислужниц продажных домов, Джин согласился померяться кустами, даже заинтригованный такой резкой грубой смелостью визави.
Юноша запел. Дракон улыбнулся шире...и еще шире, пока не стал сверкать белыми ровными зубами, скалясь и кажется посмеиваясь тому, что демонстрировал ему пылкий юнец. Зазвенели несчастные бутылочки и горячо любимые трактирщиком стаканчики, тренькая и рассыпаясь на еще более мелкие осколки. И эти осколки шустро приближались к принцу.
Он взмахнул кистями рук, словно закрывшись широкими рукавами, этим он не прятал лицо, а давал новое направление заклинанию, концентрируя жестами мысль. Теперь уже не шепот, а отчетливый громогласный приказ. Мгновенно к нему сползлись ближайшие языки пламени в радиусе полуметра окутывая дракона своеобразным подрагивающим коконом, раскаляясь до температуры от которой не только расплавились долетевшие осколки, но и выжгло вкруговую половой настил таверны до самого фундамента.
-Ты запел, о нерадивый отрок! Из огненного кокона послышался гулкий смех и аплодисменты. -И исполнил мое желание, пусть и таким нелепым образом.
Звенело и билось все хрупкое, что было в этом заведении, поджариваясь и подскакивая, как черт на сковородке.
Фэн Ю закрыл глаза стараясь среди гула насладиться голосом рыжей бестии. Это была мелодия разрушения, мрака и тьмы. Она была совершенна.
Пламя жадно булькая рассеивалось оставляя дракона в выжженном круге. Скоро и его не станет, как и свидетельств о том, кто устроил пожар. Трактир станет горсткой головешек у дороги.
Менестрель кажется довольный и гордый своим представлением испытывал не меньшее удовольствие от учиненного погрома и пребывал в весьма странном состоянии продолжая висеть в воздухе над потолком, который начал осыпятся кусками штукатурки. Этим и воспользовался дракон отбросив веер и ловко выудив  длинный кнут, не остановив резкого движения руки, развернул в воздухе над головой и с замаху зацепил ноги юноши, оплетая цепкой хваткой, щиколотки. Дернул вниз с ошеломляющей силой.
-Пел ты чудно. Но сегодня твоя судьба стать моей горячей закуской. Грохот стоял неимоверный, а потому приходилось кричать, чтобы быть услышанным."И про клубничку в качестве гарнира на шпажке я не забуду."

Правда, какой бы желанной ее не выставляли "святоши" оказывалась вяжуще-горькой, куда уж лучше сладкая пилюля лжи, лицемерно и медленно растекающаяся по языку. Поэтому осознание драконом того, что паскудный менестрель привлек внимание его особу не только своими изящными переливами голоса, но и всем своим видом и сущностью, пропитанную огнем, прибавило сил, с которыми он буквально срывал с потолка повисшего гирляндой, музыканта.
Огненно -рыжие волосы полыхавшие вместе с языками пламени вокруг, взметнулись вверх, а Фэн Ю почувствовал как усилие которым он удерживал свою добычу резко ослабло, настолько, что он не успел опомниться, как сверху на него спикировала не шибко легкая туша, сбила с ног и пригвоздила к полу. 
-Раздери тебя... Кому он там на заклание собирался отдать менестреля так и осталось загадкой. Некуртуазное ругательство потонуло во вновь возобновившемся гвалте. Плохо контролируемое пламя, словно почувствовав слабину отпрянуло от дракона и его тяжкой ноши, разгулявшись в каморке с винными бочками.
Фэн Ю мотнул головой, пытаясь избавиться хотя бы от рыжих волос на лице, норовивших стать первой закусью, вцепился стальной хваткой в бедра заерзавшего парня, стараясь оттолкнуть его. Однако положение вдруг стало весьма интересным.
На слова капающие с губ, изогнутых в похабной улыбке, он ответил оскалом, в котором если бы мог выразил тот контраст чувств которые испытывал, особено дилемму относительно шкуры и зада рыжей паскудины.
Вечер обещал быть томным. И весьма жарким. И все-таки рука принца не поднималась прибить его тот час же, проткнуть ножкой от стола и хорошенько прожарить на вертеле як молодого и нежного порося. Вероятно всему то, что поведение потенциального поросеночка было -швах. На памяти наследника Кёху еще не было ни одного существа ведущего себя столь сумасбродно и смело.
Щекочуще-влажное прикосновение к губам все равно, что серпом по яйцам. Контраст ситуации и поведения его предполагаемой жертвы был до неприличия неожиданным и возбуждающим. И тем не менее...
-Сунешь язык мне в рот и я тебе его оторву. Сам Фэн Ю заинтересованный, тем, что он будет делать приоткрыл губы, отвечая на поцелуй, кончиком языка трогая кромку зубов, резче и грубее, словно изголодавшийся любовник, отрывая большими кусками порцию страсти, перехватывая мягкие полоски плоти, едва не с утробным рычанием, обнимая и улавливая крепленый вкус вина, которым они успели пропитаться.
Шум на улице нарастал, кто-то пытался тушить пожар, кто-то причитал о забытых вещах в комнатах... Раскалилась черепица и пол, температура внутри пожарища все росла.
Фэн Ю, чувствовал себя еще достаточно комфортно, а как были ощущения визави он проверил самолично, сжав в руках ткань его рубахи, дернул в стороны, разрывая по швам. Швы, оказались такими же подлыми как и хозяин рубахи и плохо поддались воздействию. Не разжимая пальцев потянул ткань вверх, высвобождая из-под пояса брюк. Плавно перебрался одной ладонью на область солнечного сплетения, комкая ткань теперь там и через некотрое время двинулся вверх к плечу, а затем и шее, отнюдь не в порыве нежности. Второй коснулся живота у кромки пояса, повернул кисть тылом, фалангами согнутых пальцев проходясь по коже, вдоль бока к пояснице, ощущая жаркую шелковость и мягкий пушок волосков. Секундная слабость, после которой он, облизывая с упоением нижнюю губу, сомкнул зубы, прокусывая горячую плоть, захлебнулся во вкусе первой капли крови набухшей из ранки.

Наши бравые солдаты, под руководством капитана Си Бо Фуня, направлялись к трактиру "Танцующий окунь" бодрым шагом и стройными колоннами. Капитан своими солдатами гордился, как не всякий отец гордится детьми, и было за что - солдаты были дисциплинированны, подтянуты, хоть сейчас на парад и смотр войск. А уж как приказов слушались - это можно в любой момент капитану орден вручать за муштру. Между нами, на что-то подобное капитан и рассчитывал, будучи в душе своей, как и каждый добросовестный солдат, бессовестным карьеристом.
Около часа назад к караульным примчался какой-то босоногий мальчишка с воплями о том, что трактир горит ярким пламенем. Капитан допил чай, пригладил пышные усы - свою гордость, и отправился собирать доблестных стражников. И вот они с нами, господа.

Трактир, надо сказать, выглядел не лучшим образом. Пламя вырывалось из окон, вокруг уже собралась толпа зевак, которым только бы поглазеть на зрелище. Кто-то додумался притащить воды и поливал то и дело грозящую загореться дверь трактира, кто-то громко читал молитвы, кто-то нервно хихикал над горем хозяина, упавшего на колени и рвущего волосы на голове. Ведь какие убытки, господа, какие убытки!
Си Бо Фунь оглядел людей и мужественно решил сперва опросить свидетелей - какой прок в том, чтобы рваться в трактир, если там никого нет?
- Да как же нетути? Двое там... они и начали... - наперебой галдели очевидцы. - Рыжий такой... и кто-то из благородных...
В чинах посетители трактира разбирались не больше, чем башмачник - в теологии, Императора бы от его наложников не отличили, вздумай монарх посетить своим присутствием трактир. Но вот благородного от своих-неграмотных уж отличали. По походке, да по манерам, да по речи - как не спознать.
Капитан крякнул от натужной попытки сообразить, как бы ему эдак вывернуться, чтобы в огонь не лезть, затем вспомнил про желанное повышение, смекнул, что за спасение жизни "благородного" и не такое могут дать, и скомандовал атаковать дверь.

Открыться дверь не пожелала. Видимо, что-то упало изнутри, приперев и мешая открыться. Но двум десяткам стражников отнюдь не хрупкого телосложения деревянная дверь не помеха - снесли, не задумываясь. Не задумываясь же и ворвались внутрь, навстречу гари и дыму. Капитан трезво рассудил, что в горящем трактире не разберешь, кто благородный, кто рыжий, так что приказ был ясен - спасать всех, тащить на улицу - там сообразим.
Они и потащили. Ворвались целой ордой, словно дикие варвары, ухватили все, что двигалось, и рванули наружу, кашляя и задыхаясь. Капитан оставался внутри дольше остальных, обшаривая все столы в поисках этого самого благородного - ну не один же из тех двух извращенцев, кто прямо посреди горящего дома милуется, к благородным принадлежит, верно? Эх, молодым-то все бы страсти, вот, помнится, он в их годы...

Все закончилось возмутительно неожиданно. Только увлекся, разошелся, а тут БАМ! И чьи-то уверенные сильные руки стаскивают его, вяло брыкнувшегося, с распростертого над ним тела. Взгляд с трудом фокусировался и вообще, как то вдруг стало слишком душно и горячо. И, увы, совсем не от страсти.
Менестреля выволокли на свежий воздух и вид у него был донельзя непотребный. Потемневшие от гари волосы стоят дыбом, лицо в буро-черных пятнах, губы вспухшие, один рукав рубашки порван, на расстегнутой безрукавке на честном слове болтается пряжка, подол рубашки одним своим концом вывернул из штанов. Сам нахохленный, обиженный, как мышь на крупу, в ярко блестящих зеленых глазах плещется почти детское возмущение. Вот ведь, подлецы-мерзавцы этакие! Не дали погибнуть смертью храбрых, предаваясь бурной страсти очаровательном красавчике! Придерживающего его за шкирку стражника он игнорировал с самым что ни на есть гордым видом, мол, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю, приперлись грубые мужланы, обидели бедного, невинного менестреля.
Пожар, вернее уже благополучно догорающий трактир, кажется, в данный момент интересовал его в последнюю очередь. Хотя, может и нет, по крайней мере его взгляд, уже куда более осмысленный, с непонятной, усталой тоской и обреченностью, останавливался на еще полыхающих обломках. Ну вот… опять я без лютни…
Поползновений сколько-нибудь активно дрыгнутся, обложить матом или смачно отдавить стражнику ногу (хотя и безумно хотелось), он не предпринимал, с переменным успехом изображая то несчастную, гнусно опороченную монашку, то капризную малолетку, у которой отобрали леденец. Что, тут был еще какой-то красавчик? Да вы чтооооо? И прям таки красавчик?...

Принц степенно выжидал. И как догорало пожарище трактира, так и чувства его остывали, впитывая отрезвляющую прохладу вечера. Где-то на горизонте тонкой бледной полосой погас последний отзвук багряного заката.
Уверенным, но неспешным, исполненным тягостных дум жестом, оттолкнул руку стражника от своего предплечья, будто отрицая сам факт того, что это он и никто другой, наследник трона Кёху, по прихоти, поддавшись так легко и беспечно своим чувствам спалил трактир. Ни угрызений совести, ни злости на менестреля, а лишь сонм сомнений. Музыкант был не при чем. А, как это называется, попал под горячую руку.
Подточенная самоуверенность, после разговора с матерью качнулась, и рухнула на несчастную рыжую голову. Маленькая соринка застряв в налаженном совершенном механизме, смогла порушить упорный труд долгих лет, все... Словно прорвало плотину, а теперь лишь можно было наблюдать, как мутные воды расползаются по долине унося с собой воспоминание о кратком миге отчаянья. Нет больше ни зеленых пажитей, ни золотых нив. Но значит ли это тогда, что те, кто смогут подняться и вновь впитать соки жизни в себя, стали сильнее?
Фэн Ю окинул взором весь масштаб совершенного злодеяния. Хозяин трактира рвал на себе волосы, постояльцы заламывали руки простертые к небу со стоном обращаясь к богиням. Их волнует потерянное имущество.
Похоже единственный кого ничего не трогало кроме собственной персоны был менестрель. Раздувшийся, подобно самцу лягушки в брачный период и обиженный на невнимание к себе.
Этот просчет быстро ликвидировал капитан стражи подползая к нему на брюхе, заискивая подобно шелудивому псу, в ожидании очередной кости, но не забывая про возможный пинок по отвисшему заду. Искусство лести его было несовершенно. Презрительная улыбка исказила черты лица принца.
Подобные дешевые пьески Фэн Ю наблюдал во дворце практически каждый день, когда его отец изволил принимать у себя того или иного подданного. Император неспособный отличить зерна от плевел почти во всем полагался на свою свиту из разношерстной публики сановников различного ранга и степени приближения к государю. Само собой чести находится ближе чем на 100 метров и слышать голос Императора удостаивались самые близкие из числа приближенных. И чем ближе они были, тем продажнее становились. Точно так же ползая в его ногах они выпрашивали косточку для торговца или для, возомнившего себя способным на что-то большее, мелкого чиновника из сельской управы. Полученную взятку следовало отрабатывать. Однако страх быть разоблаченным и получить жесточайшее наказание отравлял им душу, превращая в иссушенных змей, что упорно стараются пригреться на твоей груди, но уже неспособны ужалить,а лишь угрожающе шипят.
Из той же породы был и капитан городской стражи. Не орех, а семечко, которое Джин раскусил и выплюнул.
Судя по доносившимся до его слуха разговорам- менестреля приняли за него самого, за благородного. Надо же какая честь... быть вздернутым поутру на городской площади, когда выяснится, что тот всего лишь навсего трубадур и ничего с него поиметь не удастся. Хотя это уже решат бравые солдаты оставшись с ним наедине.
-Это мое. Несколько задумчиво протянул, глядя на рядом стоящего бодигарда, мнущего в руках слега подпорченный огнем Тасан. Тот явно не настроенный отдавать, хоть и сомнительное, но оружие, до выяснения того, кто есть кто,  недобро зыркнул и продолжил размахивать кнутом, как баба метлой. Дилетант.
Усмешка тронула сухие тонкие губы. Принц оглянулся в поисках своего гнедого жеребца, в надежде, что тот успел сорваться с коновязи и спастись. Скорее даже в уверенности, зная выучку и дрессуру питомца.
Жеребец стоял поодаль, в компании навьюченного мула, нетерпеливо перебирая копытами и потряхивая гривой.
Дракон вернул свое пристальное внимание догорающему костру. Пламя все еще находилось в его власти, до тех пор пока не потухнет последняя головешка.
Сосредоточившись, направил мысль в кучу потрескивающего мусора. Вверх начал взбираться столп огня, цепляясь за ветки близстоящих деревьев. Толпа разом ахнула, скорее от удивления, чем от испуга. Какие-то доли секунд и вверх на десятки метров возносится силуэт птицы, расправляет полыхающие крылья, замирает и срывается вниз со свистом , несясь на толпу, стараясь прижать всех к земле.
Надо отдать должное стражником державшим Фэн Ю подле себя, не бросили на растерзание неведомому зверю, толкая вниз и падая тюфяками сверху. Стоит заметить, дурно попахивающими тюфяками. Но сил удержать им свою добычу, явно не хватило.
Растолкав стражников, дракон поднялся на ноги, уже зная, что гнедой где-то поблизости- свистом, который все восприняли как звуки издаваемые птицей, он призывал верного товарища.
Первым делом разыскал трактирщика рыдающего уткнувшись в землю и сунул ему в руку внушительных размеров кошель, горячо шепнув на ухо:
-За трактир и за молчание. Затем подхватил кнут и отдавил пальцы оказавшему сопротивление солдату , помедлил, раздумывая пару секунд, вернулся в самую гущу полегших ничком людей и выдернул менестреля, болтающего ручками-ножками из куда более внушительной горы тел, кажется, не слишком нежно, чтобы оставить целым его руку. Перехватил удобнее вокруг пояса и дал деру к подоспевшему напуганному не меньше прочих- жеребцу. Закинул рыжего поперек седла.
"Феникс" сделал последний низкий круг и рассеялся в воздухе оставив сноп искр плавно оседающих на землю и спины людей.
Прикинув, что подобными фокусами стражу не особо-то и проймешь, Фэн Ю вскочил на седло, пришпорил коня и галопом двинулся к сети запутанных улочек города, стараясь оторваться от возможной погони и оказаться за его пределами.

Порт.

Отредактировано Фэн Ю (2010-08-02 14:21:33)

оос: пост правлен.

между портом и городом

А Фэн Ю, напротив, из всей этой скверной истории запомнил, что у безусловно талантливого, но абсолютно безмозглого менестреля длинный-предлинный язык, исторгающий такую омерзительную брань, что вяли уши. Да. Даже у дракона, которому перевалило, не много не мало, за две тысячи лет.
Отвлечься, чтобы от души выпороть негодяя, позволить он себе не мог. До его слуха доносился гвалт погони. А может показалось?
Они давно минули аккуратные домики пригорода, оказавшись на широкой дороге прямиком ведущей к порту. Другой тут в общем-то и не было.
Злоба, копилась внутри него, мрачная, темная и холодная. Злоба наполняло его силой. Он чувствовал, как отпадают, подобно грязи с подошв- раскаяние за содеянное, страх лишится рассудка, растерянность от неспособности контролировать свои чувства, интерес к менестрелю, еще не так давно рвавший его на куски от невыносимой муки сладострастия, возбуждение спало, оставив фантомную тяжесть в чреслах.
Он целиком преисполнился решительности, уверенности в том, что медлить нельзя. Взор его застил мрак.
Увлеченный подобными невеселыми мыслями, дракон не сразу понял, что рыжий бес молчит. Но внутреннее чутье зверя содрогнулось за секунду перед тем, как гнедой жеребец издал странный страшный звук похожий на прерывистый скрежет и встал на дыбы сбрасывая с себя укусившую его ношу и хозяина.
Единственное, что сумел сделать Фэн Ю прежде чем упасть, выдернуть одну ногу из стремени и сгруппироваться, закрывая лицо руками (странно- почему именно лицо?). Удар о землю пришелся частью на бок, плечо и частью на спину, которой он ощутил всю суровую твердость придорожных камней. От столкновения с землею из груди выбило воздух. Жеребец еще несколько мгновений поднимался на дыбы и обрушивал мощь всего туловища на твердь, словно пытаясь затоптать невидимого змея. Возможно укус за круп он так и воспринял с перепугу едва не отправив к праотцам принца.
Уззо успокоился быстро, часто фыркая и беспокойно мотая головой. Этим и воспользовался мужчина, резво поднимаясь на ноги. В голове звенело, на зубах скрипела пыль. Первым делом он кинулся к коню, игнорируя боль пульсирующую по левой стороне, хватая за поводья и успокаивающе проводя ладонью по плоскому участку на морде животного, по мощной шее с натужно выступающими ветками артерий. Зарыться пальцами в густую гриву. Еще и еще, пока не почувствует, что тот не пытается уйти от прикосновений. Минуя бок, с которого темными струйками сбегала кровь. Таинственный шепот на ухо. Замысловатые жесты руками. Прижаться лбом к белому пятну на морде, прикрыв глаза. Впитать в себя судорожный, воистину животный, страх. Перемолоть и превратить в пепел.
Потираясь о гладкую, чуть покалывающую твердыми волосками морду Уззо, дракон повернул голову к зависшему в воздухе менестрелю. Долгий взгляд- в нем нет огня, там плавится золото. На губах змеится злая улыбка.
Всему бывает предел. И играм и пляскам. Всем существам знаком инстинкт самосохранения. Если его нет, то это существо протянет не долго. Таким был и рыжий менестрель. Джин обуяла досада. Он купился на музыкальную шкатулку, не разглядев, что ломается она похлеще любой девицы облегченного поведения. Так зачем платить больше?
Сознание затопила темнота. Скользкая, хитро прячущаяся по заколкам, циничная подкралась незаметно. Голос надтреснуто звенел металлом, когда он заговорил. Необычно растягивая слова и делая короткие паузы между ними, без особого акцента на том или ином. А слышались они так, будто произносили их из недр глубокого колодца, так низко, так безжизненно глубоко из- под самой земли. Уззо затих.
-Моя благосклонность имеет границы. Ты играл с огнем. Приговор. Но там, где была магия можно принимать или не принимать все буквально. Все переменчиво и все неизменно. Стихийная волна Мрака поднялась девятым валом, обрушилась, оставив без единого вдоха. Фигура дракона подернулась дымкой, будто бы горела и дымилась его одежда. Извивающиеся "змеи" Мрака протянулись к тени менестреля на земле, практически под ним. Видел ли еще кто-нибудь их?
Смысл слов музыканта, все равно не доходил через эту плотную завесу. Они не несли в себе смысла. Очередные заигрывания на него уже не действовали, если даже тот начнет извиваться блудливой кошечкой и тереться о ноги. Мрак не знал любви. Страсть и вожделение ему не были знакомы и подавно. А Фэн Ю знал меру измене.
-Отправляйся в Дагор. Найди короля. И принеси мне, то что есть у него самое дорогое. То, без чего нет ни короля, ни Дагора. Клубы мрака слившись в одно, единое тело огромного змея, с антрацитовыми чешуйками засасывающими в себя свет, заколебалось, скручиваясь кольцами, разинуло пасть с вполне реалистичными наростами-клыками, источающими маслянисто-черную влагу и неожиданно резким выпадом, выстрелив сумрачной стрелой, оттолкнулось от земли и "проглотило" фигуру менестреля. Одна сотая секунды. Он только моргнул.
Все тени рассеялись, впитавшись в тело, в кровь, в сознание, свернувшись холодным сгустком подколодного коварства, дремать, ждать своего времени, исподволь понемногу каждый день питая ядом мысли. Но если "хозяин" "паразиту"...эдак темному попутчику прийдется не по вкусу, то стараясь "выжить" он найдет лучший сосуд. Собственно так и случилось не размениваясь на придирчивый выбор амфоры. Едва выползший в темноту ночи Мрак слепо озираясь искал того, кто осилит тяжкую ношу его вестника. Ворон, терзавший разложившуюся тушу какого-то мелкого животного, давно забросил свое занятие прислушиваясь к людям неподалеку. Их громкие возгласы нарушали его нервную конституцию и глаз у зверя совсем потек, оставив пустую оболочку, испортив аппетит. Тельце его пронзила черная стрела метнувшаяся от менестреля. "Змей" проглотил и тут же выплюнул кирани, устремившись к единственному живому существу несущему на себе печать сумрака. Дракон почувствовал толчок, словно отдачу от сильного удара, который нанес он сам.
Яблоки, изрезанные
серебряными ножами,
облака, рассеченные
коралловой кистью с огнем на ладони,
и рыбы - мышьяковые, как акулы,
и акулы, как слезы, ослепляющие толпу,
и розы, которые ранят,
и булавки, воткнутые в вены,
и гнилая любовь, и миры безудержной злобы -
да падут на тебя...* Торопливый шепот прервался. Ворон взмыл в небо, рассекая наступившую тишину "старушечьим" карканьем унося с собой бледную тень пророчества и проклятия.
-Достаточно. Ты можешь идти туда куда тебе вздумается. Встретишь капитана стражи- передай мой пламенный привет. Мужчина отвел жеребца подальше от ошалелого музыканта. Погладив круп, аккуратно укрепил седло, прежде чем запрыгнуть на него и навсегда расстаться с этим чудаковатым парнем. Злость испарилась. Так будто ее и не было в помине. Лишь усталость и опустошенность отвлекающая даже от боли в плече и спине.
-Рана моего коня пусть будет платой за твою кровь на моих устах. Но если я еще раз увижу тебя, то пострадает не только твоя глупая голова, а твой зад. С него я начну первым делом. Похабно улыбнувшись, дернул поводья поворачивая Уззо обратно в город, в обход, чтобы податься домой окольными путями.
-Бывай! Вскинул руку, махнув на прощанье.

*(с)

>>> Цветочный квартал.

Ворон>>> Дагор

Отредактировано Фэн Ю (2010-08-07 00:04:58)