Так беспомощно грудь холодела, но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела перчатку с левой руки...*

Шаг, два, три…
Она еле сдерживала свое нетерпение, ступая атласными туфельками по каменному полу.
Поворот, ещё один, ещё…
Купол пышной юбки беспокойно покачивался, приподнимаясь, и иногда откровенно обнажая щиколотки юной принцессы…
Алиса впорхнула в комнату сестры почти бесшумно, не считая легкого шороха изящных одежд. Но мигом разрушила своей энергетикой уютное умиротворение этих покоев. Она была подобна взрывной волне, что оставляет после себя долгий диссонирующий след.
– Ваше Высочество! – в один голос воскликнули фрейлины, подскакивая со своих мест. Они расступились перед девушкой, рассыпаясь в торопливых реверансах и пожеланиях доброго утра. Но принцесса отвечала на них мельком, почти рассеянно. Она горела желанием, наконец, остаться с Вивьен наедине... Уйдите – уйдите, прошу вас! Алиса сдержалась. Но взгляд острых зеленых глаз был столь красноречив, что дамы всё-таки решили удалиться. Уходя, они несколько раз оглянулись, с любопытством и алчущей внимательностью - казалось, девушки жадно сгребают в свои ладоши новые крохи для сплетен.
Но ей было всё равно. Они уже не могли добавить ничего нового к её образу взбалмошной особы.
Юная леди задумчиво смотрела на свою сестру – хрупкую, преисполненную царственным спокойствием - и почти физически ощущала собственную тревогу. В такие моменты она с трудом верила, что они двойняшки - слишком по-разному они реагировали на одинаковые события.
Ещё секунда… Мгновение нерешительности. Но, девушка, наконец, бросилась в объятья Вивьен. Она по-детски склонила голову на её плечо, прижимаясь, как к последнему оплоту надежды - крепко-крепко.
- Как... Как она посмела? - горячо шептала принцесса, забываясь и прикрывая глаза. Она еле заметно трепетала, но всё же старалась сдерживать свой порыв. Вдох. Грудь, стянутая тугим корсажем, предательски высоко вздымалась. К тому же, Её Высочество так опрометчиво пренебрегла нормами этикета, что в душе боялась быть непонятной своей здравомыслящей сестрой…
– Как… - ещё раз произнесла Алиса. Но на этот раз без возмущения - в интонацию закралась убийственная обреченность…
Эту ночь Её Высочество провела в лихорадочных терзаниях за свой поступок. За свой проступок. Это было немыслимо - пропустить торжественную службу во славу Татеса! Принцесса нервно теребила страницы часослова, по несколько раз перечитывая одну и ту же строчку, честно стараясь сосредоточиться, но против своей воли ускользала думами далеко за пределы душных стен комнаты. Когда же её взгляд вновь натыкался на страницы молитвенника, Алиса вдруг загоралась упрямой решимостью. Она энергично вскакивала с постели, объявляя служанке, что тотчас же отправляется в храм! Но тяжелая слабость и назойливая дробь в висках укладывала Её Высочество обратно, заставляя смириться, наваливаясь на веки томительным сном…
Пробуждение принесло с собой отрезвляющее равнодушие. Алиса тоскливо открыла глаза, чувствуя себя разбитой и не способной даже скинуть одеяло, угнетавшее сильным жаром... Но проскользнувшая в комнату служанка торопливо склонилась над её изголовьем и что-то тихонько сказала на ухо.
Что-то, что заставило юную леди вскрикнуть от неожиданности и подскочить на месте:
- Как! - оскорблено прошептала она…

*Анна Ахматова

Отредактировано Алиса Мэйн (2011-11-20 14:05:53)

"как протяжно звучат корабли,
но когда они тонут - ни звука..."

- Мама... - это слово сорвется беззвучно: губы лишь обозначат его присутствие, но не донесут до слуха сестры. Умышленно или нет, но Вивьен в точности повторяла жесты Даниэлы. Предыдущей королевы Дагора. А для Алисы - единственной королевы. Ведь ту, что сейчас восседала на троне, принцесса считала самозванкой.
Её Высочество бережно обхватила ладонь сестры обеими руками. Эти фамильные руки - их нежное переплетение - были для неё клятвой. В верности друг другу. Алиса до сих пор запрещала себе думать о том, что когда-нибудь она позволит судьбе разлучить их. Но разве позволит?
Тяжело вздохнуть и вновь, словно нехотя, вернуться к мыслям о Маргарите.
- Скорее всего, он ещё ничего не знает... - решился ли кто-нибудь из слуг, из придворных сообщить Его Величеству о случившемся? Принцесса сомневалась. Никому не хотелось быть вестником дурных новостей.
- А она... Мне кажется, она блефует. Фабио нет. Дворяне ещё слишком верны королю. Её некому поддерживать. А народ... Я не думаю, что он позволит ей утвердиться на троне. Она тиран. Нет... Жители какого угодно государства, но только не Дагора... Они слишком избалованы добросердечностью нашего отца...

- Отец... - и вновь лишь восклик, замерший в уголках губ. Она окаменела от силы звучания этого слова. Слова, произнесенного бессознательно, но безвозвратно. "Отец" - она не произносила этого долгие годы. Но Рихард Курт Мэйн был им. До сих пор был, не смотря на смертельную обиду, которую он нанес дочери.
Уже несколько раз за сутки Алиса переживала страшные минуты, переворачивающие её сознание наизнанку. Но самое печальное мгновение было ещё впереди... Когда она, наконец, осмелилась поднять взгляд на горячо любимую сестру...
Вместо пламени, искр, жара, который ожидала увидеть принцесса в её глазах, она обнаружила лишь сдержанное участие. Вежливое сочувствие от родного ей человека. Секунду она сидела, как пораженная громом, не смея оторваться от бледного лица Вивьен. Мысли лихорадочно пульсировали в её голове, разрастаясь цветущим комом и множась ворохом вопросов, на которые не было ответов. От этой внутренней борьбы Алиса совершенно потерялась. Она ещё раз беспомощно взглянула на сестру и выронила её руку. Шкатулка души, из которой принцесса только что так щедро расточала эмоции, захлопнулась с шумным стуком.
Ещё несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, и Её Высочество вернула своим манерам светскость. Легким жестом она расправила складки платья из воздушного жемчужно-серого фая и улыбнулась принцессе уголками губ. Её взгляды, жесты, поза... Всё безвозвратно изменилось, вобрав в себя непринужденный аристократизм. Королевский двор был слишком жесток. Здесь за свою откровенность ты всегда получал пощечины.
- И всё-таки, какая чудесная интрига! - юная леди картинно вплеснула руками и легко вспорхнула с дивана. - Её Величество, бесспорно, великая выдумщица! - произнести естественно, без тени фальши, не раскрывая двойной смысл высказанной реплики.
- Милая сестрица, быть может и нам подразнить это праздное общество? - Алиса загорелась широкой улыбкой. Она передвигалась по комнате, полутанцуя, пытаясь скрыть в этих неспешных грациозных движениях нервное дрожание рук. - Я удивляюсь, почему мы, будучи двойняшками, до сих пор не додумались до этого! Нам надо поменяться! - понизить тон до тихого, заговорческого и лукаво взглянуть на сестру.
Это было испытание.
Рискованная авантюра, сулившая увлекательные неприятности.
Но ей было необходимо узнать, способна ли Вивьен на такой шаг.
Может ли она доверять ей, как она и надеялась.
А она надеялась.

Отредактировано Алиса Мэйн (2011-10-14 10:06:30)

Пусть твои зрачки выжигает видение, как легко было нам бежать по дорожкам, сжимая тонкие руки в локтях. Бежать, что есть мочи, чувствуя трепет ситцевых платьев, чуть задыхаясь, но всё равно подгоняя себя. Пусть в тебе отзывается эхом мои дерзкие восклики - я пыталась подзадорить тебя - беги за мной ещё быстрее. Пусть взор просветлеет, когда ты вспомнишь, как приятно было потом повалиться на траву от усталости, раскидывая руки ладонями к солнцу, как мы приминали душистый вереск и закрывали глаза, а под алое марево век заползал смех - звонкий, детский, счастливый.
«Давай будем любить друг друга всегда-всегда?».
Ты позволила этому забыться, притупиться, и ты не поймешь, сколь до безумия ты виновата. А теперь посмотри на меня. Заметь, как многое начинает трещать по швам, как бросает в дрожь от твоих слов. Взгляни на смиренно подставленную левую. Бей. Вновь. Ты провалила испытание.
- Я не тот человек, который станет заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь…
Вивьен ответила согласием… Да! Алиса ждала это маленькое слово, она верила, что услышит именно его, но не ценой таких душевных терзаний и болезненной бледности лица «старшей» - сестра добила Алису своим ответом, словно ребром ладони, не сумев возродить даже мягкой улыбкой. Подобные решения не должны приниматься сразу, без колебаний – она знала, но всё же ждала ответ, рожденный чувством, а не логикой. И пусть бы Вивьен обрушилась на неё за легкомыслие, трижды повторила, что они уже не дети… Но только бы не пряталась. Мой свет… Зачем лгать? Зачем стесняться этого робкого, но нужного «помоги мне»?
В детстве мать научила сестер играть в «ниточки», когда один оплетает руки хрупкой конструкцией из шерстяных прядей, а другой - каждым новым движением вывязывает из них причудливые узоры. И иногда ниточки рвались… Тогда сестры радостно потешались над собственной неуклюжестью и «кривизной» рук одной из них. Но сейчас порвались не просто ниточки, а нечто большее, что связывало их раньше. И, увы, Алисе было не до смеха.
Вивьен приблизилась к ней, сплетая их руки вместе, пальцы скользили сквозь – холод к теплу, совсем как раньше, когда им было по шесть лет. Тогда Алиса мучилась кошмарами, вызванными отчасти болезненным выбросом, и, засыпая, она всегда крепко сжимала руку сестренки:
«- Ведь ты же будешь со мной, рядом? Ты мне поможешь?.. Клянись!
– Клянусь… Я всегда буду рядом. А теперь спи…»
Произносилось это под одеялом, в их темном домике, шепотом, чтобы было слышно только им двоим. И именно это и было их клятвой.
Но они изменились, превратились в тех, кем говорили, никогда не станут, - во взрослых, избегающих этой слабости – верить друг другу. Их детство кануло в безвозвратность, и сегодняшние шалости уже не были ими – теперь они отдавали пресной рассудочностью.
- Я правда хочу этого. Но ты ведь догадываешься, что дело не в веселье… Я хочу ощутить себя на твоем месте, чтобы понять тебя. Но не ценой таких жертв, которые ты приносишь в угоду этому решению… - она бы хотела поставить точку после слов: «я правда хочу этого» и быть понятой, быть принятой, но приходилось объяснять, тщательно подбирая слова для описания своих мотивов. Вот только не всё, что зиждилось внутри, она могла бы оформить словесно…
- Но с другой стороны… Ты правда видишь так много препятствий, которые могут помешать нам? - она слишком ясно заметила, что сестра сомневается, и не спорила, что нужно тщательно продумать затею, прежде чем бросаться в омут с головой. Прояснить каждую мелочь, мелочь – особенно, ведь именно детали, порой, решали исход дела. Но она так не любила ждать…
С каждой новой секундой ей становилось все сложнее терпеть и медлить.
Что-то всегда толкало её в спину: «Иди!», не задумываясь.
И она шла...

Отредактировано Алиса Мэйн (2011-11-20 14:02:19)

В такие минуты хотелось, чтобы кто-то обнимал за обнаженные плечи, шептал, что "все поправимо", что "шансы есть", чтобы кто-то укачивал бережно, как маленькую и нежно-нежно гладил по волосам... И даже крики "оставь меня!", "уходи!" не должны были быть препятствием, ведь это знак, просто знак, что обнимать нужно ещё сильнее, удерживать ещё упрямее и ласкать ещё мягче...
Она знала.
Но не могла даже сдвинуться с места: обездвиженная, привинченная к полу, она чувствовала, что каблуки её стали буравчиками. Ей хотелось тянуть руки к сестре, закругляться вокруг шеи объятьями, зажимать её уста фарфоровой ладонью, лишь бы она не произносила тех страшных слов, лишь бы она не обрывала канаты, которые ещё держали их хлипкий мостик, раскачивающийся над самой бездной...
Она тихо склонила голову, словно осужденная на смерть преступница, и смиренно вслушивалась в эти пронзительные "вжик-вжик", когда каждый звук с надрывом искрился в воздухе лезвиями, "вжик-вжик", когда каждый отчаянный жест приближал к кульминации, когда звучало то, что жгло своей несправедливостью: "я никогда не просила тебя помогать мне". Под аккомпанемент этих острых реплик сердце стучало бешено, заходясь в агонии злющей барабанной дробью, и ей хотелось прятать глаза, чтобы не видеть этих прямых уколов малахитовых глаз, не замечать ярких губ, что произносили эту исповедь, проповедь, отповедь... Покатые плечи с каждой фразой гнулись под навалившейся тяжестью, а ресницы лишь робко вздрагивали в каждый такт. Ей стало думаться, что уже тогда, когда она только откинула с себя одеяло, когда коснулась голыми ступнями холодного пола, её утро было проклято - уже тогда Татес наказывал своего ребенка за то, что он посмел пропустить торжественную службу... И когда ударило самое важное, самое хлесткое: "У меня не осталось чувств", в тот момент, когда последний мост был сожжен и настало время бросаться вплавь, она с тихой грустью посмотрела на неё:
- Мне кажется, чтобы что-то исправить, достаточно лишь захотеть исправить... И если ты всё-таки захочешь, чтобы мы... Если ли когда-нибудь передумаешь... - но она не закончила, так как сказать было больше нечего, так как всё уже было предложено и во всем уже было отказано. И когда она нашла в себе ещё крошечку жизненных сил и сделала несколько шагов к двери - к своему верному спасению и настоящей погибели, когда она, напоследок, ощутила, как тотальное одиночество сдавливало солнечное сплетение, она произнесла легким шелестом, позволив языку трижды толкнуться о нёбо:
- Я люблю тебя... - и коснулась ручки двери, замирая на пороге, чуть улыбнувшись, ощущая как на чело слетело потрескавшееся теплое воспоминание:
- В нашем саду до сих пор растут белоснежные ирисы... И каждое лето они тянутся своими хрупкими стебельками к солнцу... Если ты ещё когда-нибудь взглянешь на них... Если... Просто знай, что точно так же, мыслями, я всегда тянусь к тебе...

Отредактировано Алиса Мэйн (2011-11-20 13:53:52)

> Сад.

Люциана Мэйн не спеша шла по одинокому коридору. Ей, как и всегда, не нужно было куда-либо спешить, так что её шаги лишь тихим эхом отдавались где-то вдалеке. Череду глухих шагов маленького каблучка по плитке нарушил посторонний шум. Остановившись, Вивьен решила, что не будет оборачиваться. Возможно, просто кто-нибудь из слуг оступился.
И вновь оказавшись здесь, в своей любимой комнате, девушка радостно пропела в душе. Пока что лишь здесь и в саду она могла чувствовать себя так, как чувствует себя ребенок в объятьях матери. На диванчике в гостиной лежала книга. Нет, это была не обыкновенная литература. Это была книга об охоте. Премудрости и уловки старых поколений, который, кстати, Люциана, возможно, когда-нибудь да использует. В идеале, Мэйн хотела знать всё в этом мире. Но, к несчастью, за её короткую жизнь многого не изучишь. Поэтому она читает про всё, что только возможно, но не слишком много. Конечно же, были и исключения. Навыки и возможности, которые она изучала досконально. Ей было интересно поведении животных и людей, охота, яды и противоядия, и многое другое.
Как хорошо было, что камин здесь зажжен всегда из-за сильных морозов. Тепло в этой комнате всегда было тяжело удержать, так что топить приходилось сильно, как знала принцесса. Зато жарким летом здесь очень приятный воздух. Но задерживаться здесь старшая Мэйн не стала, ей сейчас владела другая цель - омовение. Пройдя в свою комнату, Вивьен уже смогла различить звуки из ванной комнаты, которые свидетельствовали о том, что служанка подготовила горячую воду и наполнила ванну.
Фрейлина приняла одежду принцессы и скрылась из виду, стараясь не мешать. Как старшая Мэйн и любила, в горячую воду капали пару капель её любимого парфюма. В таких случаях принятие ванны становилось намного приятнее. Лепестки роз из оранжереи были разбросаны по воде и медленно перемещались, завораживая принцессу. Коснувшись кончиками пальцев ноги воды, принцесса еле вздрогнула, но со спокойной улыбкой приняла температуру за норму. Погрузив в ванну сначала одну ножку, а затем другую, Вивьен скоро смогла всем телом погрузиться в воду. Окунувшись с головой, она вынырнула, жадно схватив губами воздух. Свободно расположив руки на бортиках ванны, Вивьен жестом приказала служанке покинуть комнату и ждать её снаружи, в ожидании дальнейших распоряжений. Дверь закрылась.
Принцесса ожидала этого момента с особым желанием и трепетом. Облегченно выдохнув, она наконец-то почувствовала, что пространство ванной комнаты принадлежит ей до тех пор, пока она не захочет её покинуть. Откинув голову чуть назад, девушка прикрыла глаза. Аромат, который витал в воздухе, казался ей приятным, нежным, манящим. Белокурые мокрые пряди волос спадали на плечи девушки, прикрывали подтянутую грудь, а затем всплывали над водой. Вивьен еле подогнула одну ногу, голая коленка показалась из воды. Лёгкий, но приятный холод пробежался по ней. Принцесса любила принимать ванну - было известно ещё с её детства. Пара глаз устремила свой взгляд на алый лепесток, медленной плывущий в сторону Мэйн и оставляющий за собой круги на воде. Лёгонько дунув на него, Люциана отправила красный лепесток-корабль в другую, противоположную, от неё сторону. Затем, закрыв глаза, она с головой вновь погрузилась в воду.
«Это странное желание поохотиться не появлялось у меня давно. Но имеет ли это смысл сейчас? Там, за толстыми стенами, мороз ужасный. Не хочется губить кого-то в такое время».
Секунда-другая и Вивьен снова вынырнет, но она уже не так жадно первый раз схватит воздух, этот раз сдержаннее. Её беспокоила судьба народа дагорского. И ей было интересно... Беспокоится ли Маргарита об этом так же, как она? Способов узнать об этом было много и, возможно, чуть позже Вивьен осведомиться на этот счёт у своей мачехи, но не сейчас. Душу принцессы постепенно наполнял покой и наслаждение. Появилось лёгкое желание заснуть, тело совсем обмякло. Вновь расположив руки по краям ванны, Мэйн откинула голову назад и прикрыла глаза, слушая как где-то капают капли, отдаваясб мягким эхом по комнате.

В ответ лишь кувшин, стоявший возле ванны, по велению принцессы отправился в путь, в сторону лейбмедика. Ударившись о стену где-то рядом с мэтром, емкость, полная воды, - расписной кувшин - разбился. Осколки разлетелись рядом и упали на плиточный пол. А что же еще было делать юной даме? В порыве первоминутного страха и шока она схватила кувшин рукой, так как он был совсем рядом, ей даже не пришлось вылезать из воды, поджав ноги да прильнув к другому концу ванны, чтобы скрыть свою ноготу, Вивьен с неподдельным недовольством взирала на того, чью голову за такое пришлось бы снести с плечь.
- Ланье, совсем страх потерял? - Невзрачно спросила принцесса, роняя слова на пол, как нечто тяжелое и гневное. Она же не отсылала фрейлин, лишь попросила ждать ее приказов за дверью. Белокурые волосы Люцианы, дотоле спокойно блуждающие над водой, сейчас прилипли к молодой плоти. Пухлые губы девушки недовольно изогнулись, не понимая, какие же все-таки эмоции хочет изобразить старшая Мэйн. 
- Грэтта! - Достаточно громко проговорила принцесса. Послышались шаги и шуршание, фрейлина пробежала еще с парой служанок. В глазах девушки отразился страх, она поняла, что ее минутная оплошность вылилась во что-то большее.
- Прошу Вас, Госпожа, простите меня.
Мольба девушки, у которой даже слезы выступили на глазах, не то, чтобы совсем расстроила Люциану Мэйн, но и не обрадовала.
- Прошу тебя, Грэтта, чтобы такого больше не повторилось, иначе ты знаешь, что будет.
Служанка с пониманием кивнула, пока две другие девушки провожали горе-лейбмедика в гостиную часть комнаты, где стояли диваны, и спали музыкальные инструменты. Поскольку у мэтра как-то особо выхода из ситуации и не было (проще говоря, его бы выдворили от сюда силой, в случае неповиновения), он должен был последовать за служанками. Вивьен прощальным взглядом прогнала несчастье, которе привело ей в состояние шока, затем покинула ванную, окруженная обеспокоенными девушками-служанками. Ей, как и всегда, помогли одеться, высушить волосы, а затем, еле добавив к общему образу парфюм, еле ощутимый, Мэйн смогла выйти к гостю. Поскольку волосы не успели высохнуть до конца, они теперь были собраны не в косу, а лишь были распущенны, а пряди, спадающие у лица, были заплетены в косички и скреплены сзади заколкой, да и одеяния принцессы стали проще. Она ограничилась нательной рубахой, легким муаровым платьем да теплыми башмачками. Никакой официальности для невоспитанного гостя. Люциане лишь хотелось поскорее выслушать то, зачем он пришел и потребовать объяснений столь непростительному поведению. С другой стороны, она не должна была никому рассказывать о том, что только что произошло. В голове принцессы быстро прояснилось, что теперь могут появиться слухи. 
Взявшись за ручку двери, ведущую из спальни в гостиную, Вивьен вышла к гостю, а служанкам, идущим за ней, наказала, чтобы все молчали про то, что здесь произошло. Почти все были отправлены прочь, и лишь Грэтта продолжала нести свой крест, став услужливее, чтобы загладить свою вину, ведь она отошла, но лишь для того, чтобы позвать еще служанок, но допустила ошибку. По просьбе принцессы она принесла чайный набор. Вивьен села на диван и взяла небольшой шарик с блюдца на подносе. Тонкие пальчики бросили неровный кружок в горячую воду, в фарфоровую чашку. Цветок словно ожил, отдавая воде свой сок и аромат. Раскрылся, являя всем свою красоту. Поднеся чашку к губам, принцесса легонько вдохнула аромат чая. Губы ее расплылись в сладкой "кошачьей" улыбке. 
- Чай был привезен редким торговцем из Кёху. Ведь, Вы знаете, что у нас с ними плохие отношения, но это никак не мешает честным торговцам зарабатывать.
Речь девушки звучала спокойно, плавно. В последних словах старшей принцессы поскочила некая двухзначность. Мэтру тоже был предоставлен чай. Вообще, Люциана лишь сейчас заметила в каком виде находиться лейбмедик. Девичьи брови еле приподнялись от удивления, а взгляд скользнул с крови на лицо темного эльфа.
- Чувствую, что у Вас есть для меня очень важные новости, раз уж Вы смели себя так нагло повести.
Это был не вопрос, но точное утверждение. Для слов Мэйн не требовалось ни подтверждение, ни отрицание. Она знала о чем говорит и, надеясь, что новости все же не столь ужасные, замерла в ожидании, поставив изящную кружку на блюдце.

Отредактировано Вивьен Люциана Мэйн (2012-08-28 18:41:55)

«Презрение — первая ступень женской ненависти».
© Оноре де Бальзак.

Сделав небольшой глоток, Вивьен пронзила гостя взглядом внимательных глаз, а затем ответила, совсем не спеша и спокойно:
- И всё-таки Вы - гость, мой гость.
Принцесса держала блюдце, а другой рукой придерживала чашку, которая стояла на нем. Она знала, что у большинства жителей замка напряженные отношения с лейбмедиком да и сама не была расположена к нему. Впрочем, гостя это вполне даже устраивало. Услышав новость о своём втором горе-брате, Мэйн немного шокировано оглядела мэтра и поставила чашку с блюдцем на столик. Не шутит ли он? Но, видимо, нет. Так что в душе девушка могла лишь облегченно вздохнуть. Фабио не желал общаться с принцессами дольше, чем того требует Маргарита, да и не надо.
От внезапного возгласа тёмного эльфа Вивьен вздрогнула, из её фарфоровой чашки выплеснулся чай, медленно растекаясь по столу. Опустив взгляд и наблюдая за этим происшествием, а также за тем, как всё быстро убрали, принцесса невольно задумалась, что мэтр мог чего-нибудь прихватить от Маргариты (они чем-то похожи?). Хотя, нет. Первый слишком глуп, как казалось. Светлые ресницы приподнялись, а зелень глаз внимательно рассматривала лицо гостя. Губы Вивьен сложились в мягкой улыбке, а затем послышался характерный звук от пощечины - именно ей был вознагражден тёмный. Так же резко встав, как и мэтр несколько минут тому назад, принцесса сделала то, на что напрашивался грубый мужчина. Выпрямившись перед эльфом, Люциана подумывала о том, для начала, кого благодарить за такое его воспитание.
- Я не связывалась с ней.
Нотки стали, прочности и несгибаемости проплыли в словах старшей принцессы. Она верила, что случайности не случайны, и что та их встреча произошла не просто так.
- Дело случая, не более того, если это Вам так интересно.
Девушка не сводила взгляда с глаз лейбмедика. Почувствовав презренный настрой хозяйки, из спальни медленно вышел Драко, хищно озираясь. Он явно соскучился по охоте, и не он один. Холодное выражение лица принцессы медленно сменилось на нечто более спокойное, тем более что Драко уже находился возле её ног, издавая рычащие звуки агрессии.
«Интересно, как за этим сейчас наблюдает Марк».
Светлые глаза еле прищурились, а на лице появилась улыбка. Честно говоря, мэтр потихоньку становился лёгкой отрадой принцессы - ни с кем никогда она так не цапалась, как с этим нахальным, наглым типом (хотя, такие слова он бы, наверняка, принял как комплимент).
- А Вы имеете что-то против, мой дорогой Мэтр?
Явные нотки издевательства в голосе. Вивьен не желала прощать столь отвратительное поведение лейбмедика. А ещё он задает слишком много вопросов, да, явно слишком много. Принцесса даже смогла в какой-то момент подумать, что он схож с фрейлиной - также интересуется тем, что ему знать не положено, по мнению Мэйн

Отредактировано Вивьен Люциана Мэйн (2012-08-28 09:15:24)

«Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна,
И не вижу ни одной знакомой звезды.
Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда,
Обернулся — и не смог разглядеть следы».
© Кино.

Холод лица да пустота внутри - всё, что осталось. И всё же эти эмоции не для этого эльфа, ни за что.
Она осторожно присела, отведя взгляд от тёмного на Драко, что так мечтал напасть, но не следовало. Тонкие пальцы принцессы сжались в кулачки на юбке. Она затылком чувствовала взгляд Марка. Напряжение в голове возросло, но это было столь привычным - быть изгнанницей в собственном доме. Хотя нет, давно уже не собственном, и не доме.
- Да, прекрасно знаю, Мэтр.
Голос стал спокойнее, намного. На лице принцессы вновь появилась улыбка, которая делала её лицо столь приятным. Все считали её настоящей и были отчасти правы. Остатки её сил всегда пополнялись именно этой улыбкой, этим плавным сложением губ.
Так что она знала? Что, скорее всего, этот Мэтр мог помочь Маргарите отравить мать или одурманить отца. Что здесь нет места никому из её рода, лишь Фабио имеет право остаться здесь настолько, насколько пожелает.
- А ты всё-таки не так прост, как кажется поначалу.
Вивьен легонько погладила Драко, запрыгнувшего на спинку дивана и расправившего крылья, вытянув шею. Мог ли в её душе зародится страх к тёмному эльфу? Нет, участь описанная им не пугала её - ни первая, ни вторая, лишь бы с Алисой всё было хорошо, а остальное совсем, совсем неважно. Ко всему можно привыкнуть, но вот...
«Маршал».
А вот теперь в сердце зародился страх, но появился он не из-за ужаса или отчаянья. Нет, здесь был другой, совсем иной исток. Обеспокоенно сглотнув невидимый комок, застрявший в горле, Вивьен поняла, что её лицо её выдает. Взгляд теперь потупился в одно место, видя перед собой абсолютно прекрасное ничто. Стра-ах, как давно она не испытывала его так отчетливо.
«О, Татес».
Вздох, кажется, был длиннее, чем обычно, но ведь как-то нужно было успокоиться. Люциана не привыкла испытывать это чувство, но мэтр воззвал к чему-то столь далекому, что пугало. Принцессе уже и не хотелось отвечать хоть как-то на слова Ланьера. Он мог всё обернуть против неё. Матушка верит ему, а сестер она недолюбливает. Драко чувствовал неладное и притих, как можно быстрее скрывшись с глаз обоих господ. Вивьен не желала видеть искорки победы в его глазах, но есть вещи намного важнее, чем победа в разговоре с лейбмедиком. Еле прикрыв светлыми ресницами глаза и опустив взгляд, старшая Мэйн улыбнулась совсем чуть-чуть, спрашивая:
- Вы ведь так и поступите?
Она знала этих людей. Они все таки одинаковые, не отличаются ничем. И, конечно же, для неё Мэтр являлся таким же обычным как и вся эта знать, таящая интриги и держащая баночку с ядом в рукаве.

Отредактировано Вивьен Люциана Мэйн (2012-08-28 17:17:50)

«И предали слуги. Грохочут победные трубы
Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла».
© Анна Ахматова.

Так медленно билось, кажется, сердце. Когда над тобой обретают власть вновь, когда ты и так уже под чьим-то гнетом, это похоже на то, как если бы у вас на шее было две петли. При том одна петля идет от потолка, а другая от пола. Вивьен слушала внимательно этого тёмного эльфа, очень внимательно. Она умела сосредотачиваться, а всё остальное словно бы и не существовало. Так было и теперь. Яркие светло-зеленые глаза смотрели на мужскую фигуру снизу вверх. То, что говорил Мэтр казалось Вивьен странным, но внезапно столь важным. Дослушав, девушка как-то невольно дрогнула, сказав:
- Но для обсуждения деталей чего? Ведь не было заказа.
Спокойный голос плавно произносил слова. Так, словно бы ничего и не случилось. С другой стороны это было отвратительное, едкое ощущение падения. Казалось, что девушка идет на предательство, но не пойдя на него предаст обещание, данное сестре и самой себе. Так что из этого являлось грехом меньшим? Но Вивьен уже знала ответ, хоть и осознание этого выбора делалось болезненным. Да, она почти не знала ту девушку, но она была не такой "дворцовой", как Мэтр или фрейлины. Она отличалась, этим Люциану она и прельстила. Алхимия запрещена, принцесса знала это, но встреча была случайной. Лишь один мимолетный разговор потянул за собой цепь событий, как маленький толчок под водой крупные волны. И жизнь не справедлива, пока что. Мэйн знала это. Но всё закончится однажды. Ничто не вечно, никто не вечен.
- Я сделаю всё так, как Вы сказали, Мэтр.
Последние слова, завершающие, дались принцессе с особым трудом. Она не хотела, но должна была в её положении. Иногда надо уметь принимать решения, выбирая из двух зол то, что больше тебе по душе. Но одна навязчивая мысль не желала покидать головы принцессы. Быть может лучше отправить Алису в Академию? Но нет, Мэйн отгоняла эти мысли, словно кошмарные сны каждую ночь. Она как будто бы видела перед глазами, как её любимая сестра чахнет в этих стенах, подобно цветку. А что же случиться с Вивьен? Она не цветок, но птица. Даже сидя в золотой клетке она сможет петь.

Отредактировано Вивьен Люциана Мэйн (2012-08-28 23:48:57)

Кристаллики зеленых глаз вновь так внимательно устремили свой взгляд к глазам другого человека, что это уже казалось опасным. То, что говорил мэтр, казалось ей и вправду опасным. В голове не раз за пару секунд уходящего времени возникала мысль о том, что стоит предупредить Лотьену. Другой вопрос заключался в том, что стоит ли ей рисковать вот так вот? Не ясно.
Драко сменил майол. Лёгкий листок медленно прилетел откуда-то сзади, видимо, что Эндрю снова использовал свои способности. Легонько прикусив край пухлых губ, Вивьен вновь улыбнулась, совсем уж просто.
- Видимо, Вы разбираетесь в таких вещах.
Худое мягкое лицо обернулось в сторону инструментов, а затем на лик лейбмедика, которого словно бы поглощала темнота, к которой он принадлежа. Темнота, которую Мэйн не могла долго переносить. Ненадолго закрыв глаза, словно бы сосредотачиваясь, Вивьен обратилась к гостю, вновь взглянув на него.
- А Вы желаете остаться?
Вопрос растворился в воздухе, словно бы уже заранее давая ответ на вопрос мэтра. Сладость разукрасила лицо девушки, совсем уж довольная улыбка и полу спящие глаза. Словно бы деву уже забрал магический сон, не давая ей вырваться из ярких придуманных красок. Подняв руку, Люциана отмахнулась ладонью, говоря:
- Впрочем, у Вас наверняка дел больше, чем у меня, так что не буду задерживать. Где сейчас Маргарита?
Последний вопрос являлся прощальным и не сильно важным. Как будто бы к делу, но в этот момент Вивьен думала о том, чтобы навестить Фабио, как только она будет готова для этого. Принцесса знала уже, какой дорогой пойдет. План был составлен в её голове. В этот момент фрейлина вернулась с новым подносом да чаем, но, поняв, что гость уходит, она остановилась, недолго ожидая. Поднос был отправлен со служанкой назад, а фрейлина отправилась в спальню принцессы, чтобы провести нужные приготовления.
- Удачного Вам дня, Ланье.
Бархатный голос затих, а дверь была закрыта Грэттой. Теперь принцесса смогла облегченно выдохнуть.
- Грэтта, подготовь мне всё, для написания письма, а также... - Вивьен затихла, глядя на лицо старой знакомой. - Впрочем, нет. Забудь. Это всё.
Кивнув, запыхавшаяся фрейлина удалилась.
- Марк, - негромкое, но уверенное обращение. - Думаю, тебе сегодня-завтра придётся разыскать кое-кого.
Глаза принцессы еле сверкнули, но улыбка исчезла, когда она прошептала, зевая и прикрывая рот ладонью:
- Вот и доверяй кому-нибудь после такой встречи.

Сев за письменный стол, Вивьен стала аккуратно выводить на бумаге то, что хотела в неё вложить. Строки плавно появлялись на странице. Почерк девушки не был полон завитушек или прочих украшений, но и не казался блеклым. Ровные, одинаковые буквы, выведенные словно бы с невообразимой точностью, читались легко и приятно. Таков был почерк старшей из принцесс Мэйн.

«Уважаемая баронесса Лотьена Юдит Конкари, во время нашей прошлой встречи мы обсуждали разработку некого артефакта, который мог бы определить наличие яда. Всё же я решила, что он мне необходим. Увы, но встретится с Вами лично, чтобы обсудить цену сделки и прочие мелочи, я не в силах. Поэтому прошу Вас...».

Рука с пером медленно отстранилась от бумаги, отклоняясь в сторону. Полуприкрытыми глазами принцесса пробежалась по тексту. Отложив перо, девушка коснулась спиной спинки стула, устало склонив голову чуть вперед. Кажется, Вивьен не могла дописать это послание. Не сейчас. Искусственно выращенное желание сгорело в огне негодования и вины, поэтому ей и не хотелось. Марк, посмотрев на принцессу своими холодными кукольными глазами, решил удалится, понимая, что не сейчас, но обязательно позже. Что же оставалось Мэйн? Она вновь была окружена служанками и суетливыми фрейлинами. Некоторые из них были неуклюжи, совсем чуть-чуть, но лишь немногие из их выходок могли показаться Её Высочеству забавным. И вновь готовая выйти в свет, лишь через недолгий промежуток времени Люциана покинула свои покои. Он, кажется, собирался покинуть их в любой момент, но вещи, столь знакомые принцессе, возвращали тишину и покой назад.

> Коридоры.

Отредактировано Вивьен Люциана Мэйн (2012-09-07 21:13:50)