Костька упиралась так, словно вели её не в комнату к калечному мужчине, но на эшафот. Ругаясь на чем свет стоит, девица орудовала мокрым полотенцем аки хлыстом, осыпая поймавшего её Хора тяжелыми шлепками. Этот козий сын поймал, когда она кормила цыплят, да с ходу раскусил, не дав даже соврать по-человечески!
Костьяна действительно все эти дни шарахалась от Николаса как от сифилитика, не желая иметь дело с ушибленным на голову мужиком. Нет, она его кормила, оставляя трапезу под дверью, стуча и быстро уходя подальше, но все прочие обязанности попросила выполнять других слуг, взяв на себя их обязанности. Да, девицу принц не зацепил от слова совсем, как-то не так она себе представляла обладателей белых коней. Не наследник трона, а прям истеричка в женские дни!
И вот сейчас её обрекли на возвращение к этому слабоумному, лучше бы отправили чистить нужники, право слово!
- Ты кого овцой назвал, морда поросячья?! - вопила Костька, снова замахиваясь полотенцем в бесплодных попытках прорваться через Хора, - Ну, раз я такая вся виноватая, то сам с ним и нянькайся! А то нашли себе самую рыжую, а он, между прочим, меня из комнаты вытолкал, да так, что у меня после синяки неделю не сходили!
Ну, тут она привирала, синяков у неё не было, но зато все самые лучшие чувства были точно побитые собаки. От злости на такое поведение принца девушка тогда топнула ногой, крикнула нечто вроде «ну и пожалуйста!», да и пошла по своим делам. У неё и без капризных принцессочек хватало забот, утирать чужие носы да менять пеленки времени не было!
После такого стоит ли удивляться, что сиделка Николаса более не хотела казать носа в его комнате, не то что встречаться с ним лично. Кабы не Рихор, так бы и обходила треклятые покои седьмой дорогой, все ещё обижаясь на гостя.
Чем ближе была заветная дверь, тем сильнее было отчаяние девушки. Костьяна не хотела даже видеть Мэйна, не то что прислужить ему. Конечно все в замке понимали, почему именно неотесанную и взбалмошную Костьку поставили при принце, да только самой несчастной от того легче не было.
- И вообще ему ж покой прописали! Вот я и оставила его в покое... в покоях... ну ты понял, - недовольно пробурчала хмурая девушка, предпринимая последнюю отчаянную попытку убежать прочь до того, как Хор постучит в дверь.
Сложно было сказать, чего в сердце было больше – обиды или гнева. Не ведая всего, Кость полагалась лишь на увиденное и услышанное, потому и реакция у неё была соответствующая. Ну, и ещё она была простой и понятной бабой, не слишком любящей утруждать себя лишними вопросами о тайнах человеческой природы. Сейчас ей ну очень не хотелось переступать порог покоев принца. Столь сильные эмоции отразились на лице болезненно-пурпурным румянцем и капельками прозрачного пота, стекающими от кромки волос вдоль курносого носа к губам. Шумно душа, гневно раздувая ноздри, Костька все же сдалась на милость победителя и злой судьбе.
Голова привычно заныла, словно где-то внутри черепа забилось маленькое сердечко. Отступать было некуда, а нападать – невозможно, и это так раздражало! Тяжело вздохнув и утерев лицо замызганным фартуком, Костьяна фыркнула и… и от всей души впечаталась коленкой промеж ног Рихора, стоило ему постучать в треклятую дверь!  Месть была так сладка-а-а, теперь можно и на морду этого плесневелого Николаса глянуть, авось он там паутиной покрылся, ожидая, когда из заточения приедет благородный принц спасать.

Отредактировано Ромашка (2012-07-12 00:01:12)

Яркие, вот точно вальмовские эмоции, раскрасили пространство союбытий почище всяких красок. Старший принц вряд ли мог описать не-виденное, но то что кому-то ое кого-то досталось, - точно. А уж потом дядька расцвел таким букетом ощущениу что Николас аж поморщился. Место попадания, надо полагать коленкой, удалось угадать слишком уж точно - аж у самого губы перекосило.
- Собираемся! - ответ выскочил так быстро, словно Николас боялся что дядька сводный передумает, да посмотрит на него такого, да оставит дома, словно он, Николас, все еще ребенок и на яблоню так и не научился взлезать за дюжину лет. Чужое нетерпение отозвалось совсем как свое и ... сидеть в опостылевших уже, пусть и знакомых, комнатах не хотелось. Здесь он уже все знал и, в этом было почти не совестно признаться, едва не познакомился со скукой. Приход Рихора все менял - уж что-как, а скучно с няньком не было никогда.
- Обязательно собираемся и едем добывать этого твоего кабанчика. Сейчас же день, верно? Значит нужно откопать здесь куртку, - стукнуть по плечу в ответ было трудно, но Николас, кажется, справился. Голос выдавал Хора с головою в этой знакомой уже комнате и, вздумай Вальм прятаться здесь от слепого, неизвестно еще, кто бы вышел в этой игре победителем.
- В здешнем шкафу полно вещей, но, кажется мне - половина - юбки. И даже, возможно, нижние... - теперь голос выдавал вовсе даже и не Хора, но побороть своё смущение от факта что он, Николас, случайно оказался копавшимся в дамском белье, о котором ему вроде как не положено ничего знать.. смущал. Оставалось только надеться что родич его не выдаст и быстро, как можно быстрее, сменить тему, на ходу уже ощупывая стену здоровой рукой - к шкафу еще следовало дойти, а к охоте - одеться.
- А Марго.. пусть. Фабиана нашли? Он цел? Много... убитых? Подожди-ка.... это ты что ли туда ездил?

- Найдем, только не тут а у меня. Ты, племяш, смотрю с меня почти вымахал, так что поделюсь одежкой.
Когда-то давно, лет эдак десять назад, Николас бы все отдал, что имел, только чтобы облачиться в настоящие штаеы, да куртку, да еще, если вдруг Рихор отвернется, подержать в руках всякие охотничьи штуки, к которым малолетнего принца не подпускали ближе чем на два метра. А теперь вот оно, счастье... ну, какое есть - радуют Николаса эти штаны тем в основном, что не юбка, и тем, что теплые - это-то уж он помнит. И помогать себя одевать было тоже не впервой - очень удобно пользоваться чужими руками, только вот нужда приспичит и как штаны расстегивать? Кричать "на помощь, я в пуговицах застрял!", чтоб еще и прилюдно позориться? Нет уж, лучше чуток медленнее, но совместно. Тем паче, что застедка у куртки оказалась непривычной и Николас не то что в перчатках, голыми руками не сразу смог развязать и завязать. Пока над Хоровыми ответами думал. Думать над любой информацией старший принц приучен был сызмальства, - прямо сразу вот как пачкать пеленки перестал, и информации обычно из обдумывания извлекал изрядно. Сейчас же он думал над тем, почему Старик послал Хора, почему не поехал сам и.. над тем, почему все так удачно сложилось.
- Сам-то он здоров? Дедушка... - ухватить Хора за руку, натягивая перчатку после, чтоб не обидеть, - но все равно ухватить, как дядьку и приятеля, а не как "незаконнорожденного бастарда твоего деда", - как прежде частенько пытались напоминать ему слуги во время гостёбы. Вот еще, чиниться тут - Николас ни секундочки не обманывался, кто тут кто, забудь на минутку все эти дворянства и ранги. Это еще и на лестнице отлично было заметно, когда, обманутый неравной высоты (не то что дома!) ступеньками он, Николас, целых два раза едва на Рихора не упал. Позорище какое!
Сейчас же, общупав себя оставшейся свободной рукою Николас удовлетворенно кивнул, сунул руку Рихору обратно, и, ухватившись, решительно потащил дядьку туда, где, как он помнил, должна была бы находиться дверь. По крайности, если верить собачьим нетерпеливым визгам.
- Готов-готов. Идем же! Надо было тебе раньше меня будить, а не ждать, пока я соизволю себе все бока отлежать.

Продолжение игры

Это сладкое слово свобода… Все тридцать с лишком лет Ланьэр мечтал об избавлении от незавидной доли императорского наложника. А незавидной ли? По крайней мере, во дворце было тепло и сухо, была еда. И что же он обрел теперь, вместе с долгожданной независимостью? Перспективы самостоятельной жизни казались такими захватывающими. Нет, сирена не был пустым мечтателем, он тщательно все продумал, даже не смотря на спонтанность побега. Драгоценности прихватил опять же. Не продумал юноша только одного: как быть, если он окажется в лесной глуши, где днем с огнем не сыщешь разумного существа.
Минуло одиннадцать дней с того момента, как сирену выкинули на пустынную проселочную дорогу. Поначалу он был счастлив, по-настоящему счастлив. Казалось вот она - настоящая жизнь, а впереди столько захватывающих перспектив, что и вообразить сложно. Но на поверку все оказалось скверно, даже очень скверно.
За все те дни, что он бродил по лесу, Ланьэр не встретилось ни одной живой души. Поначалу бывший наложник просто брел по дороге, на которой его оставили, полагая, что вскоре выйдет к какому-нибудь поселению или деревне, а там можно будет что-нибудь придумать. Но не тут-то было.
По дороге прямо навстречу сирене катилась обветшалая телега, в которую была запряжена измученная кляча. Пьяные голоса нестройно выводили песенку с разухабистым мотивчиком.
- О, глядите! – из телеги высунулась морда, багровая от печеночного загара, - Никак баба!
Мясистый палец ткнул в сторону Ланьэр, тот судорожно вздохнул, шарахнувшись на обочину. В памяти всплыло последнее предостережение родственника слепого Высочества.
И юноша, сохранности задницы ради,  подобрал полы юкаты и припустил, куда глаза глядят. С непривычки хватило его ненадолго, однако и злосчастная компания и дорога скрылись из виду. Сирена решил забрести поглубже в лес, на опушке которого он оказался, и просидеть какое-то время там. Ох, зря он это сделал.
Уже десять дней кряду юноша плутал по лесу, по нескольку раз натыкаясь на одни и те же пеньки, поваленные деревья или ручьи, покрытые тонкой коркой льда. Жевал кислые ягоды, пил ледяную воду и клял свою излишнюю пугливость. Как же обидно – обойдя, наконец, кордоны дворцовой стражи и покинув свою золотую клетку, сгинуть в безвестности в лесной глуши. Ланьер зябко ежился и кутался в юкату, подол которой был сплошь изорван и испачкан. Волосы его спутались в пыльные колтуны. Эх, если бы в нем не текла студеная кровь сирен, выживающих в промозглом климате Академии, на берегах Хладного моря, давно бы уже заработал незадачливый беглец чахотку.
И все бы ничего, да только в последние несколько дней юноша стал чувствовать, что по его следам кто-то бредет. А ночью нет-нет, да и мелькнет в темноте пара холодных глаз неведомого преследователя. Сирена и до этого не мог забыться полноценным сном в этом Богами забытом месте.  Теперь он и вовсе бодрствовал ночами, только брел и брел вперед, ощущая, чужое присутствие.
И надо же было такому случиться – набрел на топь. Однако, юноша не столько испугался, сколько обрадовался такой возможности  избавиться от преследователя. Уж Ланьэр-то, разумное существо, проскочит по кочкам, а неведомый зверь, скорее всего, увязнет в трясине, а если вздумает обойти, то потеряет его след.
"Ох, зря я это затеял", - думал сирена прыгая от одного клочка сухой земли к другому, путаясь в полах юкаты. Не успел он пройти и половину болота, как подвернул ногу в очередном неловком прыжке и угодил прямо в зловонную жижу. Нога попала прямо в трясину. Топь стала стремительно засасывать свою жертву. Обреченный на погибель юноша цеплялся за клочок земли, что было сил, вот только ногу затянуло уже по бедро. Бывший наложник в панике заозирался по сторонам и увидел у края болота тень зверя, все еще скрывающегося в чаще леса и не решающегося ступить в гнилую землю. Похоже, это стало последней каплей для измученного беглеца. Он что было сил завопил:
- ПОМОГИТЕ!
Ответило ему эхо. Отчаявшийся Ланьэр закричал что-то бессвязное, из глаз потекли слезы.  Такого тоскливого, безысходного страха он не испытывал еще никогда.

Отредактировано Ланьэр (2012-12-10 19:17:32)