Шаграт согласился на просьбу Эсфина неохотно, однако сам факт его согласия был удивителен. Ведь если темный эльф не хотел гулять, он мог запросто отвергнуть просьбу юноши.
Интересно, он в самом деле настолько жуткий алхимик, как о нем говорилось во время той далекой казни? - размышлял Эсфин, быстренько убирая волосы в простую, но хотя бы аккуратную косу, облачаясь в теплую тунику и натягивая сапожки. Было до сих пор странно носить такие хорошие вещи. Эсфин привык к залатанным рубашкам и потертой обуви, которую в свободное от работы время донашивал за актерами, и все, что выглядело нарядно, теперь казалось ему костюмом, которому следует висеть в шкафу до выступления. Юноша даже повертелся у зеркала, но не слишком задержался - Шаграт вряд ли будет доволен ожиданием.
Сбежав вниз, антарес застал алхимика уже у дверей. Дворецкий выглянул на шум, но убрался обратно, едва заметив хозяина. Вскоре они уже вышли на прогулку. Эсфин ощутил некоторый трепет, глядя на Шаграта в плаще, который антарес столь нахально примерил. Получалось нечто вроде тайны.
Пустынный большой сад, полный черных и белых теней, застыл в молчании. Извилистая дорожка между старыми деревьями была ярко освещена серебряной луной. Картина складывалась одновременно романтическая и тревожная. Захваченный эстетическим чувством юноша некоторое время молча прогуливался, поддерживая уважительную дистанцию с алхимиком, пока они не подошли к высоченному дубу; в тот самый миг, как неслышные шаги юноши раздались у дерева, с дуба вдруг раздался душераздирающий вопль, и большая ночная сова слетела с ветки, удаляясь в более безопасное, с ее точки зрения, место. Ну то есть, Шаграт, должно быть, увидел сову, а вот Эсфин, весьма быстрый в минуты опасности, от неожиданности отпрыгнул на метр в сторону. Когда он понял, что ему ничего не угрожает, он нашел себя крепко прижавшимся к боку алхимика и вцепившимся в плащ Шаграта, как в последнюю соломинку между собой и ночным ужасом.
- Что это было? - пробормотал Эсфин, шокированный своим поведением настолько, что даже не сразу разжал пальцы.

Отредактировано Эсфин (2012-12-05 13:27:28)

Услышав про сову, Эсфин немного расслабился. Кажется, Шаграт не обратил большого внимания на его позорный испуг, успокоив его своим бесстрастным голосом, в котором, впрочем, сквозила ирония. Это не показалось антаресу оскорбительным, поскольку хоть чем-то напоминало живое чувство. И, когда алхимик легким жестом отстранил юношу от себя, Эсфин почему-то ощутил досаду, хотя произошедшее с трудом можно было бы назвать физическим контактом и являлось чистой случайностью.
Эсфин мельком поглядел на Шаграта. Его глаза и волосы в свете ночной луны казались просто темными. Суровый, непроницаемый, холодный образ, кошмар из сказок; однако теперь юноша знал о нем больше. Он замечал мягкую грацию его движений, скрытую силу темного эльфа, и ту особенную деликатность, которую было бы так легко переплавить в бережность, может, даже ласку, если бы только суметь подобрать ключ. Однако Эсфин не умел подбирать ключи к существам, которые не были одержимы скукой и не желали бы видеть его обнаженным в постели. Но зато он мог поблагодарить огромную крикливую сову за внезапное откровение. А именно: в случае посторонних проблем защиту Шаграта юноша счел бы совершенно надежной и очень приятной. Как если бы посланник с той стороны кошмара обладал властью уберечь его от любых других кошмаров.
Ты слишком далеко зайдешь с такими мыслями, - одернул Эсфин сам себя.
- Это сложный вопрос, потому что ответ может Вас обидеть, - уязвленно ответил антарес на тему, поднятую внезапно Шагратом. - Когда мне было двенадцать лет, подельники из шайки моего хозяина взял меня с собой на площадь, где должна была быть казнь. Они сказали, это отличное развлечение. Я не понял, почему, но пошел. Мы стояли в первых рядах, и я видел, как Вас отвели в тюрьму, зачитав длинный список каких-то ужасных преступлений. Я, опять же, из них не понял ни слова, однако потом в шайке мне много рассказывали...
Юноша зябко повел плечами.
- В основном, про то, чем занимаются алхимики и как они это делают. В общем, когда меня купил этот человек в маске, я уже напрягся, а когда он привел меня в дом, и я увидел Вас... Был уверен, что мне осталось жить очень недолго, и я умру в мучениях.
Замирая от вновь нахлынувшего ужаса, юноша нервно сжал пальцами ремень, который служил застежкой плаща на плече, и с содроганием спросил:
- А это правда, что у каждого алхимика есть котел, где он варит свежие трупы существ, чтобы получить их жизненную силу?

Казалось, алхимику безразлично то, о чем юноша говорит. Хотя по идее каждое существо должно бы чувствовать себя задетым, будучи посаженным за решетку. Но, видимо, Шаграт не испытывал никаких угрызений совести (что было и так ясно) и не искал себе оправданий (и правильно - со стороны такого эльфа оправдания прозвучали бы фальшиво, как неверная реплика в пьесе).   Когда Шаграт столь мило охарактеризовал сам себя в качестве кошмара, Эсфин снова зябко поежился. Иллюзия относительного покоя и безопасности снова стала крениться, как карточный домик, такой красивый, но такой зыбкий. Сейчас, зимней ночью, правда смотрела ему в глаза, и фиолетовая радужка ее собственных глаз была темна и непроницаема.
Даже смех Шаграта, тихий, словно он давно отвык смеяться, не развеял снова напавшую тревогу. Эсфин уже видел такое. В шайке Керату над ним издевались зачастую - отвечали неправильно на его наивные вопросы, будили печальные сомнения или просто насмехались, а потом заглядывали в глаза, ожидая реакции чувствительного мальчишки на свою шутку. Причем, делалось это не со зла. Просто у них было так принято, а остальные слишком очерствели, чтобы бурно реагировать на подобные подколки, и шутить над ними было не интересно.
Однако, несмотря на то, что антарес уже смирился с таким положением вещей, слышать их отзвук в Шаграте оказалось обидно. К тому же, от неоднозначного ответа на пугающий вопрос неприятные мысли о страхе и смерти подняли голову, как ядовитые черные змеи.
Ну, тогда непосвященные в науку существа Миста все правильно думают об алхимиках, которые убивают детей, - хотел бы сказать Эсфин, но он настолько не привык выражать свой гнев и боль, что смог лишь подумать об этом. Он отвернулся, изо всех сил сжав зубы, чтобы чувство беспомощности перед чужой насмешкой прошло, и проглотил это чувство, словно чашку плохого кофе без сахара и сливок.
На яркую луну тем временем набежали быстрые облака. Ветер принес мелкий холодный снег, сад потемнел, словно в ответ на горести антареса кто-то погасил половину света на театральной сцене. Они уже почти дошли до ворот. Антарес только мельком взглянул на пейзаж за воротами - широкую равнодушную дорогу - и сам повернул обратно, к дому.

Дом теперь казался Эсфину неиллюзорным, ненастоящим, как в первый день приезда, и антарес замешкался, расстегивая ремешок плаща. Он был, безусловно, очень расстроен. Повесив собственную верхнюю одежду на вешалку, алхимик внезапно протянул руку, касаясь его волос, желая спокойных снов, хотя юноша не просил об этом. Несмотря на обиду, пожелание немного утешило Эсфина. Такая реакция на столь минимальное участие показалась непоследовательной даже самому антаресу, однако факт оставался фактом. В конце концов, и сам Шаграт был непоследователен в этом поступке. Зачем так глубоко связываться с будущей жертвой, или ему в самом деле настолько все равно, кого он учит и гладит по голове? Верить в такое Эсфину решительно не хотелось, поэтому юноша предпочел на время оставить проблемы в стороне.
- Спокойной ночи, господин Шаграт, - тихонько ответил он.
Поднимаясь наверх и переодеваясь, Эсфин размышлял со всей серьезностью, на какую был сейчас способен. В конце концов, никто не ограничивал его самого в борьбе за свою жизнь. Мысль о побеге либо обмане вызывала у него отвращение из-за глубоко въевшегося страха перед такими поступками - страха, который постарался воспитать Керату, не стеснявшийся показать жизнь с наихудшей стороны. Однако, возможно, что-то изменится, если антарес выжмет все из ситуации. Например, у него уже есть нормальная одежда, и он знает, где лежит еда и в какое время работает алхимик, а также - когда ложатся слуги. Значит, если он обучится, чему можно, в одну прекрасную (хотя что уж там хорошего) ночь он может перемахнуть через ажурные ворота и бежать как можно быстрей.
План был провальный, и юноша это чувствовал, однако мысли подобного толка возвращали ему душевное равновесие. Спать он ложился почти уверенным в своих силах.
Проснулся юноша еще до полудня. Со вчерашнего перепугу ему не хотелось завтракать. А хотелось, как ни странно, заняться почерком. Это было сложное, но мирное занятие, не требующее особой активности. Однако по старой привычке юноша заставил себя сделать хорошую разминку, в итоге почувствовал себя бодрее, и, вспомнив, что его листки с записями остались в кабинете Шаграта, направился туда без всякой задней мысли - ведь антарес не слышал, как алхимик просил не беспокоить себя.
А потому Эсфин сначала распахнул дверь в кабинет, ну и уже затем осознал, что следовало делать это поосторожнее.
- Доброе утро, господин Шаграт, - сказал антарес, подумав, как невежливо вел себя все это время. Если алхимик с ним не здоровался, то ведь и Эсфин не очень-то спешил с такими вещами.
Если, конечно, утро доброе. Взглянув на алхимика, наметанный взгляд юноши определил у того признаки, обычно связанные либо с хронической усталостью, либо острыми переживаниями, либо попросту мигренью. Второе следовало отмести, оставалось первое и третье. У юноши часто бывали такие клиенты. Прежде, чем приступить к делу, эти господа - как правило, разодетые шишки в драгоценных перстнях - сперва нуждались в восполнении сил, поэтому антарес начинал с массажа и вина.
- Хотите, я Вам плечи разомну? - спросил Эсфин прежде, чем его со свистом выкинули прочь. - Я умею, честное слово.

Эсфин не привык к тому, что от его услуг могут отказаться, однако не испытал сильного изумления, когда это произошло. Шаграт очевидно брезговал им в моменты, когда дело доходило до прикосновений. Прошло уже несколько дней, а легкое поглаживание по голове - все, чего они добились.
Однако тут антарес был более-менее в своей стихии и сохранил присутствие духа. Выслушав не такую уж раздраженную отповедь, Эсфин задержался буквально на несколько секунд, утаскивая несколько листов бумаги, и краем глаза увидел кляксу на ровных записях алхимика.
Плохо дело, - подумал он, мгновенно испаряясь прежде, чем Шаграт отомстил ему за лицезрение своей слабости.
Шаграт впервые поручил ему что-то принести с кухни, а потому кухарка покачала головой недоверчиво. Взамен Эсфин, мило улыбаясь, попросил Катарину научить его тонкому искусству варки хорошего кофе. С прошлого раза бедная женщина сохранила изрядный скепсис касательно талантов антареса, однако после недолгих уговоров показала, где находится мельница для кофе, сколько его нужно засыпать в медную турку, и когда снимать кофе с огня. По собственной воле юноша (осознавая, конечно, риск) уговорил Катарину снять с полки еще и бутылку коньяка, украсившего своим ароматом напиток. Коньяк хорошо помогал против мигрени. Напластав тоненькими ломтиками лимончик (для бодрости духа) и выслушав жалобы кухарки на то, что кроме всего прочего алхимик со вчера так и не ел, антарес прибавил ко всему этому пару сырных печенек, изумительно пахнущих свежими травами. Это простое решение ситуации подсказала ему кухарка. Увлеченные чем-то существа, как сказала Катарина, охотнее едят, если пищу кладут прямо им под нос.
Запахи кухни, несмотря на отсутствие изысков в кулинарии Катарины, всегда приводили Эсфина в хорошее настроение. Собрав всю еду на поднос под бдительным взором все еще подозрительной женщины, Юноша двинулся наверх. Ничего не уронив и не натворив по дороге, он вошел в кабинет, деликатно постучав сперва, и сгрузил поднос на свободное место стола.
- Может быть, все-таки хотите массаж? После него Вам будет легче работать, - намекнул юноша, пользуясь тем, что между ним и Шагратом расположился кофе. То есть, по крайней мере от хорошего пинка Эсфин чувствовал себя защищенным.

Эсфин решил не давать ответа на первый вопрос. Ну не говорить же Шаграту, что выглядит он действительно не очень, и это тем более заметно по его движениям? Всегда аккуратный и точный, алхимик сейчас портил уже второй лист бумаги. Юноша спокойно переждал раздраженную речь темного эльфа, имевшую под собой цель всего лишь поругаться, а не отказать второй раз. Боль несколько раз искажала тонкие черты алхимика, так что антарес убедился - это действительно больше всего напоминало мигрень. Оставалось выяснить, в чем причина. Как правило, причиной была усталость, и этому легко помочь, а вот болезнь... в болезнях юноша не разбирался, если они не были вызваны свиданием с зараженной шлюхой.
Пока он спокойно стоял, собираясь с силами, Шаграт соизволил-таки воспользоваться услугами собственного раба. Это было обнадеживающим событием, и антарес даже просветлел лицом.
- Я просто люблю быть полезным. В конце концов, это одна из немногих вещей, которые я умею делать хорошо, - юноша постарался сгладить негодование Шаграта, разминая кисти и устраиваясь у алхимика за спиной. Низкая спинка кресла избавляла от необходимости просить темного эльфа занять другое положение в комнате. Аккуратно и мягко, прежде, чем Шаграт передумает, Эсфин положил руки на его плечи. Судя по настроению алхимика, это железо следовало ковать, пока оно горячо, и юноша приступил к делу. Благодаря тренировкам в танцах силы его рук хватало на то, чтобы размять даже сильно напряженные мышцы, вызвав к ним прилив крови; однако, как показалось юноше, Шаграту требовалось в первую очередь успокоиться. Поэтому антарес начал с легких поглаживаний, нажимая не сильно, пассивно отдавая тепло, пока прохладная кожа (покрытая рубашкой, хотя, конечно, Эсфин предпочел бы обойтись без нее) не разогрелась. Юноша осторожно размял мышцы плеч и несколько точек рядом с позвоночником, деликатные места возле лопаток, обычно переутомленные у всех, кто занимается сидячей работой, а когда можно было уже надеяться на доверие алхимика, осторожно помассировал шею.
Главное, чтобы он не принял мои попытки за угрозу его задушить.
Эсфин никогда бы не решился на убийство, но пара-тройка его клиентов на данном этапе начала бы параноить.

Пока Эсфин был занят своим занятием, он не думал ни о чем, кроме как о состоянии Шаграта. Все-таки алхимик был достаточно замкнутым, чтобы не удовлетвориться усилиями юноши и отослать его подальше. Однако больших проблем антарес не встретил: он прямо пальцами ощущал, как чужие мышцы поддались, а напряжение спало, и Шаграт перестал напоминать болевой узел. Похоже, темный эльф в свое время умел расслабляться. Настроение самого антареса существенно повысилось. В конце концов, много лет подряд его обучали одному-единственному умению - приносить чужому телу как можно больше удовольствия, и было бы крайне обидно утратить навык за ненадобностью. Как ни крути, сейчас Шаграт был его единственным хозяином.
Мысль о том даже заставила юношу призадуматься. Да, алхимик пугал, и фортуна в его лице вовсе не улыбалась юноше; однако это был и будет единственный объект приложения талантов и усилий. Антарес предпочитал быть полезным и нужным хозяину, даже если это плохо закончится.
Расслабившись, Шаграт стал похож не на громовую тучу, яростно сражавшуюся с головной болью, а на привлекательного, слегка уставшего аристократа, черты лица его смягчились. Он лаже похвалил антареса, когда тот закончил, и похвала казалась искренней.
- Всегда к Вашим услугам, - ответил Эсфин, просияв в ответ и польщенно закладывая прядь волос, выбившуюся из прически, за ухо. - Прошу, выпейте кофе, пока он горячий.
После такого приступа хорошо бы поспать, но ведь его не заставишь. Запах кофе и печенек невольно вызвал у самого Эсфина голодный спазм в животе, но вдохновленный успехом антарес решил его проигнорировать. Он на всякий случай присматривал за алхимиком, оживающим на глазах. Холодная бледность его лица сменилась обычной бледностью.

Несмотря на опасения юноши, Шаграт отреагировал как надо - потянул к себе кружку с кофе. Отсутствие противодействия в виде пинка нахалу - морального или физического - говорило, что темный эльф больше не испытывает не только острого раздражения, но и раздражения в принципе. Впрочем, алхимик опомнился быстро.
- Хорошо, - мило улыбнулся Эсфин, покидая кабинет Шаграта. Похвала его искусству была привычной, но приятной, возвращая душевное равновесие и ощущение, что в мире все-таки есть надежда. Может, темный эльф так запросто намеревался  сделать с Эсфином какие-то ужасные вещи из-за недостаточного знания о пользе, приносимой хорошо обученным невольником? В конце концов, даже самые кошмарные злодеи в сказках бывали падкими на удовольствия.
Однако чувство удачного момента требовало оставить кошмарного злодея наедине с его работой, какой бы она ни была. Мягкость, проявленная Шагратом, сняла напряжение с нервов самого юноши. Сегодня он ничего не бил, не терзал, и даже работа над трудным шрифтом из книги о животных проходила легче, так как Эсфин обращал меньше внимания на неминуемые ошибки и огрехи. Однако пожелание Шаграта, наоборот, побуждало его пойти и помочь на кухне, поэтому рано или поздно антарес спустился туда.
- Как хозяин? - с опаской спросила Катарина, мешавшая тесто на пироги.
- Мне кажется, настроение его улучшилось, - подмигнул юноша. - Он даже сказал, что поужинает со мной вечером. Поручите мне что-нибудь, не подразумевающее проблем, - хихикнул антарес.
Недоверчиво качавшая головой Катарина утвердила Эсфина в мысли о небезнадежности их отношений с новым, так сказать, властелином.
Кухарка по-прежнему не допускала его до любой мало-мальски ответственной задачи. Поэтому юноша провел время, дробя в ступке приправы. Мир корицы, ванили, кунжута и тмина очаровал его; антарес ничуть не жаловался на поручаемые ему работы, ибо вкусные запахи дразнили его чувства, принося своебразное удовольствие. Правда, антарес стал замечать, что лишенное привычных нагрузок тело стало словно жаловаться на то, что никто не прижимал его, целуя, к себе, не заваливал в кровать и так далее. Влияние вынужденного отдыха пока ощущалось слабо, однако Эсфин сделал себе мысленную пометку обратить на это внимание. Интересно, сколько продлится его целибат? И раз уж алхимик спокойно может убить существо, с которым прожил рядом несколько дней, почему бы ему не только жить, но и...?
О боги, Эсфин, ты рассуждаешь о том, каково заниматься любовью с ходячим кошмаром, - осек себя юноша, ощущая очень странное чувство. Он решительно не мог подумать о Шаграте так, как думал о клиенте - с отстраненной холодностью, или рабочим азартом, или неприязнью. "Просто соблазнить" темного эльфа, поманить своей красотой, использовать к взаимной выгоде... нет, это никак не вязалось с Шагратом, фигурой, вызывающей темный страх ночью и почти чарующей днем.
Время шло, и Эсфин, переходивший от кухни к занятиям, а от занятий - на кухню, обнаружил, что Катарина доделала ужин - роскошный, как сказал бы невольник, ужин на двоих - и подала его в гостиной. Винные бокалы и столовые приборы сверкали серебром. Заглянувший в гостиную Эсфин так и замер в раздумьях над всем этим великолепием. Да, это была домашняя, неофициальная трапеза, но несколько тарелок, маленькая плошечка для соуса и нож, который полагался к вилке, привели юношу в недоумение. Он никогда не ужинал с аристократами.

- О, я если и помог, то совсем чуть-чуть, - растерянно ответил Эсфин, смущаясь от того, что его неловкость, судя по всему, не прошла мимо глаз Шаграта. Однако с другой стороны, это было к лучшему. Признание в невежестве выглядит более привлекательно, чем тщательные попытки его скрыть. - Думаю, слуги просто рады, что Ваше самочувствие улучшилось. К тому же, - он издал тихий смешок, прикрыв губ ладонью, - кухарка, мне кажется, сильно зависит от мнения на тему ее блюд. Наверное, Катарина рада, что желающих поужинать стало больше.
Дворецкий к тому времени испарился. Эсфин последовал примеру Шаграта, вилкой оторвав кусок истекающей аппетитным соком индейки, наполовину разделанной заранее. На столе было еще много вкусного, и юноша набрал в тарелку всего понемножку, стараясь ничего не уронить. Потерять лицо, шлепнув кусок сыра на ковер перед Шагратом, было бы весьма печально.
Тем временем темный эльф внезапно устроился трапезничать перед камином. Ситуация складывалась пикантно: с одной стороны, подобное молчаливое предложение располагаться в расслабленной обстановке выручало юношу из столовых затруднений. С другой стороны, у клиентов оно обычно было сигналом к началу неформальных бесед и заигрываний. Эсфин колебался, думая, как оценить подобное с точки зрения Шаграта. Хотел ли он расслабиться больше, или просто не терпел официоза?
В любом случае, сейчас юношу и алхимика отчасти разделял камин. Юноша уселся на ковер, на колени, выбрав эту позу как нарочно скромную, словно предлагающую темному эльфу самому выбрать тон их общения. Заодно антарес не начинал есть, пока к еде не приступил хозяин дома - уж это правило он знал. Впрочем, если Шаграту казался излишним сервированный для трапезы стол, то Эсфину вдруг показалось фальшивым раздумывать, как удачнее показать себя. Это привело юношу в смятение, ведь обычные шаблоны до сих пор работали. В конце концов, поерзав на ковре, он устроился немного более расслабленно, оперевшись спиной о ручку кресла неподалеку. Антарес боялся, что эти ерзанья будут заметны, хотя с другой стороны, ну зачем Шаграту замечать подобное?
- Извините за мою неловкость, - сказал он на всякий случай. - Я действительно не связывался со столовым этикетом. Мне не полагалось ножа.

Разговоры о посторонних вещах до сих пор приводили Эсфина в состояние повышенной внимательности, когда приходилось раздумывать, как ответить - искренне или вежливо? так, как думал Эсфин, или так, как нравится хозяину? Тень смерти порой показывала свое крыло в самые неожиданные моменты, мешая расслабиться целиком. Вот и сейчас. Интересно, что алхимик имел в виду. То, что мне никогда в жизни не пригодится столовый этикет, или то, что у меня слишком мало осталось жизни, чтобы он пригодился?
Но все же Эсфин решил ответить так, как ответил бы обычный беспечный невольник:
- Ну, когда живешь с аристократом, не разбираться в том, как вежливо и грамотно есть, довольно досадно. Такие изъяны могут испортить обо мне впечатление в какой-нибудь критический момент, - рассудительно сказал он. - Любая наука, как выглядеть хорошо, может пригодиться. К тому же, это не очень скучно с виду, - признался антарес. - Все новое развлекает.
Второй вопрос алхимика заставил юношу опустить глаза, кроша вилкой мясо. Это было довольно сложным - решить, чего юноша хочет. В свое время он погружался в мечтания на тему смены своей участи. Однако фигура существа, знаменовавшая эту смену, была очень расплывчатой и туманной. Эсфин, пожалуй, знал только, чем ему приятно заниматься, а чем - нет, но в плане общего курса...
- Я был воспитан для того, чтобы приносить удовольствие, а не самому его получать, - сказал юноша, размышляя вслух, чтобы не затягивать паузы. - И некоторые способы показать себя мне нравятся. Это ведь обидно, когда твои таланты не ценят. Но в плане мыслей и чувств...
Он поежился.
- Наверное, мне бы хотелось, чтобы окружающие ими интересовались. - продолжил он гораздо более неловко. Эсфин обычно держал свое мнение при себе. Это был столь необходимый шаг для спокойного существования, что обойтись без него сейчас казалось равносильным подвигу. - Поэтому идеальным господином был бы соединивший одно с другим. Тело с разумом, так сказать.
Но главное, то, о чем не стоит говорить - это планы хозяина на мое будущее. Безразличный господин лучше, чем будущий убийца. Наверное.

Отредактировано Эсфин (2012-12-07 13:31:55)

Эсфин, не подозревавший о сомнениях Шаграта на тему его возраста, поднялся следом и налил себе тоже вина из плотно прикрытого серебряного кувшина. Алхимик, видимо, решил сегодня терзать его мозг сомнениями, поэтому антарес выпил сразу большой глоток - для храбрости.
- Мне очень нравятся танцы, а также делать массаж и вести беседу. Это приятно - когда людям становится легче от моего общества. Касательно клиентов... - он потеребил кончик косы. - Некоторые из них были гораздо лучше моего хозяина. Я когда-то даже хотел, чтобы они купили меня, ведь один хозяин лучше, чем много разных. Но я ведь зарабатывал деньги не себе. Я зарабатывал их для Керату, и в год получалось больше, чем та цена, за которую он мог бы меня продать. А сейчас, когда я все-таки продан, мне трудно понять, чем я в самом деле хотел бы заниматься. Все-таки я начал еще в пять, а теперь мне восемнадцать, ничего другого я почти не знаю...
Кроме того приятного чувства, когда Вы говорили, что я небезнадежен.
Антарес машинально отпил еще из кубка. Теперь уже у него начинала побаливать голова, он нервничал, вертя в пальцах изящный сосуд. Ему казалось, что Шаграт его осуждает, или готов осудить; возможно, алхимик не скажет этого вслух. Никогда раньше Эсфин особо не стеснялся своей профессии. Его достаточно упорно убеждали в выгоде, которую она приносит антаресу, существу, как порой казалось, никчемному во всем остальном.
Мысль эта даже пугала, выбивая из-под ног Эсфина единственную устойчивую почву.
- Да, я знаю, что хозяева не увлекаются такими, как я, по-настоящему, - убито сказал антарес. - Но мечтать же не вредно, к тому же, в любом случае мне нужен кто-то, кто хотя бы защищает меня.

Эсфин растерянно замер с кубком в руках. Воистину никому еще не приходило в голову ограничить юношу в алкоголе. Он, конечно, не хлестал все подряд, как это водилось у воров и актеров шайки, но бокал вина с клиентом не считался чем-то особенным. В конце концов, Керату отлично выучил его определять, что пить не стоит и как не позволить себе лишнего перед постелью.
Вот интересно, ему не нравится, когда я порчу свое тело перед запланированными опытами, или что? Он же знает, что я взрослый.
Однако рефлекс подчинения хозяину был крепко вбит в сознание антареса, и ничто еще не сумело его преодолеть. Юноша готов уже был отставить кубок в сторону, горько вздыхая о вине, еще теплом, пахнущем травами и специями... но в этот момент какая-то темная тень скользнула по лицу Шаграта. Она была похожа на плохое воспоминание, или просто тяжелое размышление, от которого черты лица алхимика на мгновение ожесточились. Эсфин даже немного испугался. Обычно в таком состоянии темный эльф был не расположен к мирному общению.
Прежде, чем антарес сумел аккуратно задать какой-нибудь вопрос, призванный разрядить обстановку и, может быть, прогнать нависшую тень, Шаграт подался вперед. В его глазах было ясно читаемое намерение, которое юноша прекрасно умел распознавать.  Хорошая выучка позволила юноше вслепую аккуратно поставить бокал как можно дальше от себя, туда, где заканчивался ковер и начинался ровный паркет. Хорошенько облиться вином в их случае было бы не самым лучшим поступком.
Жесткие цепкие пальцы властно сжали его подбородок, вынуждая поднять голову. Сердце у Эсфина забилось часто, наполовину от испуга при виде странного холода в глазах алхимика, наполовину от не столь понятного чувства. Когда холодные губы коснулись его губ, юноша уже понял, что этот острый момент интригует его, а поцелуй от ожившего кошмара его снов скорее пробуждает смятение чувств и некое подобие страсти в нем самом, чем отталкивает и отвращает.
Юноша не знал, что нравится алхимику. Ответный накал страстей? Безвольная покорность? Застенчивость и уклончивость? Однако шанс был только один. Губы его вздрогнули, встретив чужие. Антарес боялся, что испуг, вызванный неожиданностью, успел-таки плеснуться в его серых глазах. Но в следующий момент чуткий невольник словно почувствовал владеющее Шагратом ожесточение.
Одна попытка.
Преодолевая страх и чувствуя, как кровь бьется в висках, словно обезумев, юноша подался вперед, осторожно, словно дикого зверя, обнимая Шаграта за плечи, прижимаясь ближе и позволяя почувствовать себя - теплого, живого, не несущего с собой опасности...

Наверное, все-таки мальчики, - успел подумать Эсфин, когда руки алхимика приятно сжали его талию. Это был важный ответ на важный вопрос, и антарес с удовольствием позволил бы увлечь себя дальше, в интригующе тесные отношения, поскольку страх его почти прошел; все-таки реакция алхимика на живое и доступное существо рядом казалась совершенно естественной. Это наводило юношу на мысли о том, что в глубине души Шаграт, возможно, не извращенец от науки, а нормальный темный эльф, у которого есть веские причины поступать так, как он поступает.
Впрочем, сейчас Эсфин не думал, он чувствовал - только недолго. Шаграт быстро отстранил его от себя, прервав поцелуй. По тому, как он извинился, и напоследок мягко погладил юношу по голове, антарес понял - дело было не в самом юноше, а в реакции алхимика на собственный неожиданный порыв.
Хотел, но себе не разрешил? - вздохнул юноша, глядя вслед удаляющемуся темному эльфу.
Когда алхимик покинул гостиную, туда вошел слуга. Он вопросительно посмотрел на задумчивого антареса; тот лишь пожал плечами, словно они были двумя заговорщиками.  Из легкой мести юноша допил свой кубок, а потом доел остаток ужина вместе со слугами, внизу, на кухне. Помыв посуду и удалившись в свою спальню, антарес вдруг ощутил, как его собственное тело, не привыкшее так долго оставаться без внимания, проявляет признаки влечения. То был уже второй сигнал, который юноша почувствовал; вздохнув, он набросил на свое обнаженное тело рубашку (волею случая ту самую, что была на несколько размеров велика), завернулся в нее и отправился в ванную. Пятиминутка самоудовлетворения в холодной темной ванной принесла необходимую разрядку, однако морального удовольствия в таких вещах было немного. Пока Эсфин обтирался мокрой губкой, он успел подумать о том, на сколько хватит терпения алхимика. Если он в самом деле не против отношений с юношами, сколько Шаграт будет обрывать сам себя? И какое решение он примет? Антарес видел два возможных исхода - завалить невольника в постель и как следует  использовать его в собственных интересах, либо отстранить от себя, например, сварив заживо уже сейчас или оборудовав спальню в подвале, от греха подальше. О том, что Шаграт может забрать жизнь антареса после того, как спал с ним, Эсфин начинал сомневаться.
Мысли эти были зябкими и тревожными. На выходе из ванной антарес увидел, что дверь в комнату Шаграта хоть и прикрыта, но захлопнута неплотно - видимо, он не запирал ее на ночь. В коридоре горел дежурный светильник; выйдя из круга его света, юноша прислонился к косяку этой двери, за которой, должно быть, мирно спал оживший кошмар его детства. Он испытывал странное ощущение притяжения, манившее юношу заглянуть в комнату. Но на подобное требовалось много смелости. Антарес привык давать существам столько, сколько они просили, и даже больше любил, когда просили мало. Однако сейчас Шаграт, столь мало расположенный проводить с ним ночи, просто заколдовал его без всякой магии. Антарес даже не был уверен, движет ли им чувство самосохранения, или только лишь желание снова ощутить прикосновение темного эльфа. Эмоции, которым юноша повиновался больше, чем разум, в конце концов победили, заставляя юношу переступить страх перед чужой темной комнатой и нарушить приличия и приказы, переступив порог.
Бесшумно антарес толкнул дверь.  Гибкому и легкому юноше ничего не стоило проскользнуть в небольшую щель, так что он тихонько вошел внутрь спальни, настороженно оглядываясь. Спальня действительно была погружена во мрак. Свеча на столе погасла, и даже бледный лунный свет не светил в витражное окно. На этом фоне белоснежное белье постели выделялось резким пятном; Шаграт был дома и явно спал, причем крепко.
Антарес ощущал себя безумцем, неслышно подходя по мягкому ковру ближе к кровати, с другой стороны от спящего. Интересно, каким было бы ощущение, если бы Эсфин спал рядом, в той же постели? Сердце у юноши заныло, как от несбыточной мечты. Ох, вряд ли сдержанность Шаграта и его научные устремления позволят ему пощадить невольника, с которым он провел всего месяц! Да и от месяца осталось уже меньше. Миновала половина первой недели. Вряд ли когда-нибудь антарес действительно окажется на этих подушках.
Однако желание испытать подобное чувство было неожиданно сильным. Несмотря на возможность наказания, антарес, не в силах удержаться, осторожно отогнул край одеяла и скользнул под него, ощущая мягкость и прохладу простыней, удобство подушек и тепло покрывала. Шаграт теперь оказался рядом - только руку протяни. Эсфину вдруг стало обидно, что это - лишь рискованная игра; с легким оттенком ужаса он осознал, что ему бы понравился такой хозяин, а точнее - темный эльф уже каким-то образом отпечатался в его сердце.
Надо было тихонечко покинуть постель, но Эсфин был не в силах вовремя это сделать.

Недолго Эсфин пролежал в постели Шаграта незамеченным - алхимик вдруг повернулся, выпростав руку из-под одеяла, и, наткнувшись на юношу в темноте, вдруг крепко прижал его к себе. У юноши чаще забилось сердце, наполовину от страха, наполовину от ожидания... но глаза Шаграта по-прежнему оставались закрытыми. Темный эльф преспокойно спал дальше. От его теплого дыхания слегка пахло алкоголем, а руки сжимали добычу мягко, но надежно. Похоже, антарес попался в ловушку. Очень приятную ловушку - благодаря тому, что Самое Ужасное Существо дышало ему в макушку, как после ночи искренней любви, и прижималось сзади к спине и бедрам, давая внезапное ощущение защиты.
Эсфин, не делай этого, - грустно подумал юноша, чувствуя все более отчетливое стремление довериться алхимику. Подобные эмоции посещали невольника не раз, и заканчивались, как правило, ничем. В шайке Керату его доверие и любовь были никому не нужны. Примерно то же самое происходило с клиентами. И в конце концов Эсфин стал прятать тягу к защите и ласке глубоко внутри своего сердца - только затем, чтобы она снова проснулась в самый неподходящий момент.
Антарес вздохнул. Мягкая постель казалась только уютнее, когда его обнимал алхимик. Острое ощущение одиночества, толкнувшее его опробовать эту постель, ушло. Никакого выхода из ситуации, достаточно сложно объяснимой с точки зрения Шаграта, не существовало. Оставалось только дождаться момента, когда темный эльф выпустит его сам, предположим, перевернувшись на другой бок. Впрочем, нервы юноши были слишком утомлены для бдений, организм антареса решил смириться с пинком, коего ему наверняка отвесят утром за подобное самоуправство, и, устроившись уютнее, уснул.
Юноша чувствовал себя в своей тарелке, и спал очень крепко. Он даже толком не проснулся, когда Шаграт, сообразив, что происходит, задал ему вопрос; вместо этого он ощутил утрату приятного тепла, и, недовольно заворочавшись, прижался обратно к алхимику; так как во сне незастегнутая рубашка Эсфина задралась до самого пояса, получилось довольно пикантно.
Надо сказать, Эсфин не оставался спать в постелях клиентов, даже если те были не против оставить антареса на всю ночь. Ощущение утренней сонной истомы было для него новинкой. Однако наконец юноша начал понемногу просыпаться, осознавая происходящее. Разлепив глаза, антарес понял, что уснул в постели Шаграта. Прижимаясь к нему спиной, обнаженными ягодицами и бедрами.
Это называется, я дождался момента и тихонько ушел, - обреченно подумал он.
Эсфин повернулся в постели, пытаясь прийти в себя. Он был растрепанным, сонным и теплым, а над ним нависал такой же сонный, растрепанный и полуодетый алхимик. Он, кажется, не очень сердился, но явно хотел знать, что происходит.
Нет, антарес мог соврать, конечно. Списать все на хождение во сне. Или соврать, что был сильно пьян (тогда он все равно получит по полной, но за другое). Или соврать, что сильно пьян был алхимик.
Вздохнув, антарес сказал правду.
- Мне стало неуютно одному в комнате, и я пришел к Вам, - Эсфин был смущен собственными словами. - А потом Вы обняли меня, и я не ушел.
Высказавшись в таком стиле, антарес, чувствительный с утра, решил спрятаться подальше от пристального взгляда алхимика и в качестве выражения своего раскаяния уполз глубоко под одеяло.