1. Имя, Фамилия.
От рождения носит данное ему матерью имя Гаэддин, собственной фамилии не имеет, пользуется при случае любой вымышленной. Нередко представляется псевдонимом Далагар.

2. Раса, пол.
Демон, скорее всего – наполовину или на четверть инкуб, у него нет уверенности относительно своего истинного происхождения

3. Возраст.
1120 лет, благодаря иллюзии на первый взгляд признаков старения не видно, выглядит на 20-30 лет, без нее – глубокий старик.

5. Место проживания.
Кёху, снимает половину дома в квартале неподалеку от императорского дворца

6. Биография.
Давным-давно, в начале Третьей Эпохи старший писец императорской придворной канцелярии, очарованный красотой новой гейши дома удовольствий матушки Сяо, переманил ее и сделал своей наложницей. Совершенство Нефрита была умной, но капризной женщиной, она умела влюблять в себя, умела подогревать интерес, дразня и держа на расстоянии, и еще она была весьма практичной и умела ценить звон денег. История ее появления в Кёху темна и полна недомолвок, вроде бы, она происходила из северных земель, возможно, сбежала из Академии или просто перебралась на новое место, или ушла от отца своего малолетнего сына, которого привезла совсем младенцем.
Ее покровитель, Шен Лин, угождая ей, весьма тепло относился к ребенку, хотя поначалу для него и было открытием то, что очаровательная Совершенство Нефрита на самом деле оказалась демоницей по имени Аш-Кенна. Сама же она к сыну относилась с прохладой, как к никчемной обузе, оттого в их большом доме ребенок рос в одиночестве среди множества людей. Гаэддин не знает точно даты своего рождения, предполагает, что это был 320 год Третьей Эпохи, хотя может и ошибаться на год-другой; если это верно, то ему было четырнадцать и он был еще полным несмышленышем, когда Совершенство Нефрита ушла от стареющего Шен Лина к какому-то более перспективному, на ее взгляд, военачальнику, бросив ребенка на произвол судьбы. Оскорбленный писец в печали своей не помешал своей ревнивой жене продать звереныша, а может быть, именно по его указке она это и сделала, в любом случае, они оба не желали больше видеть демоненка-иноземца в своем доме. С этого момента и начались его злоключения.
Существа его расы в столь нежном возрасте не в пример беспомощней детей иных рас, потому, как ребенок, Гаэддин не мог ни работать толком, ни служить, оттого сначала стал игрушкой в доме малоизвестного торговца, потом был сплавлен в какой-то постоялый дом, где мыл полы и помогал слугам в уборке, потом его перекупили дагорские купцы, посчитавшие существо забавным и милым.
Имени своего нового хозяина Гаэддин теперь и не вспомнит, помнил только, что служба была на редкость необременительной, кто-то из купеческих слуг научил его несложным трюкам, чтобы смешить гостей, а он, дурень, решил, что это унизительно и через полтора года такой жизни, изучив, как ему показалось, столицу Дагора и ее обычаи в достаточной степени, сбежал. Он чуть не замерз первой же зимой, побирался, пробовал воровать, потом девицы из публичного дома нашли его потешной игрушкой и выпросили у хозяина место для смешного мальчишки-нелюдя. К этому времени его гордыня порядком пообтесалась, а кехуанские обычаи выветрились из головы и он работал, бегал по поручениям, подносил вино, развлекал гостей и шлюх, мыл посуду и делал все, что попросят. Чаевые отбирали, но из жалкого жалования пробовал откладывать деньги, чтобы вернуться в Кёху, представлявшийся теперь чем-то запредельно-прекрасным, только накопления все равно выходили смешные. В ту пору он ненавидел женщин, шлюх, а еще сильней ненавидел свою мать, которая, разумеется, была одной из них и из-за которой он, бездомный служка, вообще не представлял себе свое будущее.

Он уже был взрослее и выглядел как подросток, когда приглянулся вампирше Лилиан, от которой в памяти уцелело только имя. Такая же испорченная дрянь, как и все остальные дагорцы, она, чтобы избавиться от неожиданностей, связанных с недюжинным магическим потенциалом своего невольника, велела заклепать на нем зачарованный ошейник – предусмотрительно, но форма, которую приняла ее предусмотрительность, была отвратительной. Ей нравилось ломать его гордость, наказывать, принуждать. Ей казалось интересным сделать из маленького дикаря покорного безответного пажа. Он сбегал, его находили, приводили обратно и били, ведь на ненавистном куске железа на его горле выбит был герб, имя Лилиан и награда за возврат. Вампирше нравилась его кровь, вернее, нравилось то, что ее не нужно было доставать и за нее не нужно было платить; даже если бы она его однажды убила, никто не хватился бы.
Потом при случае добыв себе в такое же «услужение» десятилетнюю девочку-фею, Лилиан подарила своего практически раба вступившему в право наследования виконту Джулиану Пти. Виконт сам еще был мальчишкой, и он был одним из первых, кто проявил жалость к угодившему в его руки существу. Сейчас демон уже не скажет наверняка, любил ли он Джулиана по-настоящему или это была собачья преданность в обмен на человеческое отношение, но с ним он был до самого конца, пока Джулиан не умер в своей постели, немного не дожив до девяноста лет. Виконт завещал своему единственному настоящему другу достаточно золота, чтобы уплыть в Академию, чтобы там он смог бы, наконец, расстаться с ошейником и научиться магии, как всегда хотел.

Приблизительно в пятом веке Третьей Эпохи Гаэддин ступил на камни северного острова, как он предполагал, своей настоящей родины и нашел мастера, несговорчивого сварливого старика-хаотика Шельеро, который за оставшиеся деньги взялся его учить, потом демон, получив ученую степень мастера всего за двадцать пять лет, превзошел тем самым своего учителя и, бесконечно довольный своей победой, сам стал брать учеников, чтобы было, что есть и на что снимать комнату – ревнивый Шельеро выгнал его. Демон начал скучать. Поиски отца ни к чему не привели; следы матери стерлись за то время, что он скитался по югам, его изыскания стояли на месте, а молоденькие ученики и ученицы доставляли лишь мимолетные радости.
Тогда он проявил интерес к тьме, от скуки, по природной склонности, а может быть, по веянию моды, залетевшей на остров вместе с какими-то совершенно шальными Ветрами Пустоты, или же на его выборе неким образом сказались и прелести мастера тьмы Тессы Ринрэ, снежной эльфийки, с которой он давно водил знакомство. Можно сказать, что это было удачное стечение обстоятельств. 
Они почти сразу стали  жить вместе, вместе же и преподавали ученикам, поутру являющимся на порог, к обеду выставляя их прочь и Тесса учила демона, покуда у обоих хватало терпения, а хватало его ненадолго. Поэтому, наверное, Гаэддин и задержался в Академии надолго – с таким преподавателем наука упорно не давалась и на мастера он сдал экзамены спустя многие годы, благодаря другому учителю, точнее учительнице, это уже когда он разошелся с неистовой эльфийкой, много позже, иначе от ревности Тесса точно учинила бы членовредительство. Времени, впрочем, у него было предостаточно, хватало и на учебу, и на мелкие интрижки с женщинами посостоятельней, потому как денег вечно не было. Тогда магия был чем-то вроде смысла жизни, вернее, символом этой самой жизни именно в том виде, о котором Гаэддин мечтал над своими записями, коченея от холода в тесной комнатенке, провонявшей дымом и считая свечи и дрова. Он верил, что природа наделила его великой силой и страстно желал управлять ею, владеть могуществом, недоступным большинству, и никогда больше не прислуживать никаким ублюдкам с масляными глазами, на которых он досыта насмотрелся в юности и в детстве. Именно в таких честолюбивых грезах он как-то натолкнулся на труды темного мага, о котором в Академии осталась весьма скверная память. Учитель безумца-Фариаса, практиковавший жертвоприношения во имя некоей силы, суть которой – чистейшее зло, оставил, как оказалось, немало трудов, которые некогда были недоступны демону, но, обзаведясь вторым званием мастера, и, как всем казалось, здравым рассудком, он сумел добыть себе пропуск в тайные залы библиотеки.
Перерезав в своих экспериментах немало бродячих собак (кошек он любил), Гаэддин однажды замахнулся на большее и едва не погиб, но, едва встав на ноги не только не успокоился, а отправился с первым попутным кораблем в Дагор, искать Птенцов. Поиск он начал как раз там, где, согласно историческим хроникам, был утерян их след – в Святейшей Инквизиции, в которую он постригся, преисполнившись смирения и страсти служить королевству и Татесу.

Взяв в качестве монашеского имени псевдоним Далагар, приучившись находиться в человеческом облике и зазубрив все нужные молитвы, демон довольно скоро понял, что поиск не будет быстрым, но также он и понял, что его мечта почти что начинает сбываться: работа инквизитора оказалась весьма прибыльной и обет нестяжательства тому ничуть не мешал. Это была новая жизнь, совершенно непохожая на старую, жизнь в достатке и среди опущенных в почтении и страхе глаз. Примерив, спустя годы служения, рясу священника, начав зваться отцом Далагаром, Гаэддин вновь начал пробовать вызнать что-то о ковене темных, и однажды удача улыбнулась ему. Когда его за немыслимую для священника дуэль отправили на юг, проповедовать на болота – не первая и не последняя его ссылка, он встретился с Ханной. Он ее выследил или она его нашла и позволила поймать – кто знает, но темная эльфийка, угодившая к инквизитору на допрос, закончившийся на столе в тесной камере, была из тех, кого он искал так давно, что не поверил такой случайности. Как оказалось позже, правильно сделал.
Тогда же ему показалось, что он перерос сильные чувства, что страсть его затупилась, выцвела в полное равнодушие ко всем и вся, но нет, как же он ошибся. Гаэддин до сих пор помнит ту, ради которой он, не задумываясь ни на миг, в одночасье бросил все и помог ей бежать, и сам бежал вместе с ней через полмира. Девочка с дурацким человечьим именем Ханна, ледяная и неулыбчивая, такая сильная поначалу, такая опытная и самоуверенная... В одну из ночей, когда демон заметил, что она плачет, на свою беду заставил рассказать о причине слез. Ее насиловал собственный отец с самого детства, и с мужчиной она больше не чувствовала ничего, кроме страха и боли, и с ним была потому, что так приказал мастер. И сломалась последняя стена, пусть Гаэддин больше не притронулся к ней, сгорая от мучительного стыда, что сам не понял, в чем дело, он любил ее так искренне, насколько был способен, и ничего больше не желал - ни богатства, ни могущества, ни власти, только чтобы Ханна улыбалась.
И потом, когда они добрались до Киана, священник-предатель рассказывал учителю своей любимой все, что сумел узнать о Ковене, все, что о нем знает Инквизиция и то, сколь он проникся их учением, рассказывал, тайно лелея надежду на то, что Каэр позволит ему остаться, чего доброго, возьмет в ученики, однако тот был слишком проницателен для того, чтобы оставить в Ковене такое легкомысленное существо. «Ты просишь меня и думаешь не о сердце тьмы, ты думаешь о том, как используешь его, о могуществе, которое оно может дать, а это значит, что мы идем разными путями, и с ней у тебя тоже разные пути.» - так сказал темный маг, и Ханна молчала за его плечом, не смея сказать и слова в защиту Гаэддина.
Она ушла молча, собрала немногочисленные свои вещи и отыскала демона на постоялом дворе, куда он, потерянный, ушел, не представляя более своей жизни, и сделала свой выбор. Это были, без сомнения, лучшие годы в его жизни, сотня лет счастья и странствий рука об руку, сейчас, вспоминая, Гаэддин, впрочем, полагает, что он недостоин был большего, она должна была уйти, но уйти к кому-нибудь, уйти и быть на виду, рядом, но в недосягаемости, только вот судьба распорядилась иначе и Ханна ушла навсегда. Они нередко наемничали, чтобы заработать на свою разгульную жизнь, и в одной из приграничных стычек дагорцы разбили их отряд наголову. Гаэддин остался в живых, а эльфийка – нет. Странное дело, смерть долго бродила рядом, подбирала крохи, далеких знакомых или случайно встреченных, но тогда она собралась с силами и укусила так, что демону долго было не отойти.
Сколько-то он пытался пережить свое горе, помыслить не мог, что будет с таким удовольствием убивать дагорцев, среди которых так долго жил и которых даже научился понимать, а потом выгорел и гнев, осталась пустота и недоумение – зачем?.. За несколько лет он состарился на весь свой внушительный возраст, начал пить, впрочем, скоро бросил это дело после того, как Ханна стала приходить в пьяном бреду. Круг окончательно замкнулся, когда он решил вернуться в Кёху, на землю, которую он забыл, и в которой ничто не напоминало об утрате. Оставив друзей, и врагов, и мечты, и Денейру, хозяйку постоялого двора, где он жил последние годы и с которой взял обещание ухаживать за могилой Ханны, он оставил Киан, уверенный, что никогда уже не вернется.
Это было начало новой жизни, открытие нового мира – в Кёху демон снова почувствовал себя чужестранцем, но, вместе с тем, все виделось знакомым и близким, как будто после долгих и бессмысленных странствий вернулся домой.
Начинал он, устроясь на ту единственную работу, которую умел делать хорошо – в городскую стражу; Кёху злопамятен и не прощает таких отлучек, очень долго демон был в глазах всех прочих неотесанной кианской дубиной, ему немного потребовалось, чтобы говорить как местные, одеваться как местные и следовать неуловимым местным порядкам, но потребовалось смениться поколению, чтобы и островитяне приняли его за своего.
С появлением Кёхуанских Змей – да, Гаэддин внимательнейшим образом присматривал за их рождением, пока позволяли силы и средства городской стражи, он пересмотрел свои взгляды на свою опасную и, безусловно, неблагодарную работу и, пользуясь своей небольшой, но приятно греющей душу славой мечника, сначала перешел в армию, а потом и это показалось обременительным и демон стал телохранителем. В ту пору ему уже было плевать на престиж своего положения, он не желал ничего, кроме упражнений в стихосложении, пьянства, постельных похождений и тренировок с мечом и нагинатой, полюбившейся на службе Нефритовому Трону. Купив несколько домов в одном из торговых кварталов и устроив там лавки, единственное, чем беспокоился демон – это угроза пожара, но его все не случалось.

Как-то, после долгих лет случайных связей, после нескольких наложниц, одной жены и доброй дюжины детей, к счастью, незаконнорожденных, Гаэддин снова влюбился, но в этот раз у него не было ни единого шанса завоевать юную дочь императорского сборщика налогов, важного чиновника, который и не глянул бы на столь сомнительного тестя. Сумев покрасоваться перед Ли Гао своим мастерством на одном из праздников и уговорив благосклонную к нему вдову генерала Тэй-Хо порекомендовать его, хитроумный воин согласился подумать над предложением стать защитником чиновника. Так он на шажок ближе оказался к своей цели, и об этом можно было бы рассказывать еще долго, однако Ли выдал дочь за своего старого друга и демон остался при своих вздохах.
Годами позже он соблазнил девушку, которая могла бы быть его дочерью и которая была мучительно похожа на свою мать, соблазнил и задушил наутро, внезапно осознав, что свободен от дурацкой привязанности, свободен как никогда. Однако полностью скрыть свое преступление ему не удалось, и, опасаясь допросов и подозрений, Гаэддин отправился вместе с новым назначенным послом в далекий Дагор. Можно сказать, это было совсем недавно, и, после первых дипломатических скандалов, связанных с преследованием весьма почитаемого в Кёху драконьего народа, посол повел себя неосторожно и ему было сделано замечание. Под клинок подвернулся его старший охранник и пара слуг,  которые возвращались с рынка и на которых не распространялись законы о неприкосновенности посольской особы. Гаэддин бился до последнего, и он нашел своих противников совсем не похожими на уличных грабителей, он угадывал выучку королевской гвардии, когда всего лишь четверо мечников сумели стиснуть его посреди улицы, даже несмотря на виртуозное владение длиннодревковой нагинатой. Его спутники погибли, самого его сочли мертвым и бросили с трупами.
Вэй Жену были выказаны извинения за инцидент, фальшивые насквозь, так как вину традиционно свалили на местных бандитов, посол извинения принял и выказал сожаление относительно своего удручающе дурного выбора телохранителя, который не в состоянии справиться с жалкими уличными головорезами. Якобы поэтому же он отправил своего едва живого стража обратно в Кёху первым подвернувшимся кораблем с письмом и устным наставлением немедля сообщить обо всем тайному советнику лично. Спешка была ясна: неудобного свидетеля, скорее всего, убили бы в ближайшие несколько дней, и Вэй Жен недаром воспользовался услугами своего доверенного лица с контрабандистского корабля «Три хвоста». Более-менее придя в себя за время пути, Гаэддин ступил на берег вместе с приставленными к нему в услужение Хуа Лу и ее младшим братом, вновь поздоровался со своей родиной и поковылял выполнять посольское поручение. Искалечили его довольно серьезно, и, если первое испугавшее его последствие в виде хромоты начало сходить на нет, голос, напрочь исчезнувший после того, как демона ткнули клинком в горло, восстанавливаться не спешил, даже несмотря на незаурядные умения Лу, которая в Дагоре училась медицине, но, напуганная слухами, воспользовалась возможностью вернуться.
Теперь Гаэддин снимает половину дома неподалеку от дворца, где живет с целительницей, не желающей возвращаться к родителям и ее братом, принужденным сестрой также молчать о приезде. Возможно, у девушки и есть виды на хозяина, но тот не подает признаков интереса ни к ней, ни к жизни, подавленный утратой голоса. Говорить он, правда, с горем пополам может, но малоприятным сиплым шепотом, похожим то ли на змеиное шипение, то ли на скрежет годами не смазанных петель, оттого предпочитает жестами изъясняться через Хуа Лу.

7. Внешность.
Единожды встретив, его сложно забыть; обладатель яркой, запоминающейся внешности, Гаэддин не стесняется своего демонического облика и чурается являться во втором, человеческом, который полагает неполным, жалким и пригодным лишь для любовных утех.

Несмотря на то, что родом он происходит из Кёху, мать его явно была не местной жительницей, от нее демон унаследовал редкий на востоке, темно-рыжий цвет волос, смуглую кожу, узкое треугольное лицо и светло-карие, чуть ли не желтые глаза. Свою внушительную гриву, мягкую, как звериная шерсть, растущую не только на голове, но и на шее, и на плечах, спускаясь до самого пояса, Гаэддин не стрижет, лишь заплетает в длинную косу с бубенцами на конце. Клок такой же шерсти, украшающий подбородок, он выбривает на манер настоящей бороды, нередко тоже заплетает, чтобы тонкий волос не разлетался на ветру. На первый взгляд демона можно перепутать с фавном, такой же плотный, рогатый, с косматыми копытами на ногах, но у него нет хвоста, рогов не два, а четыре, они тонкие, гладкие и загнуты назад, и копыта, как у лошади, не раздваиваются. Длинные уши похожи на уши осла и украшены серьгами, звенящими при движении. Кроме того, у демона есть крылья, широкие, пестроперые, они достигают в размахе трех с половиной метров.
Жилистый и крепкий, как битый жизнью бродячий кот, Гаэддин не отличается ростом в сравнении с иными сородичами, всего 175 см, но шириной плеч поспорит и с гномом; у него удивительно сильные руки, крупные кисти, длинные пальцы, вооруженные короткими темными когтями, которые обычно сточены, чтобы не мешали.
Демон красив, откровенно красив дикой и причудливой красотой чуждого, но оттого не менее притягательного существа. Когда позволяют обстоятельства, он немало времени уделяет своему виду, подводит темной краской глаза и губы, рисует на коже узоры хной, рога и когти неизменно покрыты блестящим лаком; он любит украшения и охотно носит золотые и серебряные браслеты и серьги, которыми в иных случаях может и расплатиться.

Таким Гаэддина обычно видят, только это вовсе не означает, что именно таков он на самом деле. Он скрывает возраст, но он чудовищно стар, оттого истинный облик его укрыт за тонким маревом иллюзий, которые легко распадаются, стоит их создателю отвлечься на сколь-нибудь мощное заклятье и под которые можно попробовать заглянуть, если отвести глаза и попробовать увидеть это существо боковым зрением. В реальности тщеславный демон-щеголь ужасен до омерзения. Он полностью сед, сеть морщин покрывает его лицо с иссохшими щеками и тонкими губами, сквозь которые видно, как выпирают клыки, яркие глаза выцвели до бледной желтизны, а все тело покрывают шрамы, которые он собирал на протяжении всей долгой жизни.
Именно поэтому в своих любовных похождениях демон пребывает в обличьи человека, только он и сберегся от времени, впрочем, это он полагает знаком своей нечистой крови, так как считает, что мать была суккубом полностью или наполовину. Тот, кто видел его настоящим, понимает, отчего так ревностно Гаэддин стережется чужих прикосновений, чужих рук, которые чуткими пальцами сумели бы считать его малоприятную тайну.

8. Характер.
Гаэддин никогда не был слишком близок к смертным; его поступки, то, как он чувствует, то, как видит – все это имеет мало общего с восприятием человека. Он смотрит на мир сквозь странную призму своей демонической сущности, пусть ныне порядком впитавшую в себя людское, человечное, но суть не изменилась и не изменится уже никогда. Странная логика, несгибаемая гордыня и, вместе с ней, неестественная гибкость убеждений – все на алтарь нужды, ибо упрямство в удовлетворении желаний перевешивает все, ведь его желания и порывы – все, что у него есть. Магия принесла одно разочарование, став не более чем инструментом, любовные союзы никогда не приносили радости, а что до побед, за столько лет их накопилось немало, но все они были словно чем-то отравлены. По крупице, по кусочкам его драгоценности, то истинное, ради чего стоит жить – какие-то стихи на узорной бумаге, танец с мечом когда-то и где-то, чей-то случайный взгляд сквозь прозрачный листопад ранней осени, какой-то жест, чье-то обещание... Он жил так долго, что, казалось, должен был досуха исчерпать все, чего мог бы еще хотеть, и это правда, но жизнь – бездонная сокровищница, снова и снова изумляет.
Он не знает чести, честь его принимает причудливые химерические формы, которые обязывают мстить за оскорбление, но способны спустить убийство боевого товарища. Если смотреть со стороны, порой кажется, что Гаэддин попросту делает что хочет, даже не утруждаясь оправдывать свою порывистость какими-то принципами.
Он уже не привязывается ни к кому, потерял столь многих, что смерти стали чем-то обыденным, привычным, неизменно печальным, но не повергающим в долгую скорбь. Кто будет сожалеть о зашедшем солнце? Он лишь изредка может забываться и звать сыновей своих былых соратников именами их отцов. Единственное, что приносит настоящие страдания – его дурная нечистая кровь, инкубская страсть, именно из-за которой, как он верит, ему так легко влюбляться и так тяжело расставаться.
Многие называли его злом во плоти, швырялись словами наобум, пытались ранить, а на самом деле оказывались правы. Не ведая жалости, не зная пощады и чувства меры в своей жестокости, Гаэддин понимает, что делает не то, чем стоит гордиться, но он убежден с своем праве на такие поступки. Его злоба подобна монеткам, которыми он щедро сыплет, точно мэйтарский гуляка, но она расчетлива, она никогда не бывает случайной. Злопамятная и обидчивая, болезненно-самолюбивая тварь, этот демон может воздать даже за косой взгляд, за сгоряча брошенное слово, но его мстительность всегда имеет имена и лица. Гаэддин не умеет ненавидеть всех скопом, не глядя, как это делают прочие создания Миста, он искренне не понимает и осуждает высокомерие дагорцев по отношению к кианам, досадует, что юг ропщет на запад, точно сварливый надоевший сосед, который и не помнит уже, с чего началась вражда и швыряет камни за забор просто по привычке. Даже ангелов демон недолюбливает исключительно как отродий Даана, для него это безразличные ущербные враги, которых, казалось бы, следует ненавидеть за одно происхождение, но не выходит, ему просто все равно.

9. Используемое оружие.
Вполне сносно владеет катаной, во всяком случае, в спарринге не опозорится (5).
А вот во владении нагинатой весьма искусен, с ней он не подпустит к себе практически любого мечника. Презирая завистливые заявления недоброжелателей о том, что это якобы «женское» оружие, уделяет основное время тренировкам именно с ним (7).

Сила и ловкость, развитые в тренировках, также позволяют сказать, что и в рукопашной Гаэддин не самый приятный соперник; кроме того, хорошим ударом копыта в голову демон способен убить на месте.

10. Основные заклинания и врожденные дары.
Врожденный дар – предрасположенность к иллюзиям, обычно используется для поддержания облика, описанного в п. «Внешность», также может быть употреблена для несложных фокусов, однако действие иллюзий, сымпровизированных для отдельных случаев, краткосрочно, едва ли удастся подделать ими документ или хотя бы выдать медную монету за золотую.

Эа ла арн тог - порча тьмы
Разрушение и порча предметов, которые оказались поблизости или попали под прицел заклинания – железо ржавеет, продукты портятся, камень и дерево искрашиваются, ткань истлевает. Не действует на драгоценные камни и благородные металлы. Не действует на заговоренные от порчи предметы, а также на большинство артефактов.

Эа фа мена - расстройство заклинаний
Ослабляет, прерывает или случайным образом изменяет, искажает действие заклинаний, принуждает их промахиваться, может даже обратить на самого противника. Форма, в которой подействует это заклинание, определяется случайно, вне зависимости от воли заклинателя.

Эа фа мена эр - смятение разума
Отнимает уверенность, желания, может случайным образом причинить провал в памяти, вводит в апатию и тревогу, может повергнуть в оцепенение прямо посреди боя, действие краткосрочно, однако поврежденная память может восстанавливаться годами. Целей может быть до десятка, но в этом случае их внимание должно быть направлено на заклинателя.

Эа фа мена тог – проклятье*
Существо погибнет или потеряет рассудок в случае невыполнения условия, сформулированного заклинателем в момент произнесения заклинания. Условие не может отнять жизнь или нанести вред самой жертве вопреки инстинктам самосохранения. Существо может не слышать и не знать об условии непосредственно от заклинателя, но оно поймет его интуитивно.
*Заклинание не применяется в бою, служит исключительно в сюжетообразующих целях и не может быть применено на чужого персонажа без предварительного согласования с его автором.

11. Дополнительная информация.
Не придумал.

12. Опишите максимум в 15 строках, что о Вас знают другие персонажи.
Молодой выскочка, модник, щеголь и бабник. Зарабатывает деньги наложничеством (сущая ложь!), а еще, по слухам, наемник, говорят, он чуть ли не какой-то маг, хотя пару раз люди видели, как он владеет мечом и подтверждают, что он это действительно умеет. Все заработанное спускает в игорных домах, на пьянство и на проституток (возмутительное преувеличение!), образ жизни ведет распутный и недостойный, но легко сходится характером с такими же гуляками, оттого имеет некоторые знакомства в различных кругах. После того, как недавно вернулся из Дагора, заметно присмирел и редко появляется на людях.
Среди Мечей Киана, однако, Гаэддина знают под именем Далагар, как толкового мага и хорошего бойца, из тех, что не всем по карману и очень удивятся, если кто-то расскажет, что демон пьет как лошадь и добивается привилегий через постели знатных (и не очень) дам.

13. Даете ли вы разрешение на использование вашего персонажа в случае вашего ухода с ролевой?
Не стоит, я полагаю.

14. Уровень игры.
8-9, иногда 7

15. Связь с Вами.
580701000 march.morons

16. Консультант.
Сам себе консультант