"Будь, как огонь, горяч, будь, как вода, прозрачен,
Не становись, как пыль, покорен всем ветрам."
Нобуя Игараси – глава клана Хамелеона
Сыма Цянь – глава клана Цветок Холода
Пэнь Ду – глава клана Обмена
Кимура - хозяйка дома на Второй линии
Вторая линя была одной из старейших улиц города, где теснились бок о бок дома горожан не знатного происхождения. Чаще всего здесь селились поэты, купцы и дети вельмож, лишенные право наследования титула, рожденные от наложниц или в результате случайных связей. Являясь не только памятником Первой эпохи, Вторая линия выделялась большим количеством экзотичных деревьев и цветов, привезенных из-за моря, со временем они настолько разрослись, что завладели и улицей: свешиваясь над невысоким забором и создавая зеленый купол практически на протяжении всей улицы. Отстраиваемые новые линии постепенно оттеснили Вторую к окраине, упала стоимость и престиж домов и вскоре эти места облюбовали неверные мужья и жены, желавшие уединения, а затем и поэты, художники, музыканты, устраивавшие шумные приемы. Здесь царил дух распущенности и прелюбодеяния, прочно закрепив за улицей легкомысленную славу.
Весной здесь цветут и благоухают вишня, камелия, рододендрон и кусты азалии, яркими гирляндами свисают глицинии, лето царство магнолий, гортензий, ирисов и люпинов, осенью горделиво тянется к солнцу шафран, а зимой – горная слива. Сколько стихов сложено и сердец разбито на этой улице и не сосчитать.
Пэнь Ду невольно залюбовался бутонами сливы, что должны были вот-вот распуститься - столько в них было невыразимого изящества и скромности. В лунном свете образ их казался хрупким, эфемерным и беззащитным. Сердце дракона защемило от картины прошлого выплывшей, будто призрак, из недр памяти. Тогда будучи молодым и неопытным сентиментальным мальчишкой, он с какой-то беспокойно-томительной радостью клал на алтарь любви бесчисленные жертвы ничего не требуя взамен. Но цена есть у всего и горечь обид, ревности, сожалений вытеснила все то, что некогда могло еще спасти его от служения родному клану, чьи устремления и порядки он яро презирал в юности. Кей Афрато в отличие от других крупных кланов сумел сохранить кристально чистую репутацию в глазах общественности: его члены не были уличены в подглядывании за императрицей, брат и сестра не вступали в кровосмесительный брак, не вспарывали себе брюхо из-за случайного чиха во время церемонии саттеи, - только ремесленники и торговцы, ставшие жилами Кеху, по которым текли караваны товаров, жизненно необходимые островитянам. И именно этот факт делал их властелинами над остальными, сам император был вынужден быть менее формальным с кланом и с течением времени накапливалось в их крови, будто яд - честолюбие.
Ему, главе клана Обмена, претило находиться в обществе глав кланов Цветка Холода и Хамелеона, собравшихся в доме некой госпожи Кимура, в которой он подозревал любовницу Игараси и шпионку Осоки. Сыма Цянь, напротив, вопреки дурной славе его клана, что нынче распространялась, будто чума, вызывал больше доверия, благодаря манере говорить прямо и по делу. Голос его всегда звучал уверенно и спокойно.
-Знаете ли вы, почему у нас два генерала, две армии? Конечно, знаете.
Ду окинул строгим взором союзников - Игараси и Цянь, избегавших встречаться взглядами друг с другом.
-Император был мудр, когда назначил двух генералов, непримиримых врагов, чтобы обезопасить себя от предательства. Разве смогут когда-нибудь договориться герцог Тангу, генерал Западной армии и Тацуи-но-Синохара, генерал Восточной армии*, ставшие кровными врагами много веков назад и пронесших эту вражду через поколения? Никогда!
Пэнь Ду ударил по столу кулаком и громко рявкнул. Сыма Цянь, чьи волосы были белее белого, а взгляд пылал ярче пламени, согласно кивнул:
-Не потому ли Тайвеем становится самый беспощадный генерал? Чтобы усмирить двух грызущихся собак нужен волк. Волк голодный и свирепый.
Пэнь Ду слегка улыбнулся.
-Я не волк, да и вы не собаки, но если не забудете о своих разногласиях не принести нам мира и процветания нашей стране.
Игараси сомневался в беспристрастности Кей Афрато – в расчетливости и хитрости этого клана ему приходилось не раз убеждаться на собственной шкуре. Пэнь Ду, заплывший жиром, но невероятно подвижный и деловитый дракон умел лить мед со своих уст, мягко склонять на свою сторону, решая все дела не пролив ни единой капли крови и, как поговаривали, не гнушался ни подкупа ни шантажа. Отец Игараси не раз предупреждал его, что таких существ стоит опасаться в первую очередь, не подпускать близко и быть предельно внимательным произнося каждое слово. Нобуя помнил об этом. Знал он еще и о том, какого мнения Пэнь Ду о нем: недалекий, жадный и тщеславный любитель дешевых провинциальных юдзе*, которого легко купить лестью. Чуть лучше он думал о его сопернике – Цянь, который своей могучей комплекцией, прозорливым умом, строгой дисциплиной внутри клана и религиозной фанатичностью производил неизгладимое впечатление. Тут нечего возразить – глава Цветка Холода и в самом деле был хорош, его манеры и суждения подкупали самого Сына Неба, но безумное следование культу Маан вселяло тревогу.
В комнате наступило молчание. Трое мужчин переглядывались и прислушивались к быстрым, еле слышным шелестящим шагам. Приоткрылись седзе, самурай, поклонился, не поднимая головы произнес «Фонари потушены» и исчез тихо, как таракан. Это был пароль для хозяина означавший, что никто не будет подслушивать их разговор. Игараси еще немного подождал и начал:
-Как мы и предполагали, принц приказал подавить бунт и наказать всю семью дайме Иса. В нашем распоряжении будут еще ронины. Но…
-Но? Цянь пристально взглянул на сидящего напротив Хамелеона. На мгновение в выражении его лица промелькнула тень презрения, что не ускользнуло от внимательного Пэнь Ду.
Игараси уперся руками в скрещенные ноги и опустил голову, досадуя о случившемся:
-Нам не удалось склонить на свою сторону того евнуха, пришлось избавиться от него. Это уже четвертый. Во дворце могут заподозрить неладное.
Глава Обмена покивал головой. Налил себе и собеседникам еще немного теплого вина и осушил за раз всю чашу. Было ясно, что ни Игараси ни Цянь не хотят раскрывать своих шпионов и пускать их в расход. Нужен был высокопоставленный чиновник, преданный патриот, но при этом противник принца или тот, кого можно легко настроить против принца и затем так же легко, без сожаления поступиться им.
-Мы слишком спешим, - вдруг произнес Цянь. – Следует быть осторожными и внимательными. Он знает, что у него есть могущественные враги и не питает иллюзий, что когда-нибудь сможет заманить на свою сторону, Гёджин уверен, что число заговорщиков растет с каждым днем. Этот старый гад всех подозревает в измене. Стараясь проникнуть во дворец мы лезем в логово гадюк из которого нет пути назад, будет разумнее выманить их оттуда, рассредоточить внимание и силы. Принц ненавидит предателей и кара его бывает стремительной и беспощадной. Дайме Иса стал жертвой непомерных амбиций и наглядным примером остальным. Если принц не пощадил своего близкого родственника, чего ждать другим? Но вместо того, чтобы вселить страх в дайме он вызвал лишь недовольство и удобрил землю для тех, кто в будущем последует примеру Иса, возделывая новые ростки гнева. За время правления Лун Тсе дайме привыкли чувствовать себя хозяевами на своей земле, забыв о мощи правящей династии. Если принц продолжит укреплять армию, приказывая дайме выдавать рис, оружие, скот и людей, даже не интересуясь, могут ли они позволить себе это, то, несомненно, грянет новая буря. Нам нужно лишь подождать.
-Выжидая, мы лишь ослабим наши позиции, наши союзники решат, что мы испугались и покинут нас быстрее, чем крысы горящий амбар. Попробуем договориться с герцогом Тангу, а если не получится, то примем сторону кианского разбойника.
Ах, этот кианский выродок ослицы, будь он трижды неладен! Из-за него у Пэнь Ду вновь бессоница, а нефритовый жезл перестал осенять радостью наложниц. Мало того, что Змей пренебрегает личной встречей, все время ускользая из рук, так еще и ставит условия – принц нужен ему живым, а трон нагретым. Хорошо, хорошо, пусть так, - думал глава Кей Афрато, - дай нам только найти тебя, а затем я лично спущу с тебя шкуру.
Пэнь Ду задумался – не слишком ли он все усложняет? Как говорят мудрецы, путь к победе иногда так прост, что его и не приметить сразу. По дороге домой он напряженно думал о том, что ему известно о принце и как ему использовать эти знания против него. Если бы только можно было узнать под какой личиной он прячется вне дворца, то его шпионская сеть сразу же бы донесла о каждом его шаге. Сложно было поверить, что Кехуанские Змеи в одиночку готовы побороться за место в Кеху с принцем, которого теперь поддерживает вся многотысячная армия. Нет ли там подвоха? Откуда такая уверенность в своих силах? Пэнь Ду раздраженно тер косматые брови. В паланкин, сквозь прорезь проникал лунный свет и струя холодного воздуха, пощипывающего морозом нос и щеки в тех местах, что не заросли бородой. Их очередная встреча закончилась неожиданно - Игараси предложил заручиться помощью своего друга, бывшего посла, что успел вызвать недовольство Сына Неба каким-то неприятным происшествием в Дагоре. Разумеется, никто не станет говорить о истинных причинах повышенного интереса к дворцу, что в целом не было чем-то удивительным - каждый житель столицы желал узнать, что творится за неприступными стенами и правда ли что дворец настолько огромен, что может вместить в себя жителей всех девяти провинций?! Евнух не согласился составить карту и рассказать о расположении отдельных дворцовых сооружений, теперь одна надежда была на Игараси.
Сыма Цянь не любил ждать и надеяться, посему, как только стало известно, что императорский евнух отказался сотрудничать, он направил своих людей на поиски синоби*. Дракон не сдержал улыбки. Можно ли считать совпадением, что именно Иса-рю считалась некогда самой сильной школой ниндзя, впоследствии укоренившейся в слепом и фанатичном следовании "изначальному" культу Шаафсин. Их было не так просто отыскать среди пещер и лесов, где они якобы жили и тренировались для выполнения одного единственного заказа, но говорят если шепнуть кое-кому на переправе Иса, у храма Шаафсин в Чуньчень и в некоторых питейных домах столицы, то они, если сочтут "вас" достойными сами выйдут на связь. Что они чувствуют, узнав о том, как цепная армия принца сравняла с землей Иса? Ему припомнилась песня, которую он начал напевать идя в окружении самураев:
Чай не растет на поле
вместе с чертополохом,
Ирисы и орхидеи
отдельно благоухают.
Только мудрые люди
держатся друг за друга,
И слава их, безусловно,
переживет столетья.
***
-Дагэ*, не тебя ли сегодня видели возле красного дома?* – насмешливо пропел широкоплечий тучный парень. Он был похож на младенца-переростка с круглым и щекастым, как свежая пампушка, лицом, коротким вздернутым носом и капризно выпяченной нижней губой. Его узкие глаза-щелки создавали впечатление постоянной добродушной насмешки.
-Ага, как раз за тобой выходил, - парировал молодой воин, даже не повернувшись в сторону забияки. Грянул дружный хохот. Но толстяк не смеялся, настырно буравя взглядом профиль воина.
-Говорят, недавно твои братья разгромили харчевню за то, что хозяин посмел требовать плату за свой честный труд. Императорские гвардейцы действительно никого не боятся.
Воин поставил на стол пиалу с лапшой, а сверху палочки и, наконец, повернулся к толстяку. На скулах у него плясали желваки, губы сжались в тонкую бледную полоску. Толстяк выглядел растерянным: "Неужели я обидел тебя?" читалось в его позе и той маске, что он на себя нацепил, чтобы разыграть это представление. Воины в пурпурных одеждах славились своим бесстрашием и преданностью императору, служили они в основном во дворце, но не редко, те, кто еще не зарекомендовал себя лучшими из лучших патрулировали улицы, охраняя покой жителей столицы, хотя некоторые считали, что они попросту шпионят за горожанами. Забавный толстяк явно насмехался над Като, возможно, ему было известно, что он капитан, возможно, его целью было не развеселить подвыпивших посетителей харчевни, а вынудить Като скомпрометировать себя, точно так же, как удалось это провернуть с другими. Чтобы он не ответил сейчас это не остановит толстяка, он желает втянуть его в перепалку, которая быстро перерастет в форменный мордобой - такой схемой обычно пользуются разбойники в провинциях, когда им нужно обобрать очередного лопуха "Мы его не трогали, он сам полез на рожон" а кто первый ударил, тот и виноват, тут никакого суда не надо. Возникла серьезная дилемма: промолчать или уйти, не заступившись за честь товарищей, значит признать правоту его слов, бросить тень на славу гвардейцев, а продолжая отвечать можно эту тень растянуть еще дальше. Парень оглядел толстяка с головы до ног - на разбойника тот был мало похож, уж слишком явно лоснились его лощеные щеки самодовольством, а пухлые рыхлые ручонки не знали тяжести копья и меча.
Като перевел взгляд на хозяйку и вежливо попросил еще лапши. Он расслабил ремни дайсе*, что не могло ускользнуть от внимания всех сидящих в небольшой харчевне.
"Я просто доем свою лапшу и пойду в казармы."
*герцог Тангу, генерал Западной армии и Тацуи-но-Синохара, генерал Восточной армии - два знатных рода, соперничающих друг с другом. Примечательно что в корнях обоих прослеживается кровное родство о котором, впрочем, они не любят вспоминать.
*юдзе - куртизанка.
*синоби - разведчик-диверсант, шпион, лазутчик и наемник.
*Дагэ - "большой брат" вежливое, почтительное обращение друг к другу, часто в отношении младшего к старшему.
*красный дом - окия, где проживают юдзе, имеет характерный красный цвет черепицы, видный из далека.
дайсё- пара мечей, носить оба считается привилегией высших военных чинов, самураев.
Отредактировано Storyteller (2015-06-02 11:04:27)
