Следующие события разворачивались столь быстро и неожиданно, что Йар попросту не успел среагировать на происходящее.  Внезапно появилась эльфийка, она попросту вышла из толпы и стала сразу же распоряжаться, зеваки беспрекословно стали ей помогать. «Вот он природный инстинкт, если стая видит сильнейшего то сразу признает его и никому даже в голому не пришло зачем эльфийка помогает раненым а причин может быть ой как много и причем не самых светлых».
- Видишь, слышишь меня? Говорить можешь? Ну и делов  вы тут натворили. Заставили поволноваться пол-Дагора наблюдающих. Шуметь об этом неделю будут, точно говорю. Хорошо, что еще стражников тут пока нет, а то попадете...
Некромант толком её не слушал, он уловил интонацию её слов , так всегда успокаивают детей и молодых девушек, говорят много, быстро, какие-то ничего не значащие слова можно даже сказку рассказывать, главное с успокаивающей интонацией, ну и конечно гладить по голове.  Однако по голове мага никто не стал гладить, его быстро и профессионально стали осматривать на наличие травм. Эльфийка явно знала своё дело, руки её не дрожали при виде крови и обгоревшей плоти быстрыми чёткими движениями без лишних рукоплесканий она обработала его раны, обеззараживающими растворами.  Будучи целителем  Йаровеги мысленно отмечал все детали работы незнакомки, он по запаху определял растворы, и старался предугадать, что она будет делать дальше, какой раствор выберет , как именно обработает рану.
Эльфийка перевернула Йара на спину.
- Извини, но так надо. Эа ла лоэ тог.
Сияние исходившее от её тонких, изящных рук приятно грело тело. «Интересно а те кого я исцелял тоже чувствовали нечто подобное?». Возможно заклинание эльфийки исцеляло не только тело но и душу, поскольку некроманту оказавшемуся в другой стране, одному, раненному,  вдруг стало как то спокойно, мысли вновь текли размеренно и все события ему теперь представлялись не в таком уж мрачном свете, возможно это был не эффект заклинания а сама ситуация. Так сложилась, что  кто- то впервые за два года не пытался отравить, ограбить, подставить, обмануть коварного некроманта а просто без всякой платы помогал ему.   
- Как себя чувствуете теперь? Как дышится? Не больно?
Юноша улыбнулся, он давно уже не мог позволить себе улыбнутся по настоящему, разе что ухмылка. Но сейчас он улыбался, искренне радуясь тому что жив. Мысли о том что добрая эльфийка могла всё делать из корыстных побуждений или имела далеко идущие планы, как то сами собой отошли на второй план вытесненные внезапным приступом вселенского умиротворения. Некромант аккуратно взял в руки тонкую руку девушки.
-Спасибо мне уже намного легче.
Боль и в самом деле ушла а к телу вернулась былая подвижность, шею и плечо всё ещё щипало. «Это хорошо, значит организм сам борется и заживляет раны». Лёжа на спине теперь он мог спокойно рассмотреть своего неожиданного союзника. эльфийка склонившаяся над ним была молода, по эльфийским меркам возможно даже моложе него. Красивый овал лица, правильный, с тонкими и женственными, но немного резковатыми чертами, неестественно бледная кожа контрастирующая с миндалевидными синие глаза  подкрашенными сурьмой. «Девушка эльфийка спасла мага. Пожалуй довольно неплохое начало для моей следующей книги, а потом они жили долго и счастливо и оба были сожраны в один день». Йаровеги мог ещё долго так лежать на спине держа эльфийку за руку, но к сожалению время это то чем он не располагал.  Потому откинув в сторону все лишние мысли он поставил для себя задачу, надо было срочно уходить, зеваки видели как эльфийка помогла ему, об этом скоро узнают все, в том числе и те кому этого знать не стоит, поэтому сама не зная того, его спасительница попала в круговорот интриг Дагора. Некромант встал,  лёгкая слабость присутствовала в теле, в голове немного шумело.
-Спасибо,  ещё раз но к моему сожалению ты сейчас впуталась не совсем в чистую и светлую историю. Теперь у тебя два варианта. Во первых ты можешь сейчас стребовать с меня плату за помощь, что будет логично и спрятаться пока всё это не утихнет, в надежде что никто не запомнил твоего лица.  Второй же вариант куда более рискован, ты можешь почь мне и если я достигну своей цели. то смогу хорошо наградить тебя. В любом случае решать тебе.
Для Йаровеги было непривычно говорить такие слова, потому они получились какими-то слишком пафосными, он всегда рассчитывал только на себя, и если можно было, то обходился без напарников. Но сейчас ему нужен был кто – то, тот кто будет на его стороне против всего этого заговора. Один он не выстоит, он прекрасно знал это, а поворачиваться спиной к своему возможному союзнику, тем более такому симпатичному было бы просто глупо. 
- Если ты знаешь место где можно скрыться от посторонних глаз то веди. Там ты всё обдумаешь и дашь мне ответ, а я отвечу на интересующие тебя вопросы.

Люди бывают разные: терпеливые и не особенно, те, кто успел на своем веку повидать столько, что ни в сказке, не в балладе и недалекие, Мболковские сынишки – в общем, выбирай, не хочу. Но есть совершенно особенная порода, непонятно как сохранившаяся в процессе эволюции, которая по мере взросления всё же умнеет, но не настолько, чтобы быть способными выжить.
   Как и следовало ожидать от виконта, оскорбление не было пропущено. Он продолжал верить в несуществующие на дне общества права, зло оскалившись на слова знакомца, лишь отметив про себя, что он говорил теперь не в пример вежливее. «Ха! Отдайте мне его и через месяц он будет приносить вам тапочки!» После, конечно, пришло удивление – что делает здесь этот неудавшийся пожиратель трупов? Но, собственно, небольшое это было удивление, чтобы уделять ему должное внимание.
   - По какому праву вы удерживаете меня здесь?! Вы вообще знаете, кто я такой! – визгливые интонации – предвестники страха - уже пробивались в голосе, но Морис все не отступал, никак не понимая, что ему здесь и говорить не о чем. Осознание того, что его высокородный зад могли похитить, в голову мальца как-то не пришло.
   Тюремщик сплюнул и заглянул к виконту через окошко. Эта шрамированная рожа помогла, наконец, понять виконту реальное положение дел. Такие морды бывают только у грабителей и других неправедных личностей, для которых отрезать язык – не детская пугалка, а самая настоящая реальность. Морис отшатнулся назад, уперся спиной в каменную стену и медленно осел, в очереднойраз потирая ушибленную макушку. «Уму не постижимо. Меня похитили? Меня похитили, как могли похитить…меня,» – наверное, даже король не думает о себе столь много, сколько мнит о себе вышеупомянутый виконт.
   От дальнейших размышлений Мориса отвлёк голос нежити. Не сказать, что молодому человеку этот голос нравился или был особенно противен, не сказать, что он был излишне высок или громок – самый банальный голосишко, но именно он послужил причиной возвращения в реальность. «Шаги? Точно, шаги».
   - А сам ты ослеп, простолюдин? – полукровка пытался посмеяться, но голос был до того потерянным, что прозвучал скорее просящим и извиняющимся. Виконт хоть и был юным и малоопытным, но не понять, куда клонит нежить не мог. Неуверенно и медленно парень приблизился к маленькому окошку. Отсюда пока можно было видеть только тени. Длинные темные, они приближались, не чеканя шаг и, казалось, стараясь издавать меньше шума. «Профессиональное?»
   Тени остановились рядом с дверью виконта, которой не преминул отпрянуть в сторону, чтобы его не засекли раньше времени, все ещё пытаясь разглядеть их из полумрака: та тень, что потолще и пониже звенела сейчас ключами – скорее всего это был тот тип со шрамированным лицом - о чем-то переговариваясь с длинной тенью. У длинной тени была хорошая осанка и черная то ли рубашка, то ли что-то похожее – удалось разглядеть лишь предплечье. Была ещё одна тень, и она стояла дальше по коридору и, судя по всему, держала факел.
   - Отпустите, отпустите меня, – Морис вновь принялся долбить в дверь, во все глаза смотря в окошко. «Посмотри на меня! Посмотри на меня!» – Вы не имеете права! Не имеете права!
   И ошибка была совершена. Толстый тюремщик, едва успев вставить нужный ключ, приблизился к проему и даже открыл рот для новых ругательств, но так и застыл, демонстрируя отвратные желтые зубы, которых было явно меньше положенного.
   - Двое! Один рядом с тобой, другой чуть правее! – снова заорал виконт, что есть силы ударяя каменную статую растопыренными пальцами в лицо – кулак просто не пролезал - надеясь, что трупоед придумал что-то действенное, иначе…

За время его не-жизни бывали дни, как ни странно, самые разные: и хорошие, и плохие, и такие, в которые хочется просто нахлебаться хорошего эля, лечь в постель с первой попавшейся кралей из клана Кошки и не думать, не заботиться ни о чем. Да, имели место быть деньки такого рода, шли они вперемешку, шли буйно и, как мог выразиться любой уличный бард, "красочно до безупречности".
  Проблема, если, конечно, это можно было назвать проблемой, заключалась исключительно в том, что все это происходило не с ним - возможно, любой дагорец, по его наблюдениям, мог бы похвастаться такой жизнью, но вот только его собственная всегда текла в размеренном, беспрерывно спокойном ключе, и даже если попадались ей на дороге какие бы то ни было "кочки", он прикладывал все свои усилия, чтобы их объехать и не сойти с дороги.Он никак не мог назвать такое существование скучным - ведь для него за последние лет эдак пятьдесят это состояние, состояние глухой праздности было совершенно приемлимым и, лучше даже сказать, обыденным для него. Конечно, иногда его сознание взывало к чему-то большему, чем повторение из раза в раз, изо дня в день того, что было до этого без единой капли перемен, и тогда он, собирая в своей голове все, о чем еще можно было помыслить, оставался надолго в своей скромной и пыльной комнатушке, чтобы как следует обдумать это. Можно сказать, для него это было в своем роде развлечение, и он, право слово, не променял бы его даже за кругленькую сумму денег. И вовсе не из-за того, что он был прирожденным философом и ему доставляло какое-то особое удовольствие разводить с самим собою дискуссию на ту или иную тему; и отнюдь не от того, что ему было нечем заняться - ведь, как-никак, он хватался буквально за любую возможную работу по своей специальности и если он знал наверняка, что сможет с ней справиться. Наверное, дело было в его собственной голове, уже много после отрицавшей саму смерть наравне с разумом и двигающимся телом, и делающей все для того, чтобы ее владелец окунулся в пустое безумие как можно позже. Кончина эта была вполне обыденной для нежити любого типа и степени заклятия, он знал об этом не только потому, что ему это во всех подробностях объяснил один зажиточный алхимик, не забывающий при случае мельком упомянуть или расспросить, "что за дела творятся в его черепе" и "не собирается ли он в ближайшее время передать весточку в тот мир". Но и хотя бы потому, что он это чувствовал, чувствовал с таким нарастающим из года в год постоянством, что не мыслить, а бросаться на любую рисковую работенку было бы гораздо хуже, чем самое изощренное самоубийство. Ведь если в таком обличье он мог рассчитывать на более-менее приличное сосуществование с Дагором, то в обличье призрака ситуация могла в разы усложниться. И даже это, пожалуй, не было последним аргументом, который он мог бы назвать "в свое оправдание".
  Однако он никогда не смог бы поверить, если бы кто-нибудь когда-нибудь рассказал ему о том, что с ним может случиться такое. А если бы и поверил, то уже совсем скоро позабыл бы об этом, как о страшном сне - хотя снов он уже сотню лет как не видел, - ведь ему всегда с такой поразительной для горожан удачей удавалось избегать даже самых больших неприятностей. Его самого это, впрочем, нисколько не удивляло, так как именно он и никто другой прикладывал все усилия для того, чтобы этих самых неприятностей избежать. Возможно, в первые годы он и сам мог поразиться тому, как ему, нежити, удается выживать на улицах такого не самого безопасного на Мисте города, но с годами чувство опасности, а еще больше - чувство выживания настолько сильно срослось с ним, что навряд ли ему когда-нибудь могла прийти в голову мысль поверить такой странной и совершенно запутанной истории.
  В отличие от многих его знакомых и просто пьяниц из "Путника" он никогда не поминал Татеса зазря, и в данном случае винить его же в том, что происходит, не только счел неразумным, но и поспешил отогнать всякую мысль об этом. Но он был здесь, и то, что с ним произошло, не было чьей-то выходкой, а лишь простым стечением обстоятельств. Пусть и крайне неблагоприятым. Он целиком и полностью осознавал это, и все же от этого осознания ему не становилось легче, а, наоборот, лишь туже затягивался в мозгу какой-то неприятный узелок и странное чувство подкатывало к каждой мысли, какой бы она ни была. Что было в самом начале? Да, ну конечно же - в самом начале у него был мешок целого состояния, если не больше, и при правильном подходе он мог его получить. Мертвец, ни на секунду не перестающий слышать мягкий, медленный и наотмашь рубящий по сознанию звук приближающихся шагов, наощупь просунул пальцы туда, где должна была быть щель между нагрудником и грудью; уже полупустой, но все еще достаточно наполненный мешочек до сих пор лежал там, неприкосновенный, и он старался не думать о том, на что бы потратил лежащие в нем драгоценные камни. Затем он натолкнулся на парочку свежих трупов, а затем и на парнишку - весьма странного, на его собственный взгляд, странного даже для высокородной особы, - и тот, если ему все же не изменяла память, стала угрожать мертвецу расправой. Шаги отдавались едва слышно и даже при большом желании, за отсутствием страха как такового, он не смог бы представить их "гулко отдающимися в каждой клеточке его тела". Кажется, именно о таком поют или должны петь менестрели в сказаниях о славных героях, загоняющих врагов в угол: он никогда не слушал их с должной внимательностью. Рука его прошлась от шероховатой поверхности пола до угла, соединяющего его со стеной, затем, упершись пальцами о наиболее выпуклый камень, нежить более-менее удачно поднялся, разве что под конец немного пошатнувшись. Что было потом? Потом все случилось слишком быстро; сначала его толкнули и толстая, увесистая деревяшка попала ему прямо на голову - или же это было прежде? Он не мог припомнить картину со всей точностью, ведь именно в тот злополучный - он не мог назвать его иначе, - час его разум сдал, отошел куда-то вглубь, уступив место совершенно неприятному для сторожа "туману". Возможно, он даже сумел бы уйти, возможно, они бы даже не отыскали его после среди переулков. Но случаи прочно сошлись клином, и он не мог поделать ничего, кроме как думать, думать, думать... энергия до сих пор бурлила в его руке, клокоча и пенясь сырой, еще не сформировавшейся магией. Юнец задал ему какой-то вопрос. Медленно приняв его в свою голову, нежить хотел было ответить, однако, слишком уж запоздал его ответ - дверь резко распахнулась, вызывая где-то в закутках его сознания необъяснимую дрожь, и шаги послышались уже совсем близко, возле самой камеры. Мертвец с совершенной беспомощностью замотал головой, пытаясь увидеть хоть что-то, но на свои действия получил только короткий смешок - если, конечно, это не было тем, что у живых называется "сходить с ума", но только для ходячего трупа. Парень снова закричал и снова послышался неистовый стук в дверь, и рука сторожа непроизвольно дернулась назад, с неприятным звуком соприкоснувшись с каменной поверхностью. Шепот голосов, доносящийся неподалеку, слился в одно с этими чуть визгливыми интонациями, являющимися особенностью практически любого мальчишки.
  Затем звук удара, неистовый крик боли, вопль Виконта, явно призывающий к действиям, и громкая ругань бандитов. Но что, мблок подери, он мог поделать? Что он мог поделать в таком положении?!
   "И чем, язви его в корень, думает этот птенец?": пронеслось в голове Дрэтта наравне с припомянутым им из какой-то кабацкой заварушки ругательством. Снова резко раздавшийся и отскочивший от стен полный боли возглас, но на этот раз с примесью ярости. Что-то тяжело ударилось о решетку, по ногам мертвеца пробежала крыса и на кончиках пальцев он почувствовал притягивающее изменение...
  Он не мог не знать.
  Но в этом и была вся "особенность" стихийной магии.
  Огонь, для которого вместилище стало слишком тесным и, к тому же, переставший получать четкий контроль от "мозга" своего создателя, вместе с рукой рванулся куда-то в сторону и материализовался!
   - Борода! Моя борода! - раздался поблизости чей-то изумленный и одновременно голос. Ориентируясь на него, Варген бестолково рванулся к железным прутьям, подсознательно надеясь, что пламя спалило их дотла. Внутри него что-то ухнуло и всей своей тяжестью устремилось вниз - "тюрьма" его все еще была цела, и стальная поверхность разве что немного нагрелась.
   - Хорош паниковать и отплясывать здесь кадриль, Стэйр! - послышался кряхтящий полушепот.
"Что-то" внутри скользнуло дальше, вниз.
   - У тебя всего лишь пара волосьев пригорела, даже дыма нет! - продолжил голос, в котором отчетливо слышалась смесь насмешки и укоризны.
"Что-то" на полной скорости устремилось вниз и отозвалось "треском костей" в голове. Он ведь знал. Прекрасно знал, что магия не работает в этом месте - но его рука все равно... сторож не успел как следует обдумать эту мысль и проникнуться всей неприятностью ее результатов, как послышался ржавый, металлический лязг совсем близко от него и полушепот сказал:
   - Вяжем этого тоже - такую опасную дрянь ненадежно оставлять здесь. И ты, Кьюкэмбери, завязывай зажимать себе глаза! Этот змей их тебе даже не расцарапал!
  Послышался сухой, кашляющий звук, отдаленно напоминающий смех, однако, Дрэтту уже было не до того. Слепо оглядываясь и пятясь в какое-то неопределенное направление, он услышал низкий, приглушенный рык, затем быстрый топот ног - и на него со всего маху налетело грузное тело, придавливая к земле. Он попытался было отбросить противника в сторону, сделав резкое, "дугообразное" движение телом и попутно зажимая в пальцах-тисках первую вражескую конечность, за которую он сумел ухватиться. И без того разъяренный "Стейр" взвыл, попытавшись вырваться и уже самовольно откатившись с нежити, когда тот его отпустил. Быстро и все также наощупь рванувшись туда, где, по его предположениям, был выход, мертвец вышел за пределы "клетки", и...
  Дальше не было ничего необычного. То есть, в таких ситуациях, должно быть, "герой" должен успешно совершить побег, не получив не царапины или, наоборот, получив, да столько, чтобы потом его баснословная живучесть стала очередной легендой. Нет, в данном случае все было намного проще. Мертвец получил короткий и точный удар по спине, затем кто-то сделал ему подножку и он со всей своей тяжестью рухнул наземь. Была предпринята попытка подняться, но тут же пресечена крепким пинком и полным неприкрытой ненависти голосом.
   - Тебе же будет лучше не шевелиться - если, конечно, у тебя нет запасных конечностей.
  Сказки, снова эти бесполезные сказки, образы которых именно в эти минуты возникали в его голове, и у Дрэтта вновь появилась возможность убедиться в их полной неправдоподобности. Ведь, если судить им, все преступники обычно оказывались достаточно бестолковыми. Но Дагор - это такой город, в котором каждый, кто хочет выжить, должен обладать хотя бы относительным умом. Именно поэтому сторож не стал принимать слова шипелявого за пустую угрозу, а послушно позволил связать себе руки и ноги, а также обмотать веревку вокруг тела. К тому же, слепота не позволяла ему ничего увидеть и сомневаться в том, насколько велика вероятность исполнения приговора не приходилось. Тихоголосый тем временем подозвал к себе тюремщика и некоторое время о чем-то с ним перешептывался. Через некоторое время до слуха нежити донесся слабый скрип отпираемой двери, и чуть позже - верный звон стали, который он ни с чем не мог перепутать. Дальше - серия нескольких перетоптываний, и что-то еще. Он не был уверен ни в этом, ни даже в том, высказывал ли что-нибудь против мальчишка, когда его вязали: в голове его снова "проклевывалось" одно из тех помутнений. Пришептывающий же со скупым самодовольством в голосе заговорил, и говорил он как существо, готовое получить массу скрытых наслаждений от того, что будет делать в данный момент.
   - Давай, Кьюкэмбери, вытаскивай его из камеры и держи крепче, чтобы не рыпался - и тебе, змей, советую особо не трепыхаться. Иначе один косой удар - и ты лишишься не только своих холеных пальцев, но и всей руки.
  Он не знал, что думать об этом, он даже не мог понять, действительно ли был так жаден до крови или безумен этот житель дагорских теней. Он был полностью обездвижен, но что еще важнее - безоружен. Последнее внушало опасения намного больше, нежели второе, и всем, чего ему недоставало, был его меч. Что-то настойчиво подсказывало ему, что будь сейчас клинок - нет, даже необязательно тот самый, - любой мало-мальски заточенный клинок в его руках, даже вслепую у него было бы достаточное преимущество перед ними. Конечно, он мог лишь думать так, и что случилось бы на поверку оставалось все такой же неразрешимой загадкой. Послышалась возня, возможно - ругань, Дрэтт попытался было шевельнуться, но на его спину тут же опустилась нога. Тут нежить зачем-то попытался сравнить, какой момент ему не нравился больше: этот или же тот, в таверне, где черный анимус поведал ему то, как он стал живым мертвецом.
   "Меч, дайте мне меч!": взывало не только сознание, но и тело, которое неожиданно лишили его части.

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-06-08 01:34:59)

Ему казалось, что хуже быть уже не может. Вплоть с того момента, как он потерял зрение, в его силах не была целиком и полностью разве что возможность следовать туда, куда ему скажут. Но это, пожалуй, было даже не так уж плохо - в конце концов, у него в распоряжении оказывалась масса времени для раздумий без воздействий каких-либо внешних факторов. Особенно в камере ему удалось сделать несколько особо интересных умозаключений касательно его нынешнего положения, и они теперь подлежали более углубленному обдумыванию в будущем. Любые же вопросы, начинающиеся на "если", обходили его голову стороной - думать о таком и создавать еще больше путаницы для себя самого он не слишком стремился.
  Но теперь у него не только началось очередное помутнение в голове - теперь-то он не приписывал этому явлению мистические основы, и воспринимал достаточно буднично, если, конечно, "туман" не был слишком силен для того, чтобы осознавать, - а еще, в дополнение ко всему, в это помутнение вносила свою лепту парочка бандитов. Едва они покинули пределы темницы, как те, как бы невзначай, принялись подталкивать его на поворотах коридоров к стенам, тем самым явно наслаждаясь зрелищем полнейшей дезориентации "ужасного мясника и убийцы". В принципе, самого нежить не трогало то, что голова его поминутно ударялась о дверные косяки и о разной остроты углы, так как почувствовать он, само собой, ничего не мог - разве что легкое, почти неслышное гудение шлема, когда тот соприкасался с другими плоскостями. Но вот думать это мешало неимоверно. Неожиданные толчки сбивали с трудом построенную мысль, срубали ее на корню, и ему ничего не оставалось, кроме как строить ее заново. Он не знал, как долго они шли, проходя то вверх, то вниз, и через двери разного проема - некоторые, видимо, были действительно малы, раз его черепу удавалось находить с их верхом точку соприкосновения, - но если обычно его дни проходили спокойно и тягуче, подобно вечности, то сейчас все происходило настолько быстро, резко, и из-за его слепоты совершенно непонятным образом, что он даже не успел толком понять, когда они остановились. Впрочем, где-то на середине пути "пришептывающий" сказал что-то вроде: "Перестаньте играться с этим трупом!", но сказал это тем голосом человека, который говорит лишь для самих слов и в полной уверенности, что сказанное им пропустят мимо ушей.
  Шорохов, перешептываний, скрежета, лязга, мягкого топота, гудения и всех тех прочих звуков, которые, по пониманию мертвеца, всегда имеют место быть в местах такого рода, с остановкой стало не меньше, а даже как будто бы больше. Сам же он не шевелился совершенно, прислушиваясь, и пытаясь хотя бы отчасти понять, что происходит - неизвестность не пугала его, но была настолько неприятной и чуждой ему, что вполне могла бы соперничать со страхом живых существ. Сторож попытался пошевелить руками, пусть и заранее понимал, что любая его попытка вырваться обернется неудачей - к тому же, веревки стягивали запястья настолько крепко, что он всерьез опасался, как бы при резком движении они не прорезали ему плоть. А мальчишка... да, ведь был же еще и он. Впрочем, о Виконте он особо не задумывался. Того вроде бы еще не хоронили, а время и так, и так покажет, что делать и как, вполне вероятно, использовать способности парня - если оные, конечно, у него имелись. В конце концов, похищение было совершенно организованным, и значит, если здешняя преступность и была шайкой, то одной из самых крупных в городе. И если по не-жизни сторож имел дело в основном с мелкими воришками, то здесь ему могли без промедления отрубить любую часть тела; это нежить констатировал как факт, и он мог только гадать, какую цену запросит Макнелли за одно только то, чтобы пришить ему руку. Оставалось только надеятся, что юнец не даст себя убить - по крайней мере, до того момента, как им удастся выбраться. Эта мысль пришла в его голову настолько неожиданно и внезапно, без какого-либо предшевствующего осознания, что он едва сумел удержать ее в попытке тут же не забыть. В этот же момент до него донесся шуршащие, даже шаркающие, но тем не менее достаточно гулкие шаги; такие шаги могли принадлежать только существу, обладающему действительно большими габаритами или, как минимум, весом - это он знал на собственном печальном опыте, уходящем корнями куда-то в начала его посмертной карьеры. Одни только воспоминания об этом вызывали невольное желание вправить выступившие кости, и мертвец благоразумно решил до поры до времени точно не испытывать свою судьбу на прочность. Еще около минуты в помещении царила буквально полнейшая тишина, пару раз нарушаемая чьим-то смущенным кряхтением, а затем от стен отскочило эхо не самого громкого, не самого тихого, немного тонкого голоса.
   - Ну что вы встали-то? Ведите сюда этого смазливого! Да и о мертвечине не забывайте - таким, как он, вообще только ведьмины сбруи носить!
  Едва только последние слова донеслись до ушей Дрэтта, как он тут же получил то ли пинок, то ли толчок в спину и, безрезультатно озираясь по сторонам, словно от этого ему могло бы быть что-нибудь видно, пошел куда-то вперед. Через несколько шагов его дернули за стягивающие путы, останавливая. "Меч бы мне, меч!..": снова мелькнуло в голове нежити что-то далекое и предательское, но закипавшее внутри чувство или лучше будет сказать "ощущение" было в один миг развеяно новой "волной" неприятного, легкого барритона. Или ему самому только казалось, что это было так?
   - Значится, заруби себе на носу, мальчик, церемониться мы сейчас с тобой, понимаешь ли, не собираемся! Я знаю, как зовут тебя, юный Бенуа, а мое имя тебе знать вовсе необязательно. Смотри, что мы сейчас будем делать, - раздалось какое-то неясное бормотание, а затем гулкий лязг, какой не может издавать меч - это Варген знал наверняка - вот этим топориком мы сейчас отрубим тебе пальчик. Или даже два! - как ты на это смотришь? Твои родители наверняка проверят их магией и поймут, что они принадлежат именно тебе. Точнее, принадлежали!
Раздался глуховатый, раскатистый смех, сразу же отскочивший от поверхностей стен, но непроизвольно дернуться в сторону Дрэтта заставил не он, а послышавшийся позади шипелявый голос. Он был каким-то неестественно странным, и сторож тут же поймал себя на мысли, что это доходит до него через подсознание.
   - В любом случае, если они дорожат своей репутацией, то не позволят, чтобы кто-то из их благородного семейства помер в подворотне, - произнес голос с мягким, шелестящим смешком и добавил - они дорого заплатят. И какое же, должно быть, темное, сладкое чувство поселится в их душах.
  К легкому удивлению или, лучше сказать, непониманию мертвеца, дошедшему до него не сразу, никто и не подумал прерывать достаточно затянувшийся монолог шептуна. Даже после того, как тот закончил говорить, еще несколько секунд в воздухе висела наполненная неловкостью и трепетом тишина. Он чувствовал и понимал это хотя бы по тому, как начали топтаться существа вокруг него и по грузному кряхтению, раздавающемуся впереди, оттуда, где, по всей вероятности, сидел глава и создатель всего происходящего. Затем тот снова заговорил - и поначалу чуть менее уверено, хотя по мере того, как слова ударялись о потолок и стены, голос его крепчал.
   - Вообщем, да. Так оно и есть. Но не время об этом и перейдем сразу к делу! Давайте, развяжите парня - а то как же рубить-то будем?.. Так, хорошо! А теперь, кхм, ну, положите его руку вот сюда. Держите крепче! Отлично, а сейчас мы возьмем топорик...
  Послышался шорох, копошение, а затем что-то с сухим, неясным звуком упало на землю - это, скорее всего, были веревки. Затем послышались шаги, возня, и опять бормотание, возможно, было что-то еще; но едва до Дрэтта дошло, что ситуация складывается совершенно не в его пользу и от окровавленного юнца вряд ли будет много пользы, как под шлемом у него все снова перемешалось, да так, что распутать создавшийся "клубок" смогла бы на самом деле непредвиденная и из ряда вон выходящая ситуация. Хотя он уже об этом не думал, вновь застыв неподвижно, направив ничего не видящий, в прямом смысле этих слов, взгляд куда-то в сторону, возможно, туда, где сейчас должно было совершиться действо. Послышался очередной звон металла, а затем свист ветра, рассекаемого оружием. В уже высохшем мозгу нежити забрезжила одна единственная мысль.
   "Меч! Мне нужен меч!"
Вдруг кто-то прошел мимо него, видимо, в попытке пройти ближе, и в этот момент явно что-то случилось: либо этот некто ненароком толкнул сторожа, либо он сам, отступая, попал ногой в какую-то "извилину" пола, но результат был один - нежить стал падать, и падать он стал на кого-то из близ стоящих...

Он просто упал - упал на кого-то из близстоящих. И ни одна более-менее связная мысль не успела прийти в его голову. Доспехи глухо громыхнули, что-то резко скрипнуло в области груди, а затем он со всей силы грохнулся о землю; при этом совершенно не имея понятия о том, что сталось с тем бедолагой, на которого он обрушился всем весом своего тела. Разве что где-то справа - а может и слева, - от него раздались невнятный ох и кряхтение.
  А затем произошло три вещи.
  Они произошли практически одновременно и в то же время с разрывом в несколько секунд, а то и минут - он не знал наверняка.
  Они были настолько неожиданными, что ему подумалось:
   "Я что, все-таки умудрился заснуть?"
  Прежде всего, с падением из его рук вырвалась частица той обычно не контролируемой стихии, что сейчас, скорее всего, кое-как сдерживалась наложенными на помещение заклинаниями. Нельзя сказать, чтобы он был недоволен наличием одной только стихийной магии в списке его способностей: можно сказать, он пользовался ей не так уж часто, а если уж и пускал в ход, то исключительно в тех случаях, когда было уже все равно - получит ли уматывающий со всех ног вор легкий или же сильный ожог. Но в данном случае он мог только благодарить Татеса за то, что его сухое и, наверняка, абсолютно годное для топки тело скоропостижно не сгорело. Струйка магии, мощность которой была значительно сжата, сорвалась с его ладоней, спалив стягивающие руки жгуты веревок; по крайней мере, освобождение он почувствовал практически сразу. С трудом, пытаясь найти верную опору в чуть скользком от влажности полу, он, с некоторым трудом сгиная конечности, поднялся. Слух его сразу же уловил беспорядочное, буйное движение вокруг, а также шум, крики, потоки ругательств, некоторые из которых ему даже не были ведомы, и чьи-то четкие, но едва различимые в сравнении с общим гамом приказания. Кто-то, словно не замечая его, вмазал мертвецу несколько сильных толчков, пробегая мимо - и тот, ничего не видя и от этого еще больше теряя ориентацию, чуть снова не упал. Рука потянулась к древку одного из злополучных болтов; осторожность его в данный момент отступила назад, накрепко скрывшись в тени всего того, об отсутствии чего он должен был бы вскоре пожалеть. Крепко сжав деревянную поверхность, он с какой-то особой, скорее всего, присущей только нежити, неохотной и полуспокойной яростью дернул ее.
Раздался легкий треск крошащейся черепной кости. И все же он видел - пусть и только одной глазницей. Видел то, что его руки горят ярким пламенем.
Судя по всему, огонь с веревок перекинулся на них.
И именно в этот момент, когда он с видом немого непонимания, застывший среди общей беготни, смотрел на свои пылающие и слабо потрескивающие ладони - именно в этот момент произошло второе действо. В разбойничье убежище упорядоченной, но все же чуть ли не наступающей друг другу на ноги толпой, состоящей примерно из пятнадцати-двадцати существ, ворвался отряд. Стражники, стражники, защищенные не самой крепкой, и все же броней, размахивающие кто мечом, а кто и щитом. Один из них, идущий впереди, что-то прокричал, кажется, что-то начинающееся с "...за воровство, мошенничество, фальшивомонетчество и нанесение особо тяжких!.." и, затем, не дожидаясь ответного вызова, ринулся на стоявших вокруг мертвеца и не менее ошалевших преступников; впрочем, некоторые из них все еще бегали, хотя сам он и не мог понять, почему. Следом за своим главнокомандующим побежали и остальные, точно так же выкривающие что-то. Сторож оказался в самой середине разгорающегося сражения. И инстинкт самосохранения, являющийся одной из основных причин, по которым он до сих пор жил или, лучше сказать, существовал в Дагоре на несколько мгновений заставил его позабыть о сгорающих конечностях. Бандиты за его спиной уже нехорошо щерились, и не успел нежить сделать и пары спасительных шагов в сторону, как раздался гулкий и одновременно немного писклявый крик главаря.
   - Бей их, робяты!
Дрэтт, обычное вдумчивое спокойствие которого сейчас яростно подтачивалось после слепоты, со всех ног бросился к ближайшей спасительной стенке, отчасти надеясь, двигаясь вдоль нее, пройти к выходу и убраться как можно дальше - о мальчишке он забыл совершенно, и лишь ладони, которыми он сейчас активно хлопал по каменной стенке в попытке затушить грозящее распространиться по всему телу пламя, интересовали его больше всего. И уж тем более его не могли отвлечь наполняющие полупещеру-полуздание вопли, рев и бравые выкрики; все что, он видел перед собой - начавшие затухать язычки пламени, и что-то пренеприятно екнуло у него внутри, когда от них оставалось лишь несколько огоньков...
   - Эй, ты!
Он медленно обернулся. И вовсе не потому, что в понимании истинного дагорца все фразы начинающиеся с "эй, ты!" обычно не сулят ничего хорошего, особенно, если ты попытаешься выдать какое-нибудь резкое движение. В голове его вновь началось помутнение и нежить, как не старался, не смог развеять его, а, пожалуй, только усугубил положение. Единственное, что он понимал, обернувшись полностью - перед ним стоит один из стражников, не юный, не старый, а в руке он крепко сжимает клинок, острием направленный прямо на него, Варгена. И клинок этот мелко подрагивает, в то время как на лице поборника справедливости застыла полная, но такая неубедительная и деланная суровость; страх. Страх ранит глубже ножа. И сейчас Варген мог только сожалеть, что стоящий перед ним мужчина не состоял в каком-нибудь из тех городских патрулей, которые знал он и которые, тем более, знали его самого; ведь, в таком случае, он мог бы рассчитывать на относительное понимание. В данном же случае, понимания не наблюдалось совершенно. Стражник качнул мечом - мертвец невольно качнулся вместе с ним.
   - Ты кто?..
  И в этот самый момент произошло третье событие: как раз между тем, как явно напуганный каким-то резким криком, неожиданно раздавшимся позади, мужчина, сделал выпад в сторону Дрэтта, и между тем, когда тот, не имея никакого оружия, неуклюже отбил атаку рукой, не рассчитав и позволив мечу пронзить плоть на запястье.
  Окно, небольшое окошечко, единственное во всем помещении и явно не рассчитанное на то, чтобы пропускать солнечные лучи, разбилось скрежечущим звоном - и в него влетело что-то большое, массивное и черное, отливающее ржавой рыжиной. Существо с грохотом приземлилось на землю, одновременно придавив какого-то стражника, как раз замахивающего меч на низкорослого, похожего на гнома, преступника - голова "закованного в латы" преобрела неясную форму, и он больше не шевелился. Механическая песья морда, дернулась в сторону, и создание, не медля не секунды, ринулось на сражавшуюся толпу. Точнее, как понял Дрэтт мгновение спустя, через толпу, прокладывая себе путь в сторону него самого.
  Пинок был точным - стальной сапог умертвия со всей силы, которую он мог вложить в данной ситуации, проехался под коленкой стражника; прием был старым, как сам Мист, но бедняга, тем не менее, на него попался. Тот охнул, скрючился и, хватаясь за ушибленную ногу, выпустил меч. Рывком вытащив клинок из своей руки и кожаных наручей одновременно, сторож, заозиравшись, попытался было хотя бы частично оценить сложившуюся ситуацию - к сожалению, безрезультатно, - и, твердо запомнив лишь то, что ничего хорошего она все равно не принесет, поставил себе целью как можно быстрее выбраться на дагорские улицы. Краем зрячего глаза он выловил в самой середине сражения яркий всполох: кто-то, то ли по незнанию, то ли забыв, попытался использовать магию, и что-то, разумеется, пошло не так. Теперь покрывавший пол соломенный настил горел ярким огнем, несмотря на то, что был совершенно пропитан влагой.
   - Гончак, сматываемся! Драпаем, Гончак, тут сейчас все на воздух взлетит! - донеслось до нежити.
И тут же на каркающий бас ответило сиплое покашливание. Варген обернулся и выхватил взглядом на расстоянии в метре от себя двух бандитов.
   - Заткнись, Ружек, мблок тебя дери! И без того знаю! Скорее!..
  Лезвие меча уперлось в его кадык, не давая закончить предложение. Тот во все глаза смотрел на оказавшийся в жуткой близости от себя ходячий труп, последний же, в свою очередь, смотрел на "припертого к стенке" в прямом смысле этих слов с не меньшим изумлением в глазницах. Точнее, в них было бы изумление, если бы эмоции имели возможность в должной мере отражаться на лице мертвеца. Для него самого, признаться, такая ситуация была в новинку.
  Стараясь придать своему голосу как можно более "жуткую и утробную" интонацию, хотя, в принципе, этого и не требовалось - оба бандита были напуганы до предела, - он заговорил. Штаны одного даже намокли посередине; сам Дрэтт вряд ли мог вспомнить название этой жидкости именно сейчас, но одно ему было известно наверняка - мокрые пятна на штанах появляются исключительно тогда, когда ты боишься.
   - Сейчас вы оба проведете меня к выходу из этой дыры или я сожру вас живьем, - проговорил он угрозу, в принципе, особо не угрожая. Скорее всего, по той причине, что за всю свою не-жизнь никогда не ел человека заживо - шевелитесь и только попробуйте завести меня в какой-нибудь смертельно-опасный тупик.
  Ведя скулящих "проводников" в сторону двери, мертвец еще раз мельком оценил ситуацию; она явно складывалась не в пользу защитников закона. Обмундирование тех, конечно, было многим лучше, чем тряпки бандитов, но, врываясь сюда, они явно не ожидали, что попадут в самый муравейник, рассаду преступности - последняя все пребывала и пребывала, волной, подобная голодным, давно не пробававшим свежего мяса, крысам, давящим друг друга, прыгающим по головам "братьев ближних" лишь для того, чтобы утащить лакомый кусочек. В то время как стражников оставалась все та же двадцатка. Огонь разгорался все сильнее и грозил перекинуться в соседние помещения, так что спешка, тут же проявленная нежитью, была очень кстати. Взгляд мертвеца упал на стоящего чуть поодаль мальчишку. Точнее, он почти-стоял и руки его были скреплены ремнями.
  "М-да, резня резней, кровавая баня, не имеющая ничего общего с благородными дуэлями высших слоев и, вроде бы, вполне обычная для подворотен Дагора, а все же таки у мальчонки еще молоко на губах не обсохло такое видеть..."
  Провертев эту мысль в голове пару раз и так и эдак, попытавшись было избавиться от нее, но так и не сумев, Варген, развернув ведомую им - или ведущую его, - парочку в обратном направлении и приблизившись к большому, обтесанному булыжнику, у которого стоял юнец, стал примериваться; все же, как-никак, с одним глазом гораздо легче промахнуться, чем с двумя, а этого на данный момент нежити хотелось меньше всего. Клинок стражника, однако, оказался не только великолепно выкованным, но и отменно наточенным - лезвие с тонким свистом рассекло воздух, разрезая грубо выделанную кожу на два куска. То же самое он успешно проделал с другой рукой. Клинок был превосходен - такого он в руках не держал давно, и, будь он проклят на этом самом месте, если он не сослужит ему хорошую службу в ближайшее время. Бросив не видящий взгляд на паренька, Дрэтт, снова направив острие в спину двух бандитов, ускоренно повел их к выходу. Те, в свою очередь, продолжали то ругаться, то голосить, то испуганно что-то бормотать себе под нос.
  Это не было актом милосердия и уж тем более не было дружеским расположением. Он, прекрасно знающий негласные законы города, в котором жил, знал, что так будет правильно - а мальчишка уже будет сам решать, что ему больше приходится по нраву: ожидать помощи стражи или последовать за ним. По крайней мере, это были единственные варианты, которые, по соображениям нежити, мог предпринять Виконт. Это был факт, и уж чего-чего, а надеяться или проклинать он не собирался - просто есть такие вещи, которые не требуют утверждений и философии, а простого, будничного, лишенного каких-либо эмоций, действия. Смертоносный, механический пес продолжал попытки выбраться сквозь толпу, разрывая любого, кто находился рядом с ним; но толпа не могла расступиться. На то она и толпа, чтобы, смешавшись, она уже не могла быть распутана.
Комната с наполняющими ее воплями осталась позади, и сторож смог погрузиться в приятный полумрак. Выбраться, выбраться как можно скорее, а там... возможно, будут какие-то проблемы со стражей, но если он все как следует объяснит, и если Макнелли выступит за него, можно будет рассчитывать на то, что история замнется и останется, разве что, в воспоминаниях людей, а никак не на бумаге, предназначенной для выписывания приговоров. Он шел по коридору, уходя все дальше в недра "системы", а пальцы его крепко, как спасительный плот, сжимали меч. По крайней мере, те пальцы, что у него оставались. Некоторые полностью сгорели, а от его охотничьих перчаток осталась лишь обугленная рванина. На левой же руке их не было вовсе.
Теней было много - здесь все было одним большим скоплением теней.
И все же одна единственная отделилась от своих собратьев и направилась следом.

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-06-18 18:14:56)

Он был зряч и слеп одновременно - и не только потому, что одна его глазница более-менее видела в той плотной темноте, через которую его проводили новоиспеченные проводники, а вторая до сих пор упиралась взглядом в острый конец болта. Тут было много предметов. Пожалуй, даже слишком много по мнению нежити, который, буквально шаря перед собой обеими руками, пытался не наступить или, что было еще хуже, не врезаться в один из бочонков, столов или же лежащих тут и там бутылей: полных, опорожненных и иногда даже странно фосфорецирующих в темноте. Случалось, правда, в извилистом ходу коридоров случиться и свету, но был он таким блеклым и мертвенным, казавшимся одним лишь жалким отражением настоящего солнечного огня, что сторожу не оставалось ничего, кроме как удивляться. Конечно, с одной стороны, не было ничего странного в том, что самое чрево бандитского логивища погружено в такую непроницаемую тьму. Но, с другой стороны, он не мог себе уяснить, каким образом люди, кои явно составляли немалую часть разбойничьего населения, могут с такой легкостью разбираться в этой паутине закоулков, при этом без какой-либо угрозы столкнуться лоб об лоб или же налететь на сложенные в углу мечи. По крайней мере, парочка идущих впереди существ, куда бы она его не вела, шла вполне уверенно - уверенно для того, кто буквально дрожит от страха за свою шкуру и готов при первом удобном случае пуститься наутек. Впрочем, и сам мертвец чувствовал определенную неловкость: любые мало-мальски "оригинальные", из ряда вон выходящие ситуации, которых ему не доводилось знавать прежде, вгоняли его в состояние легкого ступора, а теперь же всем, что поддерживало в нем хоть какую-то уверенность, был свежедобытый меч. Меч действительно был хорошим. Невероятно хорошим по сравнению с тем, что служил ему раньше, если опустить личные привязанности к старому клинку. Он не переставал, намеренно или же нет, повторять это про себя и иногда бормотал под нос - или же его остаток, - тем самым вызывая приглушенные хрипы и судорожные вздохи и своих проводников. Те явно считали, что еще немного, и ужасное существо оставит от них лишь две пары стоптанных сапогов да кучу лохмотьев. Мрак сменялся полумраком, дважды спутники его пытались сбежать, увильнув в узкие коридоры, но у него, благо, была определенная возможность держать их в узде при помощи страха. Шаг за шагом преодолевалось расстояние, однако, конца пути не было видно и в помине. "Отчего же так долго?" - подумалось ему - "когда меня тащили сюда, время текло гораздо быстрее. И в камере я оказался, признаться, практически сразу". Однако мысль эта пришла к нему слишком поздно.
  Они очутились в достаточно просторном и при этом мблоковски маленьком из-за наваленных в нем вещей разного характера, помещении. Свет здесь отсутствовал как единица, но, в общем и целом, нежить уже успел приноровиться к изменившимся условиям и мог различать очертания предметов, точно так же, как и две стоящие перед ним фигуры, в растерянности оглядывающиеся по сторонам.
   - Ружек, черт возьми, я говорил тебе, что надо было сворачивать направо!
  Послышалось приглушенное рычание, но в нем явно присутствовал страх.
   - Что-о-о? А кто говорил, дескать, "мблок меня дери, если нам не в тот широкий проход посередине!"?! Ты привел нас на склад, на склад!
  До слуха мертвеца донеслись тяжелое сипение и приглушенный шепот.
   - Нам каюк...
  В данном и конкретном случае ему не потребовалось слишком много времени для того, чтобы вся картина целиком встала перед его глазами. С ссохшихся губ сторожа сорвался едва слышный вздох, и послышался дребезжащий лязг металла - это острие клинка коснулось пола. На деле он был готов к тому, что его заведут не туда даже под страхом смерти, однако, по дороге от разыгравшегося кровавого побоища, он все больше уверовал в то, что его намерения заставят двух сейчас скрючившихся в три погибели и наверняка пытающихся найти выход из положения, бандитов отвести его по верному пути. Однако к тому, что те "просто-напросто" совершат ошибку, он был явно не готов. Такой странноватой возможности не нашлось место в путанном ряду его умозаключений, и все же расплачиваться за подобную нелепость ему совершенно не хотелось; он медленно, все глубже и глубже погружаясь в пучины раздумия с каждым шагом, прошествовал к одному из углов комнаты. Взгляд его вперился в большую, похожую на горшок, посудину, с рваной трещиной по боку - мысли теперь плутали не пойми где, ему вновь угрожало небытие, которого он так хотел и которого опасался больше всего одновременно. Сознание подергивалось пленкой, тонкой полосой тумана, а взгляд, уже ничего не искавший, вперился в глиняную "вазу" и, скорее всего, не собирался отпускать ее. Лишь шаги разбойников, предпринявших попытку воспользоваться его замешательством и сбежать, сумели спасти положение, и что-то резким, коротким рывком выдернуло Дрэтта из омута. Он быстро обернулся, даже не приподнимая меч, чтобы предотвратить глупые шаги со стороны этих двух скоплений воровства и убийства; но, видимо, что-то в его движениях или взгляде сумело напугать, а, может быть, нервы бедняги больше не могли выдерживать свалившегося на них напряжения. Один из них, в котором по отсутствию какой-либо поросли на лице Варген узнал Гончака, открыл рот в беззвучном крике, дернулся и рванулся было обратно к выходу. Нежить же бросился вслед за ним, и тот не успел даже переступить порога, как рука-культя опустилась тому на плечо - достаточно хваткая для того, чтобы суметь удержать и без того немощного от испуга мужчину. Так он решил...
  Высокие нотки мальчишеского голоса буквально резанули по тому месту, где у него когда-то, по всей вероятности, были уши. Да что же это такое! Тот стоял прямо перед ним, но в движениях его, как и в словах, выражалось что-то ненормальное. Юнец явно нес какую-то околесицу, и ничего не понимавший, а также не хотевший понимать в психологии живых мертвец попросту предположил, что на того слишком сильно подействовала "сумятица" между стражниками и бандитами. Однако то, что произошло дальше, уже не вписывалось ни в какие ворота приличия - паренек замахнулся мечом и несколько неровно, но четко опустил лезвие, метя в голову сторожу. Увенчайся удар успехом, череп мог бы дать еще несколько неприятных трещин - Дрэтт попросту не успевал увернуться.
   - Аааа!
  Гончак, почувствовавший, что хватка ослабла, с полупобедоносным, полувзволнованным криком-воплем вырвался, оттолкнул своего пленителя и бросился вперед, явно намереваясь оттолкнуть с пути мальчишку и убежать - как раз за полсекунды до того, как тот опустил и поднял свой меч. Металл прошел тело насквозь, от лопатки до ключицы. Издав булькающий хрип, разбойник тяжело упал на пол, взметнув при этом клуб пыли. Нет, так дело идти не могло - в любом случае, становиться призраком с легкой руки этого сошедшего с ума пацаненка ему совершенно не хотелось. Не сводя с паренька пристального взгляда одной глазницы, нежить покрепче сжал рукоять клинка, намереваясь с мгновения на мгновение поднять его в воздух.
  Но что-то в проделках Татеса было такое, что явно намеревалось помешать ему и дальше существовать в таком городе, как Дагор.
  Позади него, у самой стены раздался пришептывающий с хрипотцой голос. Уже знакомый голос. И если прежде он не обращал на него внимания, то теперь именно его-то ему хотелось слышать меньше всего.
   - Эа ла арн тог.
  Он не забывался. Сейчас он просто не имел на это никакого права. Однако, следить за двумя противниками одновременно из той позиции, в которой он находился, было весьма неудобно; особенно учитывая то, что он не мог точно определить место, из которого доносился голос - темнота так или иначе мешала ему. Поэтому пришлось отступиться от одной из важнейших заповедей, гласившей "никогда не поворачивайся к врагу спиной", и, отвернувшись от Виконта, посмотреть на то, что сейчас представляло куда большую опасность.
  Пустота. Это была пустота, субстанция, сгусток тьмы, мрака, хаоса или каких бы там ни было школ магии, о названиях которых Варгену сейчас вспоминать совершенно не хотелось. Балахон - он тоже был темным, темно-серым, но по какой-то нелепой причине сливающийся с общим фоном. Отверстием капюшон был направлен прямо на него - глаза, которые нельзя было увидеть, наверняка следили за каждым его шагом. Проклятый! Он ни разу не видел ни одного из них, пусть и был порядком наслышан, но сейчас ему казалось, что он видит перед собой что-то, чего быть не должно. Нечто первобытное, возникшее не по желанию Древа или богов, и в одну секунду поселившее в глубине его сознания какое-то смутно знакомое чувство. Страх? Ненависть? Ярость? Он не помнил ни одной из этих эмоций, и знал только, что испытываемое им сейчас чувство приблеженно к одному или, может, к каждому из них. И при этом он был спокоен - как был спокоен в любых ситуациях своей нежизни. Видение повисло в воздухе, храня гробовое молчание, и нежить тоже не спешил говорить. Однако теперь он отступал. Отступал к противоположной стене, подальше от них, от живого и мертвого, хотя и не знал толком, как будет отбиваться и сумеет ли - второго же преступника уже и след простыл. Сторож даже не заметил его исчезновения. Тем более, что сейчас все его ограниченное "приступами" внимание было сконцентрировано на обоих неживых материях - и на проклятом, и на мече, что медленно поднимался в его руке. Наконец, молчание было нарушено, все тем же шипилявым барритоном.
   - Во имя всего первозданного мрака. Ходячий труп, умеющий говорить, и самонадеянный цыпленок, у которого понятия о справедливости слишком искажены. Но не будем тратить времени на разговоры - я просто хотел представиться. Тени не любят ждать.
  Еще немного отступить назад. И еще ненмного. Деревянные половицы скрипели, как колеса несмазанных телег, и чем осторожнее были его движения, тем громче визжала каждая из них. Обретя, наконец, какое-никакое равновесие, он остановился.
   - Ты, кажется, был тогда в зале.
  Варген не спрашивал, он просто озвучивал факт, который нельзя было опровергнуть. Сомнений быть не могло - то самое существо, что при суде главаря бандитов более всех настаивало на отрубании пальцев мальчишки, сейчас стояло напротив него. И в его намерениях явно не было пункта "отпустить мертвеца на все четыре стороны". Что-то слабо зашелестело, и концентрации сгустков, как показалось Дрэтту, на несколько секунд поменяли свое положение. Возможно, таким образом тот кивал. Еще один шаг назад, чтобы занять окончательную позицию. Треск! В этот момент нежить ругался про себя на чем свет стоит, еще немного и готовый, вопреки своим убеждениям прокляннуть покровителя азартных игр! Старое дерево давным-давно истлело, и большой напор доспехов умертвия завершил суть дела; нога его с треском провалилась сквозь пол, и он, как ни старался, не мог ее вытащить. Сторож потерял концентрацию, что-то снова изменилось в его голове и разуме, он хотел только одного - освободить мблокову ногу, и, возможно, поэтому не услышал слабого жужжания, начавшего исходить от проклятого.
   - А теперь ты, мой мальчик...
  Нежить поднял глазницу от своей злополучной конечности. Что-то дернулось и перевернулось внутри него. Нет, нет, такого не должно быть! Это просто несправедливо! Это просто нелепо!
  Тело мертвого разбойника поднялось, слегка качаясь, но все же приняв определенное положение. Кровь все еще хлестала из раны, но теперь слабыми, несущественными толчками, да и, собственно, теперь тому кровь была ни к чему. Заклинание, не расслышанное или забытое Варгеном в самом начале, наконец-то подействовало. Труп ожил, но был в одном совершенно отличен от самого Дрэтта - он всецело подчинялся своему хозяину.
  Дерево не выдержало ни веса, ни настойчивых рывков обладателя этого веса. В очередной раз послышался треск, но теперь другой, более сухой и более роковой. Он предпринял было попытку отойти с шаткого места, но рок вновь прошептал над самой его головой "поздно".
  Прежде, чем упасть, он успел увидеть, как мертвец, еще не успевший разложиться, быстрыми шагами, сжимая подобранный с пола ржавый клинок, надвигается на мальчишку. И скопление сфер, странно шевелившихся у стены, и тот же шепот - возможно, проклятый произносил очередное заклинание...
  А падал он недолго. И снова, в третий раз, послышался треск. Только теперь это был треск сломанных костей.

Ему недолго пришлось находиться в полулежачем-полусидячем положении - что, собственно, было в какой-то степени неприятно. Сейчас слишком многое зависело от того бежать или же оставаться на месте, дожидаясь скорейшего прихода своей кончины; и такая вот ситуация преследовала его уже на протяжении нескольких дней, хотя нельзя не признать, что именно в преступном убежище она достигла своего апогея. Даже не хотелось вспоминать о том, сколько всего ему пришлось пережить, и не только потому, что разум его стал время от времени давать "сбои", но и потому, что столько ущерба, сколько он понес, ему предстояло оплачивать с лихвой. Прямо сразу, буквально не дав ему ни шанса, судьба переписалась, и только-только нажитое им богатство грозило в ближайшем будущем уйти в никуда. Нежить провел пальцами под нагрудником, и они тут же коснулись шелкового мешочка, под которым гранеными формами выступали драгоценные камни. Одна только мысль о том, что придется расстаться со всем этим практически сразу, создавала в голове мертвеца неопределенную гамму ощущений, еще больше побуждавших его не шевелиться и оставить все так, как есть. Хотелось оставаться в таком положении еще денек-другой, имея возможность думать столько, сколько ему захочется. А обдумать было что, действительно было... нет, и двух дней для этого будет мало. Он уже начал было размышлять о том, хватит ли недели, когда в ушах его, будто резко разорвав материю оцепенения, раздался звук, громкий, сильный, мощный, способный разнести собой все, до чего донесется. Затем над головой его, там, в проделанной им дыре, куда сейчас упирался отстраненный взгляд глазниц, пронеслась яркая огненная волна - поток воздуха, который сбросил ему на голову несколько деревяшек и черепков, хоть и не достигал "убежища" сторожа, но не мог не производить впечатления. Откуда-то сверху послышался ряд воплей, который он, впрочем, не решился разобрать. Затем что-то ухнуло, с громким треском упав куда-то в темноту поодаль от него самого - а огонь сверху продолжал полыхать, все так же неистово пожирая половицу, и ему даже пришлось пару раз снять с себя горящие щепки. Находиться здесь, конечно, было удобно, да только, как говорится, "нет в мире совершенства" - шум, глухое и гулкое шипение проклятого, застигнутого врасплох внезапной магической атакой со стороны, рычание ходячего трупа, который, лишенный указаний, явно не знал, что ему делать и куда податься. Откуда-то спереди послышались шаги.
  А он, оказывается, был все еще жив. Признаться, сам Дрэтт уже и думать забыл о существовании парня, пусть, вообщем-то, потому только, что думать без порядка одновременно о нескольких вещах, да еще в данной ситуации он не мог, а видения, которые носило в себе пламя, были слишком причудливы, чтобы от них отвлекаться. Тот же, однако, проявлял относительную прыть, да еще, к величайшему изумлению нежити, которого, казалось, вообще сложно было удивить, без долгих раздумий взял его за руку и потянул, что было мочи. Правда, сразу же согнулся в три погибели, и мертвец обратил внимание на намокший темным пятном бок кафтана мальчишки. Тут же он вспомнил о том, как держал его за руку юный принц дагорский, и понял, что разница между этими "пожатиями" было попросту колоссальна - особенно учитывая то, что в данном и конкретном случае виконт прекрасно знал, чего касается. Однако всполыхнувшееся было бурей чувство внутри него сразу же погасло, едва начавши разгораться; все по описанию походило на состояние аффекта, столь присущее живым и цельное понятие о котором он уже давным-давно потерял. Возможно, юнец еще пожалеет о том, что сотворил.
   "Ох, плакали мои денежки": подумал он невольно, одновременно вполуха слушая ругательства, которыми его осыпал окончательно разъярившийся паренек. Тот даже пнул его с размаху по доспехам, и те в свою очередь откликнулись на удар легким, но глубоким позвякиванием. Что же до Варгена, то до того действительно не сразу дошло, чего от него хотят, и что, в конце концов, нужно сделать ему самому. Сознание его еще с минуту или две витало среди мыслей по-настоящему странных, которые, по-видимости, были навеяны неприятностями минувших дней. Он шевельнулся, поворачивая головой, когда услышал, что рев, издаваемый его невольным "собратом", стал будто бы четче и явственней - это-то и выбило из оцепенения, осознание опасности, инстинкт самосохранения как всегда спасали его останки. Ему показалось, будто паренек сказал что-то еще, искажая звук, к которому он прислушивался, а потому он только приложил палец к губам, так, как это делали все мистчане, и произнес одно простое слово.
   - Тсс.
Хотя, скорее всего, это было звукосочетание, но в нем звучал отголосок и просьбы и приказа одновременно. Подобным тоном говорят тогда, когда хотят полностью овладеть ситуацией и утихиморить впавшего в излишнее паническое состояние. Да, действительно, умертвие все еще было там, оно буквально вопило и живо осталось скорее всего только благодаря какой-нибудь магии со стороны проклятого. Иного варианта быть просто не могло, ибо огонь продолжал пожирать все, до чего мог дотянуться; изъяв пальцами из глазницы очередную чуть обуглившуюся щепу, Дрэтт окончательно очнулся. Грузно, но достаточно ловко поднявшись на ноги, при этом отталкиваясь от пола рукой, он несколько секунд рассматривал лежащие на полу кости. Старые кости, уже давным-давно потерявшие свою первоначальный оттенок и теперь даже в полумраке отсвечивающие буро-желтыми оттенками. Череп лежал тут же, точнее, то, что от него осталось - доспехи сторож проломили его насквозь, и лишь с трудом угадывались челюсть и то место, где когда-то был нос. Остальные кости, впрочем, тоже были треснуты и большею частью раскрошены; треснуты именно тогда, когда он упал на них. Признаться, ему стоило немалых усилий понять, что то пришел конец не его собственным "внутренностям". Давненько он здесь помер. Встав практически под небольшое пятно света, которое давала жаркая стихия таким образом, чтобы град сыплющихся сверху обгоревших предметов не попал на него, он бегло осмотрел себя. Все, на первый взгляд, было в порядке, броня, верой и правдой служившая ему больше ста лет, пригодилась снова - только, разве что, чувствовал он, что прогнувшийся спереди, на груди, доспех примял ему немного и ребра. К тому же, правая рука оказалась под неправильным углом, от локтя и к ладони она выворачивалась градусов на двадцать-тридцать. И все-таки, меч он держать мог. Отыскав оружие возле той же горки костей, он поднял его и пару раз взмахнул для проверки. Все было нормально.
  Тоннель он увидел сразу же - упавши, нежить упирался в него спиной. Вход черным зевом выделялся на общем фоне стены, и был он настолько небольшим, что сторожу пришлось основательно подумать прежде, чем решиться лезть в него. Перед тем, как сделать это, он снова обернулся на парня, и приоткрыл было рот, но тут же захлопнул его - к чему, собственно, задавать вопросы? Тот полезет за ним, это было совершенно ясно. Ведь другого пути спасения тут нет.
  Пролезть же удалось на удивление легко - разве что в одном месте, где проход особо сужался, наплечники его зацепились за выступающий угол, и пришлось порядком потрудиться для того, чтобы высвободить их. Помимо этого не пришлось и далеко лезть, ибо приходилось делать именно это; чуть ли не на корточках, прижимая меч рукоятью к боку, чтобы тот меньши задевал лезвием стены тоннеля. Тот оказался небольшим переходом из одного помещения в другое, разве что слишком занавешенным клочьями паутины, наполненный крысиными норами и тараканами. Один из последних, упав откуда-то сверху, даже умудрился забраться мертвецу под доспех - впрочем, подобные неприятности с ним случались достаточно часто. Под конец выбравшись и очутившись в новом для себя пространстве, он обнаружил, что оно слабо освещено небольшой лампой, висящей над одной из дверей. Дверей, помимо всего прочего, было две. Одна из них, освещаемая, казалась достаточно прочной, с небольшим, стальным замком, но, в отличие от второй, не заперта на железный засов, который выглядел весьма внушительно для этого заплесневелого, сырого места. Потому, недолго думая и, разве что, оглянувшись на виконта - тот уже вылез вслед за ним, - взялся за ручку двери и быстро дернул за нее, открывая дверь.
  Он уже давно позабыл, что такое любовь. Любовь не сказочная, о которой рассказывают маленьким детям, а та самая любовь, описываемая такими словами, как "сладострастие" и "оргазм". И если в первые дни своей не-жизни он еще позволял себе посматривать на прелести существ противоположного пола, то теперь, по праву считаясь бесполым, позабыл об этом.
  И, наверное, он ожидал увидеть все, что угодно: начиная от обычного захолустного трактира, пристанища всех головорезов, до покоев знатного торговца опиумом, обладателя самых разных богатств мира.
  Но нет, о нет, никак он не ожидал увидеть тела. Множество совокупляющихся тел, разбросанных в пространстве огромного зала, практически лишенного света. Отовсюду слышались стоны, иногда крики, и тела двигались, двигались в беспощадном танце, а он стоял и смотрел на это, и был совершенно сбит с толку. Он просто не знал, что ему делать. В какую-то минуту на него все же стали обращать внимание, самые разные создания отрывались от дел любовных и смотрели на него во все глаза. Множество пар немигающих глаз. Послышались новые крики, на этот раз полные ужаса.
  Мертвец медленно закрыл дверь. Затем, постояв немного в полном молчании, снова потянул за ручку. Впрочем, ему тут же пришлось захлопнуть вход в страну живых удовольствий - так как на этот раз к воплям присоединились "боевые" ругательства стоящих у двери, противоположной той, которую он открыл, охранников. К тому же, помимо этого, откуда-то сзади, из-за тоннеля, с другого его конца послышалось прерывистое подвывание: то было умертвие, призваннон проклятым, и сейчас тот явно пытался заставить свое порождение пролезть в узкий лаз. На размышления не оставалось ни секунды. Резко повернувшись к мальчишке и встретившись своей глазницей с его глазами, он быстро и при этом четко произнес:
   - Там бордель. Придется прорываться.
И, больше не добавляя ни слова, он левой, лишенной пальцев рукой перехватил виконта под мышки и, распахнув настежь дверь, другой рукой приставил меч к горлу пацаненка и что было силы прокричал. Голос его был глухой и глубокий, немного скрипел, но также отдавал какой-то размеренной, спокойной ноткой, возможно, присущей только умертвиям.
   - Никому не шевелиться! Если кто-нибудь попытается сделать хоть шаг, я перережу ему глотку.
  Варген не стал ждать ответа. Он осторожно и при этом уверенно направился через всю залу, заваленную разнообразной одеждой, к вожделенной двери. Его простая задумка работала на славу. Во-первых, все были и без того напуганы, судя по лицам, появлением ходячего трупа. А, во-вторых, те, кто напуган не был, сейчас напряжно пытались понять, кем же им приходится этот мальчишка в изодранной, но явно дорогостоящей рубахе и кровоточащим боком, раз они так должны беспокоиться за его жизнь. Правда, идея его была не без изъянов. Прежде всего, рана мальчишки - Дрэтту не хотелось, чтобы тот умер у него же на руках от потери крови, что несомненно испортило бы весь план, и потому двигался более медленно, чем хотелось бы. Но даже если забыть об этом, ему никогда не приходилось заниматься чем-то подобным - именно поэтому шел он достаточно неуклюже, все время оборачиваясь, пытаясь уследить за тем, чтобы никто не взялся за оружие.
  Он уже пересек больше половины помещения - а то было поистине огромно, - когда вооруженная часть присутствующих, наконец, начала осозновать, что их попросту надули. Кто-то перехватил меч, кто-то - лук, а кто-то троллеобразный из дальнего угла даже взял в обе руки по метательному топорику. Ситуация накалялась все сильнее и сильнее, он отступал шаг за шагом, но когда над головой мертвеца пролетела первая, неуверенная стрела, плотину прорвало. Ухватив паренька повыше так, чтобы не ждать, когда тот соизволит зашевелить ногами, он, уворачиваясь от летящих в него снарядов, бросился к спасительной двери. Позади раздался приглушенный рев - воскрешенный разбойник все-таки разобрался с переходом и мог в любую секунду оказаться в комнате. Один из топориков со всего размаху угодил Дрэтту в спину - и он чуть не потерял равновесие из-за неожиданного толчка. Еще мгновение. Другое! Он с силой распахнул дверь и что было мочи побежал прочь.
  Ночь приняла его с распростертыми объятьями. Возможно, будь он жив, то сейчас же вдохнул бы в легкие ее душноватого, но такого приятного сердцу после продолжительного заточения уличного воздуха. Варген скрылся за первой подворотней и бежал еще минут пять пока, наконец, не решил, что стоит остановиться. Паренька он, наконец-то, отпустил, осторожно прислонив спиной к стене ближайшего чуть покосившегося здания. Худо ли тому? Или, наоборот, полегчало? Лекарь из нежити был такой же, как из королевы Дагора - лесоруб, и он был даже не в силах хотя бы предположить, что нужно сделать.
   "Оставить здесь. Никто его не хватится. Да и проблем от него больше, чем проку".
Нельзя сказать, что он не успел довести свою мысль до конца. Нет, как раз-таки он уже собирался развернуться и уйти прочь, так как несмотря на все свое особое отношение к детям любых видов, сегодняшнее "приключение" ему порядком омблокело и он был готов пойти на риск оставить мальчишку среди полных преступности переулков. Дело было в другом - в том, что он снова не успел. Татеса поминать за "козни", бывшие по преданиям его самым любимым времяпрепровождением, стало уж даже как-то стыдно.
   - Вы слишком рано сбросили меня со счетов.
  Шелест балахона, этот шипящий с хрипотцой голос. Он обернулся, но посмотрел не на маячащий в метре от него сгусток, но вверх, на полузакрытое крышами небо. Оно было черно, и лишь несколько блеклых звезд являлись его единственным освещением. На помощь солнечного света можно было не рассчитывать еще несколько часов.
   - Как же я устал. Кто бы знал, как, - только и произнес мертвец, чуть слышно вздыхая и прогоняя по сухому, изрядно побитому за сегодняшний день телу энергетические потоки. Бесполезное, по сути, дело.
Только вот такого понятие как "бесполезность" для него не существовало; он не боялся, но и не чувствовал в себе особой храбрости. Признаться, он не чувствовал ничего - так, как если бы был на работе, охраняя чей-нибудь дом от покушения вора.  Жизни, а не смерти он опасался. Вечной жизни. А тот, кто отдал всего себя мраку и хаосу, по одной только логике не может ее подарить.

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-07-16 22:02:32)

Собственно, он даже не успел ничего предпринять, ему не дали ни шанса как-либо вмешаться. Меч уже был занесен, парень же за его спиной безмолствовал, не было слышно даже дыхания, и нежить осмелился предположить, что тот умер. Проклятый набросился на него, тени окружили мертвеца в попытке окутать, а он только и мог, что размахивать своим клинком в тщетной попытке развеять мрак. Секунда, другая, третья - он крутился, как волчок, и все же все было тщетно. Он ощутил, как вязкие, темные нити проникают под оболочку его сознания, и цепенящее беспокойство, которому он не мог дать имени, с головы до ног поглотило его. А затем - затем все произошло так быстро, что ситуация так и не предстала перед его глазницами целиком. Яркая, покрывшая стены ближайший домов, вспышка света заполнила собой все пространство, послышался хриплый, иссушенный вопль, после чего он ощутил сильный удар в спину; земля полетела вперед, встречая его лицо, и разум его вновь взбунтовался, замкнувшись внутри плотной стеной, и еще долго-долго он размышлял, размышлял о том, сколько заказчиков у него было в последний раз и не забыл ли он, случаем, что этой ночью ему нужно было охранять дом того старика в южной части города...

  - Ну слава тебе Татес, очнулся! - раскатистый, с легкой хрипотцой голос вторгся в его сознание, возвращая к реальности - нет, право слово, а я-то уж думал, что вашему племени не знакомо состояние полной отключки!
  Он помотал головой, тем самым окончательно рассеивая белесый туман, и огляделся. Перво-наперво, сам он сидел, прислоненный спиной о невысокую, обшарпанную стену, всю покрытую копотью и явно нередко использующуюся для плевков - то же, как они вырабатываются организмом, он уже не помнил. Взгляд его уперся в потолок, невероятно низкий, гораздо ниже, чем в его собственной комнатушке, которую можно было, пожалуй, назвать одной из худших; если бы только он уже не привык к ней за столько-то лет. При том, он не шел одной прямой поверхностью, а был отчего-то выпуклым, поэтому если в одной части помещения можно было стоять в полный рост, то в другой кроме как на корточках находиться было невозможно. Кстати о самом помещении - большое, достаточно большое, чтобы вместить в себя обычный, среднестатистический домишко дагорского жителя, и освещенное лишь полутусклым светом пары лампад. Однако о настоящих размерах комнаты он смог судить не сразу; ведь она была от одного края до другого наполнена самыми разными существами. Он тупо озирался, смотря то на одно лицо, то на другое, и никак не мог взять в толк, каким образом здесь оказался. Память его восстанавливась медленно, явно покореженная несколькими произошедшими одновременно неожиданностями, и все, что он мог для себя учесть на данный момент, так это то, как он с мальчишкой виконтом выбегал за пределы публичного дома, как скрылся во тьме подворотен, как обнажил меч против проклятого... нежить неожиданно для себя понял, что видит он не одной, а всеми двумя глазницами. Сторож неуверенно провел рукой там, где раньше был арбалетный болт - его словно никогда там и не было; особенно учитывая то, что он совершенно не чувствовал никаких дополнительных смещений в черепе помимо тех, что он уже успел получить. И меч - у него не было новооприобретенного меча. Взгляд его упал на лицо крупного, рыжебородого детины, сидевшего прямо перед ним на невысоком стуле и неотрывно смотревшего на него. Смотревшего с какой-то непринужденной, веселой улыбкой. Улыбка эта и гробовое молчание, повисшее воздухе и нарушаемое изредка покашливаниями и смешками, грозило снова отправить мертвеца в небытие или, проще говоря, ступор, если бы не было внезапно нарушено чьим-то спокойным, чуть низковатым барритоном. Мертвец обернулся и глазницы его встретились с двумя странно поблескивающими в полумраке помещения прищуренными глазами какого-то высокого мужчины. Он тоже сидел на стуле, в отличие от многих других, вольно или же невольно избравших своим сидением пол, и, опершись локтями об острые выступы колен, точно также внимательно не спускал с нежити взгляда - только этот был отнюдь не доброжелателен.
   - Кончай с этим молчанием ягнят, Лукавый. Времени у нас и без того недостаточно. Или же ты собрался сгноить нас в этой яме на потеху и развлечение его прихвостням?
  Послышались неуверенные смешки, но они были тут же заглушены громким, даже неистовым смехом, вырывавшимся из глотки рыжеволосого. Он хохотал с полминуты, и затем, утерев выступившие на глазах слезы кургузлым пальцем, проговорил:
   - Ох, ну ты как скажешь, так!.. Ладно, и впрямь пора кончать. Значит так, - тут он уже обратился к Дрэтту, все с той же улыбкой до ушей, но уже с серьезностью в глазах - собственно, наверное, тебя, нет, вас сейчас мучают кое-какие вопросы. Что ж, я попытаюсь ответить на них по порядку...
  Тут он ухватил со стоящего рядом стола кружку и, залпом опрокинув в себя ее содержимое, продолжил.
   - Вообщем, дело вот в чем. Мы - некоторая банда некоторых отчаянных ребят, которым для того, чтобы тихо-мирно вести свои дела, нужна устранить одну очень сильно мешающую нам группу существ. Собственно, с главарем их вы уже знакомы - это тот самый проклятый, что пытался вас прикончить.
   Он неожиданно запнулся и, видимо, снова рассмеялся, если бы его тут же не перебил все еще смотрящий на Варгена черноволосый; нежить только сейчас заметил, что тот держит руку на навершии меча, торчавшего из складок его плаща.
   - Отставим шутки, - он словно пытался пробуравить в мертвеце пару дырок своим взглядом - дело состоит вот в чем. Этому проклятому нужны вы. Нам же нужно убрать этого проклятого, а еще лучше - очистить весь их муравейник к собачьему мблоку, чтобы ни одной живой тени там не осталось. И для этого нам нужна, так сказать, ваша "помощь". Заключаться же она будет исключительно в том...
   - Чтобы послужить приманкой для этого темной твари!
  Это выкрикнули из самого дальнего угла и, приглядевшись, нежить с некоторым удивлением для себя увидел анимуса. В том, что это был именно анимус, сомневаться не приходилось - он был похож на какого-то грызуна, только вот названия зверя мертвец не мог да и не хотел вспоминать. Судя по голосу да по телосложению, это был юноша, готовящийся вот-вот стать мужчиной, и глядел он на сторожа с неприкрытым вызовом в глазах. Впрочем, чья-то волосатая лапища тут же поднялась из общей кучи-малы и осадила парня, а черноволосый, строго посмотрев в его сторону, продолжил так, словно ничего и не произошло. Рыжебородый же, названный Лукавым, продолжал трястись от беззвучного смеха.
   - ...в том, чтобы отвлечь внимание проклятого в то время, как мы будем разбираться со сворой его пособников. Вам обеспечится некоторая... поддержка на тот случай, чтобы вы не попали в руки порождения тьмы. Дело наше состоится завтрашней же ночью. Теперь вы можете задавать интересующие вас вопросы.
  И тишина. И ничего больше не было сказано. Варген молча оценивал сложившуюся ситуацию, и картина, открывающаяся перед ним с каждой новой мыслью, была все более и более удручающей. Как такое могло произойти? И как, вообще, он умудрился впутаться во все это? Здравый смысл подсказывал, что это было самое что ни на есть обыкновенное стечение обстоятельств, но что-то другое под коркой его разума без умолку голосило - "Это все происки младшего бога!" Возможно, так оно и было на самом деле. Разбойники. Бандиты. Как угодно, но это были они, одна из шаек, властвующих на задворках Дагора. Выходило даже отчасти забавно - он убежал от одной банды, чтобы тут же попасть в лапы другой. А побыть приманкой? Собственно, разве у него есть выбор. Оба они, и Лукавый, и черноволосый говорили спокойно и малой частью дружелюбно, но стоит ему произнести резкий отказ... нет, видеть свое тело, разобранно на части, ему не улыбалось. А если сбросят в какую-нибудь реку или, что еще хуже - в море? Дрэтт провел рукой по шлему, собираясь с мыслями, и, наконец, произнес:
   - Только два вопроса: во-первых, как вам удалось выпутать меня из ловушки проклятого? И, во-вторых, есть ли гарантия, что после вашего дела я останусь в целости и сумею вернуться на улицы Дагора?
  Повисла неловкая тишина, а затем, уже отсмеявшийся рыжебородый, напоследок хохотнув, проговорил.
   - А у вас деловая хватка, мертвяк уважаемый! Что ж, у нас есть план - в необходимые вам знать детали мы посвятим вас позже, - поэтому все будут отступать в определенном порядке. Так что тут вопрос только за тем, успеете ли вы или нет. Что же до вашего первого вопроса - на него легко ответить! Эй, Клио, детка, выйди-ка сюда!
  Тут из передних "рядов" возник паренек, юнец, со светлыми, практически белого оттенка волосами. У него был отстраненный взгляд и какая-то странная улыбка удовлетворения блуждала по лицу.
   - Это Клио и он - фея, - словно хвастаясь, произнес Лукавый - он превосходно владеет магией света. Как жахнул по тому страшилищу, так оно и исчезло! Сядь, Клио, детка... а, и еще кое-что! С вами будет работать вот этот "великий ученый" - он специалист по всему мертвому. Клециус Фибер, сюда, пожалуйста!
  И тут уж Варген не мог не удивиться. Перед ним предстал тот самый торговец, продавший Айрену Саэлю механическую куклу! Теперь, правда, на нем не было того солидного наряда, одежда его совсем вытрепалась, он выглядел невыспавшимся и уставшим, а руки его были спутаны впереди веревкой. При виде нежити, он несколько секунд смотрел на него с широко раскрытыми глазами, а затем со страшным воплем, приправленным доброй порцией ругательств, заголосил.
   - Ты! Ты!!! Как тебе удалось скрыться?! И где мой пес? Где мой Шан?!
  Он с яростью "тысячи" вырвался из удерживающих его рук и бросился со сцепленными кулаками на мертвеца. Все, кто был в помещении, бросились его останавливать...

***

  Они ползли по прорытому когда-то давно тоннелю, возможно, в прошлом представлявшему из себя канализационную яму. Варген лез предпоследним, а позади него был "конвоир" - на тот случай, чтобы нежити не пришло в голову сбежать. Всего их было семеро, не считая Дрэтта и Фибера. Лукавый, оказавшийся главарем всей шайки, Костэр, тот самый черноволосый, один из главных помощников вожака, Клио, наивный на поверку ребенок, для которого все происходящее было веселой игрой, но который единственный из присутствующих владел магией света, Стрикс Струма, анимус-выдра, которого приходилось поминутно останавливать, чтобы он не рвался вперед слишком усердно, Баэлун, по прозвищу Бак, угрюмый тип, похожий на помесь тролля и демона, Кувалда, могучего сложения мужик, и Пинта Боб, разговаривающий одними только ругательствами. Тоннель оказался достаточно длинным, но ползти пришлось, как оказалось, не так уж долго - скоро в проходе заприметился поворот и все как один повернули в него.
   - Ну, вот мы и на месте, - пробормотал Лукавый, останавливаясь - всем cтоять и заткнуться.
  Все замерли. Главарь критически посмотрел наверх, на средних размеров плиту у себя на головой, размял кисти рук и, как следует поднапрягшись, надавил на нее. Плита поддалась быстро, очевидно, она была уже давно подготовлена, и тут же оказалась в лапищах Лукавого. Точно таким же тихим голосом он приказал всем оставаться на местах и не двигаться.
   - А сейчас, робяты, смотрите, как делается бунт!
  Он, передав плиту Кувалде, полез в образовавшийся проем. Скоро послышался ржавый скрежет замочной скважины - очевидно, он поворачивал ключ, - затем, скрип резко отворяющейся двери и громоподобный голос главаря, возвестивший:
   - Вы все свободны!
  После чего он быстро юркнул обратно в полутьму тоннеля и, забрав у Кувалды плиту, одним точным движением вставил ее на место. Всего секунда-другая - и послышался учащенный топот ног, выбиваемый у них над головами. Утерев пот со лба, он уже обратился к своей команде.
   - Приступаем к дальнейшему выполнению плана. И пошевеливайтесь, иначе их смерть будет напрасной!
  Они направились дальше по коридору, в полной тишине, ничем не выдывая свое присутствие, и только один раз раздалось шипящее: "Чтоб тебя мблок, не наступай мне на ноги, Клио!"

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-07-19 16:49:49)

Времени на глубокие размышления попросту не было. Признаться, такое с ним случалось впервые - нехватка времени. Ведь, если подумать, именно этого у него всегда было с большим избытком, настолько большим, что он, пожалуй, зачастую даже не придавал этому большого значения. И даже после той встречи с анимусом, когда все, казалось, оборвалось, пошатнулась система и что-то четкое, явное в ней изменилось - даже тогда времени было у него гораздо больше, чем сейчас; сейчас, когда он без остановки шел по извилистой сети подземных коридоров, сейчас, когда в сознание его поминутно врывались приказы и указания, сейчас, когда было необходимо прикладывать все силы для того, чтобы не задуматься, чтобы не пропустить важный поворот и тем самым не приговорить себя самого к вечному блужданию в виде призрака. Одного только, наверное, чувства, в отличие от остальных членов команды он не испытывал - не испытывал настойчивого желания повторить, прокрутить в голове все детали и мелочи плана, чтобы, не приведи Татес, что-то не сорвалось. В этом он был, если так можно выразиться, "благословлен" - память, приспособленная крепко удерживать в себе нужную информацию, не подводила его и сейчас; да и туман, в последнее время появлявшийся перед глазами слишком часто, сейчас не беспокоил его - более того, он даже не чувствовал его приближения. Но именно в том, что сейчас план действий был у него в голове, думать о чем-то постороннем, размышлять о своей судьбе и прочем тому подобном было просто непозволительно. Ведь он мог точно так же забыть, как и запомнить - мертвецам, как говорится, мертвая память.
  С того момента, как они дали свободу пленникам, прошло минут десять-пятнадцать, не больше. Они шли умеренными, но быстрыми шагами, и видна была в этом движении четкость, которая сопровождает любое дело в самом начале предприятия. Коридоры же множились, отходя ответвлениями, большими и маленькими, в разные стороны, и, как показалось нежити, здесь, не зная наверняка дороги, можно было бы с легкостью провести остаток своей жизни - или не-жизни. Тишина, окутавшая небольшое "войско", начала рассеиваться только тогда, когда они по знаку Лукавого остановились. Слышались смешки и громкие перешептывания - так живые, насколько мог судить умертвие, снимали напряжение. Рыжебородый подал знак замолчать, подкрепленный помимо этого суровым взглядом Костэра, и, дождавшись нужной ему тишины, заговорил. Говорил он приглушенным голосом, практически опускаясь до шепота, но слова его, отталкиваясь от стен, все же эхом разносились дальше по тоннелям.
   - Значит так, хлопцы, приступаем ко второй части плана. Вы все, - он оглядел внимательно слушающую шестерку - даже ветреный Клио, казалось, вслушивался, - и особо пристальным взглядом одарил Фибера и самого сторожа - должны помнить отведенные вам места. И мои указания тоже помнить должны!
  Он помолчал немного, умело выдерживая паузу, и продолжил еще более спокойно, чем прежде.
   - Здесь расходимся. Карта этого дома есть у каждого из вас, поэтому попробуйте только заблудиться. Все. Баста. Постарайтесь выжить.
  И едва только закончив свою маленькую "речь", он круто развернулся и, неслышно шаркая сапогами по заплесневелому полу, ушел вперед. Вслед за ним направились Кувалда, Баэлун, Клио, одаривший оставшихся наирадостнейшим взглядом, и Костэр, который, в противовес этому взгляду, на пару мгновений пришил к полу всех - кроме, пожалуй, мертвеца и Боба, - одним только движением глаз, означавшим что-то вроде "попробуйте только облажаться, и я лично заставлю вас есть собственные внутренности". И они скрылись в ничем не освещаемом полумраке. Послышался судорожный вздох Струмы, и затем немного неуверенный, но от этого не менее басистый голос Пинты.
   - Ну... эта... мать-перемать, да что вы, ублюдки, к полу приросли? Шевелитесь, иметь мне мблока в задницу!
  Путь их лежал через отлегающий вправо "южный ход", как его обозначил Лукавый, и, проходя по нему, они сделали одну или две остановки, чтобы свериться с картой - больно уж много ответвлений здесь было, и требовалась предельная осторожность. Один раз они даже пошли было по неверному ходу из-за того только, что Боб держал карту "вверх тормашками". К тому же, пришлось разбираться с Фибером - тот, словно почуяв, что теперь воли у него гораздо больше, чем в присутствии главаря и его помощника, принялся скулить и канючить, чтобы ему развязали до сих пор опутанные руки, и дали доказать то, что он не собирается сбегать, не на словах, а на действиях. Сам Дрэтт не слушал или не слышал его - работать, а, что еще важнее, думать порой приходилось и не при таком звуковом "фоне"; Струма все это время напряженно прислушивался, уши его едва заметно дергались в ту сторону, откуда он слышал предполагаемый шорох - Клециус же порядком мешал да и успел надоесть ему, поэтому он не поскупился на сочное ругательство и сказал продавцу игрушек заткнуться. Пинта же, когда старик попытался сказать слово против, легонько, но при этом весомо, своей солидной ручищей пристукнул его, и уже больше ничто не мешало продвижению.
 
***

  Так бывает всегда, и не важно, имеет ли место быть большая армия или же небольшая группа существ. Историки могут, например, утверждать, что та или иная победа была одержана благодаря невероятно составленному плану главнокомандующего; или, точно также, в их правах говорить, что там-то или там-то войско потерпело сокрушительное поражение из-за неверных соображений какого-то лица. От кого-то одного в таких делах не может зависеть успех или неудача. Совокупность действий, даже желаний всех личностей в итоге творит дела, и как бы хорошо не было спланировано нападения, никогда не бывает так, чтобы все пошло совершенно так, как и было задумано.

***

  Баэлун был не только угрюм, он, помимо этого, был еще и зол. С какой-то стороны, это было обычное его состояние, но сегодня все чувства и эмоции достигли своего апогея, а потому он готов был порвать первого, кто попадет в его поле зрения: будь то один из проклятых или даже бежавший пленный, которому удалось выжить. К тому же, ему навязали этого недоразвитого, Клио; паренек всегда не нравился полубесу, а сейчас, в такой ситуации видеть его разгоряченное от радости лицо, эти светящиеся от счастья и предвкушения "игры" глаза... Бак презрительно сплюнул и полез в очередной проход. Шли они долго, и мало-помалу нервы его успокаивались, а сам он даже удосужился подтолкнуть под зад фею, когда тот, зачем-то выпустив крылья, застрял в особо узком проходе. Один раз они остановились свериться с картой. Все правильно. Ему - то есть, по идее им, но делать все так или иначе придется ему, - нужно было проверить ход дела из безопасного укрытия и вступить в бой, когда подадут сигнал. Вот тут, конечно, попотеть уже придется Клио, с его-то магией. С другой стороны, этому простаку все было в радость. Вздохнув, Баэлун остановился и, потоптавшись немного в ожидании своего "помощника", приподнял плиту у себя над рогами. Тоже одна из заготовленных заранее. Чуть поддавшись вперед, он все-таки сдвинул камень с места и осторожно просунул голову в образовавшийся проем...
  Глаза его встретились с чужими глазами.
  Мальчик. Парень. Юноша. Как не назови, а мблок один. Он смотрел на него, одновременно пытаясь разобраться в произошедшем. Затем с усилием отвел взгляд в сторону и осмотрелся. Особо темное помещение. Какие-то трупы. И парящий балахон в самом центре зала.
  "Чтоб тебя, чтоб тебя! Я ошибся, не туда свернул! Как же так, как же!.."
  Мысль свою довести до конца он не успел, так как чья-то рука резко потянула его за рог вниз. Он использовал все силы, чтобы не закричать от неожиданности, когда зад его уже был на дне тоннеля.
  Клио не нужно было разбираться в ситуации для того, чтобы быть счастливым. Улыбка и без того блуждала по его лицу, а теперь, едва он увидел незнакомого мальчика, так вообще поползла до ушей, обнажив ряд крепких, белых зубов. Фея прямо-таки лучился радостью, и счел должным поделиться ею с этим парнишей, его одногодкой, если подумать.
   - Привет! - только и сказал он, когда снизу послышались мблокирания, и цепкие пальцы, ухватив его за ногу, рывком отправили обратно в тоннель. Голова Бака еще на мгновение возникла в дыре, маленькие глазки-буравчики буквально пронзили валявшегося на полу юношу насквозь, и тут же плита закрыла проход.
  Внизу, уже приглушенные, послышались голоса и торопливый топот ног.
   - Нет, Клио... нет, я не возьму его с собой!.. Я тебе что, повстанец или альтруист?!. Клио, заткнись, или я собственноручно тебя придушу!..
  Шаги невольных актеров действия "Демон и Ангел" постепенно стихли вдали.

 
  Уже выбравшись из сплетения переходов, они обнаружили себя в части одного длинного и, казалось бы, бесконечно тянущегося коридора, освещенного всего парой настенных фонариков; но свет от тех был до того жалок, что его в расчет можно было не брать. Всего несколько секунд они оглядывались, оценивая обстановку - все, вообщем-то, было точно так же, как и на карте, и, немного побродив взглядом по стенам и потолку, Варген почувствовал какое-то странное успокоение. Проклятых не было не видно не слышно, хотя видневшаяся справа плотная темнота еще с минуту заставляла сомневаться в этом. Нежить привычным движением потянул руку туда, где обычно находился его меч... и, само собой, не обнаружив там ничего, только и мог, что молча выругаться. Отчасти он понимал, по какой причине ему не выдали оружие, но, в его соображении, это было некоторым упущением. Все-таки с мечом от него было бы в несколько раз больше пользы, чем без него. А магия... ее он опасался использовать. Еще в тюрьме, когда сторож применил ее, он явственно ощутил, что что-то невидимо щелкнуло, разложилось в его теле. Это ощущение было невозможно описать, но небытие оно сулило точно.
   - Кхм, - прокашлялся Стрикс в попытке нарушить затянувшуюся тишину - значит, место действий - этот коридор, я правильно помню?
   - Правильно, рог нуглса мне в задницу, правильно, - подтвердил Пинта, все еще продолжая осматриваться - нам в тот конец... ну, туда, где эта, чтоб ее трижды прокляли, темнота!
  Анимус, словно только и ждавший этих слов, оживился, в глазах его снова блеснул азарт. Он положил лапу на рукоять кортика, торчавшего у него из пояса, и, другой лапой махнув позади стоявшим, проговорил:
   - Так пошли, чего ждать? А ты, ошибка Миста, только попробуй что-нибудь выкинуть... - эти слова были адрессованы Варгену. Мальчишка невзлюбил его с самой первой встречи, и хотя пренебрежение и презрение, которыми тот осыпал его, никак не воздействовали на мертвеца, того посещало какое-то загадочное ощущение де жа вю.
  Они, все время оглядываясь, медленно и осторожно прошли к концу коридора. К стенам лепились двери, и некоторые из них, те, что были полуприкрыты, заставляли их останавливаться и со всей возможной осторожностью заглядывать внутрь. Никого. Ничего. Везде одно и то же: тишина, мрак, покой. Словно и не жил здесь никто, и лишь отстутствие толстого слоя пыли, являющегося отличием любого старинного дома, говорило о том, что здесь все-таки кто-то жил. В конце же пути находилась... лестница. Да, самая обыкновенная лестница, уходящая куда-то вниз; за ней же были тупик и еще какая-то дверь - но последняя была опечатана, и солидный замок был тому доказательством.
   - Спускаемся! - сказал Струма командным тоном - все держитесь за мной!
  Его лапа оказалась на первой ступеньке, когда неожиданно раздался голос Боба. И в голосе этом сквозили недоумение и недовольство.
   - Ты чего, мать-перемать, раскомандовался, а, Крыс? Лукавый ясно сказал - находиться в этом, чтоб его налево, коридоре, никуда не уходить, пока не будет подан сигнал, срань Татесова...
   В ответ анимус ощерился, обнажая пожелтевшие клыки.
   - Попробуй только еще раз назвать меня "крысой"! На карте этого спуска не было! Не-бы-ло! Я думаю, там есть что-то, что от нас главарь постарался скрыть. А если драгоценности? Сокровища! Ты об этом подумал, дурная твоя голова!
  Предположение было глупым само по себе, и, учитывая свою прямую причастность к делу, Варген попытался было вмешаться, но Пинта не дал ему и рта раскрыть. Лицо его покраснело, глаза превратились в две маленькие щелочки. Вызывающе сложив руки на груди, он проревел.
   - А я говорю, ты сейчас нарываешься на неприятности, Крыс!..
  Спор начал принимать угрожающий оборот. Спускаться ни пойми куда, ни пойми зачем Дрэтту совершенно не хотеось; а вот у анимуса был явный приступ храбрости. Убежать сейчас? Нет. Даже при наличии карты он рискует попасться в сети проклятых, а это было в разы хуже, чем спуститься в темноту лестницы. Ох, был бы у него меч... Голоса Стрикса и Боба все возвышались, они перешли на прямые переругивания.
   - Да замолчите вы! - совершенно неожиданно озвучил его мысли стоящий поодаль Фибер - сейчас сюда все тени сбегутся, вы это добиваетесь, остолопы?! Канальи! Я сам спущусь туда, раз вам это так интересно!
  И никто не успел понять, что произошло. Возможно, Клециус и правда вызвался добровольцем для того только, чтобы прекратить препирательства. А, возможно, он тем самым предпринял неудачную попытку сбежать. Но он не успел сделать и нескольких шагов по ступеням вниз, когда подскользнулся и, с глухим воем покатился вниз по наклонной. Оба "драчуна" склонились в ожидании над проемом, и даже Дрэтт не замедлил подойти ближе. Секунда, другая, третья... когда послышался душераздирающий вопль!
   - АААА! П-п-помогите! Т-т-тут кто-то ес-сть!!!
  И вслед за ним, с разрывом в полмгновения, послышался еще один крик. Только голос на этот раз принадлежал не старику-продавцу.
   - АААА! Н-на п-помощь! К-кто-ниб-будь, н-на нас напали!!!

  Щелк. Щелк. Маленький огонек зажегся на конце пальца Костэра только с третьей попытки. Стареет, что ли...
  Взгляд помощника скользил по стенам, полу небольшого полузала. Небольшим, правда, было только пространство, а вот потолок уходил далеко вверх - возможно, это была какая-то иллюзия, пространственная магия; он не знал этого наверняка. Впрочем, это было совершенно неважно. Сейчас гораздо важнее было другое.
  Лукавый сидел к нему спиной, Кувалда же стоял рядом, осматриваясь - нет ли поблизости проклятого? Надежный был мужик, этот Кувалда. Молчаливый, в меру честный, не склонный стоять на двух бревнах одновременно - иначе говоря, подкупить его было весьма и весьма сложно. Костэр вдохнул в легкие сырой, пропитанный древностью воздух - поскорее бы покончить с этим, поскорее бы уйти отсюда.
   - Так, - тишину разорвал голос главаря. Тот поднялся и, отряхивая руки, посмотрел на дело рук своих - как думаешь, оно сработает?
  Оборотень подошел ближе и, наклонившись, оценил результат.
   - Сгодится, - Костэр снова поднялся и взглянул на Лукавого - в глазах его мелькнула неуверенность - мы не разу не испытывали его на деле. Ты знаешь наверняка то, что он сработает?
  Главарь в ответ только отмахнулся, и улыбка, эта улыбка, которая, кажется, может разогнать любые опасения, озарила его лицо.
   - Не тушуйся. Я эту штуковину у знающего человека покупал. Точнее, отдалживал - вещица-то жуть какая редкая. Но он знает, что с ним будет, если мне в руки попадет фальшивка.
   Коротенькое слово "но" уже повисло на языке помощника, но он промолчал. Доверие. Все держится на доверии. А уж кому-кому, так Лукавому он мог бы доверить свою жизнь. Поэтому вместо всех этих вертящихся в его голове "но", он произнес:
   - Хорошо. Запускаем. Да пребудет с нами Татес.
   Лукавый только хохотнул, и сказал то, что всегда говорил в таких ситуациях; без фарса, без наигранного героизма, а просто потому, что он знал, как это должно быть.
   - Молись не на удачу, а на фарт, Костэр. Потому что удача - удел неудачников.
  С этими словами он произнес незамысловатую фразу, и артефакт ожил.
  Он не взорвался яркой вспышкой света, из него не полезли загадочные существа и он даже не повис в воздухе. Но из него вырвался поток настолько сильной энергии, что даже могучего Кувалду подкосило и чуть было не сбило с ног. Волна беззвучно пронеслась по всему залу, вышла за его пределы и пошла дальше, дальше. И стало тихо, так тихо, как будто они все находились в гробу. Минута, другая была выждана. Главарь утер пот со лба и, измученно улыбнувшись, сказал:
   - Ну вот и...
  Фразу его прервал оглушительный хлопок. Это крышка коробки-артефакта резко захлопнулась и звук этот эхом отдался по всему помещению. Затем внезапная встряска содрогнула землю, и оборотню пришлось поддержать Лукавого, чтобы он не упал.
   - Что за?.. - пробормотал доселе молчавший Кувалда.
  В ответ на его вопрос откуда-то издалека разнесся громогласный рев.
  И превосходно разбирающийся в причудах фауны Костэр вспомнил, где и когда точно такой же рев слышал однажды много лет назад.

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-07-20 13:42:38)

Все шло не по плану. Собственно, все всегда идет не по плану. Но на этот раз вес неудачи, свалившейся на его шею, был поистине неизмерим. Артефакт работал, это было так - на них, осыпаясь с пугающей постепенностью, падало прогнившее дерево, камни крошились буквально за секунды, а толстый слой пыли на всех предметах все рос и рос. Они перенесли это здание на год или два вперед, в рассчете на то, что здание обрушится достаточно, и проклятым уже негде будет укрыться от лучей подбирающегося вместе с утром солнца. Однако этот рев - его не должно было быть здесь. Неужели даже самые могущественные артефакты дают помехи такого рода? Мысли Лукавого прервал мощный грохот, затем их троих с силой встряхнуло: это одна из балок обвалилась и, упав сверху, словно утянула вслед за собой несколько особо больших камней. Главарь осмотрелся, выхватывая в полутьме фигуры своих товарищей - они были здесь, и, судя по всему, целы. Да, они ожидали, что дом обветшает, но того, что он начнет буквально рушится, они не предусмотрели. Лукавый провел рукой по вспотевшему лбу и, окрикнул Костэра с Кувалдой.
   - Так, салаги, руки в ноги - и бежим. Здесь нельзя...
  Он не успел договорить. Сначала его посетило странное чувство - будто бы он смотрит на себя со стороны. Но продлилось оно всего одно мгновение, и вот уже в теле его что-то щелкнуло, сворачиваясь, и он исчез.

  Варген обнаружил себя в каком-то переулке. Только что он, спустившись вниз по лестнице, обнаружил Клециуса, сидящего на полу напротив кого-то, одетого в балахон. Оба они дрожали и пытались кричать. Вслед спустились Пинта и Стрикс, началась очередная свара, сам нежить уже не помнил, из-за чего. Важнее было то, что он оказался каким-то образом в нее втянут, и вот уже он стоит, ухватив за грудки это существо в черном плаще, вот он уже заносит меч, вот обрушивает его... и совершенно неожиданно его куда-то утягивает. Он чувствует это, но рук не разжимает.
  И вот, теперь переулок. При том, сам мертвец лежит на земле. Он приподнялся на локтях и, оглядевшись, увидел, что подле него валяется тот самый проклятый. Капюшон его теперь был спущен, и Дрэтт смог увидеть бледное, мужское лицо, с правой стороны украшенное каким-то черным пятном. Да уж, вот только этого ему не хватало. Он поднялся так быстро, как только мог, учитывая вес его доспехов, и, быстро передвигая ногами, направился было в темноту улиц... когда за его спиной сначала послышался неразборчивый шепот, а затем раздался слабый, но угрожающий голос.
   - Стоять, умертвие. Еще один шаг, и твоей душе вечно маяться под немым взором Татеса.
  Вот дела. Сторож как можно медленнее обернулся. Прислонившийся к стене соседнего дома и тяжело дышавший, мужчина каким-то образом умудрился создать большую энергетическую сферу в своей руке. Темную сферу.
   - Так-то лучше. А теперь возьми меня и неси к какому-нибудь убежищу. И пошевеливайся. Мне бы не хотелось застать солнце.
  Взгляд мужика на мгновение скользнул поверх крыш, и нежить невольно посмотрел туда же. И впрямь. Практически все звезды уже погасли и мягкий, розоватый оттенок рассвета грозил совсем скоро перелится в прохладу утра. Все так же медленно подойдя к проклятому, он помог тому устроиться у него за спиной - что было не так-то легко, ведь у того от случившегося происшествия с переносом тел оказались сломаны ноги, - и как можно спешней, уже подгоняемый угрозами, направился неизвестно куда. Теоретически он мог бы убежать, а догнать его у проклятого не было бы никакой возможности. Но, точно так же, теоретически сфера эта могла, к примеру, расщепить все на молекулы в радиусе ближайшего километра. Да... в этом была одна из его слабостей - совершенная неспособность разбираться в магии, а потому - излишняя суеверность.

  - Ууургх.
  Он тяжело поднялся, взревывая, и издавая клокочущие, "носогубные" звуки. Осмотрелся. Он был очень голоден. Существа-в-черном не кормили его уже порядочное количество времени. И теперь перед его маленькими глазками-буравчиками находились двое: один большой и один маленький. Маленький был худым, с черными волосиками, но еда есть еда, даже если она худая, и даже если у нее черные волосики. Так он думал. И потому быстро направился к маленькому.
   - "Мблок меня раздери, да еще в жопу тридцать три раза, парень, тебе жить надоело? Беги, мать-перемать!" - услышал он захлебывающийся кровью набор звуков и, разумеется, не понял ничего. А на дороге как раз лежал булыжник. Хороший такой, большой. Он такие любил. Подняв его, болотный тролль замахнулся, готовый опустить его на голову маленького.

  Это была крыша. Он точно знал. Поднявшись и отряхнув и без того разорванные о черепицу коленки, фея осмотрелся. И вдохнул в легкие побольше воздуха, прикрывая глаза. Ах, как же хорошо было, что не стало теперь рядом этого Бака, этого глупого Бака, который не понимал сути игры. Но ведь игра, точно! Он совсем про нее забыл. Раз, раз. За спиной его, сопровождаемые легким и приятным покалыванием в области лопаток, появились крылья. Улыбнувшись, он взлетел и понесся все дальше, над домами, глядя вниз и будто высматривая что-то.

---> Тупик

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-07-27 12:36:34)

Начало игры

А разве вас не предупреждали? Разве не находилось хотя бы раз в двадцать лет существо, которое, задумчиво втягивая носом амбре из подпола, изрекало что-то вроде «у меня плохое предчувствие насчет всего этого»? Разве не вопили о чуме и прочей антисанитарии ученые, разве не делали устрашающе-реалистические прогнозы борцы с нежитью? Да что там... любой мало-мальски образованный индивидуум знает, что по статистике меньше всего проблем с умертвиями возникает в Кёху. Почему? Да потому что там сжигают своих мертвецов (варварский обычай на взгляд Эреша, но это взгляд Эреша, для которого нет тела – нет работы). Кто мешал перенять культурный опыт? Кто мешал по крайней мере создать городское кладбище с общими, но контролируемыми могилами?
Нет! Мы дагорцы, и мы кидаем трупы в канализацию. Что ж, теперь можете сделать это девизом города. Выбить, так сказать, на гербе.
Все это Эреш-гробовщик высказывал знакомому лавочнику по мере того, как они с грохотом передвигали окованный железом комод на крышку ведущего в подвал люка и запирали тяжелые противоразбойничьи ставни. Тон попреков был не панический, скорее миролюбиво-сварливый, но успокоительного эффекта на честного алхимика они все равно не оказывали. Он слишком живо представлял себе, как шевелится, расползается, пухнет вздымающимся дрожжевым тестом мертвая масса в городских катакомбах. Нескончаемая, бездумная, одержимая лишь одним желанием: убивать.
Эреш наклонился и заглянул в щель меж досками ставен. Разумнее всего было бы остаться и пережидать кризис внутри, но пока власти перестанут махать шашками и дойдут своим умом до проведения массового ритуала нейтрализации некродинамики… вполне можно будет умереть с голода. Были и еще кое-какие причины срочно... тактически отступить из Дагора. Вздохнув, маг выпрямился и на глазах у изумленной публики начал собираться: уложил в сумку купленные снадобья, сколол у горла дорожный плащ симпатичного мышиного цвета и, наконец, забрал из угла свой прилаженный рядом с метелкой посох.
- С вами, прелесть моя, - острие чудовищно-длинного ногтя укоризненно вперилось в хозяина дома, - я больше не торгуюсь. Это растягивается до утра, и вот что получается…
Что именно получается, он не уточнил – просто отодвинул дверной засов и вышел в утреннюю дымку.
План исхода был таков: огородами. Подальше от героических горожан, стражи и, самое главное, инквизиции. Что касается зомби, то ему было знакомо каждое их «аыыэээ». А вот живые могли не понять. Охохонюшки, что могли сделать живые, увидев некроманта на охваченных нашествием мертвецов улицах…
Амельн аккуратно переступил через неровно обглоданные останки и двинулся по проулку. Ему не было интересно, кто за этим стоит. Нисколько. Ну, может быть, совсем чуть-чуть… В любом случае, это был либо идиот, либо политик, либо безумный маньяк, а Эреш не любил ни первых, ни вторых, ни третьих. Все это вообще было глубоко не его дело. Его клиенты, он был уверен, дисциплинированно лежали в леднике и никого не трогали. А Дагор – что ж, может быть, Дагор теперь разорится на кладбище.
Со стороны Опаловой, через которую лежал кратчайший путь, доносились звуки борьбы и лязг оружия: похоже, люди в были в беде, и им требовалась помощь… С истинно эльфийской легкостью Эреш развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в обход.
Впрочем, прошел он недолго: буквально через десять метров откуда-то сверху спрыгнуло, приземлившись прямо перед гробовщиком, нечто черно-белое. Перья оторочки качнулись и легли на место, а сам прыгун не утратил вида эксцентрика, каждое утро совершающего променад именно этим маршрутом.
- Доброе утречко, - смешливо хмыкнул себе под нос Амельн.
И присмотрелся получше…

----->Публичный дом
Морис Бенуа
Улицы города вокруг стремительно теряли свое очарование. И жалко, что дело было не в прелестных двускатных крышах или приятной взгляду мостовой, а в пешеходах. По мере того, как молодой человек готовился спрыгнуть, в области видимости появились зомби, которые намерены были добраться до той плоти, в которой до сих пор течет кровь по венам. Для Хьюберта было крайне неудачно само нахождение здесь. Та улица, на которой они находились, была ну очень широка. Для какого-нибудь обычного дагорца, который обошел многие улицы, сказал бы "Эта улица широкая? Чушь, есть улицы в два, три раза шире!", но сейчас у солдата мозги были заточены на боевую тематику и улица шириной 5 метров - это очень широкая улица, здесь могут с легкостью окружить многочисленные монстры.
Парень тем временем приземлился на руки, Хьюберт быстро помог ему встать. Ему было не особо сложно, а время... время стремительно утекало, сейчас секунда промедления могла решить все. Солдат не стал спрашивать "Все ли в порядке?", "Идти сможешь" и тому подобные вещи. Парень показался не особо глупым и Хью надеялся, что тот скажет в случае чего-то критического. Вместо этого он огляделся и пытался сообразить, в какую сторону сейчас предпочтительней бежать.
Первое, до чего догадался Хьюберт - надо идти подальше от центра города. Там всегда было и всегда будет много гуляющих людей, а значит, что там сейчас творится что-то невероятное. Это раз. Ни в какие защищенные места их не пустят, Солдат прекрасно знал нравы охранников - сам же был таким. Это два. Итого - лучше бежать в какие-нибудь окраины, неблагоприятные районы, где народу обычно немного. Недалеко был переулок, который выходил через пару поворотов на подходящую улицу, идя по которой можно было попасть в подобный район.
Хьюберт дал ровно пару секунд своему собрату по несчастью на приход в себя, после чего потянул его за руку и показал на переулок.
-Туда, на широкой улице нас окружат.
Не дожидаясь согласия, Хьюберт побежал туда, рассчитывая, что этот молодой человек побежит за ним. Но надо было сначала удостовериться, поэтому Хьюберт обернулся - да, побежал. Солдат попытался прикинуть скорость, чтобы этот юнец не выдохся раньше времени. Раны - ужасный недостаток, но Сайскинду еще повезло - он раны были в основном поверхностными порезами, они лишь немного кровоточили. Все это ныло, конечно, но пока что адреналин глушил боль. Обезображенная рука его напарника не была столь же несерьезной проблемой.

Морис Бенуа
Кулаки Хьюберта сжимались и разжимались, пока тот быстро шел по переулку. Дело было не в каких-то бессознательных движениях или привычках, а в том, что Хьюберт хотел, чтобы руки не замерзали. Сейчас, когда весь город превратился в логово монстров, надо держать себя в максимальной боевой готовности. Но это было не особо необходимо, никаких монстров вокруг не было. Это не мешало солдату заражаться паранойей, он подозревал, что в любой момент, откуда угодно, выскочит зомби и попытается его убить.
Та часть мозга, что не была занята слежением за обстановкой, обдумывала ситуацию глобально. Да, положение печальное, судя по всему, каждый житель Дагора, что умер когда-то, восстал и требует человеческой плоти на завтрак. Но это было еще разумно, ведь, в конце концов, их конечное количество, они не скоординированы и значит, их можно победить. Так как это ожившие мертвецы, то даже такой простой человек как Хьюберт, может понять, что дело не обошлось без какой-нибудь магической штуковины, там ритуала или просто стихийного удара. И никакой болезни или инфекции, которая бы множила их ряды, не существует. Ведь если бы это была инфекция или болезнь, то она началась бы с живых и мертвых бы не трогала. Так что их укусы в каком-то смысле безвредны. Ну что значит, безвредны, они все также оставляют раны, могут заразить какой-нибудь обычной болезнью. Мало ли, сколько всякой гадости у них между зубами. Другой вопрос - вот если теперь кого-нибудь убить из живых, этот мертвец встанет и начнет требовать человеческого мяса? В любом случае ничто не помешает сжечь только что умершего человека. Хьюберт слышал, что в какой-то стране так делают. Но неизвестно где, он сам Дагора не покидал никогда. Итого - им сейчас особо нечего бояться из-за каких-то укусов, надо просто перевязать. 
Парень время попусту не терял и нашел какую-то открытую дверь. На его зов солдат обернулся и пошел к входу. Его не особо радовала идея сидеть в жилом доме. Тут наверняка один выход. Второй раз прыгать из окна Хьюберт не хотел совершенно. Но если они будут сидеть тише воды ниже травы, то может их никто и не найдет. Главное сейчас - передохнуть в тепле и уюте.
Однако надежды на тепло и уют не оправдались. Протиснувшись вслед за виконтом, Хьюберт оказался в почти полной темноте. С этой проблемой бывалый уличный бродяга был знаком и тут же закрыл глаза и помассировал их подушечками пальцев. Холод таки добрался до рук, и это упражнение было весьма неприятным. Наконец привыкнув к темноте, Хьюберт начал изучать окружение. Это было немного досадно - вместо пустующего жилища увидеть ряды ящиков, решетки, еще какие-то полки. Вдали виднелись закрытые ворота и рядом маленькая дверца, очевидно в какую-то каморку.
-Склад. Ну ладно, лучше, чем ничего.

Морис Бенуа
Да уж, просто прекрасно. Хьюберт не стал изучать содержимое ящиков. Какая разница, что внутри. Точно не еда, она обычно так не хранится. Еду обычно хранят во всяких амбарах, подвалах или еще где. Здесь было весьма и весьма холодно, вон пар изо рта продолжал валить, но просто сезон такой. К тому же, какой смысл хранить еду коробками? Ну и вероятность подсказывала, что содержимое коробок будет полезно разве что в качестве импровизированного метательного оружия, которое правда, скорее всего не подойдет против зомби.
Кстати о зомби. Хьюберт медленно шел вдоль рядов коробок, как услышал сзади шум. Звуки были вполне очевидные – какой-то монстр тоже захотел посидеть на складе. Соратник солдата захотел использовать веник в качестве инструмента защиты. Хьюберт достал шпагу из ножен и пошел к входу быстрым шагом, держа оружие опущенным, чтобы не задеть случайно чего-нибудь наверху. Он так и не изучил потолок. Вдруг там был второй этаж? Или чердак с каким-нибудь утеплителем типа сена? Надо было бы только поискать лестницу.
Зомби уже вошел на склад. Никого вроде за ним не прорвалось. Но это явно временно. Поэтому Хьюберт решил, что лучше уже во время боя закрыть дверь. Ну, это было не очень сложно. Сделав несколько финальных шагов, Хью поднял шпагу и встал в привычную позицию. Зомби в ответ поплелся к нему с вполне очевидными намерениями. Хьюберт сделал вертикальный взмах, оттолкнув руки мертвеца в сторону, и с широким размахом ударил лезвием в правый бок врага. Монстр пошатнулся влево, на что Хьюберт, шагнув вперед, врезал ему рукоятью шпаги в голову. Зомби упал, но пока он вставал, солдат рванул мимо него и с разгона влетел плечом в дверь. Это было неприятно, но напряженные мышцы погасили большую часть удара и дверь с грохотом захлопнулась.
Разобравшись с этой проблемой, Хьюберт обернулся, чтобы добить мертвеца. Тот уже встал и снова с глубинным ревом пошел в атаку. Это было вполне ожидаемо. Хью вспомнил, как он в публичном доме срубил мертвецу голову. Обхватив левой рукой правую, он снова, уже привычным взмахом отбил руку мертвеца. Затем он возвратным движением, еще поворачивая корпус для еще большей силы удара, со всего маху ударил лезвием в шею. И почему я сражаюсь шпагой, а не каким палашом?Голова мертвеца отделилась от тела. Как и для большинства существ, обычного или магического происхождения, потеря головы была критической, безвольное тело упало на пол. После этого Хьюберт убрал шпагу и сказал.
-Надо дверь забаррикадировать.
Однако делать этого не особо хотелось, Хьюберт нашел два каких-то ящика, которые были приставлены вплотную друг к другу. Сняв пояс, чтобы он не мешал лежать, но не выпустив из рук, он лег на эти ящики и стал молча смотреть в темноту. Усталость наваливалась словно лавина, но спать не хотелось.

Морис Бенуа
События вечера наваливались на Хьюберта, заставляя его продолжать лежать на ящиках. В голове был какой-то туман. Мысли витали в этаком пустом, плохо просматриваемом пространстве, являя себя Сайскинду в случайном порядке. Мысль о зомби, затем мысль о соратнике, о будущей жизни, о каких-то других людях.… Это было какое-то тихое безумие. Но что-то предпринять по этому поводу Хью не мог. Мышцы одеревенели, и казалось, что кровь перестала к ним приливать. Мозг воспринял это как сигнал ко сну. Однако сон не пришел из-за того, что одно из чувств забило тревогу – рядом с ним говорили.
  - Ты считаешь, я один справлюсь?!
Хьюберту не очень понравился тон этих слов. Он спас этого парня дважды, можно было бы проявить хоть чуточку вежливости. Но вот только спорить сейчас совершенно не хотелось.
-Парень, дай передохнуть пару минут и я тебе помогу.
Однако никаких примирительных слов Хьюберт не услышал, поэтому решил проследить за своим соратником. Убрав одну руку от оружия, он положил ее под голову и разлепил глаза. Он увидел, как парень баррикадировал дверь, причем делал это с явным раздражением. И поэтому солдат не перестал следить, даже когда этот молодой человек вроде успокоился и сел на ящики.
А вот дальнейший рывок парня был для солдата полной неожиданностью. Кто бы мог подумать что человек, которого чуть не съели заживо, который выпал из окна третьего этажа, а потом бежал, ломился в двери, был способен на такую прыть? Однако конец этого рывка был для Хьюберта еще большей неожиданностью. Парень успел вцепиться в его ногу, Сайскинд с воем боли врезал ему в голову свободной ногой. Учитывая то, что это все-таки нога в сапоге, и удар пришелся пяткой, не было неожиданностью, что это заставила тощего человека отшатнуться. И вновь у Хьюберта появилась в голове мысль о времени, что его надо использовать. Это входит в привычку видимо.
Не тратя времени  на пристегивание пояса со шпагой, который он держал в одной руке, он встал и достал другой рукой оружие и направил его на своего бывшего соратника. После этого он начал медленно отступать к двери, надеясь открыть ее и убраться подальше от психопата. В голове витали мысли, почему этот парень  так поступил. Самая очевидная проекция – он стал зомби. Значит, есть инфекция, которая передавалась через кровь. Хьюберт искренне надеялся, что это его иммунитет выдержит.  Впервые Сайскинд пожалел, что он родился человеком, а не представителем какой-нибудь «высшей» расы. У немалого количества этих субъектов отличное здоровье, просто не позволяющее заболеть подобными вещами. Однако еще можно было надеяться, во-первых, его иммунитет может хотя бы замедлить, во-вторых, он заразился наверняка позже этого парня, в-третьих, наверняка то, что у него незначительная рана, а у соратника измочаленная рука, имеет значение. Еще было время, надо было найти хоть кого-то, кто мог бы остановить этот кошмар.  Любым способом, сохраняющим его сознание в целости и сохранности. Поэтому Хьюберт и пошел к двери, надеясь ногами растолкать сооруженную баррикаду и одной рукой открыть дверь. Ведь надо было еще контролировать вероятного зомби рядом с собой, отталкивать его всякий раз, когда тот соберется съесть его. Если до этого мысли Хьюберта представляли собой туманные видения, то сейчас это был гигантский пожар.