Слуги семьи Ханами двигались по дому неслышно, напоминая едва заметные тени. Делать свою работу и не беспокоить господ – вот что являлось их приоритетом, но каждый раз, попадаясь на глаза Нагисе, они кланялись и дарили юной госпоже приветливые, теплые улыбки. Нагису любили здесь, но относились с неизменным почтением, что брало начало в глубоком уважении, как к самому имени Ханами, так и к самой девушке.
Кано сидел на татами перед небольшим низким столиком, закрыв глаза и глубоко погрузившись в свои раздумья. Однако, как только отъехала в сторону перегородка и в комнату вошла его дочь, он открыл глаза – как всегда, ясные и осмысленные. Мужчина едва заметно улыбнулся и кивнул Нагисе, приглашая ее присесть. Было в этом утреннем молчании нечто привычное и правильное. Словно так и должно было быть всегда. В этом доме. Среди этих существ.
- Сегодня будет трудный день, Нагиса, - негромко произнес господин Ханами, когда слуги, поставившие перед хозяевами завтрак, удалились. Кано не пожелал дочери доброго утра, не спросил как ей спалось и не стал говорить о погоде. Он вообще говорил немного слов, а пустых – и вовсе никогда. – Я должен уехать в столицу в столь сложный момент.  Твоя проблема и проблемы клана… я вынужден их оставить. И на твои плечи, в том числе. Справишься ли ты? Ты потеряла память, но наши родичи страдают от болезни и гибнут один за другим. Клан редеет. Ему нужна поддержка и внимание. Можешь ли ты принять боль наших соратников, как свою или мне не стоит уезжать?

Он смотрел на дочь пристально и серьезно, словно ее решение и совет действительно много значили для него. Всегда.

Услышав ответ дочери, господин Ханами улыбнулся – как всегда сдержанно, но в этом легком изгибе губ без труда можно угадать благодарность и гордость за то, что, даже потеряв себя, его Нагиса осталась стойкой и несломленной.
- Я люблю тебя и верю в тебя, Нагиса. Но я не требую от тебя невозможного. С тобой останется Асато, - Кано сделал паузу, словно надеясь, что это имя что-то скажет девушке. Потом продолжил. – Асато Рюхей, мой помощник и твой троюродный брат. Он в курсе сложившейся ситуации, но не знает ее причины, - мужчина вновь сделал паузу, давая понять, что про «причину» не стоит говорить даже самым близким. – Рюхей будет защищать тебя, пока я не вернусь, он объяснит тебе все, что не успел объяснить я и проследит, чтоб ты не сделала ошибки там, где ее делать нельзя ни в коем случае. Я доверяю ему, дочь моя. Ты можешь доверять тоже.
Господин Ханами кивнул девушке и подхватил палочками кусочек жаренного тофу из тарелки. Время трапезы не терпело лишней болтовни, поэтому ели отец и дочь в молчании. Лишь когда слуги подали чай и сладковатый аромат цветочного улуна наполнил комнату, Кано заговорил вновь.
- Ты можешь поступать так, как сочтешь нужным, после разговора с Рюхеем. Или, если желаешь, во время его. Я лишь прошу тебя соблюдать осторожность в наше неспокойное время, но показаться в деревне. Наши родичи должны видеть свою принцессу живой и здоровой. Все очень боялись и печалились, пока ты была больна.

Вопрос Нагисы отчего-то развеселил Кано. Он не засмеялся, но в уголках его глаз собрались морщинки, яснее всех телепатов говорящие, что именно это ему сейчас и хочется сделать. Господин Ханами аккуратно поставил чашку на столик и еда заметно хмыкнул.
- Прекрасно относились. По крайней мере, я не помню, чтоб вы порывались убить друг друга больше трех… ладно, пяти раз в день. С ним непросто найти общий язык, но у тебя всегда хорошо получалось. Лучше, чем у меня. Не волнуйся, Нагиса.
Кано кивнул и мимолетно сжал ладонь дочери в своей. Одобрение. Понимание. Любовь. Юная госпожа Ханами могла чувствовать это так же, как вкус или запах чая, мягкость ткани кимоно или поверхность татами под коленями.
- Я постараюсь вернуться скорее, но в столице неспокойно, - господин Ханами заметно нахмурился, уголки его губ опустились вниз. Очевидно, его раздумья не приносили радости. – Кёху меняется быстро. Должно быть, этого требуют тяжелые времена, но твой отец старый дракон, Нагиса. Я привык думать, прежде чем действовать. А сейчас слишком часто приходится полагаться на интуицию. Я никогда ей не доверял.
Мужчина упрямо сжал губы и посмотрел на дочь неожиданно серьезно. Почти требовательно.
- Ты – это клан. Сотни жизней зависят от тебя. Ты забыла это, но я говорю это сейчас, чтоб ты запомнила вновь. Обещай мне, Нагиса.

квест

Как неисповедимы пути, которыми идут боги, так неясны детям Древа его решения. Ханами Нагиса, лишенная памяти Нелиссы Рэкта, начнет обретать ее вновь. Пока в смутных ощущениях и снах, которые проснувшись, она будет забывать наполовину, но память возвращается. Ощущения. Смутные эмоции. Узнавание вещей, которые она знала в прошлой жизни.
Так же, Ханами Нагисе становится доступен ее врожденный дар – хамелеон. Пределы: высокий/средний/средний.

Обещание успокоило Кано. Это было видно по его глазам, по тому, с каким спокойствие он смежил веки и улыбнулся, словно говоря «Я верю тебе». Он уехал с легким сердцем, зная что его клан, его семья, сама суть его существования – все это он может доверить дочери. Как он делал всегда. Как он может сделать это даже сейчас, что бы ни случилось в прошлом.
Минуты ожидания текли для Нагисы неравномерно. То они принимались нестись вскачь, подобно самым быстрым лошадям, то тянулись лениво и медленно, не желая переползать от секунды к секунде. Но всякое ожидание подходит к концу. Концом ожидания девушки стало:
- Я что-то пропустил, и у тебя вдруг выросли глаза на затылке, моя прекрасная госпожа? – ленивый мужской голос, звучащий за ее спиной, нарочито насмешливо растягивал гласные, но, обернувшись, Нагиса никого не увидела. Все та же светлая комната, разделанная татами, тонкие строгие перегородки – и она. Больше никого не было.
- И тебе доброе утро, - раздалось уже напротив нее, совсем близко, возможно, с места, где недавно сидел Кано. – Ты на диво вежлива для восставшей из могилы, Наги. Может быть, предложишь мне чаю?..
Мужчина, небрежно устроившийся на татами, опираясь на выставленные назад руки, соткался из воздуха быстро, легкой серебристой рябью. Ни звука, ни дуновения ветерка. Когда он перемещался по комнате не слышно было даже его шагов. Он был молод, на вид не более ста двадцати лет, с янтарными глазами, и лицом твердым и мужественным. Чем-то он походил на Кано в молодости, разве что представить господина Ханами, главу клана, столь паскудно ухмыляющимся, было сложно. Черные волосы были собраны в высокий хвост, воротник желтого чеонгсама был украшен зеленым шитьем, что должно было имитировать чешую.
- Ты и правда все забыла, - с задумчивостью проговорил молодой дракон. – Это действительно неприятно и не вовремя.

На «кёхуанскую ехидну» Рюхей только неопределенно хмыкнул. Не было похоже, что такое обращение являлось привычной частью словарного запаса принцессы дома Ханами, но удивлен он не был. Должно быть, раньше ему доставались и более крепкие выражения.
- Тогда сразу сакэ предложи, - ухмыльнулся молодой дракон, невежливо растягиваясь на полу, подперев ладонью щеку. – И гейшу позови, чтоб я не скучал в твоем унылом обществе. Давай, давай, моя госпожа. Ножками!
Асато демонстративно зевнул и помахал в воздухе кистью – мол, чего сидишь, господин ждет. Несмотря на ответственную миссию, порученную ему главой клана, особого пиетета перед поставленной целью он явно не испытывал. Эта самая цель удостаивалась от него лишь насмешливых взглядов и гримас, своим гротеском, больше похожих на маски национального кёхуанского театра.
- А что ты собралась делать, не помня даже как зовут твоих собственных слуг? – Рюхей скептически вскинул бровь. – Ты ничего не будешь делать. Я проведу тебя по деревне, как проносят святыню во время праздника, чтоб показать народу, что что-то святое все-таки еще осталось. И плевать, что толку от святыни народу ноль – зато обнадеживает! – губы дракона скривились в неприятной горькой усмешке, слишком серьезной для его взбалмошного поведения, но она почти сразу исчезла. Быть может, показалось?.. – Ты, Наги, как меня только не называла. Но обычно – «возлюбленный брат и господин». Ну-ка, повтори!

замечание

Нелисса, в кёхуанских домах не носят обуви. Так что вместо дзори, которые Вы, должно быть, имели ввиду, на ножках принцессы не более чем таби – белые забавные носочки.

Рюхей терпел «постукивания» совершенно безмятежно. Даже с боку на бок не перевернулся, хотя по усмешке можно было предположить, что вот сейчас, прямо сейчас он схватит свою «сестренку» за ногу, чтоб госпожа повстречалась носом с циновкой. И выслушал он девушку тоже безмятежно, хотя при новом обращении бровь молодого дракона причудливо дернулась вверх, а уголок рта опустился вниз, создавая гримасу неповторимую, хотя и мимолетную.
- Очевидно, болезнь повлияла на твой рассудок куда больше, чем говорил дядя, - тщательно изображая беспокойство пробормотал Асато. – Ты снова читала эти нелепые кианские книжки про свободную любовь, да? Я так и знал, что ты их не выкинула. Развратница!

Асато надул губы – то ли обижено, то ли возмущенно, все равно на твердом мужественном лице дракона эта гримаса смотрелась до крайности нелепо. Впрочем, судя по тому, как внимательно золотистые глаза Рюхея следили за реакцией единственной зрительницы, сам он об этой нелепости прекрасно знал, и доставляла она ему немалое удовольствие.
- Кни-ижки… - в голосе молодого дракона было столько разочарования, словно Нагиса враз разбила все его чистые и искренние надежды. – Ты как была занудой, так и осталась, Наги. Даже потеря памяти тебя от этого не спасла. Потом будешь читать, сейчас есть дела поважнее.
Впрочем, развивать тему сверхважных дел Асато не спешил, с интересом наблюдая попытку призыва слуг  с каждой секундой простоя девушки, его ухмылка становилась все шире, грозя в скором времени заползти за уши и поделить лицо напополам.
- Ты покричи, - с самым серьезным видом посоветовал Рюхей «сестренке». – Лучше что-нибудь вроде «Помогите! Спасите! Убивают!». Тогда точно кто-нибудь придет, гарантирую.
Впрочем, последовать совету дракона Нагиса все равно не успела бы – в конце коридора показалась незнакомая девушке служанка. То есть, конечно, она то госпожу знала прекрасно, поэтому поспешила к ней и склонилась в поклоне, спрашивая, что она может сделать для принцессы. Рюхей, так и дождавшийся представления, только разочарованно фыркнул.

Насмешливая жизнерадостность сползала с лица дракона странно. Словно ошметками. Вот дернулся вниз уголок рта, вот пропали ехидные морщинки в уголках глаз, и вот уже перед Нагисой был совершенно незнакомый мужчина. У него было лицо Рюхей и, одновременно, вовсе не его. То ли маска сползла вместе с кожей, то ли приросла новая.
- Мор… - губы дракона изогнулись в гримасе, похожей на что-то среднее между болью и презрением. – Ну да, мор. Почти падеж скота, Наги. Очень похоже. Вот только вместо скота наши родичи. Откуда он пришел, как передается и можно ли от него защититься не могут сказать не только наши, но столичные целители. Многие просили совета богинь, но они молчаливы, они не желают с нами разговаривать. Не проходит ни дня, чтоб кто-то из клана Хамелеона не уходил в Пустоту. Ты была больна и все думали, что и ты тоже… - он замолчал, сжав губы и что-то напряженно обдумывая, глядя на Нагису. – Но судя по всему, ты умудрилась заболеть чем-то иным. Я не буду спрашивать, но спросят другие. И ты должна солгать. Сказать, что болезнь отступила. Нашим родичам нужна надежда. И ты им ее дашь. Не так ли?
Золотые глаза Асато требовательно прищурились в ожидании ответа девушки.

Лицо Асато Рюхея могло быть разным. Насмешливым, ехидным, радостным и печальным. Но сейчас – сейчас оно было просто очень усталым. Веки сомкнулись, словно не выдержав упавшей на них тяжести, уголки губ опустились. Тяжелый глубокий вздох и опущенные плечи – молодой дракон действительно устал, смертельно устал и сейчас это было заметно, как никогда раньше.
- Другой нет, Наги, - тяжело произнес он, проведя ладонями по глазам. Отчего-то сразу стало заметно, что под этими глазами темные круги, какие бывают от долгого отсутствия сна, а лоб изрезали морщины, неуместные на этом молодом лице.  – Эта лихорадка. Всего лишь жалкая лихорадка, ее так легко спутать с обычной простудой. Но проходит не более трех дней, и эта болезнь сжигает заживо, выпивает все соки. Самые сильные, самые здоровые не могут ей сопротивляться. Как передается и откуда пришла болезнь, я не знаю. Не знает никто, иначе мы бы нашли лекарство или как то остановили распространение, - Рюхей глубоко вздохнул и чуть печально посмотрел на девушку. – Я предпочел бы не вести тебя туда, но ты нужна тем, кто еще жив. Ты не помнишь их, но они любят тебя. И ты жива. Это главное, Нагиса. Ты выжила. Неважно, что с тобой случилось. Сейчас ты жива и нужна тем, кто сломлен страхом. Понимаешь меня?
Сейчас Асато как никогда походил на господина Ханами. Даже самый большой скептик не усомнился бы в том, что они близкие родственники.

Облегчение Рюхея было столь явственным, что даже при самом скудном умении читать чужие лица, его нельзя было бы перепутать ни с чем другим. Живое лицо молодого дракона словно осветилось изнутри, разгладилась тяжелая, горькая морщина на лбу, а на губах появилась та самая, уже знакомая Нагисе насмешливая, почти глумливая улыбка, которая, очевидно, являлось у Асато выражением радости. Чашку он взял, отхлебнул глотка два и демонстративно поморщился.
- Вижу, некоторые вещи никогда не меняются. Как ты можешь пить эту сладкую мерзость, Наги?
Бесцеремонности девушки он удивиться даже не подумал. Очевидно, даже воспитанная в лучших традициях Кёху и семьи Ханами, с общении с братом Нагиса всегда позволяла себе некоторые… вольности. Очень много вольностей.
- А когда ты была маленькая, то всем говорила, что выйдешь за меня замуж, - внезапно и невпопад вспомнил Рюхей, запрокинув голову и изучая потолок. – Когда тебя спрашивали, кого ты любишь больше – папу или Рюхея, то ты всегда говорила: «Рюхея! Я стану его невестой!». И куда подевалась та милая девочка, а, Наги? Ты разбила мне сердце, между прочим.
Асато бросил укоризненный взгляд сначала на девушку, потом на чашку, которая, видимо, тоже была виновницей его страданий, и мотнув головой, быстро поднялся на ноги.
- Ладно. Иди, оденься, и пойдем в деревню. Я не знаю, какое воздействие произвел бы любой другой исцеленный. Нам некогда об этом думать. Иди.

Просить о подобных вещах Асато Рюхея было верхом неблагоразумия. На лице его расплылась почти счастливая улыбка предвкушения, он уже открыл рот, чтоб рассказать Нагисе о том, с каким удовольствием проводит принцессу в ее комнату и откуда он знает туда дорогу, но судьба была благосклонная к девичьей чести. Перегородка отъехала в сторону, явив спорщикам коленопреклоненную Мидори. Она, разумеется, смотрела в пол – так было положено. Но похоже, поднимать глаза на Нагису она не собиралась в любом случае.
- Нагиса-сама, Совако-оба-сама сказала, что Вы желаете переодеться. Позвольте помочь?.. – девушка говорила тихо, но почти не спотыкалась.
- Видишь, Наги, как о тебе все заботятся, - голос Рюхея был насмешлив, но в нем чувствовалось некоторое напряжение. Когда дракон поймал взгляд госпожи, он предостерегающе покачал головой и, как бы невзначай, коснулся ладонью своего уха. Что это означало, девушке предстояло понять самостоятельно. – Иди. Я подожду тебя на улице.
Мидори проводила Нагису в ее комнату. Процесс переодевания был сложен и похож на какой-то ритуал. Нижнее кимоно, верхнее кимоно, богато украшенный пояс, замысловато завязанный сзади, длинное верхнее кимоно – хаори… Длинные волосы девушки распустили и заново закололи сзади – тонкими кандзаси, украшенными нефритом.
Во двор госпожа вышла лишь спустя минут сорок. Асато скучал, кидая в пруд мелкие камешки.

Обернувшийся было на вскрик Рюхей, увидев причину переполоха, лишь зевнул и подобрав еще один камешек, прицельно бросил в воду. Тот проскакал по ней четыре раза и пошел ко дну, заставив молодого дракона скривиться. Очевидно, побить рекорд ему в очередной раз не удалось.
- Ты не могла себя не видеть, ты просто невнимательная, Наги, - Асато еще раз зевнул и потянулся. Несмотря на холод, он явно очень хотел спать. – Невидимость – это у меня. У тебя – хамелеон, - он насмешливо фыркнул. – В лучших традициях нашего клана. Ладно, топай давай.
Они прошли по дорожке вдоль сада, окружающего дом Ханами, перешли небольшой резной мост, под которым текли то ли река, то ли широкий ручей, сейчас, впрочем, замерзший. За мостом и находилась деревня – совсем близко от главного дома.
Аккуратные деревянные дома, где-то богатые, где-то обветшалые, сейчас все они производили впечатление редкой нужды. В воздухе повисло тягостное, почти безнадежное ожидание чуда. Асато тоже это чувствовал, потому что лицо его мгновенно обрело ту сухую жесткость, что видела Нагиса совсем недавно. Народу на улице почти не было. А редкие прохожие, шли быстро и старались не смотреть друг на друга. Девушку и ее спутника не замечали, несмотря на то, что из толпы они явно выделялись, а если замечали, смотрели едва ли не с суеверным ужасом, сгибая спину в таком глубоком поклоне, что та грозила переломиться.
- Они боятся не тебя, - негромко пояснил Рюхей, склоняясь к уху Нагисы. – Не наследницу дома Ханами. Как не тебя боится и твоя глупая Мидори. Они боятся смерти, Наги. Ты побывала у нее в гостях, но вернулась. Это пройдет.
Они дошли до колодца, у которого набирала воду молодая рыжеволосая девушка с удивительно ясными для такого трудного времени глазами. Она глядела ими смело, и, казалось, совсем не удивилась, увидев племянника главы клана и его дочь. Поклон ее выражал почтение, но ни страх. Ни капли страха.
- Клия, - Асато кивнул девушке в ответ. – Холодно же. Не ползаешь еще?
Взгляда девушка не отвела, и стало видно, что глаза у той, кого назвали Клией, ярко-алые. И одета она была как-то… слишком легко, для такой холодной весны.
- Нет, Асато-сама, - коротко ответила рыжеволосая. – Рада видеть Нагису-сама в добром здравии. Мать моя была бы счастлива увидеть Нагису-сама еще раз. Окажет ли госпожа такую честь?
Хотя подобное обращение в Кёху в числе принятых, говорила девушка весьма странно. Очень ровно. Очень вежливо. Но ни на Асато, ни на Нагису она, по сути, и не смотрела.
- Клия… - Рюхей нахмурился, чуть помолчал, но все же продолжил. – Сумире-сан…
Девушка коротко, сухо кивнула. Асато закусил губу.
- Конечно, Нагиса-сама будет счастлива навестить свою дорогую наставницу, - дракон чуть сильнее сжал локоть госпожи, словно прося согласиться. – В столь тяжелый час мы должны быть вместе.
- Да? – удивление Клии тоже выглядело сухим. Ненастоящим. – Может быть, Асато-сама прав.

Ответ Клии, казалось, совсем не удивил Асато. Он лишь неопределенно пожал плечами, но совершенно не обратил внимания на то, что любой другой благородный господин, посчитал бы скрытой издевкой. Впрочем, заподозрить рыжеволосую в намерении оскорбить было сложно, ее словно совершенно не интересовала ни персона Рюхея, ни его спутницы, она просто еще раз кивнула и, подхватив ведро, пошла вперед, не особенно торопясь, но и не замедляя шаг. Про тех, кто идет за ней следом, она, казалось, совершенно забыла.
- Сумире-сан учила тебя играть на сямисене, - негромко пояснил Асато Нагисе. Впрочем, голос он понижал зря. Клии было неинтересно. – Вся их семья славится своей музыкальной одаренностью. Раньше Сумире-сан, Клия и ее брат часто бывали в главном доме. И ты тоже довольно часто бывала у них. Разумеется, пока была ребенком.
Будь Ханами Нагиса настоящей Ханами Нагисой, она, конечно же, почувствовала бы куда больший отклик. Нынешней же Нагисе оставалось нечто смутное. Мираж. Фантомная боль в сердце. Откуда она взялась? Что ее вызывало? Нет ответа.
Дом, в ворота которого зашла Клия, был простым, но изящным. Было видно, что существа, живущие здесь, умеют видеть красоту времени. Потемневшее дерево с естественным узором, никакой краски, природная легкость линий. Когда-то этот дом, должно быть, дышал жизнью. Но не сейчас.
Они разулись и направились вглубь дома. Тихо отъехала в сторону бумажная перегородка.
Футон Ватанаби Сумире находился за выцветшей от времени шелковой ширмой – остатком былой роскоши. Изможденная худая женщина с темными пятнами на коже и испариной на лбу, лежала на спине, смежив веки и тяжело дыша. Клия опустилась на колени и молча опустила тряпку в принесенное ведро, чтоб чуть позже положить его на лоб матери. Хоть девушка и говорила, что Сумире-сан рада будет видеть Нагису, было непохоже, что у нее осталось для этого время.
- Где твой брат? - отрывистым, хриплым голосом произнес Асато. Несмотря на кажущуюся бодрость, и ему было нелегко выносить ту ауру смерти, что висела в воздухе.
- Вы не сказали ему? – Клия повернулась и бросила на Нагису взгляд своих алых глаз, в котором появилось что-то подозрительно напоминающее растерянность. Впрочем, спустя миг, они вновь стали непроницаемыми. – Мой брат умер, Асато-сама. Вы хотели с ним поговорить? Мне жаль.

Алые глаза Клии, пустые и холодные, на краткий, почти незаметный миг вспыхнули яростью такой силы, что, казалось, старый дом не выдержит этого пламени, загорится и обуглиться сейчас же, унеся с собой и саму Клии, и ее мать, и ее гостей. Было в этой хрупкой рыжеволосой девушке нечто, что не оставляло сомнений в возможности подобного исхода. Но миг прошел, Клия опустила взгляд в пол.
- Конечно, Нагиса-сама, - голос девушки звучал глухо. Глаз она не поднимала. – Конечно, так оно и было.
Асато заметно нахмурился, но ничего не сказал, переведя взгляд на Сумире, к которой как раз попыталась обратиться Нагиса. Тщетно. Лихорадка, сжигающая эту, когда-то очень красивую женщину, была неумолима, и не отпускала ее из своих объятий, которые с каждой секундой сжимались змеиными кольцами. Времени у Ватанаби Сумире уже не осталось.
- Мы пойдем, Клия, - негромко произнес Рюхей, положив ладонь Нагисе на плечо.
- Даже не выпьете чаю? – голос девушки был ровен и невозмутим. Она вновь сменила влажную тряпицу на лбу матери и аккуратно поднялась с колен.
- Мы пойдем, - Асато невозмутимость давалась явно тяжелее. По крайней мере, взгляд его вдруг стал бегающим, словно он не знал на чем его остановить.
- Конечно. Подождите, Нагиса-сама. Я сейчас.
Клия вышла из комнаты и через пару минут вернулась с крупными вытянутым предметом, скрытым слоем алого шелка.
- Мой брат просил отдать его Вам, Нагиса-сама, - медленно произнесла рыжеволосая, протягивая предмет госпоже Ханами. Сквозь ледяную маску равнодушия, на лице Клии можно было прочесть нечто очень напряжение. Словно удара ждала.
- Клия… - по шумному вздоху Асато стало понятно, что он прекрасно знает, что из себя представляет подарок. – Ты… Остаешься ты. Разве ты не?..
- Нет! – звонкий голос разрезал воздух ударом хлыста. Глаза Клии вновь вспыхнули яростью. – Нет. Никогда.