== начало игры ==

Забыв о боли, что накопилась внутри,
Ты научилась ловко её прятать.
Ты делаешь вид, что кто-то придёт и спасёт меня
От самого себя.
Я не могу быть таким, как ты.

Шел снег. Если сощуриться и долго смотреть вверх, покажется, что Небо с Землёй плывут встречь, и уже не понять, то ли снежинки спускаются на лицо, то ли сам летишь, летишь вверх… Шел снег огромными хлопьями, которые не обязательно заливать молоком. Снег шел сам по себе, и ему не требовались люди для подтверждения уникальности. Его любили и ненавидели. Знаешь, почему снег белый? Потому, что он забыл свой цвет… И как бы Шарнету тоже хотелось бы забыть о своем прошлом, просто забыть и стать маленькой снежинкой, чтобы потом упасть с небес на землю, а по весне растаять, исчезнув без следа капелькой воды, что дает жизнь живому, поит его и мирно течет, независимо от того, весна ли сейчас, зима или жаркое лето. Быть просто частичкой мира, такого большого и необъятного, но это невозможно, по крайней пере пока он жив.
Считают дни смерти, сын мой, а не дни жизни. Когда их соберешь, дни своей смерти, и посчитаешь, сколько набралось, а потом посмотришь, что там еще осталось, то увидишь. Что этот остаток и есть твоя жизнь. Не просите у Бога легкой жизни, а просите, чтоб он сделал вас сильнее. Не говорите, что вы исчерпали жизнь. Если человек говорит так, то значит жизнь исчерпала его. Ничего не происходит без времени. Оно участник всего. Чтобы что то произошло, нужно время и его нельзя ускорять. Ты не сделаешь вино трехлетней выдержки за год. И так во всем. Время – это то же самое, что расстояние. Не преодолев его, цели не достигнешь. А потому для всего свои сроки. Так бывает, когда просыпаешься утром, а ты вовсе не рок-звезда, не гангстер, ты даже не успешный бизнесмен и не храбрый путешественник. Ты тот, кем ты стал. Ты – это ты. И тебе нельзя ненавидеть себя за это. Но и любить тоже не получается. И вот ты просто живешь. Живешь, чтобы сдохнуть однажды… или чтобы не думать об этом. Это жесткая черта – когда понимаешь, что никогда не станешь кумиром для самого себя. Поэтому ты просто идешь по дороге и не думаешь ни о чем… И может быть сравнение вымышленного мира с настоящим не очень уместно, но что поделать, если таковым было бытие и это темного эльфа, бредущего у края обрыва к маленькому порту, без всяких мыслей в голове и целей.
Впрочем, цель на самом деле у него была определена и уже очень давно, так что просто о ней не было надобности думать. Что же до желаний, то парню сейчас хотелось есть, спать, помыться, да и еще много чего, но все это меркло по сравнению с его желанием мести.
Если жить по принципу: «ока за око», — весь мир ослепнет. На свете есть две вещи, при помощи которых можно преодолеть всякие препятствия — это любовь и месть. Первого мечника решили, так что оставалось лишь только второе и он был намерен непременно это получить. Месть — акт недостойный и низменный, но чертовски приятный.
Жизнь во имя мести глупа и ни гроша не стоит.
Да вот только жизнью эльф свое существование назвать теперь тоже не мог. Слишком много крови было пролито, слишком многое он потерял, чтобы просто взять и простить того, кто однажды изменил его судьбу. Во истину, нет опаснее на свете существа, чем человек! Ну, конечно, не только человек, но и прочие разумные существа, которым нужны деньги, власть и еще хегг знает что, но главное то, что ради этого они вполне спокойно заказывают убийство невинных. Тех, кто чист сердцем и душой, единожды преградив дорогу корысти и алчности обладателя власти, что очерняет и лишает самого дорогого на свете - твоей жизни. И, одно дело умереть от руки убийцы, что действует по приказу чиновника или какого-нибудь купца, а совсем иное, когда ты теряешь кого-то очень близкого, кто для тебя дорог, по вине все той же большой шишки. В первом случае, ты просто умираешь, во втором, ты становишься сродне нежити. Вроде и жив, но вот только не живешь, незачем.
И как Квассана порой хотелось, чтобы нашелся тот, кто все же его сразит, избавив от мук совести, что разрывали душу, терзая мыслями о том, что он ведь мог бы спасти любимых, но не сумел. Нет ничего страшнее, чем жить обвиняя себя, даже если ни в чем и не виноват. Но, так уж получалось всегда, что будучи на пороге смерти, мечник вспоминал последнее желание жрицы и избегал своей гибели, ведь он дал ей слово. Но, теперь иайдока был вынужден рискнуть всем оставшимся, рискнуть собой, чтобы продолжать хранить обещание.
- Простите, но я не на столько добр, чтобы простить его... - Слова чуть слышно слетели с уст, вторя хрусту снега под ногами.
Отступник уже добрался до плавного спуска, ведущего к порту, но торопиться не стал и просто присел на промерзлую землю, щурясь от дуновения ветра в лицо и невольно поежившись, накинул на голову капюшон плаща. Лавандовые очи смотрели туда, далеко-далеко, бессильно стараясь заглянуть за горизон, за многие километры, что отделяли его юношу от родины, где жила его цель. Но, не обладая должным даром, он видел лишь большое море, а оно, словно бы чувствуя его взгляд, недовольно фыркало волнами о прибрежные скалы, плескаясь пеной и солоноватыми каплями воды.
Плавание под парусом-это великое искусство промокнуть насквозь и подхватить простуду, добираясь в нужное место медленнее всех и за самые большие деньги. И все же, если океан у тебя в крови-а морская вода и соль почти идентичны по химическому составу, ты ничего не сможешь поделать: будешь выходить в море независимо от того, во сколько это тебе обойдется и какова погода и сила ветра. Нельзя запретить мысли возращаться к определенному предмету, как нельзя запретить морю возвращаться к своим берегам. Моряк называет это приливом, а преступник — угрызениями совести.
"Море дарит риски и удары и иногда почувствовать себя сильным. Я не так много знаю о море, но я точно знаю, что здесь оно именно такое. А ещё я знаю, как важно чувствовать себя сильным. Пусть даже не быть, а только почувствовать. Проверить себя хотя бы раз. Хотя бы раз оказаться в первобытных условиях. Столкнуться со слепым, глухим камнем, не имея в арсенале ничего, кроме собственных рук и головы." - Невольно пронеслось в голове, года очередные несколько капелек воды с пеной, что были подхвачены пеной, коснулись темно-серой кожи молодого мстителя, чуть обигая своим холодом, но одновременно и заставляя забыть о мраке в душе, пусть и лишь чуть-чуть, самую малость, но зато столь приятную, что невольно прикрываешь глаза, прежде чем вновь окинуть взором непроглядную даль водных просторов, полных грез и мечтаний...

Отредактировано Sharnet Oussana (2010-12-02 15:24:04)

Быстрые движения, заплетающихся ног. Было слишком трудно пробираться по такому снегу, но одинокой фигурке ничего другого е оставалось. Ей нужно было добраться до определенно места и схватить первого попавшегося «человека». В детских чертах лица была какая-то затаенная мука, а большие, блеклые глаза смотрелись странно, в обрамление густых темных ресниц. В них запутывались белоснежные снежки, и умирали холодными капельками. Хотелось стереть с лица это «гадость», но не получалось, все потому что было холодно, а фигурке нужно было бежать, бежать. Странно, кто же мог отпустить ребенка в такой холод? Но этим вопросом никто не задастся, им было дело до какого ребенка? Не смешите, в этом месте, сами чувства вымерзали, как нежные побеги цветов в холодную зиму. Еще сильней сжать губы. Хотелось кричать, да, в самом деле, этой фигурке хотелось кричать. В голос. «Аааааааа!», чтобы все слышали, но бег усталых ножек все продолжался. Быстрей, быстрей, что даже упасть, лицом в снег. Зареветь от обиды, обиды на всех живущих в этом месте, от обиды на этот белый снег, который все падал и падал. В глазах вспыхивает ненависть, говорят только у ребенка чувства искренне, похоже, это и в самом деле так. Но кто говорил, что это ребенок?  Но вот вылететь на протоптанную дорогу, по которой хоть как-то можно бежать, не падая и все время плача и ругаясь. Нужно спешить, пока кто-нибудь не украл добычу, движения ускоряются и вот перед глазами уже темный океан, под тяжелыми облаками. Замереть, а потом и топнуть ногой, то ли стряхивая с плеч снег, то ли просто от злости. Опять оглядеться, даже в этот холод тут кипела работа. Поморщиться, кажется, кому-то не нравилась эта суета, но ничего с ней нельзя было ничего поделать. Только если чуть помещать. Широкая, непосредственная улыбка, и фигура бросается в самую гущу «людей», занятых своей работой. Крик, ругань, привычно, но ребенку не понять, почему нельзя бегать, когда взрослые заняты. Им, детям, хочется только играть и веселиться! Увернуться, от какой-то руки, кажется, это самый главный тут, точнее он таковым считает себя сам. Показать язык, и опрометью броситься к двум заставшим фигурам. Выкрикивая.
- Блатиииииииишкииииииии!
Кажется, это уже слишком, но в сознание что-то щелкает и на секунду на лице появляется непередаваемое выражение, то ли замученное, какой-то болезнью, то ли хищно-веселое, с коварством где-то в самом глубине глаз. Резко остановиться, точнее даже врезаться в того, кто стоял, но вместо того, чтобы упасть зацепиться тонкими пальцами с обгрызенными ногтями. Еще одна широкая улыбка, и еще сильней вцепиться в одежду, даже несколько раз подпрыгнуть от нетерпения. Надо успокоиться, ибо в быстром потоке слов было что-то непонятное, кроме отдельный слов. «Блатишки», «я, я, я», «внаю».  Какая-то совсем несуразная речь, ребенка. Стоп, ребенка ли? Фигура, закутанная в тяжелый, не по размеру, шерстяной плащ трясет головой. Отцепляется одной рукой и  протягивает ее второму, «другу». Шмыгнуть носом, и провести языком по губам, по потрескавшимся губам. Нельзя на морозе облизывать губы, но об этом никто не говорил этому «ребенку». Он продолжает пританцовывать на месте, морща широкий лоб. Маленькие, рыжеватые брови сходятся «домиком». Покусать губу и выдать.
- Блатишки, блатишки, я васс внаю, знаю, внаю!
Серьезно кивнуть и уставиться на темные воды океана, нахмуриться еще раз и покачать головой. Пальцы продолжают  цепляться за одежду беловолосого, словно боясь отпустить. Хотя может это и в самом деле так? Еще несколько раз громко шмыгнуть носом и прочистить горло, как делает все, все взрослые. Подбочениться, и взглянуть строго, хоть такой взгляд и обращен только на одного, второй слишком высок, а заставить наклониться, язык еще не поворачивается. Покусать губу и выдать. Вновь. Что за бред?
- Я вас знаю, мне сказали, что вы бууудете тут. Эм, точнее мене сказали, что тебя, - палец уставляется в «человека» с темной кожей. – Не тут нужно искать! Почему тыыы тут?! Что ты забыл?!  Хотя. Хны, ладно, хны. Пойдемте, пойдемте! Тут холодно! ХО-ЛОД-НО!
Срывается на крик и маленькие ручки начинают одно тащить за одежду, а второму протягивать маленькую руку. В глазах выжидание, словно ожидается чудо, что «большие дядьки» не будут упираться и пойдут в тепло, а не будут стоять на морозе. Потому что ноги уже отмерзли на этом холоде. Вдохнуть больше воздуха и выдать коронное «ааа», во всю мочь своих легких.

Тот, кто сидел перед ним, созерцая морскую гладь, оборачиваться не стал. Он вообще почти никак не отреагировал - лишь рука его легла... кажется, это рукоять клинка. Такого оружия фламеру видеть не доводилось - даже в кузне отца; но этот жест - его не спутать ни с чем. Жест, который никогда не свидетельствует о благодушии и миролюбии. И тем не менее, голос незнакомца был спокоен, быть может, даже ровнодушен:
- Первое, собираюсь в Кёху, второе, ищи себе другого охранника, я не нанимаюсь на такую работу.
Фринтезза отступил от него на шаг, повел плечами. Не от холода, нет, снежные привычны к такой погоде... "Странно. Почему он решил, что мне нужен охранник?.. Потому, что у него есть оружие? Так и я вооружен; впрочем, нет от этого толку. Он, наверное, воин. И, наверное, занят. А мне все равно нечего охранять. Кёху..."
Самое сказочное из всех мест, о которых рассказывал Доксифо. Чудесней, быть может, только само Древо; страна, где снег всегда теплый и мягкий, где почти всегда цветет земля, где... "Стоп, стоп. Не о том думаешь".
Учитывая свой исчезающе малый опыт общения с представителями других рас, юноша решил не испытывать лишний раз судьбу. Нужно снова туда - в водоворот суеты, в топот и крики, в мельтешенье тел и вещей; отыскать корабль, на борту которого найдется местечко травнику. Быть может, идущий туда, в Кёху - Лили ни за что не упустила бы такой возможности... В сумке есть пара редких, весьма интересных сушеных грибов. Может, они послужат пропуском на борт...
Уже сорвалось с губ неуверенное - "Простите...", - но уйти не вышло. Кто-то маленький ростом, неопрятно, хоть и тепло одетый - но кого какая одежда спасет в такую погоду?.. - налетел, подобно маленькому вихрю, и необыкновенно цепкие пальчики с посиневшими от холода неровными, короткими ноготками впились в его одежду. Ребенок - с таким странным, таким испуганным личиком, будто он сейчас разревется; но в то же время - дитя улыбается. Вцепился, будто клещ лесной;  не пускает; речь его бессвязна и словно бессмысленна, но вот - слова все-таки сложились в первую осмысленную фразу, - и началось. Называя их "братишками", малыш тараторит: он знает их, знает, знает; но искать их - особенно того незнакомца, которому он протягивает маленькую замерзшую ладошку - нужно было совсем не здесь!.. И холодно, холодно... Конечно, холодно - обкусанные, потресканные губы аж синие. Дитя не просто тараторит - он уже ташит фламера за собою, продолжая протягивать темнокожему руку. Растерянный, Фринтезза пошел за ним, сняв только очки и спрятав обратно, в нагрудный кармашек - из-за количества налипшего снега они стали бесполезны:
- Малыш, откуда ты здесь? И где твои родители?..
Для него это нонсенс - маленький ребенок без матери и отца поблизости, один в столь неспокойном месте, в порту. Даже если родителей и нет - где его остальная семья?! Не может ведь быть, чтобы он был совсем один, - типичная мысль для снежного, отроду привыкшего к тучным стадам ближней и дальней родни, к нерушимости семейного долга. Не может такого быть, потому что не может быть никогда...
Незнакомец тем временем встал, принял протянутую ручку. Он тоже хочет идти за ним неизвестно куда. Пользуясь случаем, юноша пригляделся к его лицу повнимательней - эльф... ушки сомнений не оставляют. А судя по цвету кожи... темный?.. нет, впрочем, не стоит удивляться. Их немало обитает в Академии, эльфов мрака. Хотя - с таким спутником немного боязно.

Отредактировано Фринтезза (2010-12-08 16:59:47)

Странное дитя тянет за собою, ведет их прочь от порта - весело щебеча на ходу. И лицо его, такое живое, такое открытое - с посиневшими от холода обкусанными, обветренными губами - вдруг становится злорадным, и ребенок оборачивается к портовой суете, чтоб так по-детски, как не сможет уже ни один взрослый, показать ей язык. И тотчас его спрятать - мороз щиплет. Но это выражение не задержится надолго на его личике; оно меняется стремительно, быстрей, чем волнистый лик моря: То улыбка беззаботная на нем, то хмурая грусть, то снова счастье - и ручьем льется лепет, в котором Фринтезза, как не силится, ни словечка разобрать не может. Лишь иногда дитя замолкает на секунду, чтоб вперить в него или в темного не по-детски пристальный взгляд и ответить на заданный вопрос - или просто сказать про него что-нибудь...
- Блатишка, не нужно хмуриться, как говорит одна взрослая тёта, появятся мор-щин-ки, а это ужасс! Который не-снил-ся. Надо улы-бать-ся, надо, надо, по-то-му-что я вас знаю!
Фламеру стало смешно. Истинно, это маленькое существо делает все, чтобы "братишкам" не было повода хмуриться. Дорога, которой дитя ведет их, вздирается в гору, навстречу злобствует ветер, который недавно еще мягко подталкивал в спину; он не воет, он просто молча жалит лицо невидимыми иголочками холода, и бросает в глаза крупные, мягкие белые хлопья, которые так и норовят пристать к одежде, к волосам, к ресницам, которые тают на коже и пустою водою остаются на губах... Осталась позади тропка, которой он пришел. Дорога - все та же широкая, наезженная, но сегодня пустынная.
- Да, да, ро-ди-те-ли меня скоро заберут туда, где всегда тепло, там, где цвет де-ре-во. Они, они,  они уехали, ушли заработать деньги и сказали, что скоро вернуться. Правда, правда! У меня хорошие ро-ди-те-ли! Я счастлив, счастлив! А блатишек мне жалко, им одиноко и больно, больно, больно. Какие плохие взрослые!
От этих слов жуть пробрала Фринтеззу. Не в силах был эльф вообразить, что отец и мать могли оставить свое чадо, отправившись в далекое путешествие... А ему здесь - одиночество, холод... страх. За какими деньгами могли они броситься, что оставили его - или ее, не понять по детскому личику - здесь, не забрали к цветущему дереву, туда, где тепло и хорошо. И как много всего смешалось в широко распахнутых детских глазах; боль и почти ненависть, любовь и надежда. А быть может, Фринтезза это сам себе понапридумал, потому что это желал увидеть в маленькой, замерзшей душе. "Боги, ведь нельзя же его бросить. Нельзя... но и Лили мне тоже бросить нельзя, так?.." И странно тем более, что дитя вдруг жалеет их. С чего, почему?.. Что увидели эти глаза в двух одиноких путниках... и почему он знает их, почему зовет братишками...
Отпустив судорожно стискиваемый ремень заплечной сумки, обеими ладонями взял ручку, которая крепко вцепилась в его одежду. Холодные пальцы, обветренная кожа, синеющие ногти. "Как странно все - будто во сне". А порт и даже свинцовое хладное море скрылись из виду, и дорога вьется по узким горным долинам...
Но вот их странный проводник остановился, легонько толкнул фламера, прошептав что-то о каких-то шутках; покорно отступив на шаг вправо, не выпуская маленькой ладошки из рук. Поднял глаза, до того бесцельно почти шарившие по земле, будто что-то можно было увидать под ослепительно-белым снегом - и обомлел. Белые врата в белой стене. Академия. Зачарованный город... нет, никто его не зачаровывал, он сам создан из чистого колдовства - если верить тому, что рассказывал Доксифо. Верилось трудно - ведь и сам не поверишь, пока не увидишь. Но когда видишь вблизи - вдруг понимаешь, что старые сказки ни капли не врут...
- Ты живешь в Академии? - от удивления безвольно разжимаются пальцы. - Один?..
Наверное, ребенок хочет вести их с собою в город. Эльфу жутковато - захлебывающимся кратким звоном подтверждает опасения Ксандр. Город этот впускает по своей воле, а впуская - не выпускает. Он живой, и разум его непостижим смертным. Там, в горах, в это не веришь; здесь, под монолитными белоснежными стенами, сливающимися со свежим снегом - чувствуешь…
Но тотчас утишительная мысль мелькает в голове: "А я, дурак, думал, она мимо этого пройдет. Да ни за что на свете. На корабле плыть долго, а тут - великое чудо прямо под боком..." Но то, с чего начаты рассуждения, все же не дает покою. Вот и думай, как быть, куда идти - или плыть. Но судьба - маленькая, сопливая, замерзшая судьба - упорно ведет его сюда. А судьбе не сопротивляются, ибо она все равно свое возьмет...

Коридоры Академии >>>

--- Начало Игры ---

Утро. Самое обыкновенное и спокойное, ничем не омраченное, а от того особо прелестное. И именно оно вызвало невольную улыбку на лице эльфа, что стоял ныне на небольшом утесе и смотрел далеко вперед. Он смотрел на море, на его синюю, хотя, больше скорее заледенелую гладь. И благо что среди льдин были участки достаточной ширины для прохода кораблей, а то и без того не частые суда перестали бы приходить. Но, по великому стечению обстоятельств, либо еще Боги знают чему, они все же приходили, что не могло не радовать. Тем более, что именно сегодня одно судно должно было прибыть к брегам Академии. Когда именно правда не известно, но это и не столь уж важно. Куда знаменательнее то, что Шарнет мог наконец отплыть от этого треклятого острова, пусть и не прямо в Кёху, а Киан, но все равно подальше от этого жуткого края, где вроде как и лето сейчас было на дворе, да вот и не летним оно было. Ну, с точки зрения ушастого есно.
Ветер слегка обдувал лицо теплым и пенным бризом, а чайки все кружили и кружили, то и дело норовя нагадить прямо на капюшон, небрежно накинутый на беловолосую голову. Да еще и норовили то с таким усердием, словно они были не чайки, а банда матерых голубей-рецидивистов, а эльф был самым обыкновенным памятником.
- Кыш, зараза! - гневно выругался юноша, когда очередное пернатое нечто особо низко пронеслось над головой, - Задолбали уже, клювожоры... Вот вам!
Молодой охотник за головами достал с кармана остатки заплесневелых сухарей и кинул вниз. Чайки мигом от него отстали, слетевшись на угощение и с удовольствием стали клевать хлеб, столь настойчиво и нагло выпрошенный. Но... Это все же не сильно портило настроение, пусть эти крохи и были последним провиантом мечника. Если он сумеет попасть на судно, то там все равно будет еда, а нет, то он все равно чего-нибудь, да придумает, не первый день живет на этом свете.
- Главное уплыть, а там уж все само образумится... - со вздохом протянули уста.
А потом он сел на самом краю, сложив руки на груди и все также продолжал смотреть далеко вперед, ожидая корабль и любуясь раскинувшемся пред глазами пейзажем.

Время шло своим чередом, как ему и полагалось, да вот только корабль появился лишь ближе к вечеру. И Шарнет мог бы помереть от скуки за время ожидания, да вот только парень проспал аккурат до прибытия судна, что есть очень даже хорошо. Так что все складывалось более чем замечательно и пусть он был уже голоден, пусть ему хотелось пить, пусть он все же умудрился немного замерзнуть, все это было не важно на фоне того, что он точно уплывет сегодня отсюда.

Немного погодя он уже стоял на пирсе и разговаривал с капином бригантины, коей и являлось плавательное средство. Как выяснил темный эльф, корабль дальше плыл ни в Кеху, ни в Киан, а в Дагор. Это весьма весомо меняло планы ушастого, ибо от Дагора добираться до его собственного конечного пункта назначения было намного дольше, не говоря уже о том, что он там банально никого не знал и никогда не бывал в этом городе. Но отступать юноша не собирался, хотя бы потому, что и так уже слишком долго пробыл в Академии и она ему порядком осточертела.
Договориться с капитаном правда вот оказалось совсем не просто, он требовал за проезд весьма солидную плату, которую, как не трудно догадаться, Отступник предоставить не мог, ибо не располагал такими средствами. Спасло дело лишь то, что на корабле не хватало охраны, а судно было торговое, а товар довольно ценный. Какой именно правда эльф так и не узнал, да и не столь уж это важно, как то, что его все же взяли на борт в качестве наемного охранника. Денег правда ему платить не намеревались, посчитав тот акт, что его провезут до Дагора, да еще будут поить и кормить уже достаточной платой. Ну, он в общем-то и не возражал, главное было уплыть.
ый
Ночью судно отплыло от Академии. Ренегат стоял у перил судна и смотрел на водную гладь, сытый, довольный и абсолютно свободный...

--- Порт

>Трактир «Песнь сирены»

Несмотря на все ожидания Шерриант работать ей не пришлось. Эллан взял всю работу на себя. Она, впрочем, была только за. Пожав плечами, девушка уселась на козлы, чуть откинувшись направила свой взгляд в сторону линии горизонта. Морской ветер и запах вселяли в неё какую-то радость. Вспоминались детские года, когда она ходила встречать отца в порт. Благо сам порт тоже был не так уж далеко.
   - Завтра стоит отплывать, только вот сходим за магической куклой, а после отплывем. Интересно как там Хвостик? – множество мыслей сменялись, однако одна из них ярко вспыхнула – Плата.
Быстро встав с места, девушка достала кошель, найдя пару медяков бросила их в след за трупами. В море.
   - Знаешь – начала она разговор, смотря за тем как монеты исчезли в морских глубинах – Каким бы ужасным сбродом они не были, они все-таки бывшие члены моей команды. Я же должна была устроить им похороны, а  моряк должен умирать в море. Ведь море его дом. Все просто. Тех выпивших должны забрать трезвые ребята из команды. Все просто. Какими бы все они не были сволочами и отбросами, я их наниматель. Я за них в ответе. – девушка поморщилась – ладно хватит этого лиричного бреда в стиле: «мы в ответе за тех кто нас работает». Ты свою работу выполнил, ты молодец. Что ты хочешь за неё? – Девушка осмотрела джинна и забралась в повозку. Вопрос цены сейчас для неё стоял остро. Шери не хотела быть кому-то должна, а в бескорыстную помощь давно перестала верить. Крутясь в сфере преступной, далекой от радужных единорогов и добра, поневоле перестаешь верить в доброту и бескорыстность. И не успел бедный несчастный джинн ответить, как в голову шальной Шери забралась странная мысль.
   - Хочешь, я выполню три твоих желания? – она прищурилась, смотря на нового знакомого. Почему то эта мысль казалось забавной. Джинн исполняет желания джинна, ранее она такого не видела. Это было похоже на игру, ведь все знали, что обычно джины исполняют желания не так, наперекосяк и криво. Шерриант было интересно, кто в этой игре кого сможет обыграть. Однако от этой игры отделяло одно – согласие Эллана. Шери хитро смотрела на него, ожидая, купится ли он, запустит ли интересную игру в действие.

Отредактировано Шерриант (2012-07-30 14:14:47)

Девушка выжидала, думая, что же сможет загадать джинн, купиться ли вообще на эти уловки. Она наблюдала, напряженно смотря на Эллана. И он повелся, смотря в глаза девушке. Шерриант улыбнулась, недобро, хищно. Вредоносный характер давал о себе знать. А когда она услышала желания, захотелось рассмеяться. Вот только второе желание ей крайне не понравилось, для себя она уже решила, что не исполнит его ни при каких условиях. Вторые два оказались до ужаса простыми. Прикрыв глаза, Шери попыталась заставить родителей эллана волноваться о нем, даже не так, думать что он в смертельной опасности, что вот вот погибнет. Получилось у неё или нет, она понятия не имела, но очень надеялось, что все вышло как она и задумала. Соратника она тоже подобрала быстра. Того, кому доверяла безмерно, того с кем прошла не одну битву.
     - Что ж, будь по твоему. Тебя поддержит один из самых преданных моих соратников. Его имя Грег. Он довольно полезн и жутко сообразителен, вернемся в таверну, я вас познакомлю. С родителями попробовала нахимичить, а вот поцелуй. Я не могу исполнить это желание. Думай новое – она отвела взгляд от Эллана, направляя его к морю. – Вообще садись что ли, поедем обратно. Я тебя накормлю за свой счет, еще и сама поем. А пока едем можешь придумать желание. – Не собираясь долго ждать или размусоливать, Шерриант подстегнула кобылок и те неспешно направились в сторону таверны.

Отредактировано Шерриант (2012-07-30 14:15:17)

Как не странно, но слова про расу сильно задели Шерриант. Слушать такое от какого-то щёголя, который со  своими манерами в её сфере не прожил бы и дня, нет. Это было слишком. Притормозив повозку, Шери слезла с неё, кипя от злости подошла к джину, который тем временем сидел свесив ноги.
  - Законы расы? Да что ты знаешь про них? Что может знать тот, кто рос в диких землях, кто с самого детства не крутился в этой компасной яме, где слово не стоит и ломанного гроша. Что ты знаешь обо мне, что можешь заявлять, что я нарушаю законы? Раз ты так восхваляешь правила, то ответь мне на милость. Если бы кто-то пожелал что бы ты убил своих родителей, ты бы это сделал? Это ведь вполне выполнимо. Или если бы кто-то пожелал что бы ты себе отпилил руку? Что ты вообще понимаешь? Тебе никогда не стать стоящим правителем. Ты судишь с горяча, ты не пытаешься разобраться, что и как есть. Ты судишь по себе, не зная историй и возможностей других. Знаешь, некоторые Кианские шлюхи никогда не соглашаются целовать своих клиентов. Ни за какие деньги. Почему? Потому что тело для них бренно, а вот поцелуй несет иной смысл. Он дарится лишь тому, кого они любят. Для меня поцеловать тебя, сродни насилию над собой. Нет, этого я делать не собираюсь – злость и ярость медленно успокаивались – Можешь считать меня кем угодно, вопить о нарушениях законов и правил. Хотя знаешь что. Иди ка ты к Мблоку в зад со своими суждениями. -  Шери развернулась и направилась в таверну. Ярость медленно спадала, но уверенность в том, что она поступила, правильно никуда не девалась. Снова забравшись в повозку, она стеганула лошадей, те пошли медленно и лениво. Джинья же пыталась выкинуть все мысли из головы, но та ситуация с Дагорским контрабандистом лезла в голову. Отмахнуться не получалось. Шерриант нахмурилась, бросив свой взгляд в строну моря. Обычно оно успокаивало, но сейчас, увы, не дарило покоя. Поганые мысли все так и норовили залезть в голову.
=> таверна

Отредактировано Шерриант (2012-07-28 22:01:53)