Из неизвестности
Ничего не было… Ничего кроме премерзких ощущений. Разве что звучали на краю сознания навязчивые голоса, зовущие то неизвестную госпожу Нагису, то еще кого-то, но больной  это было совершенно безразлично.  Мысли в ее умной (или не очень) головке слились в одну-единственную, даже не мысль, а эмоцию, примерным словесным воплощением которой было «Нет, ну что ж мне так погано, а?».  Правда, когда тиски мучительности – скорее не боли, а чего-то изводящего,  вроде тошноты, и определенно ее включавшего – слегка разжались, девушка заметила и другие ощущения. Прикосновения, полные заботы и, кажется, сострадания. Мысли еще не пробивались сквозь слепой бред, но некоторое подобие благодарности она почувствовала.
Ее целую вечность раскачивало на мутных волнах. Перед глазами плясали цветные блики – это все, что она видела. Девушка терпела. Она не знает, что эта привычка – терпеть, переживать период беспамятства – досталась ей в наследство от прежней жизни. Она не знает и того, что у нее была какая-то прежняя жизнь. И пока что это не беспокоит. Наконец  неприятные ощущения отступают,  проясняется зрение.  Девушка молчит, пытаясь пробраться сквозь туман в голове. Пока еще равнодушно, без единой мысли, она рассматривает лицо пожилой женщины. Слабенький всплеск интереса при виде фиолетовых глаз – кто она? Но та продолжает говорить, да еще так взволновано, будто мутный взгляд этой очнувшейся девицы ей дороже всех сокровищ Миста.
- Ах, хвала Шаафсин! Нагиса-сама, Вы пришли в себя! Мы так волновались. Вы можете говорить, госпожа? Принести воды? Чаю?
Голова соображает по-прежнему туго. Она даже не удивляется уважительному обращению. Но не понять, что обращаются именно к ней - весьма затруднительно. Девушка растягивает губы в немного натужной улыбке – беспокойство доброй женщины ее волнует.
- Кажется, лучше. – нечетко произносит она. Горло не хочет слушаться. На всякий случай она добавляет – ничего не надо. – меньше всего ей сейчас хочется заливать что-то в свой измученный желудок. Правда, самым неприятным теперь стала гнетущая слабость, а это не смертельно.  Вот и способность размышлять постепенно приходит в норму. Девушка обводит глазами комнату, затем приподнимает голову над подушкой и осматривает ее снова. Результатов это не дает – помещение ей совершенно незнакомо. Даже более того – оно казалось странным, непривычным, хотя на вопрос «почему?» ответа бы не последовало.  Куда это меня занесло? – мысленно хмурится она.  Вспоминай, где мы были вчера? – тут же требует больная про себя. Голос, которым это было сказано, хотя бы и в ее голове, - неприятный, почти визгливый, но лишь немного выше ее собственного. Впрочем, девушка это проигнорировала. Зато схватилась за голову, вцепившись пальцами в волосы. Она всего лишь попробовала ответить на вопрос. Где же я была вчера? Вспоминает  раз за разом, пытаясь найти хоть какие-то обрывки… Ничего. Все, что было – и было ли? – до недавнего мучительного состояния, обрезало, как ножом. Откуда-то со дна поднялась паника.  Девушка резко рванулась, пытаясь сесть на постели, но это не удалось – помешала слабость. О боги, кто я? Где я? Как меня зовут? Только присутствие посторонних помогло ей сдержаться от большего проявления эмоций, чем затравленный взгляд из-под ресниц. К тому же последний вопрос ее немного успокоил. Хотя бы кое-что известно среди этой пустоты беспамятства.  Женщина ведь обратилась к ней. Как же там? А, Нагиса-сама… и еще «госпожа Нагиса».  Что значит «сама»? Вероятно, это имеет какой-то смысл…  Ладно, зато есть имя. Нагиса так Нагиса. Могло быть хуже. –  решает она, усилием воли подавив ужас. А вот последний аргумент был очень удачным. Могло быть гора-аздо хуже.  Сейчас она лежит на удобной постели, и о ней явно заботятся. Конечно, поразмыслив еще пару минут, она сообразила, что если она не помнит, где очутилась, то это не значит, будто она могла очнуться в другом месте. Но очень уж трудно оказалось воспринимать себя сознательную и себя забытую как одно существо.
Нагиса снова посмотрела в глаза пожилой женщине у своего ложа. Та могла уже счесть странным такое длительное молчание и очевидное волнение «юной госпожи».  А ей  почему-то совсем не хочется выдать свое состояние. Или, тем более, рассказывать о нем всем подряд.   Больная осторожно кладет руки вдоль тела, механически отметив потянувшиеся за пальцами черные пряди. Ни эти блестящие волосы, ни эти изящные кисти ей совершенно не знакомы. Но это сейчас меньшая из бед.
- Что со мной было? – спрашивает девушка на всякий случай. Может, она мне объяснит. Или я что-то вспомню. Слабость медленно отступает и Нагиса приподнимается на локте. Тошноты больше нет, зато остался неприятный привкус во рту и в горле. Немного поколебавшись, она просит женщину – в конце концов, та сама предложила – чего-нибудь попить… чаю. – Кажется, мысль об этом напитке ей не неприятна. Пила ли я его раньше? Впрочем, здесь знают мое имя, наверное, знают и вкусы. Это было странно и довольно неприятно - понимать, что все вокруг знают о тебе больше тебя самой.
– Пожалуйста. – добавляет она, не разбираясь почему. Привычка, свойство характера, которое не зависит от памяти. 
Силы возвращаются, Нагиса уже может сесть, опираясь рукой на постель. Взгляд скользит по комнате,  постоянно возвращаясь к пожилой собеседнице. Именно на ней сосредоточено внимание девушки. Говори, говори много! - подзуживает она мысленно, не решаясь произнести странную просьбу вслух - может, я смогу разобраться.  Голова прояснилась и теперь ей больше всего нужно знать. Где я? Что со мной? Почему я ничего не помню?

Отредактировано Нелисса Рэкта (2012-07-29 19:03:17)

Нагиса еле удержалась в своей неустойчивой позе – водопад команд и возгласов со стороны пожилой собеседницы заставил ее слегка отшатнуться, очень уж он был обильным и неожиданным.
Кажется, я угадала… - улыбнулась девушка про себя. – Впрочем, почему угадала? Я не помню, что чай мне нравится, но я же захотела его выпить. Это крохотное достижение Нагисе понравилось. Хотя я себя и не помню, не могла же я измениться от болезни! Значит,  мне просто надо быть собой - не ошибусь! Правда,  торжество угасло, когда девушка, названная Мидори, сорвалась с места и хозяйка смогла обратить внимание на ее наряд (упустить его из виду было мудрено – служанка в нем чуть не запуталась). Как и жилище, он казался незнакомым и странным. Однако Мидори уже вылетела из комнаты. Похоже, приказать ей мог любой. Бедняжка – отчужденно пожалела ее Нагиса. Не хотела бы она оказаться в подобном положении. Но судьба служанки все же мало занимала на фоне собственных проблем. Разве что мелькнула мысль поговорить с ней позже. Интересно, насколько хорошо эта Мидори меня знает?
Нагиса снова сосредоточила внимание на собеседнице. Женщина говорила, словно вознамерилась исполнить мысленное желание госпожи. Много. Но – увы – путано и совершенно не по делу. Нагиса все так же задумчиво смотрела на нее, сдерживая недовольство. Очень уж странно вела себя безымянная собеседница. Почему вы так напуганы, ведь все уже прошло?  От этой мысли она отмахнулась, решив, что  здесь еще не пришли в себя после ее болезни.  Возможно, к вопросу о  недуге получится вернуться потом, когда все остынут. И надо просто подождать, а пока  - слушать и разбираться. Могло показаться, будто госпожа туго соображает – что после болезни ей простительно. На самом деле девушка уже обрела способность четко мыслить. И теперь пыталась  осознать  каждую фразу собеседницы, извлечь из нее хотя бы крупицу знания.
- Как же Вы нас напугали, господин Ханами так тревожился, даже отложил все дела клана, а Вы же знаете, как он к ним относится.
Господин Ханами… сердце не дрогнуло, не застучало быстрее при этих словах. Для Нагисы это были просто звуки. И только разум подсказывал, что складываются они в имя человека, который ее очень любит. Отложил все дела клана…. Да я понятия не имею, как он к ним относится! – мысленно возмутилась девушка, но не более. По тону женщины, по ее фразе вполне можно было понять – как. Ох, ужас! Вдруг из-за меня у него будут неприятности? – тут же огорчилась Нагиса – А я даже не помню, кто он! Мой отец? Брат? А если… о, Даан и Шаафсин, не может же это быть мой муж?! Девушка склонила голову к плечу и немного подумала. Кажется, она не в большом восторге от идеи быть замужем. Тогда, скорее всего, это не так.
Следующая тирада произвела на госпожу смешанное воздействие. Расспросы о болезни определенно стоило отложить на более спокойный момент. Хотя Нагисе и казалось странным, что все вокруг встревожены больше нее. Наверное, дело в том, что она была в беспамятстве или все забыла, а остальные успели напереживаться, так что сейчас лекарь более не в себе, чем больная. Женщина сюсюкала с ней, как с маленькой. И не давала ни крохи информации! Но она так очевидно беспокоилась, столько нежности было в ее речи и жестах, что растаяло бы даже каменное сердце. По крайней мере, Нагиса растаяла.
- И правда, скоро все будет совсем хорошо! –  свободной рукой она ласково погладила женщину по плечу, мягко улыбаясь. Ах, как неудобно, я даже имени ее не знаю… – Это все благодаря вашей заботе.
Она не знала, как лучше обратиться к собеседнице, но при ее возрасте уважительное «вы» казалось более естественным. К тому же, в случае чего она могла решить, что госпожа  включает в это «вы» и Мидори.  Свое имя женщина почти тут же сообщила – Нагиса даже засомневалась, не телепат ли она. Впрочем, нет, тогда бы она уже поняла, что со мной. А пока разговаривает, словно я все помню. Но эта маленькая победа – теперь госпожа знала имена обеих служанок – ее не порадовала. Напротив, многострадальный желудок собрался ухнуть в какой-то глубокий черный колодец.  Что такое соба? Удон? Их кушают, надевают на шею или выгуливают по саду? Скорее, все-таки едят или пьют, но что это? Не помню... Девушка слегка нахмурилась. Удача с чаем еще ни о чем не говорила.  Я забыла куда больше, чем думала сначала. Ни имен дорогих мне существ, ни названий вещей… Хорошо, если память вернется через пару дней, а если нет? Конечно, постепенно я узнаю все снова, но сколько времени на это уйдет! Сколько будет неприятных ситуаций! Нет, одной мне не справиться…  - нерадостный вывод заставил ее понуриться. - Ладно, в конце концов, я не преступление совершила! Я просто не помню, что было раньше. Нагиса разрывалась между беспомощностью и нежеланием с кем-то объясняться, кого-то беспокоить.  Она вновь подняла глаза на женщину. Сама того не зная, болтунья выдала ей кое-что важное. Дочка! Девушка выдохнула с облегчением. Господин Ханами – мой отец! Он волнуется… должно быть, он сильно меня любит. На душе от сознания этого стало гораздо теплее.
А в голове постепенно созревала идея. Нужно найти того, кто знает меня лучше всех. Наверное, он поймет, почему я не хочу болтать, и поможет разобраться. Внимательный взгляд  в фиолетовые глаза. Кажется, вы знаете меня неплохо… Кто лучше, вы или Мидори? Возможно, она моя личная служанка… Если у меня есть личные слуги. Соблазн положиться на одну из этих женщин и не вовлекать никого более был силен. Но с другой стороны… Если признаться во всем отцу? Он должен знать меня лучше других. А может, я что-то вспомню, когда увижу его?
Наконец, Нагиса тряхнула головой.
- Ох, простите, я задумалась. Я еще не очень хорошо себя чувствую – не удержалась она от оправдания. Очень уж удобно то лежало прямо на поверхности. – Да, конечно сообщите господину Ханами. Только мне надо привести себя в порядок.
Девушка выжидательно взглянула на собеседницу. Если придется, она готова была сослаться на слабость и попросить помощи. Хотя под этим скрывалась иная причина – юная госпожа просто понятия не имела, где лежит ее одежда, что соответствует случаю и как это надевать. А выдать свое незнание очень боялась.  Поэтому для начала понадеялась, что добрая Совако сама догадается – ее госпожа не может справиться самостоятельно.
Будь что будет.  В крайнем случае  я только сообщу отцу, что мне немного лучше. Расспросить Мидори и Совако я всегда успею. Однако, несмотря на принятое решение, Нагиса очень сильно волновалась, и в первую очередь -  в предчувствии встречи с незнакомым отцом.

Отредактировано Нелисса Рэкта (2012-07-31 15:27:16)

Судя по реакции Совако, ее госпожа все-таки допустила ошибку. Ряд волшебных изменений лица служанки  заставил Нагису подобраться, почти съежиться. Похоже,  следовало сказать  все же «мой отец». Теперь вместе со смущением девушка испытывала сильную досаду. Ведь именно эти слова казались ей более естественными, но из боязни ошибиться она скопировала обращение собеседницы, подставила себя на ее место. Как взрослые говорят о чужих существах «мама» и «папа», чтобы их понял маленький ребенок.  Стараясь ничем не выдать смятения, Нагиса молча корила себя. Неужели я так и буду каждый миг ошибаться? Следовало прислушаться к чувствам, почему я этого не сделала? Как ни удивительно, ответ нашелся – пронесся в голове, отзываясь от напряженных нервов. Он выглядел странно, но он был. К собственному удивлению, Нагиса весьма смутно представляла, как она должна вести себя со слугами. Мблок знает что…Я могла забыть прошлое. Даже названия  одежды, блюд, вещей – наверное. Но разве я могла утратить привычки, то, что составляет часть меня незримо? И эти вопросы увеличивали ее страх и растерянность. Наверное, девушка не выдержала бы и во всем созналась доброй Совако. Но в этот момент женщина улыбнулась и закивала. Нагиса постаралась сделать облегченный вздох максимально неслышным. Служанка нашла объяснение ее ошибке. И в итоге даже осталась довольна поведением своей юной госпожи. Уфф, эта оплошность мне дорого стоила! – мысленно утерла воображаемый пот девушка. И тут же, как несколько минут назад, принялась анализировать слова служанки. В простых, не объясняющих, не повествующих фразах крылись невидимые нити, распутав и рассмотрев которые, можно было узнать не названия блюд, но нечто более общее – уклад жизни, отношения между членами семьи. Именно такие слова помогали проникнуть сквозь видимость и разглядеть  незримые связи. Нагиса бледно улыбнулась. Больше никто не скажет… Значит, раньше говорили, и, вероятно, заслуженно. Очевидно, отец ее любил и баловал. Да и сама она, хотя не помнила имени «господин Ханами» к понятию «отец» испытывала вполне теплые чувства.  Он явно не был господином. Девушка успокоено приняла ласку старой женщины. Кроме подтверждения старых выводов, она сделала кое-какие новые.  Совако говорила так, словно «ее ласточка» - странненькое обращение, но не до того мне сейчас – выросла на этих руках и навсегда останется для женщины крошкой-девочкой. А ведь она не простая служанка… Что-то вроде моей кормилицы? Или воспитательницы с самого детства? Тогда ясно, если она что-то почувствовала, она должна знать меня, как облупленную. Это одновременно радовало и пугало. С одной стороны – не нравилось ей быть перед кем-то открытой книгой. С другой – как помощник по вспоминанию прошлого женщина могла оказаться незаменимой.
От размышлений Нагису отвлекло появление младшей служанки. Та с поклоном протянула поднос, отчего госпоже сразу стало неловко.
- Ваш улун, госпожа - Улун? – растерялась девушка – что это такое? К счастью, тут аромат достиг ее носа и кое-что подсказал. Ах, чай… Она поспешно сняла чашку с подноса, пока перепуганная Мидори не расплескала напиток,  и, обняв ее ладонями, вдохнула дивный запах.
- Уверена, Мидори очень способная и быстро всему учится! – попыталась она защитить виноватую служанку. Нагисе почему-то было отчаянно жаль эту девушку,  хотелось ей помочь.  Тем более, сама она в поведении Мидори никакой ошибки не видела.  Она вообще не думала, будто можно как-то неправильно подать чай.  Однако старая служанка определенно собиралась уходить, а госпожа, как и прежде, не знала, как она должна выглядеть и какими способами этого добиваются. – Она поможет мне привести себя в порядок к приходу… господина Ханами. – поколебавшись, девушка все же использовала испытанное обращение. Еще одна оплошность могла не найти такого же простого объяснения.
Надеюсь,  я не слишком помешаю ему своим известием… - виновато подумала Нагиса, но вслух ничего не сказала, из опасения снова шокировать Совако. Лучше мне пока помалкивать – решила она. И поспешно «заняла рот» - отпила первый глоток благоухающего чая. Тот казался незнакомым, но очень приятным. Восхитительно… не удивительно, что он мне нравился. Горячий напиток успокаивал, приводил в порядок взбудораженные нервы.  Женщина ушла готовить неизвестное офуро. Пожалуй, вовремя – Нагиса действительно ощутила голод. Только ее пугали незнакомые названия.
Девушка неторопливо отпила еще чаю и перевела взгляд на оставшуюся в комнате служанку. К этому же существу был прикован ее интерес.  Как ни странно, Нагиса всерьез задумалась, не стоит ли рассказать все Мидори. Девушка выглядела ее ровесницей или немного младше. Кроме того, она сама нуждалась в защите и покровительстве. Госпожа чувствовала, что не боится ее и не стесняется. Или все-таки Совако? – по-прежнему сомневалась она – Я забыла слишком много, чтобы обойтись разговором с отцом. Он не может ходить за мной и объяснять, что такое сома или улун. Так или иначе, придется все объяснить кому-то, кто рядом. Казалось бы, Совако лучше подходит для этого. Девушку очень трогали ее забота и ласка… но что-то было не так, а что – Нагиса не могла понять. Не удивительно – даже ухватив кончик нитки, она не знала, как потянуть, чтобы размотался клубок. Девушка ведь забыла прошлую жизнь – ту,  где у нее было иное имя, и госпожой она могла быть только себе. Что – надо признать – ее более чем устраивало. И в той жизни Нагисе случалось пользоваться чужими услугами, но ей никогда не прислуживали с таким почтением, с готовностью любой ошибке найти мудрое, лестное объяснение. Это было незнакомо – это было странно – это настораживало. Молчаливая же Мидори виделась источником возможных сюрпризов – желательно, приятных.  Так и не разобравшись, Нагиса оставила решение до встречи с отцом. Он обязательно мне посоветует, кого стоит посвятить в эти проблемы. А пока… Спрашивать о том, что я знала, конечно, нельзя – это будет странно выглядеть. А вот о том, чего я сама могу не помнить…
- Спасибо, чай очень вкусный – поблагодарила она девушку. И приступила к делу. – Скажи, Мидори, я долго болела? - Еще некоторое время посидев в задумчивости она озвучила и второй вопрос – Никак не вспомню, с чего все началось… У меня закружилась голова, да? – предположила она, даже не надеясь угадать. Скорее она рассчитывала, что служанка ее поправит, а там и разговорится, если правильно ее поддерживать. Нагиса не могла сказать, умеет ли она разговорить собеседника. И, в общем-то, здорово в этом сомневалась. Но до прихода отца оставалось еще  время, и его следовало  употребить с пользой. В конце концов, я должна знать, из-за болезни пропала память, или на это есть иные причины.

Мидори дрожала. Пожалуй, Нагисе следовало обратить на это внимание раньше. Но она наивно рассчитывала, что все, что нужно – не напугать служанку, да слегка приободрить ее комплиментом. Как оказалось, пугать никого и не надо. Все, кому следует и не следует, и так содрогаются от ужаса. Да что ж ты, девочка, я же тебя не съем! – пропела госпожа мысленно. Возможно, это лучше было сказать вслух. Впрочем, еще вопрос, как отреагировала бы Мидори на подобное заявление. Особенно если учесть ее реакцию на самые простые фразы.
- Тише, Мидори, не волнуйся! – попросила Нагиса. Опоздала. Закричав, что позовет Совако, девочка вылетела из комнаты. Так что встревоженное – постой! Не надо! – неслось уже ей в спину.
Бежать следом – еще больше перепугается. Даже если поймаю. А если меня саму на этих бегах словят – позора не оберешься. Госпожа мысленно то ли застонала, то ли зарычала от досады и снова откинулась на постель. Рука дернулась, в чашке плеснулся ароматный напиток. К счастью,  его было уже не так много, чтобы выплеснуться за край. Оденусь я сегодня или нет?! – раздраженно думала госпожа, сверля взглядом потолок. - Уже молчу о получении ответов!  Похоже, с этим придется подождать до появления более здравомыслящего существа. Надеюсь, им окажется мой отец!
Не то чтобы Нагиса была действительно сердита, скорее, просто выбита из колеи. А служанки умудрялись так вертеться вокруг госпожи, что та получала минимум из желаемого. Зато свидетельств заботы или священного трепета – сколько угодно, но что с ними делать? Ладно, сейчас Совако придет. Эх, как нехорошо получилось. Только она готовить собралась, а ее снова сюда. Но я ведь вовсе не хотела… Что бы такое сказать, чтоб и самой не подставиться, и Мидори выгородить? Как ни странно, Нагиса совершенно не злилась на служанку. На ее глупое поведение – да. На ее страх – да. На отсутствие внятных, осмысленных ответов – о, несомненно! Но только не на бедную синеглазую девочку. Наоборот, госпожа чувствовала себя виноватой, что внушила бедняжке такой ужас. Если после разговора с отцом она останется при мне – а хорошо бы, чтоб она осталась – надо будет придумать лекарство от этой пугливости. Нагиса собиралась при первой же возможности что-то сделать для Мидори. Даже не потому, что не могла положиться на перепуганное существо. Ее выводила из равновесия сама идея. Она – почти моя сверстница. На вид, по крайней мере. Это неестественно, не правильно, что она так меня боится!
Немного разобравшись в мыслях, Нагиса приподнялась на локте и несколькими глотками прикончила остывающий чай. Ну где там хоть кто? Обещаю, я не буду задавать вопросов! Я все приберегу для моего отца и… хм, господина. Только сделайте уже что-нибудь. Хоть девушке это и не нравилось, даже столь недолгое одиночество вызывало ее волнение. Само по себе уединение было недурно. Но Нагиса чувствовала себя совершенно беспомощной. Она ничего сейчас не могла без служанок – даже одеться. И было это, мягко говоря, неприятно.

Наконец, Совако нарушила ее одиночество и беспокойство. С помощью служанки Нагиса поднялась и покорно пошла есть неизвестное горячее офуро. 
С точки зрения информации пожилая женщина определенно была полезнее. Девушка, нетвердо ступая и путаясь в полах одежды  - то ли от слабости, то ли от неумения носить ее -  удивленно оглядывала внутреннее устройство дома (все казалось странным, непривычным) и продолжала шелушить  слова Совако. Как и раньше, отдельные фразы заставляли ее достраивать целые конструкции выводов. К сожалению, слишком многие из них стояли на сплошных предположениях.  Тревожное время? Это она о моей болезни, или…? Ох, Шаафсин, неужели у моего отца проблемы в делах? Нагиса еще ничего не понимала, но уже начала волноваться о своем незнакомом родителе.  Однако этот вопрос пришлось отложить – до появления отца, как и множество других. Но что-то еще зацепило меня в этой фразе… А, «принцесса»… Поколебавшись еще пару секунд, девушка оставила слово в стороне. Просто ласковая характеристика для балованной хозяйской дочки. А следующие фразы заставили госпожу изумленно взглянуть на Совако. Внучка? Вот уж не подумала бы об этой девочке с синющими глазами! Такой поворот заставил ее слегка пересмотреть отношение к служанкам. Мидори  могла не бояться гнева Совако. Та заботилась о ней, временами журила или была строга – но в целом вела себя как обычная бабушка. Девочка опасалась здесь одного существа – ее, Нагисы. Ну что ж, это мы попробуем исправить. Мидори, похоже, находится под началом у бабули – значит, у меня масса вре… Тут девушка увидела офуро. И с трудом сдержала нервический смешок. То, что она сочла блюдом, оказалось горячей ванной, накрытой легким облачком белого пара. Независимо от разума, тело сладко потянулось, предчувствуя погружение в нагретую  воду. Нагиса, наконец, пришла в себя. Не еда, но тоже замечательно. С помощью служанки она сняла странную одежду (видимо, раньше я все-таки умела ее носить) и забралась внутрь. Уже расположившись, поймала ладонь Совако.
- Я совсем не сержусь! Передайте это Мидори, хорошо? Ей нечего бояться. Она славная девушка и наверняка многого добьется. – Нагиса довольно беззастенчиво льстила.  Служаночка пока не продемонстрировала особых способностей. Но госпоже она все равно нравилась – как в прошлой жизни порой  спонтанно нравились незнакомые существа.  А способности – да что я могла увидеть, когда она так трясется от страха? А главное, совершенно безпричинно. Если я сейчас не хотела бы ее обидеть – значит, и в прошлом не могла.  Рассчитывая, что теплые слова (если бабушка их передаст) умерят страх девчонки, Нагиса откинулась в ванне… эээ, офуро, закрывая глаза. Вода  действовала еще лучше чая – мышцы девушки расслабились, размышления сразу стали менее тревожными.
- Вы ведь приготовите что-нибудь из одежды? – мягко попросила она Совако – Что понравится господину Ханами. Пусть он видит, что я поправляюсь и хочу приносить радость своему отцу и господину.
Нагиса мысленно улыбнулась, затем выпустила улыбку и на лицо. Кажется, она смогла приноровиться к понятиям служанки, повести речь так, чтобы она была довольна и не удивлялась... ну, не слишком. В любом случае, следовало найти повод, чтобы спихнуть выбор облачения на тех, кто в нем разбирается.  Госпоже требовалась уверенность в этом.  Затем она окончательно расслабилась. Все наладится.  И в этот момент, разомлевшая и успокоенная, девушка действительно верила в истинность своих слов.

Нагиса успокоилась. Девушка уже очень много поволновалась сегодня, и, похоже, больше сил не осталось. Она стала куклой – позволяла себя вытирать, одевать, украшать… Поднимала руки, когда велели. Шла, куда вели. С прохладным полумеханическим интересом  оглядывала странные комнаты.  Даже не пришлось прилагать усилий, чтобы не вертеть головой. Чуть больше времени Нагиса уделила самой себе – когда в металлической раме метнулась гибкая фигурка, девушка не смогла удержаться. Подошла, внимательно вглядываясь в движения существа за зеркалом.  Пожалуй, оно было красиво. Однако Нагисе понадобилась вся выдержка, чтобы сказать о нем – я. Как же прочно я все забыла… Еще один взгляд – и по кукольной корочке пошла трещина. У меня вертикальные зрачки! И золотые глаза! Я… дракон? Василиск? До этой минуты она просто не задумывалась, к какой расе принадлежит. Ведь ее сущность зависит от этого не более чем от имени. Девушка отвернулась от рамы. А хоть бы и так. Я всегда им была, просто забыла. И все-таки – губ коснулась легкая улыбка – надо будет «попробовать» свой истинный облик. Независимо, ящер это или змей. Нагиса не особенно надеялась, что он подтолкнет память сильнее, чем человеческий. Просто ей этого хотелось, а почему – откуда знать, если твоя жизнь начинается сегодня?
Совако тем временем подготовила еще один сюрприз. Приятный или нет – это как посмотреть. От запаха съестного у Нагисы слюнки потекли. Блюда выглядели непривычно, но с этим девушка уже смирилась. Тут себя не помнишь, что о еде говорить? В ступор ее вогнали две изящные палочки рядом с тарелкой. Палочки для еды – это девушка сообразила. Но  готова была поклясться на своей дорогостоящей драконьей крови, что никогда ими не пользовалась!  Это, конечно, тоже из-за болезни… Куда бы услать Совако? Она как-нибудь разберется с забытым прибором, но не сразу. А женщина моментально заметит ее неловкость.
- Спасибо, Совако. – Нагиса не глядя взяла палочки со стола.  Те неожиданно удобно легли между пальцами. Все внимание девушки сосредоточилось на служанке – даже благодарность по большей части была способом потянуть время. – Вам стоит отдохнуть, я поем в одиночестве. – Попыталась вывернуться госпожа. Внимательнейшим образом проследила за выходящей Совако. И чуть не выронила палочки, которыми успела взять лапшу из чашки. Быстро съела кусочек пищи (оказавшийся вполне приятным на вкус) и испуганно положила прибор. Пройдет несколько минут, прежде чем она найдет это нечаянное умение добрым знаком и решится повторить эксперимент. И только после длительного времени неумелая госпожа управится с блюдами и решится позвать служанок.

Чем меньше пытаешься предпринять, тем больше получаешь. Кажется, так обстояло дело. Поэтому Нагиса не стала особенно спорить с действиями служанки. Легла, положив локоть под голову, и погрузилась в себя. Девушка снова и снова вспоминала все слышанное за день, все свои куцые знания о мире. Пыталась решить, к какой расе принадлежит, и склонилась все-таки к драконам. Хотя сведения об обеих расах выглядели для нее примерно одинаково холодными и отстраненными. Просто Нагиса не нашла в себе качеств, какие приписывают василискам.
Свет угасал. Разум твердил, что она видела эту смену цветов на стенах уже много-много раз, но память молчала. Нагиса обдумывала вопросы, которые задаст отцу, когда он наконец появится. Попросить что-нибудь у Совако госпожа просто боялась. Слишком легко сейчас допустить ошибку.
Он пришел, когда почти стемнело, и девушка мгновенно приподнялась на постели, вцепившись в посетителя цепким взглядом. Черные волосы, золотые глаза. Отец?! Нагиса до боли вглядывалась в лицо гостя, надеясь вспомнить его. Пусто. Только некое подобие чувств, рожденное словами Совако. Он меня любит. Он обо мне заботится. Так было всегда... наверное. Господин Ханами тем временем отослал служанку. Нагиса подалась вперед и словно пила звуки его голоса – звучного, глубокого, восхитительного… чужого. Почему, почему я его не вспомню?! Ответа не было. Она снова легла, внимательно глядя из-под ресниц.
- Уже гораздо лучше, теперь я только слаба. – Девушка закрыла глаза, наслаждаясь ощущением защищенности и покоя, как будто смутно знакомым, связанным с теплой ладонью на лбу, со словом «отец». Однако пришлось поднять веки навстречу реальности. Зато он скажет мне правду! – Но что со мной было? Совако не говорит… - И, глубоко вдохнув, она нырнула в ледяную воду признания, навстречу существу, которому решилась доверять. – Папа, я ничего не помню. Совсем. Твоего лица, своего. Комнат, названий многих вещей. Я бы не знала своего имени, если бы Совако меня не позвала.
И внимательный взгляд золотых глаз не сходит с лица дракона. Что со мной? Дочь ждет ответов, помощи…. Ждет от него.

Отредактировано Нелисса Рэкта (2012-08-14 16:38:36)

Пристальный взгляд Нагисы все еще искал в лице гостя знакомые черты. Она хотела почувствовать любовь, привязанность, но существо у постели было чужим. Впрочем, глупо отрицать, что это чужое существо ей нравилось. Его присутствие дарило ощущение безопасности. А еще он действительно понимал. Без испуга и суеты. Это вызывало благодарность. Поэтому со дна души поднялось возмущение при его словах - Почувствуй, если можешь, я не лгу! Сожалею о своей провинности, но я ее не помню! Нагиса выдержала взгляд золотых глаз.
И мужчина начинает отвечать. Наконец-то! Ответы! – проскальзывает неуместная, чуть ехидная мысль. Лицо девушки слегка меняется, когда она отмечает про себя каждый факт. Легкий кивок – да, я помню. Дагор, Киан, Кеху и Академия. Но лучше не спрашивай, где я провела всю жизнь. Складка между бровей – Ханами Нагиса? Разве фамилию ставят впереди имени? Печальный наклон головы, опущенные глаза – моя мама умерла…. Она уже думала об этом – ведь Совако ничего не говорила о матери, тогда как отца поминала через два слова на третье. Я не помню ее, я едва ли ее знала. Нельзя скорбеть просто по слову «мама». Или все-таки можно? И девушка чуть заметно льнет к руке отца. Кажется, у нас нет никого, кроме друг друга….
Взгляд вдруг резко взлетает к лицу Кано. Прилив радостного, недоверчивого энтузиазма – я умею сражаться? Незнакомый отец, забывший для нее правила, нравится Нагисе все больше. Слова – совсем не то, что собственная память, но некоторое подобие любви растет на сиюминутных чувствах, на отчужденном знании. Как орхидеи на ветвях деревьев.
- Я пыталась покончить с собой? Не понимаю… - Девушка в замешательстве прижала пальцы к вискам. Я должна была сохранить свои стремления, даже утратив память о них! Нагиса прислушалась к себе. Нет, в Пустоту мне совсем не хочется! – В этом она уверена. Нас и здесь кормят неплохо! – ехидное подтверждение пронеслось в голове, однако подумать над его природой девушке недосуг. Зато вместо объяснений она засыпала отца вопросами – Ты думаешь, из-за этого я потеряла память? Совако ничего не знает? Или она при мне только на время болезни?
Глаза смотрят все так же требовательно. Нагисе даже не пришло в голову, что ей самой лучше не знать иных вещей. Девушка хочет разобраться, и причина самоубийства кажется ключом. Но едва ли удастся выяснить ее сходу. Впрочем, у меня хватит и других вопросов. Если ты побудешь рядом еще немного, отец.  – и неслышно звучит мольба беспомощного ребенка – Пожалуйста, останься…

Отредактировано Нелисса Рэкта (2012-08-18 13:47:33)