Камнем в ладонь, кругами в морскую гладь.
Будет ли сладкой боль или мягкой смерть?
Сложно, поверь, ответить и не солгать.
Хочется плакать, значит придется петь.

Камнем в ладонь, за пазуху острием.
Сотни дорог, но каждая - в никуда.
Сколько шагов осталось, куда идем?
Хочется плакать, значит придется ждать.

Камнем в ладонь, зов прошлому: что ж, прощай.
Будет ли сладкой боль, коль остры ножи?
Время водой разъело подол плаща.
Хочется плакать, значит придется жить.
(с) Rowana

1. Имя, Фамилия.
Астрид. Краткая форма: Аста
(краткая – не значит желаемая. Ваше право величать, как заблагорассудится)

2. Раса, пол.
Валькирия. Само собою… женский.

3. Возраст.
56 | 14

4. Должность, профессия.
К превеликой горечи своей таковой не имеет. В настоящий момент времени находится в состоянии отчаянного поиска места, где разрешат приткнуться.

5. Место проживания.
Что можно сказать определенно, так это то, что приблизительное место нахождения сей своенравной особы располагается где-то в чащах близ славного Киана. И там уж как повезет: сегодня под тем кустом, завтра под этим.

6. Биография.
День, в который очередное творение Миста появилось на свет, не назовешь самым счастливым в ее жизни. Более того, сие событие могло и вовсе оказаться последним, а судьба принять весьма печальный оборот. Жалкая, нелепая участь…
Сначала дитя почувствовало, что привычный и довольно-таки тесный мир вокруг начал сокращаться и колыхаться. Не очень приятное ощущение, знаете ли. В особенности, когда не в состоянии представить себе ничего иного. Парой минут позже ситуация приобрела весьма неожиданный поворот: ребенка самым наглым и беспардонным образом вытащили наружу и встряхнули. Отчаянно протестуя против подобного непотребства, новорожденный комочек не нашел в себе ни сил, ни разумения не на что большее, кроме как пронзительно заверещать. «Славный голос», - констатировал кто-то. Скорее всего, тот, кто и был ответственен за весь беспредел. И унес сопротивляющийся комок плоти и нервов, щедро разукрашенный кровью, приводить в долженствующий вид.
По истечении рекордно малого количество времени, выражающегося в двух десятках минут, виновница, так сказать, всего сего торжества, сиречь матерь чего-то чрезвычайно буйного и громкого, худо-бедно отошла от родов. Выражение ее лица переменилось. Перекошенная улыбка выровнялась, а взгляд из обалдевающего медленно градировал в темный и зловещий. Дама нахмурилась, с многозначительным видом теребя край простыни, и мужчина, стоящий у постели с замотанным в тряпье комком, ежесекундно осознал: затишье будет длиться недолго, совсем скоро грянет… и потому ему исключительно во имя продолжения мира, света и самоей жизни следует срочно и решительно ретироваться прочь.
«Рыжая… - с заниженного и хрипловатого голос молниеносно возрос до надрывного рычания. – Ты с кем посмел хвостом крутить, гусак щипанный?!» Стены дома заметно содрогнулись. И это было лишь началом прелюдии. Женщина должна была подтвердить генетическое сходство хотя бы по части голоса. Пускай даже и не осознавая сего. Ну вы понимаете… Женщина должна была показать свое превосходство, мощь и негодование (в любой возможной последовательности). Логика в данный момент времени ее не касалась. Логика с нервным тиком депрессивно покуривала в самом дальнем углу и старалась не высовываться. Просто на всякий случай… Мало ли… Тот факт, что «гусак» в данном отношении был действительно безвинен и непричастен сейчас никого не волновал. Даже его самого. Рыжих у них в роду не водилось – сие было отчетливо ясно, а вопрос чистоты крови свято хранился обоими сторонами. Так откуда взяться подобному сюрпризу, если над созданием его трудились оба? Для нее ответ был однозначен.
Мать являлась валькирией. К слову, сие многое объясняло. И она помнила всех предков своих, как по женской линии, так и по мужской до самого начала рода (ну или же она просто так думала). По сути, их было не так и много. Всему виною длительность жизни и заключенное в крови пристрастие к битвам. В согласии с нею и муж ее… Поэтому когда-нибудь (по идее именно в этот день) они должны были организовать еще одно поколение, сваянное из чистой крови, которое должно помнить и чтить всех пращуров своих и богов над ними на протяжении предписанных лет. Быть светлым и чистым, как роса, ловким и быстрым подобно ветру и безжалостным, словно само время.
Ее величали Катой. Короткое, смешное имя, но никто и никогда не смел потешаться над ним. И ведь она… в действительности была счастлива. Ее жизнь на тот момент времени уже была насыщена событиями: начиная от свирепых сражений, когда клинок ее порхал настолько быстро, что едва мог уловить глаз, а воздушные потоки слаженно подчинялись ей, и оканчивая грациозным брачным танцем пары лебедей всего-навсего два-три десятка лет назад, когда пришло понимание того, что есть на свете существо, соответствующее ей во всем. Теперь же было «гнездо», где можно было приостановиться на сотни полторы зим, привычный круг знакомых и семья, которых следовало защищать. А врагов, кстати, не вырисовывалось. Они банально не доживали до того момента, когда их можно было назвать таковыми.
Правда что до семьи… в тот день Ката была несколько огорчена и раздосадована, что и определяло неконтролируемые припадки бешенства. Два сезона умеренной спокойной жизни, когда валькирия блуждала в окрестностях сада без доспехов, имитировала всем своим видом обыкновенную незаурядную барышню и обретала сферические формы, дались ей нелегко. И после всего пережитого выносить бракованное дитя – не особо воодушевляющая новость. В принципе Ката могла бы сразу же свернуть недостойному чаду шею и попробовать воспроизвести весь процесс с самого начала. Никто и не подумал бы осудить ее за столь жестокие действия. Но она медлила. Хотя ну как… медлила? Она скорее считала своим долгом излить весь запас негодования, накопившийся за последние полгода.
Отца дитя именовали Эринг. И отличительной чертой его рода считалась ярость.
Честно говоря, яростен и нещаден он был только к двум вещам: к врагу и к выпивке. Ну или к одной, если считать все спиртное единой напастью разумных рас. В остальном мужчиной он был скромным да честным. Когда не ратовал ни в трактире, ни на поле брани: там уж, мблок его побери, зверем тем еще становился. А еще даром обладал своеобразным… Знаете ли, его еще называют «мучение вещими снами». Дар, не дар. Порок или нет… А отделаться от сей назойливой горести порою многих трудов ему стоило.
Еще талант у него бывал на ремесла всяческие мелкие. Вот оттого и звался он хозяином в доме: хозяйничал там да хозяйничал порою без устали. А главной уж как не крути – дама его была. Потому и теперь, как вспомнил, что гнев без причины способен длиться и полниться не более получаса, так и ушел в сад хозяйствовать, что-то с досадою бормоча о моногамности лебедей и предварительно проверив, чтобы в зоне поражения дражайшей супруги не осталось ничего, что можно сломать или же разбить. Долг его был уже, так сказать, исполнен: крепкий дом на многие зимы он построил, маленькую дочурку успешно организовал… вот можно еще же яблонь насадить во славу Зибилле!
По возвращении Эринг с замиранием сердца обнаружил, что в комнате воцарилась неестественная тишина. Дождавшись прихода мужа, Ката со спокойной размеренностью почерпнула из ванночки воды, окропила голову новорожденной и назвала ее по имени, тем самым подтверждая, что принимает дитя как свою дочь. То ли она действительно заприметила в ней сходство, то ли повтор маневра отнял бы слишком много усилий – нельзя сказать точно, да и не суть важно. Молча следуя давней традиции, супруг подошел ближе и подтвердил решение возлюбленной. И более вопрос об иной принадлежности дитя никогда не поднимался.
***Аста – так теперь звали девочку, не подымаясь выше короткой клички – росла быстро, а обучалась еще быстрее. Не зря, видимо, первым сказанным ею словом оказалось «дяи», а следующим «паказы». Ей постоянно надо было куда-нибудь влезть, что-нибудь поймать, рассмотреть да потискать… во что-нибудь вляпаться. Ну а стоило мелкостной на ноги толком встать да бегать научиться – так от сего звонкоголосого кошмара спасу и пощады не было никому. Но тут уже чадом вплотную занялись родители, не позволяя ей ускользнуть из поля зрения более чем на несколько минут. Занятия по начальной физической подготовке и обучение элементарным навыкам школы выживания были организованы сразу. В обыкновенных заурядных семьях такое, правда, называют «проводить время с собственным чадом, играть да гулять», а здесь дела обстояли несколько иначе: похоже, это был тот самый случай, когда супруги распланировали и выдвинули тактику по превращению девчонки в боевую машину с первых лет ее существования. Ну а что откладывать? Нужный материал в наличии имеется, а кровь в необходимый момент свое проявит.
Поначалу все выглядело довольно-таки безобидно: мать или же отец устраивали небольшую прогулку-пробежку в окрестностях селения и лесу, бродили вдоль звериных троп, перебирались через реки, вслушивались в звуки чащи, расшифровывали ворохи запахов, разглядывали различные найденные диковины и занимались прочими весьма любопытными для юного ума вещами. Постепенно они перешли в походы по нескольку дней, а построение их стало напоминать более тренировочное, нежели игровое. Только ей словно было все нипочем. По идее после длительных блужданий у чада не должно было находиться желания даже двигаться, однако не на тех напали! – Аста, казалось, всегда оставалась полна энергии. Этакий звоночек, притягивающий шум и всяческие неприятности, стоит лишь отвлечься или отвернуться.
Яркий голос и уверенность в собственных действиях ей достались от матери, а от отца неутомимость и упорство… Однако вот никто из обоих родителей никак не мог разобрать, откуда берется эта постоянная тяга искать приключений на буйную огнистую голову. Возможно, дело, именно в крови… или в рыжине, которую все винили соседи. А может, и вовсе в том нелепом случае, когда Аста приобрела дикое, по сути, умение, как еще называют, «помыкать совершенно неодушевленными вещами».
Приключилось это с нею ближе к третьей зиме, когда лето уже оповестило всех, что покровительство его закончилось, а холода еще и не думали переходить в наступление. Дитя, уловившее краткий момент свободы, поспешило им воспользоваться и упорхнуло за калитку. Неизвестно, долго ли, коротко ли она блуждала по улицам… однако в скором времени собрала за собой около полудюжины местных собак (которых хозяева, кстати, никогда и не задумывались сажать на цепь – пущай уж если и стерегут, то без всяческих ограничений). Знакомство продолжалось по очень нехарактерному сценарию: Аста не успела ни пискнуть, ни прянуть в сторону, ни даже как следует разглядеть подступающих животных и сообразить план дальнейших манипуляций… потому что в следующий момент псов так славно разнесло в радиусе пяти-шести метров, что никакое ознакомление никому оказалось не нужно. Бедные четвероногие, видимо, и до сих пор вспоминают этот злосчастный октябрьский день, тихо выругиваются на своем, собачьем, и обходят юную валькирию за три двора. И, похоже, не только они, но и их потомки… в силу генетической памяти. Что же до девчушки – а она с тех пор время от времени не забывает пользоваться своим даром. Говаривают, что помощь его дарована во имя привнесения порядка в этот мир. Ну так вот… По всей видимости, чадо это просто не подозревает о таковом его предназначении. Более того, скорее всего, этого она не осознает, даже если ей постараются объяснить. В ее руках дар служит лишь всякой блажи. И пока дурь ребяческая из нее вся не выйдет, так и оставаться ей возбудителем всеобщего спокойствия.
Итак, время шло и шло согласно своему предназначению. Аста обучалась согласно велению родителей как непререкаемого авторитета. Она будто бы создана была для бесконечного движения и находила в нем неотъемлемую часть своей будничной жизни. По достижении ребенком семи лет Ката осознала, что дочь ее уже достаточно подготовлена для того, чтобы можно было приступать к научению владению оружием. Радости девочки не было предела. Правда немногим позже пришло и легкое разочарование – боевые образцы дать в рученьки обещали лишь годам к пятнадцати. Ну а пока те славные времена не наступили, большая часть тренировок стала посвящаться постоянным упражнениям. Супруги старались сделать их разнообразными, полагаясь на простую истину в том, что в бою от противника монотонности не дождешься. Как правило, отец и представал в лице «злого дяди» или же «чудовища лихого», на котором мать безжалостно, кратко и грубой форме показывала основные приемы ведения боя, а затем предлагала рискнуть своей подопечной. Ката обучала дитя бою с шестом и разновидностями легкого древкового оружия, но львиная доля времени посвящалась приемам фехтования как искусству наиболее хитрому и разноплановому. Эринг, знаток склок и потасовок, научал рукопашной борьбе, а так же владению стрелковым и метательным оружием. Неоднозначность в использовании оружия дальнего поражения объяснялась им тем, что успех атак заключался не только в остром зрении и однотипных навыках, но способности быстро приспособиться и пристрелять образец, с которым был не знаком ранее.
Примерно в тот же период времени девчонка, с завистью заглядываясь на ребятню постарше, начала доставать старших вопросами о лошадях (как бы странно сие не звучало). Родители же привычно обходили больную тему отмазками о малом возрасте. Кстати говоря, было у семьи валькирий два коня добрых, к тому моменту уже вовсю затисканных Астой. Но однажды замыслили двое сих коней нечто коварное на глазах у дитяти. И осуществили. И поняли тогда отец с матерью, что, коли уж судить по сути, имелись у них конь… и не конь… и не добрые, а весьма даже сомнительной репутации. Потому как долго после сего события пришлось внушать девочке, что Вихрь и Гром «просто обычно так играются». К слову, юная валькирия до сих самых пор понятия не имеет, каким образом у живых существ получается потомство. Но, по всей видимости, неведение ее не особенно расстраивает. Что до лошадок, вскоре их стало на одну бесстыжую морду больше. И да, все же через два года девочке торжественно презентовали младшенького.
Ставши, так сказать, полностью экипированной: при мече, да коне, да подобии кожаного доспеха, Аста возгордилась за род свой славный и за себя-хорошую необычайно. Правда вскоре пришло понимание, что в принципе-то ничего не изменилось… Учения, как шли, так и не собираются кончаться, обязанности никуда не делись, а мире до сих пор неимоверное множество неизученных вещей.
***Будни девчонки следовали сплошной лавиной, и не замышляя прерываться чем-то сторонним. Стоит сообщить, что семья валькирий вот уже три-четыре десятка лет наравне с еще несколькими семьями занималась охраной селения. Дома их стояли на окраине по каждой из сторон общины (по ясным причинам). Однако служба их заключалась не только в махании холодным оружием при случае, которое, в общем-то, приключались не так и часто. Обыкновенно в начале года они приходили помогать с пахотой и посевом, следили за плодовыми деревьями, охотились и рыбачили, бортничали, содействовали в сборе урожая и ремесленничали, как могли. Община ежегодно делилась частью своего урожая, но и каждая семья в свою очередь должна была по возможности своей привнести в общину что-нибудь полезное. Разумеется, Аста совала нос в каждую заварушку. Правда на некоторые местные праздники родители, краснея и пуская косые взгляды по сторонам, не советовали ей приходить.
В таком схожем режиме и проходила большая часть лет. Возраст девочки перевалил за второй десяток, затем за третий, после начал потихонечку близиться к четвертому… Где-то в этот период времени мать с отцом навестили ее со странным предложением «полетать». Аста не сразу смекнула, в чем здесь подвох, но демонстрацией осталась довольна. Более чем довольна. И действовала на нервы отцу, пока тот не только обучил едва оперившегося гусенка принимать долженствующий вид, но и достойно подыматься на крыло и выдерживать пару часов полета.
После того, как почтенный возраст лебеденка-подростка перешел полвека, девочка начала замечать довольно-таки странные вещи… К тому времени валькирия насобирала себе множество друзей по всему селению. Если быть точным, около трех поколений, ведь большую часть общины составляли люди, спешно прожигающие свои жизни. Для самой девчонки побегать, подраться да замудрить какую-нибудь безобидную заварушку в любых годах было бы явлением вполне нормальным. Приятель – он же всегда приятель, сколько бы ему не стукнуло на веку. Несколько неудобно было бы, конечно, устроить пробежку с ровесником, по виду своему кажущимся вдвое старше ее матери… и потому Аста стала все чаще слышать в свой адрес нечто вроде: «вот, я в твоем возрасте…», «был не такой, нежели…», «да как можно, если…». В то время, как сама девочка прекрасно помнила их в этом «аналогичном возрасте». И была несколько озадачена. Впрочем, сие вносило своеобразную изюминку в общинные отношения. Не сказать, чтобы все были сему счастливы…
Раз в два сезона селение снаряжало повозку-другую в Киан: продать излишки своего добра, прикупить иного нужного добра на замену износившемуся или поломавшемуся, или вообще заморочиться ради иных каких целей. Добро за добро во имя добра! Естественно, семья Асты становилась незаменимой частью этого праздника жизни. Ведь на жизнь всякие твари могут позариться…
Трагедия приключилась с нею лишь на пятьдесят шестую весну. А ведь чудесное же было тогда время… Эринг пообещал, что они, наконец, заберут тот доспех с металлическими накладками да книжонок парочку прикупят. Так что девчушка оказалась преисполнена ликования и мечтаний. Впрочем, минуты грезы длились недолго…
Девочка успела лишь краем глаза заметить, как мать оборачивается вполоборота и приседает, накрывшись щитом. В следующие полсекунды Асту сталкивает с досок повозки отец и спрыгивает следом, коротким выкриком, более похожим на лай, нежели на команду, приказывает лошадям остановиться. После следует короткий посвист, и половина воза, а так же щит Каты оказывается утыканным стрелами. Эринг коротко и почти хладнокровно объясняет дочери, что единственной ее боевой задачей на время, пока все не уляжется (ну или всех не положат), будет лежать под телегой тише воды и ниже травы и присутствия своего никоим образом не выказывать. Не сказать, чтобы «невозмутимость» отца в некоторой степени успокоила ее, но как послушная девочка Аста, разумеется, подчинилась. Однако не стоит забывать, что даже в таком состоянии она не потеряла способности слышать, видеть и чувствовать. А следовало бы…
Разбойный отряд неплохо продумал свое нападение. И потому резня вокруг выглядела достаточно красочной. Первой пала Ката. Ее смерть была быстрой: всего один прицельный выстрел из тяжелого арбалета. Скорее всего, она даже не заметила, как умерла. И дух ее еще продолжал бороться, когда тело отошло к вечному сну. Дитя подскочило на месте. В тот миг Аста, должно быть, и не понимала, что произошло. Но увиденное просто не позволило ей сидеть на месте. Крик застрял у нее в груди, слух заглушил отчаянный бой сердца. Она вышла из своего укрытия осторожно, крадучись, ровно так, как ее и учили. Парой минут позже, после нескольких перебежек и попыток подобраться поближе, осознание медленно и неотвратимо настигло ее, заставив приостановиться. А следом за ним и две стрелы, пригвоздив к дереву за спиной… Словом, ежели тогда девчушке не взбрело в голову метнуться в сторону, оные бы торчали сейчас из грудины, а сама она последовала за родительницей. Теперь же – пытка жизнью продолжалась. Стиснув зубы, валькирия пыталась вырвать одну из стрел, прибившей край доспеха, чтобы напоследок быть хоть чем-то полезной. Последние секунды уходящего сознания тянулись болезненно долго. Зато на их фоне ярко отпечатался последний кровавый танец Эринга и его ярость. Ярость, которой по плечу было стирать в пыль гранитные плиты.
После окончания боя Асту отыскали все на том же месте. На счастье или же горе – живую. И добивать не стали: в таком виде она все же выглядела не очень-то и враждебно. К тому же дамы в мужском коллективе, как известно, могут быть весьма и весьма полезны во всех отношениях (и особенно в некоторых). На пользе единогласно и решили. Ну как единогласно? Сама девочка по поводу своего подневолья в бессознательном состоянии ничего возразить так и не смогла.
Ей просто не повезло. Это был не тот день, не тот час… Не то место и не те разумные... кхм… существа. Это могло произойти с кем-нибудь другим, равно как и с нею в тот момент. И тогда для юной валькирии счастливая повседневность могла и далее беззаботно течь следующие несколько десятков лет. Но в тот день судьба отвернулась от нее и спрятала светлую половину своего лика, а за нею ушли и смысл, и причинность, и надежда, оставив лишь озлобленное отчаяние. И ничего более.
Очнулась осиротевшая валькирия далеко не сразу: стрела, застрявшая под ключицей, порядком попила кровушки прежде, чем была извлечена работниками ножа и топора, а рана прижжена. Ну а потом мужской коллектив запер приобретение в каменном мешке, разумно помыслив, что коли сама не сдохнет, значит, еще пригодиться. Правда, некоторые моменты они не учли. Психологический фактор, к примеру…
Пришедшая в себя Аста тут же подняла такой заунывный вопль, что он им потом еще долго мерещился. Тем хуже, что заткнуть ее не представлялось возможным на протяжении нескольких часов кряду. Девочкам – будущим воительницам, может, и не к лицу плакать, но это был именно тот момент, когда все остальные проблемы отходили на второй план: и слабость, и боль, и невозможность банально встать на ноги, и, разумеется, грядущая жизненная перспектива в целом. Она потеряла тех, кто по идее и являлись ее миром. Они наполняли все ее существование конкретно выделенными целями и смыслом. К слову, без семьи она вообще жизни своей не представляла. А теперь ни будущность, ни боги, да и вообще никакие силы не были в состоянии вернуть ей самые дорогие души. Оттого скорбь ее становилась с каждым мгновением все глубже, но вместе с тем так же нарастали злоба и решимость. И этот комплект в совокупности щедро подогревался достаточно болезненной методикой успокоения здешних обитателей и в дополнение к сему собственной беспомощностью.
Валькирия замолчала лишь когда голосовые связки отказались работать на таких условиях и, передав ей прощальный привет, отчалили на временный отдых. Сие случилось весьма вовремя, так как местные надзиратели уже было стали подумывать пристрелить раненое создание, чтобы зря не страдало. После об Асте начисто забыли недели на три. До тех пор, пока отчасти не зажила правая рука. В принципе для девочки поранение особой проблемы не представляло: все же она была левшой. Но о сем примечательном факте ее мучители еще не знали.   
Находясь одна в полной тишине и тьме, девочка посвящала себя лишь одному доступному ей занятию… ну вот какому бы вы думали? Правильно, вынашивала различные по кровавости планы мести. Хотя и для ранее беззаботного и добродушного дитя таковое поведение видится странноватым.
Валькирия должна посвятить себя битвам и даже умереть в бою – так ее в свое время учили. Но… к сожалению, в нужный момент ей не удалось воспользоваться случаем. Так сложились обстоятельства. С этим уже ничего особенного не сотворишь. Выбор возможных действий представлялся очень скромным: попытаться сбежать из «клетки», что, во-первых, маловероятно, а во-вторых, навряд ли осуществимо из-за отсутствия цели, которой придется стремиться во всех смыслах; либо смириться с текущим положением вещей, что… по сути достаточно сложно для среднего представителя ее расы, слабо представляющего себе, как это вообще делается; либо же воздать всем виноватым, согласно традиции-обычаю о родовой мести. Третий вариант, конечно же, привлекал Асту более остальных и ежечасно усугублялся воспоминаниями о произошедшем. Он открывал возможность не только исполнить свой священный долг перед предками, но и наверстать упущенное, присоединившись к ним по окончании.
Оказавшись на свету божьем по истечении срока «реабилитации», девочка перешла к следующему этапу – адаптации к жизни в разбойничьем лагере. Не сказать, чтобы все шло излишне гладко, но обе стороны очень осторожничали: одни еще прекрасно помнили то бурное первое знакомство со свежеотловленной представительницей слабого, по очень даже проворного пола, вторая же чувствовала себя… продуманной. И стремилась придерживаться задуманного плана действий. Обе стороны в той или иной степени заранее представляли себя в выигрыше, однако не обладали оным. Обе стороны руководствовались отдельными для них преимуществами, но побаивались раньше времени пускать их в ход. И выжидали, когда оппонент потеряет бдительность.
Что касалось Асты, стиль ее поведения был предельно прост: она стала покорней. Говорят, что покорность бывает полезной. Она даже позволила переодеть себя в дамское тряпье. Она перестала бурно реагировать на насмешки, оскорбления и прикосновения. Выполняла любую возложенную на нее работу от стирки до чистки лошадей. И молчала, постоянно молчала. Окружающая обстановка да и цепь на ноге не особенно располагали к диалогу. Впрочем, последняя препятствия как такового из себя не представляла. Девчонка старалась выглядеть как можно более смирно и безобидно, даже несколько убоговато. Чтобы местное население перестало представлять ее в виде бешеной твари, способной с одного прицельного удара пяткой сломать нос, а скорее уделяло ей не больше внимания, нежели обыкновенному предмету окружающего пейзажа.
В итоге недели через две задуманное возымело некоторый успех. Главарь шайки помыслил, что девочка достаточно освоилась. И что пора уже применить приобретение ради того, из-за чего она, собственно, и выхаживалась.
Что сказать, такие истории обыкновенно начинаются со слова «смеркалось»… Итак, смеркалось. Дивясь времени, в которое ее решили навестить, факту снятия цепей и какому-то несвязному мурлыканью, кое пытался донести до нее надзиратель, сдержанно похихикивая, Аста мысленно сложила одно и другое и в результате решила, что настало же… время лихим свершениям. Экипировка прошла достаточно быстро. К слову, девочка успела только спрятать в складках рукава спицу, ранее позаимствованную на одной из своих работ, да пригладить вихры, – ну сказали же привести себя в порядок – а после ее чуть ли не за шкирку приволокли к месту намечающихся, так сказать, извращений. Правда у самого шатра она вспомнила, что валькирии вообще народ гордый, и пошла сама ровным уверенным шагом. Но выражение ее лица при сем осталось неизменным: сию многозначительную кислую мину девочка сохранила еще с первых дней появления в сем поганом месте, и до тех самых пор она не изменилась ни на йоту. Как, впрочем, и положение вещей.
Отсутствующий вид Асты сохранился незыблемым даже когда ее оставили наедине с главой. Однако нельзя не отметить, что в тот момент они оба почувствовали некую долю победного триумфа, причем каждый по своим причинам. С одной стороны этот разбойник, достаточно крупный мужчина и, соответственно, уверенный в себе, как в самце. С иной стороны юная валькирия, которая туманно себе представляла, как можно одолеть такое в честном бою, и еще более туманно – как вообще от этого можно добиться честного боя, но была, несомненно, обрадована отсутствию сдерживающих факторов. Это существо являлось, пожалуй, единственным на свете… которому девчушка искренне, всей своей мелкой душой, желала смерти. По возможности, мучительной. Да, ему и всем тем, кто пожелает вмешаться в процессе осуществления.
Следующие несколько минут, пока дистанция между ними сокращалось от публичной до весьма тесной, она не предпринимала ровным счетом ничего. В ней было ровно столько же участия и инициативы, как, к примеру, у ясеня, стоящего посередине поля, при случае, если вы вдруг решите поближе познакомиться с представителями древесных пород. С другой стороны по идее ясеню в отличие от иных представителей должно быть все с сим миром ясно. И именно оттого ему так на все начхать. В противовес ему, Асте ничего из происходящего не было ясно: ни из того, ради чего к ней такой интерес, ни из того, что по идее может произойти. Ее дело было маленьким: дождаться момента и осуществить задуманное.
Все произошло быстро, словно само собой: спица скользнула разбойнику под подбородок. После секундного замешательства тот повалился на землю, а валькирия в свою очередь скользнула в другой конец шатра в надежде отыскать что-нибудь более похожее на холодное оружие. Содеянное не воспринималось ею как убийство, сие было скорее восстановление порядка вещей – уж коли тот человек изначально повинен в нападении и гибели стольких существ, он тоже не должен дышать. Ведь так справедливо.
Аста вела себя так, словно ничего такого не произошло. С той разницей, что теперь ей следовало поспешно самоликвидироваться из лагеря. Справедливость-то справедливостью, но у каждого эта справедливость своя. Девочка, пожалуй, очень удивилась бы, если остальная часть дееспособного населения лагеря не пожелала бы вознести немного справедливости и на ее плечи, оставив оные без головы, или расправиться по-иному, в более медленном режиме… Тем двум личностям, что охраняли вход шатер, просто не повезло – валькирия решила не творить дополнительных выходов из палатки, считая это слишком громким маневром, а потому предприняла попытку устранить опасность со спины. Первый охранник молча и без споров повалился наземь от удара ножом в затылок, а вот второй, поспешивший разузнать, в чем дело, натворил больше шума перед тем, как принять свою участь.
Выпорхнув на улицу, девчонка, теперь олицетворяющая собою взлохмаченный и покропленный кровушкой кошмар в юбке прибегла к единственному разумному в данном случаю решению – отступлению куда-нибудь подальше. Самая главная часть плана была осуществлена, дальше плана… не наличествовало. За неважностью.
Валькирия должна умереть в бою! Мда, кажется, именно так. Но как помереть в бою и не попасться обратно в разбойные лапы – уже проблема. Аста хорошо себе представляла расположение лагеря – с запада восходящий холм, с востока овражье… Лезть туда хоть и по лесной местности открывалось предприятием крайне рискованным. Быть подстреленной во время восхождения или же угодить в какую-нибудь волчью яму не представлялось самым лучшим решением. Бежать по южной дороге было бессмысленно. Что до севера – он резко ограничивался обрывом с бедной речонкой посередине.
Выбор, в общем-то, очевиден… Беги, пока несут ноги. Рази, пока… есть чем.
Аста свято надеялась, что все, кого она встретила по пути либо умерли, либо же приобрели серьезные ранения. Так или же по-иному, однако, стоило ей выйти на окраину и во весь опор помчаться по опушке, петляя между деревьями, как послышалось тонкое пение стрел. Звуки, конечно, прекрасные для слуха, но не при подобных обстоятельствах. И предвещающие логичный итог: чехарда будет длиться недолго.
Решение пришло единовременно вместе с действиями. На подлете к черте обрыва Аста единым движением сорвала с себя тряпье (чем на пару секунд озадачила лучников), а после… спрыгнула. Этим смелым решением могло все и закончиться (пускай и не без изюминки), если бы девчушка не вспомнила «науки» да не легла на крыло.
Заметить неперелинявшего лебедя на фоне скал впотьмах весьма сложно. Но можно. В особенности, если учитывать тот факт, что при падении птице с таким строением взлететь несколько проблематично. Ну и, разумеется, если не забывать, что птица эта хоть и мала, но напугана до белых хохт. Посему все кончилось не прыжком, а падением, спровоцированным переливным пением выстрелов. И холодной бурлящей водой. И еще весьма недружелюбного вида камнями.
Кончилось… По крайней мере, птица так думала. Своими птичьими мозгами. До тех самых пор, пока дышала и была в состоянии поддерживать мыслительный процесс.
***Однако не так все просто бывает в этой жизни. По истечении некоторого времени, когда волны вдоволь наигрались с безвольным тельцем, снявшую оперение «птаху» отыскал местный друид. И более обрадовался, нежели подивился своей находке: все же не каждый день в глухом лесу на всяких там порядочных стариканов голые барышни сыпались. Посмаковал он моментик-то да прихватил неудачливую лебедь с собой. Пока не околела. Ведь как здесь не помочь? Молодая же… все при себе… намечено. Жаль просто так терять душу в такие малые годы.
В дополнение ко всему имеющемуся потрепали валькирию недурно, и на срастание костей да латание поранений ушло около двух сезонов, большую часть которых она провалялась в беспамятстве. Ну а когда пришла в себя, положение, в котором ей представилось себя обнаружить, представилось не в самом лучшем свете.
Первой пришла мигрень, будто бы крошащая голову на части, и вместе с нею пелена на глазах. Следом она почувствовала, словно атмосфера воздуха вокруг становится пересыщенной, и невозможным представляется даже само дыхание. Но это было лишь начальным впечатлением. На самом же деле старикан оказался не так прост… Как и все друиды, он относился к природе и поддержании гармонии внутри нее с особым трепетом. При сем понимание «гармонии» у него было специфическое. Оно достигалось посредством усиленного труда (которого в лесу, в общем-то, находилось не так и много), а после созерцания дел своих и окружающего мира. Последнее мероприятие выполнялось им особенно прилежно и заключалось в сидении на седалище своем в течение нескольких часов кряду, потягивании трубочки с самобытным травяным составом и размышлению на всякие житейские темы. Занятие сие порою поглощало его полностью. Так и сидел он, застывши в мгновении мысли подобно окаменевшей статуе, а трубка тем временем дымила… И порою «туманила» в закрытой избе его настолько самоотверженно, что существу неопытному в деле гармонийном здесь становилось просто невозможно пройти ни днем, ни ночью. Посему первейшим и жизненно важным делом для девочки оказалось приучить дедка хотя бы проветривать… Что ли…
После встал вопрос идентификации обоих личностей. И выяснилось, что, собственно, никто из них подробной информацией не владеет. Астрид после мучительных раздумий обнаружила в темных и пустых закоулках памяти лишь собственное имя, а дедок так и представился Дедулей. Рассказывать ему было особенно и нечего. Сами посудите, чего может быть примечательного в лесу, помимо молчаливых деревьев и обалдевающей от его образа жизни живности? Ну зато… зато у него был очень глубокий внутренний мир… Девочка, по правде говоря, трактовала этот «мир» несколько иной фразой и в отчасти грубой форме. По ее мнению, стоило бы проваляться в этом затуманенном мире подольше, она бы и вовсе с концом отошла в более глубокие измерения. И нет ничего удивительного в том, что они ничего не помнят… после всех сих сеансов созерцания.
Вся проблема старикана заключалась в его самозабвенной любви к траве – она была настолько безгранична, насколько велико множество этой травы в лесу произрастающей. К слову, у него она не иссякала никогда. Трава управляла всем его бытием. Все шло «от травы»: и зверье, и жилье, и необходимые для жизни предметы, даже сам воздух и тот… без травы не существовал в нужном составе и количестве. Так, по крайней мере, дедок уверял. Валькирия бы с радостью распрощалась с его обществом, да вот так приключилось, что даже встать с кровати не могла. Не в чем было. Как была она, в чем матушка в свет пустила, так ничего с сим поделать и не получилось. А у дедушки – представьте себе! – девичьей одежды не водилось. Не наличествовало вообще никакой, окромя двух рубах, которые и медведю, наверное, пришлись бы впору. К тому же они были настолько искусно разукрашены мхом да вьюнами, что таковое единение с природой навряд ли еще кому могло прийтись по вкусу…
Так что по прошествии нескольких тяжких дней в атмосфере курева и бесед об истоках мироздания, смысле бытия и пользе различного рода растений, Астрид не выдержала и приспособила заурядную льняную простыню, наваяв из сего дела бесформенный «костюм» и оставив дедка в размышлениях на тему, а зачем вообще женскому полу во что-то рядиться, если у них там и так все в порядке. Пояснять девочка настроения не наблюдала, да и одежа ее имела свойство время от времени развязываться… и незаметно обозначать часть прелестей. Сие порядком раздражало. Валькирия вообще взять в толк не могла, почему из всех возможных мест она оказалось именно здесь. За какие-такие прегрешения? Впрочем, негативные факторы не так сильно выделялись на фоне остальных. В конце концов, всегда присутствовала такая вероятность, что могло случиться и худшее. А могло и не случиться – она могла и вовсе не проснуться. А что до прошлого… кто знает, каким оно было? Скорее всего, не таким радужным, если наступил момент, когда с ней решили расправиться настолько жестоко.
Посему Аста, подгоняемая такого рода помышлениями, просто продолжала жить, ничего не требуя, ничего не ожидая и не возмущаясь в отношении настоящего своего положения, однако имея на его счет критически очерченное мнение. День следовал за днем. Она бродила по лесу, слушая бредни старика. Складывалось впечатление, что он почти никогда не спит, а постоянно глядит по сторонам, мусолит пальцами трубку и бормочет. Ну и в свободное от эпических монологов время лезет к подопечной со своими вопросами: что да как, зачем да отчего… А Аста что? Аста ничего не помнила. Зато исключительно инстинктивно различала, что и когда следует делать. И, основываясь на привычных ощущениях, искала ответы.
Стоило девочке как следует окрепнуть, как улыбчивый дед поспешил выдворить ее прочь. Или же правильнее здесь будет сказать «вовне»?.. В ход шли разнообразные отговорки о чрезмерной суете и воинственности, которую якобы не терпит местная растительность. Ну а когда они кончались, дедуль заявлял, что и снова будет рад помочь – пускай тут же приходит, как только свалится с еще какой-нибудь скалы. Куда идти, так и не объяснил (или же просто Астрид таких мест доселе не знавала), но в качестве утешительного презента вручил самый настоящий меч. Только деревянный. И пояснил, что сам вырезал. И не из какого-нибудь там, а железного дерева. Поэтому называть его неподлинным было бы не совсем верно…

7. Внешность.
Астрид никогда не представляла из себя ничего особенного: ни выдающихся форм, ни мощного телосложения, ни поражающих красотой черт лица. Впрочем, в ее-то возрасте сложно достичь чего-то подобного. К тому же общепринятые стандарты красоты валькирия не просто не поддерживала – она на них попросту плевала. Посему не ожидайте, что, наблюдая за нею, вам удастся разглядеть в сей особе нечто вдохновляющее.
Долговязая и худощавая, она обыкновенно производит впечатление нескладного подростка. Правда нескладность здесь явно не про нее – нескончаемые годы постоянных тренировок сформировали ее тело гибким и жилистым. К тому же оно стало достаточно крепеньким, чтобы твердо стоять на ногах, не уступая ни шага в бою, но всей мышечной массы, присущей взрослым представительницам ее расы, еще не набрало. Хотя явные намеки на то, что определенные группы мышц свое дело знают, несомненно, имеются. Что же касается женственности, здесь природа, так сказать, пока не преуспела, и поэтому Асте практически ничего и нигде… кхем… не препятствует.
Благодаря всему тому, что имеет, постоянно держится ровно. Движения ее слаженны и непринужденны. Походка привычно мягкая, плавная, словно крадущаяся, хотя на пике настроения градирует в слегка пританцовывающую. Действия регулируются инстинктивно и рефлекторно, как правило, еще до того, как валькирия успеет как следует взвесить все за и против.
Физиономия у Асты в соответствии с общими представлениями о рыжих-бестыжих по умолчанию нагловатая, что связано с тем, что девочка еще плоховато контролирует мимическое проявление эмоций, и плотоядная улыбища обыкновенно проявляется в качестве защитной реакции. В остальном морда лица девочки самая что ни на есть будничная: правильный овал лица покрыт тонким слоем загара и обрамлен непослушными темно-рыжеватыми вихрами, которых, кстати, Астрид ненавидит всею своею душою… Мало того, что цвет волос постоянно привлекал всеобщее внимание, и валькирия то и дело собирала на себе косые взгляды, тычки пальцами, а то ее и вовсе дразнили (хоть и длилось это до первого знакомства с ее кулачками, все равно становилось неприятно), так они еще и вечно торчали в разные стороны островатой соломкой да мешались под руками. Была бы ее воля, она бы и вовсе их лишилась. Однажды она даже предприняла попытку осуществить задуманное, да вовремя сего ответственного занятия была удачно замечена матушкой… и после одного весьма серьезного разговора на повышенных тонах перестала о сем и думать. Так что теперь неприязнь выражается лишь в нервном желании укоротить и без того неровные и обкромсанные патлы каким-нибудь подвернувшимся под руку ножичком и, собственно, борьбы с ним. За буйными вихрами временами обнаруживаются  два ничем не примечательных уха. Под измученным подобием челки располагается пара самых обыкновенных, не отличающихся оригинальностью бровей. Глаза расположены пропорционально, мутноватые, грязно-болотного цвета, обрамлены темноватыми ресницами с явной рыжиной. Изредка в них проглядывают острые искорки то смеха, то холодной злобы или тихой грусти. Если и считают глаза душевным зерцалом, таковым оно в данном случае и является. Но коли в некоторых можно утонуть, от иного взгляда окаменеть или ослепнуть – от сего порою хочется просто отвернуться… Нос прямой, слегка вздернутый на кончике, без всяких дефектов. Щеки ровные, без армии веснушек, которые по своему обыкновению привыкли метить всех рыжавчатых, скулы не выделяются. Губы тонковатые, по привычке искривлены в усмешке (причем даже во сне). Понятное дело, пока жива и цела, мир на месте и тварей в нем всяческих навалом - ни к чему горевать.
Несмотря на тот факт, что Аста толком за собой не следит – ну вы понимаете, так, как привыкли сим маяться всякие модные мадамы… никакой диковинной покраски на физиономии (разве что грязь да паутина, и то временно), ни всяких изощрений с ногтями (тут они и вовсе обломаны), ни любого рода причесок да ароматных составов вы – ясен пень! – не обнаружите и не учуете. Зато и шрамов нахватать так же не успела. Не на тех напали! Из отметин на шкурке приходящий характер носят белесые полоски легких царапин, постоянно приходящие и уходящие. Пара шрамов от стрел почти не заметны и выделяются едва различимыми точками под ключицей и под ребрами со стороны спины. Никаких проколов на теле и рисованных отметин нет в принципе. Девчушка не носит украшений. Никаких. Вообще. Ибо разумно полагает, что наличие таковых побрякушек прибавляет телу уязвимости, да и вообще во всяких висюльках ходят существа несвободные. В том или ином отношении.
Из индивидуальных особенностей следует, прежде всего, выделить леворукость, которая порою превращает валькирию в довольно-таки неудобного противника. Ранее Астрид обучалась управляться с обеими руками на одинаковом уровне, однако предпочтительной так и осталась левая. В дополнение к этому она страдает полной транспозицией внутренних органов. Ну как страдает? Она даже не подозревает об этом. Сие состояние является полностью функциональным, и потому причин для беспокойства нет. Еще один важный момент – низкий болевой порог. Который с одной стороны может быть очень полезен в поединке, однако так же позволяет забегаться до потери пульса, не замечая поранений, а после длительное время пожинать последствия.
Из одежды решительно выберет полное военное облачение. От шеи и до пят. Без него чувствует себя не одетой. Была бы ее воля, она бы напялила и второй, и третий слой брони… однако суровая действительность подсказывает, что у нее скорее пупок развяжется, ежели она примерит что-нибудь из тяжелых доспехов. Цвета предпочитает… не предпочитает вовсе. Какое сваяли, такое и годится. Главное, чтобы на фоне леса не выделялось. К дамским тряпкам относится резко негативно. Не поймаете и не наденете. Даже и не пытайтесь.
В перевоплощенном облике представляет собою лебедя. Злопамятного такого и с дурным характером. Пернатое аналогично себе же в дикой природе по размеру и строению. Исключение составляет окрас. Аста сама по себе особь еще молодая, неперелинявшая, а посему гордо носит коричнево-серое оперение с отдельными ярко-рыжими перьями в крыльях и хвосте.

8. Характер.
При первом знакомстве Аста обыкновенно походит на настороженного маленького зверенка. Всклокоченного, немного нервного, но полного железной решительности оттяпать протянутую конечность. И единовременно отреагировать на любое неверное движение. Однако с течением времени, как следует освоившись и присмотревшись к новому знакомому, зверек прячет зубки и становится пушистым комочком. Почти мягким. И даже почти милым. Само собою, стоит зверюге достаточно ко всем попривыкнуть, как  начинается нелепая беготня, возня, сопровождаемая нескончаемым шумом. Не обходится и без порчи имущества, и без, фигурально выражаясь, униженных тапок. Будьте начеку. Еще неизвестно, что лучше: стараться держать дистанцию между собой и этим юным стихийным бедствием или же наоборот не препятствовать. Пакостничество у сией особы является чем-то сродни образа жизни.
Вы когда-нибудь наблюдали валькирию сангвиника? А придется. И никуда вы не денетесь. Потому что наступит время, и она настигнет вас с неизбежностью злого рока. И тогда накроет волна счастья-радости… не спасетесь и не отделаетесь. Аста – валькирия исключительно открытая и общительная. По жизни гордо и самонадеянно несет возмездие во имя света и добра. Правда свет с добром зачастую выступают в неожиданных ипостасях, но для самой дидятки идея, по сути, остается неизменной. Астрид есть средоточие оптимистичности. Ибо с ее раскладом в жизни более ничего не остается. Юмор ее своеобразен, в силу индивидуальности отличен от остальных и носит порою зубодробительный и травмоопасный характер. Любит посмеяться от души – это да. Даже и над собою временами, только инициатор веселья в таком случае все равно в итоге отхватит по роже.
Кстати, о травмоопасности. Аста подсознательно привыкла разделять разумных существ на несколько категорий: родные, свои, уважаемые, знакомые, неизвестные и враги. Первая группа обыкновенно пустует. По ясной причине. Все же самым простым способом попасть в эту категорию было некогда взять и родить сие нахальное создание. Эти существа – те, из-за которых все. Их валькирия готова слушаться слепо и безотчетно, даже если решение будет идти во вред ей самой. Их суждения самые верные и единственно правильные. Их мнение – превыше всего. Они являются самым высоким приоритетом в ее жизни. За них она костьми ляжет, если потребуется.
Своих девчушка почитает за – когобывыдумали? – своих, верно. Они есть равные. Друзья, иными словами, приятели и братья по оружию. Их Аста знает, как облупленных, и, соответственно, доверяет им настолько, что в бою готова драться спиной к спине. Их уважают, можно сказать, даже любят. Им обыкновенно перепадают килотонны авантюр и заварушек и, разумеется, невероятное количество впечатлений и веселухи. И проблем. Без них-родимых никуда… Свои – существа всегда актуальные. И потому постоянно доводятся валькирией до мблок знает какого состояния. Так же им периодически устраивается профилактическая трепка. Ведь весело же.
Уважаемым то или иное создание чаще всего становится после честно выигранного поединка. И учете того факта, что на тот момент времени обе стороны еще не успели друг другу навредить. Тогда уважаемый либо уважается на расстоянии без всяких соприкосновений, либо же на сокращенной дистанции со всяческими проявлениями своенравия. Уважаемым может быть наставник. Вернее только тогда он и может иметь место. И к его велениям Аста будет прислушиваться, но не обязательно в итоге исполнит.
Знакомые и неизвестные мало отличаются друг от друга. С первыми она хотя бы регулярно здоровается. Но и с теми,  и с другими ведет себя весьма осмотрительно. Осмотрительность эта пришла к валькирии в тот самый момент, когда она очнулась от беспамятства и поняла, что и текущее ее состояние называется так же. И более не покидала ее ни на минуту. Время от времени у Асты возникали сомнительные состояния, когда она думала, словно они встречались с осмотрительностью и ранее,.. но вспомнить сего все равно не смогла.
Враги. Их у девочки нет. Ибо она твердо верит, что оные должны лежать в земле и по пустякам не высовываться. Права на жизнь они не имеют в принципе. С ними разговор короткий, ясный и обычно выражается на языке стали. Без красочных оборотов.
От врагов плавно перейдем… к мужчинам. Что касается гендерного вопроса, здесь Астрид даже в некоторой степени толерантна. Ей на все это просто по барабану. Но при случае может отвесить в бубен. Словом, мужчины для нее есть твари отдаленные и непонятные… примерно как музыкальные инструменты, да.
Различного рода живность – объект постоянного сверхъестественного притяжения. Вот нельзя просто так пройти мимо и не погладить. Какое бы зубастое оно не было. К растениям любовь почти та же, правда, так сложилось, что их намного больше. К тому же после того случая со стариканом почитателем травы, ее чувства достаточно охладели… Лес определенно следует беречь. В особенности от всяких неадекватных личностей. С сим не поспоришь.
Боги как творцы всего окружающего балагана особо почитаются Астрид: за все «за» и «супротив». Все же у них дела обстоят намного проще остальной будничной замороченности. У них там есть, конечно, и свои проблемы, но многим же хочется верить, будто им при сем при этом дело есть и до своих творений. Превыше всех остальных валькирия превозносит Зибилле, ибо верит, что именно волчица приложила лапку к ее спасению, а после наградила утратой памяти, дабы не вспомнила она никогда о своих бедах и горестях. К дару богини она относится очень трепетно и, опираясь на обстоятельства, при которых ей удалось тогда встретить суровую действительность, не желает ничего вспоминать.
Если и может быть Аста требовательна к кому-либо (в ее-то возрасте), то к себе она в этом случае будет требовательна вдвойне. Еще с тех времен, когда ее с чрезвычайным усердием гоняли да муштровали родители, к ней прицепилась привычка никогда не сидеть на месте. В дополнении с неиссякаемой энергией и тягой к самосовершенствованию сие явление вылилось в постоянное желание быть в чем-либо задействованной. В некоторых смыслах стремление это походит на одержимость. Так что если вам посодействует удача, и удастся подкрасться к спящей валькирии незамеченным, а после громко и отчетливо крикнуть какую-нибудь команду ей на ухо, существует высокая вероятность того, что она, прежде чем воздать негоднику за все смертные грехи, единовременно выполнит требуемое. Скорость двигательной реакции у нее намного быстрее мыслительной, поэтому она вначале бьет, а потом уже размышляет о содеянном. Кстати, зачастую без всяких угрызений совести.
Эмоциональная  составляющая проявляется достаточно бедно. Скажем, либо эмоции присутствуют, либо нет. Либо Аста быстра, бодра и весела, солнышко светит, птички поют, и жизнь прекрасна. Либо весь шум куда-то сдувает, девочка вдруг становится грозной и молчаливой – тут уж извините, никуда не деться, кому-то сегодня очень не повезет. Третьего не дано. Так же дела обстоят и с речью: милое мягкое лопотание свидетельствует о приближении мира во всем мире, резкие отрывистые фразы очерчивают лишь важные события. О манерах и этикете Астрид не подозревает, хотя и совершает попытки не вляпаться в какую-либо историю неосознанно. В поведении и поступках своих честна и справедлива и ожидает того же от остальных. Понятное дело, ожидания зачастую не оправдывается, что приводит к различного рода последствиям.
Со своими страхами Аста привыкла бороться. Нет, готова бороться. В случае, если они решат перейти в наступление. Самый грозный ее страх – это потеря близких (в связи с минувшими событиями недавнего прошлого здесь бояться уже нечего). Остальные состоят в опасении потери свободы в любом из возможных проявлений. Будьте уверены, коли подумает какой из кошмаров напасть, противостоять она будет до последнего.
Переходя к иной стороне монеты, если бы была у нее такая возможность мечтать и при этом твердо знать, что желаемое сбудется, валькирия бы, прежде всего, пожелала меч славный. Чтоб крушил и разил, да в руках свистел подобно свирели! Вы же ведь знаете, что слово «мечта» в действительности произошло от слова «меч»? Так вот, что пожелала, то и приняла… Ну а если бы и второй раз к ней пришла такая удача, помыслила бы Астрид, чтобы нашлось в мире существо сердцем доброе да разумом чистое, которому меч этот защитой стал. Только, как известно, не имеет она такой привычки, дважды благоволить одной душе. Что ж, не беда. Мист на широту велик, и какая только тварь в нем только не водится. Рано или же чуть позже искомое при должном усердии найдет искателя.

9. Домашние животные.
Домашние животные обитают… дома. Для начала следует завести хотя бы его…

10. Используемое оружие.

Как не комично это звучит, но на данный момент из всего возможного арсенала в распоряжении юной дамочки лишь деревянный меч. Неестественно для породы гладкий, подозрительно темный и достаточно тяжелый. Лучше нечаянно ни на кого не ронять. Не сказать, чтобы это было оружие, достойное умелого воина, однако мало ли. И пальчики отбить можно.
Меч не представляет собой ничего такого сверхъестественного. Или же, по крайней мере, «желает», чтобы о нем думали в данном ключе. Клинок длинен, но по росту владелице подходит. Формой и размерами напоминает спатху. Вдоль «лезвия» и «эфеса» вырезаны красивые пафосные завитушки в виде травиночек-листичков-цветочечков. И самое главное: пожалуй, это единственное «холодное оружие», отдающее не запахом крови и окисла, а ровным смолистым ароматом с теплой горчинкой.
Следует отметить, что обращаться с клинком девчушка умеет недурственно: достаточно бойко, чтобы не раниться по мелочи, и достаточно продуманно, чтобы допустить только одну ошибку – последнюю. Щит держать научена, однако зачастую предпочитает открытые поединки… когда мордобой происходит в единой большой куче чем попало и по чем попало. Так сказать, идеальный дамский вариант: пофиг чем бить, главное, чтобы побольнее пришлось. То же касается и меткости: если кидаться, то чем потяжелее. А там уж, чем обозленнее барышня, тем быстрее и точнее удар отыскивает особо уязвимые места жертвы да тотальнее оказываются повреждения. Луки, арбалеты (и даже пару раз пращу) в лапоньках держала, отчетливо представляет себе, что, как и куда. При этом белке с двухсот шагов в глаз, ясно дело, не попадает. И со ста. И с пятидесяти тоже…

11. Основные заклинания и врожденные дары.
Телекинез (средний|средний|низкий) – дар, за который девчушка весьма благодарна Древу. Ведь именно он позволяет осуществлять большую часть детских шалостей, помогает преуспеть в нелепой цапотне с другой ребятней и содействует в крушении и разворошении всякой упорядоченности во Вселенной… и это ведь даже не считая полезной стороны вещей.
Не управиться с даром Астрид способна разве что в трех своих состояниях: будучи кем-то коварно ослепленной или парализованной… или же во сне. Контроль над предметами усложняется с увеличением их количества и веса, а так же уменьшением доступного пространства для манипуляций.

12. Дополнительная информация.
- Как говорилось ранее, девчушка обладает «славным голосом». Это да: как рявкнет, так на полселения слышно. Со страху и куры несутся, собачня по дворам неистовствует, а с деревьев листва опадать начинает. Родись она в другой семье и при иных обстоятельствах, от карьеры певицы ей было бы не открутиться. Теперь же ее хватает максимум на исполнение всякой народной белиберды, и то с переменным успехом, зачастую на разные голоса с иным сбродом, иногда к тому же и пьяным. Танцевать не умеет. Не понимает ни принципа, ни смысла. От души приветствует лишь «танцы» с участием холодного оружия.
- Читать дочурку обучил Эринг, забавы ради, когда просиживал штаны в местном трактире под ее присмотром. Первые уроки прошли на основе этикеток от бутылей со спиртным. Первые занятия элементарной арифметикой – на них же. Никто из родителей в то время не ставил своей целью обучать девочку в подобном ключе, а потому таковое казалось ему смешным. Ровно до тех пор, пока о новых познаниях не узнала любящая мать. После чего у Асты появилась пара-тройка сносных книжонок (не буквари, конечно, но ради образования сгодятся), а особо разумный папочка несколько недель ходил, светя налитыми синяками. Правда фактически на сем ее учение и закончилось: чтению да счету обучили, а про писчую грамоту никто не заикался. Оная и хромает.
- С магией у валькирии не сложилось с самого первого знакомства. Ведь штука она хитрая да коварная, времена сама себе выбирает. Вот и тогда застала бедное дитяти врасплох. Аста тогда имела привычку прочитывать все увиденное вслух за с выражением (за что зачастую и собирала подзатыльники при озвучивании назаборных надписей). Так что, оказавшись в книжной лавчонке наедине сама с собой и армией трудолюбиво исковерканных томиков, она не замедлила воспользоваться случаем. На беду первая же попавшая под руку книжица оказалась очень непростой… и лавку тряхануло настолько душевно… а Астрид так глубоко прочувствовала момент… что более никогда и приближаться заклятым трудам не смела. Все-таки предупреждать же надо!
- Благодаря постоянным походам с родителями по лесу прекрасно ознакомлена с местным животным и растительным миром: особенностями и повадками живности, сменой состава растительности в течение времен года. Имеет представление, что ожидать, а чего сторониться. Не травничает профессионально, но, если вдруг что, подорожник от мелколепестника отличит, чая пустырного наваяет и первую помощь окажет. Ориентируется в лесу превосходно. В том плане, что способна выйти и проблуждать в чащобе несколько дней по своим делам, а потом преспокойненько вернуться той же дорогой в исходную точку. Обучена приемам рыбалки и охоты, способна изготавливать снасти, силки, тенета и ловушки иного типа, чинить оные в случае поломки, следить за оружием, затачивать его, заменять расходные элементы, а так же обрабатывать полученный материал, то есть свежевать, осуществлять первичную обработку меха, кожи и кости, заготавливать мясо. В готовке, к слову, не искусна. Считает, что любое приготовленное… ммм… «нечто» должно включать не более трех ингредиентов. Одним из которых, кстати, обыкновенно является вода. Еще одно безбашенное семейное ремесло, которое Асте довелось освоить на свою голову, есть бортничество. Сиречь «как нахватать сласти и не нахвататься при этом». С пчелами у валькирии исключительно деловые отношения: коли встретились – уж простите, ничего личного.
- Различного рода мелких ремесел она нацеплялась в основном от ровесников, как и обычно, рассчитывая славно провести время, то и дело прерываясь на небольшие потасовки с участием изделий. Это резьба по дереву и кости, узорное выжигание, плетение из лозы, корня, травяных волокон, витье веревок, вязание узлов, лепка из глины. Освоены не на высшем уровне, конечно, но для творческого полета и получения небольшой прибыли подходят вполне. Учитывая все перечисленное, стоит отметить, что шить-то она при всем многообразии умений толком не научена. Асте известен разве что один шов, которым с равноценным итогом могут штопаться что раны, что штанишки.

13. Опишите максимум в 15 строках, что о Вас знают другие персонажи.
Любопытно, что может знать об этой девчушке народ, если она и сама личность свою с ее прошлым и возможным невзрачным будущим достаточно туманно представляет? Замарашка замарашкою, дикая, нервная и несколько тронутая головой. Не более, не менее. По причине того, что дите выглядит необычнее иных повернутых индивидуумов, даже и оные первоначально инстинктивно сторонятся ее. Просто на всякий случай. Или же открыто потешаются.

14. Даете ли вы разрешение на использование вашего персонажа в случае вашего ухода с ролевой?
«Использование»… это звучит двусмысленно.
Для того, чтобы передать роль кому бы то ни было, для начала попробуйте меня отсюда выгнать. За все годы ролеплея я еще ни разу не покидала ни одного проекта… до самой их смерти, а иногда и после нее.

15. Уровень игры.
Как таковых лвлапов не получала. Ну или не замечала за собой этого. Так что… статы не расставлены. ничего определенного сказать не могу. Прерогатива решать люб, не люб и имеет ли сей объект бумагомарательства право на существование как житель сего мира принадлежит только МС.
Однако, коли примите, помните, что персонаж вверяется целиком и полностью со всеми потрохами и паразитами вам. Да-да, вам, господа ГМы! Бить, наносить различного рода увечья или (в случае крайних обстоятельств) вынести смертельный приговор можно, ежели того требует логика сложившейся ситуации. Все же указанный рейтинг форума позволяет. Однако само существо будет больше благодарно, если его покормят или обогреют. Мда… Как-то так.

16. Связь с Вами.
skype – chephyik
icq – 286495149
ну и можете попробовать обратиться ментально. Некоторые пытались.

17. Консультант.
Все печеньки нести Ромашке ^ ^ а все тапочки исключительно мне )
Так же нашей группе помогала Нио Ди Синь. Жаль, не стерпела нас до конца. Мда, мы очень нехорошие и невоспитанные людишки.

Отредактировано Астрид (2013-07-22 14:19:49)