На этот раз в доме было удивительно… спокойно? В это невозможно поверить, но вот уже почти неделю Алва-младший, то бмшь старший и пока, как молилась Рина, единственный сын, именовавшийся гордо Рейстлин, а в народе попросту Рей, а дома – ласково «ЩЕНОК!», ловил на себе весьма недвусмысленные взгляды. Вопросов не было – оно и неудивительно, чудовищем Рина может и не была, но пострашнее Мблока иногда бывала, а о том, что взбредет в голову любопытному дитяте – не знали и прожженные портовые шулера с ремесленниками. Вдруг, возьмет да спросит – «мама, мама, а почему все, кому не лень меня-то спрашивают – не упала ль ты где с лошади?». Вот и молчали, только и знали – диву давались, да язык под десна подкатывали, чтоб не развязывался, да вечерами тихими переговаваривались, мол вот девка уже как неделю – шелк шелком, да не узнать!
И кто бы знал, что как обычно – все-то на поверхности лежит! Муж вернулся. Ну… как муж... Отец детей (оных одна рыжая штука) законный, да и как  супруг ничем вроде не страдает, только отсутствует по году да по два, а то и всю сотню лет. Вот и наглеет баба, звереет, язык отращивает, да такой, что рапиры никакой не надо!  А как оборотень вернется, да тарелочек в голову половит – так в доме происходят такие перемены, что впору заносить в архивы, да сохранять на добрую тысячу лет, чтобы потом потомкам рассказывать, да пересказывать.
И на одну из таких перемен как раз таки Рейстлин-то и смотрел в пригожее ранее утро.
Смотрел и не понимал – а может, это еще сон?

Двадцать минут назад.
Он - псина. Тощая псина. Осознание пришло не сразу. О, как оно приходило! Как приходит похмелье после славно проведенной ночи, а то и двух, без минуты забытья. Лениво, незаметно – вот его не было, вот оно есть, - так, словно на тебя опускается холодной ведро воды, когда ты уже почему-то идешь по дну. И вот ты пытаешься понять – как это смотрится со стороны: идешь-идешь, увязаешь по щиколотку, а то и по колено в иле, идешь-идешь, а водоросли опутывают руки, идешь-идешь, а на голове ведро.
Рей хихикает, и окончательно сваливается с кровати, ставшей внезапно такой огромной. Вполовину так точно. И резко вскакивает, когда понимает, что все это не иллюзия и вместо собственного смеха он действительно слышал собственное тявканье.
«Мблокова ж бородка….». Еще некоторое время проходит в размышлениях типов: «как это случилось?», «кого винить?», «что делать?», «а жрать-то хочется» и «как вернуться обратно?!». И нос чует много странных, новых и удивительных запахов, кроме запахов жирной крысы, поселившейся где-то внизу и постоянно таскающей невесть что невесть откуда – иначе как объяснить, что месяц от месяца она становилась все больше и больше? По крайней мере, так замечал сам Рей, когда иногда с ней случайно встречался.
Все смешивается, окончательно запутывая молодого оборотня и он решает разбираться по ходу дела, даже не пытаясь успокоить вопящее шестое чувство, предупреждающее, что не надо ловить на этот раз, на мохнатую задницу неприятностей. А почему? Да потому что утром неприятностей как раз таки случиться и не может, твердо верует Рейст и с воодушевлением начинает готовить к походу в большой мир.
Для начала надо научиться нормально ходить на четверых. Затем, красться. А потом – открыть каким-то чудом дверь. Учитывая, что в магии парень не шибко-то силен, поскольку матушка то ли поленилась обучить сына, то ли просто времени не нашла – шансов на то, что в нем проснется какой-нибудь дар, который позволит преодолеть эту маленькую преграду не было, веры тем более. И если с первым пунктом «плана» он справился довольно быстро, то со вторым были явные проблемы – говорила мать, что надо ногти стричь, вот теперь с когтями и борись, называется. Он тихо фыркает под нос, шевелит усами и смотрит на дверь… И смотрит. И смотрит… И прекращает, потому что уши сами разворачиваются на новый источник шума – чьи-то шаги. Не скользящие, как у отца, не осторожные, как у него самого. А значит, источник шума мог быть только один. «Матушка?», с неподдельным любопытством, которое весьма карикатурно отражается на морде койота, - ах жаль, никто не видел! – думает Алва и дожидается, пока шаги стихнут. И какого же его удивление, когда он понимает, что Рина удалилась… на кухню! «Мблок, Зибилле и Иные Высшие Силы, что за шутку вы решили сотворить?», вырывается совершенно бесконтрольно. Наверное, не стоит так богохульствовать, но сейчас это последнее, о чем стоит думать. Ибо представить эту женщину на кухне еще возможно, но не в столь ранний час. Поскольку ничего, кроме как того, что она решила с утра пораньше попытаться отравить всех всем, что найдет более-менее съедобным, в голову Рея не приходило.
Дверь сдается и открывается только с пятой попытки. И он клянется никогда больше не пытаться сделать из комнаты-склада, комнату-крепость.
Подкрадываться на кухню, как ему кажется, все же дело бесполезное. Но того стоящее. Когти царапают пол, а он ползет чуть ли не на брюхе, пытаясь вести себя как можно незаметнее и еще незаметнее повернуть морду, чтобы выглянуть за угол и посмотреть, что собирается делать эта безумная. Не то, чтобы он был о своей матери плохого мнения, о нет! Он ее любил, но иногда она вытворяла уж слишком странные и несвойственные ей вещи.
Койот смотрел, смотрел. Не слишком одетая, т.е. одетая, но не в свое, что уже неделю как не удивляет. Рубаха отца и мешковатые штаны делали и без того, довольно привлекательную фигуру еще более… загадочной, что ли. Рейстлин это понимал, но сейчас даже не сонное выражение лица Рины, и уж тем более не ее… формы привлекали внимание.
Сковородка.
Хорошая. Чугунная. Тяжелая. Сковородка.
Он все смотрел и не понимал – а может, это еще сон?
Попытка вспомнить, когда он видел мать на кухне с этим предметом в руках, ни к чему не привела. Вот половником – получал, от тарелок как-то было – уворачивался, с ножами подавно – попытаться истыкать друг дружке пальцы в игре на скорость и ловкость – да уже не новость даже. А вот со сковородкой…  Больше кухонной утвари его пугал только ее взгляд. Удивленный и растерянный.
"Матушка, с вами все в порядке?", спрашивает Рейстлин, не отдавая себе ни в чем отчета. Наверное, стоило бы. Вместо слов – тявканье. И глаза тут же округляются, а хвост начинает ходить из стороны в стороны, в то время как уши прижимаются к голове. Все признаки паники налицо. «Ой-ёй». Остается зажмуриться и надеяться, что пронесет.

Отредактировано Рэй Алва (2013-11-02 10:38:21)