There ain't no grave can hold my body down
When I hear that trumpet sound I'm gonna rise right out of the ground
(с)

Холодно и тускло, не темно, просто тускло, словно корова слизала краски с холста, оставив бесцветный набросок. Ромашка плохо осознавала где находится, обескровленное тело из последних сил хваталось за мир смертных, поддерживая сознание приглушенными ощущениями боли и далекими, словно доходившими из-за толстой стены звуками.
То, что случилось накануне, вспоминалось с большим трудом, сейчас вообще было сложно удерживать в голове мысли. Хотелось спать, где-то рядом ощущался уютный омут, куда ползло мутное, что вода в канаве, сознание, ползло медленно, но верно, желая упасть на самое дно и уснуть там. Ещё чуть-чуть, один маленький рывок и все…
«Предали!» - завопил чей-то голос на задворках сознания.
- Предали! – снова этот голос, но громче, ближе.
Ромашка повернулась, не физически, но  повернулась, посмотрела назад. Ну да, она помнила кислый привкус магии на языке, как костенели мышцы, и немело горло с застрявшим в нём криком. А после боль в боку, кроваво-горячая и металлически холодная одновременно. И лицо предателя, улыбающиеся лицо этого вшивого сукина сына.
Где-то в мире материи Старшая Ромашка Полейн сжала могучие кулаки. Предали… предали Киан и лично её. Кого-то спасает любовь, иных – чувство долга, третьих – темная ненависть. По крайней мере, так поют менестрели в тавернах. А вот Большая Ро повернула назад на чистом гневе и желании свернуть кому-нибудь шею. Пройти такой путь, столько вынести, чтобы после какая-то членодевка тебе пустила кровь! Да пошло оно все в жопу пердливому ослу!
Раненная женщина тихо скрипнула зубами, с губ сорвался не то стон, не то сдавленный рык. Ей нужно было выжить, любой ценой, но без сторонней помощи, на одной силе духа она была обречена кануть в лету.

Ромашка с трудом приказала векам опуститься, но поднять снова оказалось ещё тяжелее. Казалось, что кто-то повесил на каждую ресницу по свинцовой гире, тяжелой, почти неподъемной для обессиленной и обескровленной воительницы.  Закрытые глаза таили тьму, липкую и мерзкую, как старая патока вперемешку с помоями, она затекала в череп, топила мысли и заливала слабые язычки воли. Вынырнуть из неё было … сложно, если не сказать больше, уж больно уютными оказались объятия, как родная канава для старого пьянчужки.
Резкий рывок и пронзающая боль в теле помогли сосредоточиться, разрезали полог беспамятства, заставив его кровоточить алой дымкой перед распахнувшимися глазами. Кобылица сжала зубы, глухо застонала, мысленно осыпая дуболомов отборной руганью. Если бы тело слушалось чуть лучше, мощный кулак полетел бы в челюсть того засранца, что посчитал Старшую поленом. Пришлось стерпеть, скрипя крепкими зубами и прожигая взглядом неловких спасителей.
Грубые коряги оплели тело тугими кольцами, сначала Ромашка даже забеспокоилась, попыталась оказать сопротивление, но силы быстро покинули мощные мышцы. Оставалось только смириться и уповать на судьбу. Судя по бинтам на ране, эти лесные бродяги не намеревались заканчивать начатое убийцами. Нельзя сказать, что Полейн любила чертополошников, но их верность Киану она не ставила под сомнение. Оставалось только уповать, что магии лесных братьев хватит, чтобы отвоевать Старшую из лап смерти. Ромашка ощутила, как снова проваливается в душную тьму…
«Поспать… совсем… чуть-чуть», - было её последней мыслью.

Женщина неловко повела головой, пытаясь снять скопившееся в плечах напряжение. Не помогло, словно отлитое из чугуна тело слушалось неохотно, не поспевая за очнувшимся разумом. Некоторое время кентавриха молчала, наблюдая за полыхающей лучиной из-под полуприкрытых век. Мысли вяло тащились по просторам сознания, то и дело прогибаясь под собственным весом и теряя путеводную нить. Нет, голова была ясной, просто полуночная усталость навалилась. Бегство из лап смерти далось нелегко, воительница ощущала себя опустошенной, но на этот раз блаженное забытье сна не спешило заключать в свои спасительные объятия.
Из тени вышел мужчина, его голос прервал полудрему, заставил распахнуть налитые свинцом веки и сфокусировать зрение. Ромашка уже видела где-то это лицо. Имя, она судорожно попыталась вспомнить имя незнакомца.
- Бальтазар Армо, - прохрипела женщина, с усилием размыкая ссохшиеся губы. – Вот уж кого не ожидала встретить…
«На том свете», - чуть было не добавила Старшая, но вовремя прикусила язык. Пока она была жива и, судя по ощущениям, побудет по ту сторону могилы ещё некоторое время.
- И не такое дерьмо переживали, - устало прикрыла глаза и глубоко вздохнула. На шкуре останется очередной шрам, это Полейн могла сказать даже не глядя на рану. – Значит я у чертополошников? Видать, Богиня хранит мои бренные кости… Выпить ничего не найдется?
Руки все ещё не слушались, но пересохшее горло заставило отринуть гордость кентавров куда подальше. Чей, не дите малое, знала, когда надо было принять помощь от других. И сейчас, будучи в столь беспомощном, уязвимом состоянии, воительнице как нельзя требовались сильные руки, чтобы поднести чашку с брагой.
- Как долго я провалялась бревном? – после недолгой паузы спросила воительница. Пора было вспоминать про долг перед родной страной и продумывать планы мщение тому ублюдку, что посмел вогнать её клинок под ребра!