Совершенно оголтелый, летний дождь лупил по крышам, окатывал торопящихся прохожих и выцветшую вывеску на покосившемся столбе, наследие тех времен, когда этот малый тракт только строили и всем владельцам таверн предписывалось выставлять указатели на свои заведения прямо у дороги. Теперь вокруг старого и даже древнего здания, сложенного из потемневших бревен, вырос небольшой хутор, даже деревенька, и ее серые, сложенные из таких же бревен дома утопали в пелене отвесно падающей с неба воды.
Когда непогода ранними сумерками налетела на отряд путников, было уже далеко за полдень, и их лысый угрюмый главарь, вооруженный двумя кривыми мечами, предусмотрительно завернутыми в кожу, ежась от затекающих за шиворот потоков воды, отмахнул рукой, указывая идущим впереди заворачивать к домам. Вито не питал иллюзий относительно цели их перехода, до войны еще далеко и не более чем ранней перестраховкой было то, что отрядные командиры оттягивали части своих сил от Киана на запад, кружными путями тайно выводя малые отряды к границе. Война будет, но скука, зеленая, как кудрявые леса вдоль полузабытого размокшего тракта, душила и не давала просвета. Возможно, все случится даже не в этом году, надежда была только на то, чтобы поживиться на границе, краткими набегами и сомнительными трофеями.
Десятник Вито был мрачен и молчалив, он скучал по столичным кабакам и борделям, и его меланхоличная угрюмость стремительно передалась и трактирщику, что встретил отряд гостей без особого восторга.
- Комнат нету, не сдаю. – Предупредил он, выбравшись из-за засаленной занавески в зал, - Переночевать можете в сарае и на конюшне. Много вас?
- Пара дюжин будет. – Десятник рассмотрел хозяина, потом с грохотом отодвинул ближайшую лавку и сел, - Людей накормить, за лошадьми мы посмотрим сами, пиво подавать только разбавленное, мы тут ненадолго задержимся. К завтрему приготовь снеди в дорогу на пару дней, за ущербом и оплатой – ко мне, здесь я их нянька. Тебя, кстати, как зовут?
- Нельтрен, командир.
- А я – сержант Вито. Не беспокойся, дядька Нел, мы тебя не обидим. – Лысый подмигнул и обернулся в зал, наблюдая, как усталые мокрые люди рассаживаются за столы, занимая все свободное место. Кто-то уже тащил со двора отсыревшие дрова, чтобы пожарче растопить еле теплящийся очаг, кто-то вынимал кости. Рыжая девка, которую невесть зачем приволок в их отряд Матос, уже с кем-то скандалила у дверей. Опять.

Накативший вечер не принес никаких особенных новостей; наемники, за исключением тех, кого Вито отправил помогать трактирщику, откровенно скучали, однако при сержанте их скука не проявлялась далее бестактных шуточек в адрес пухлой трактирщиковой дочки, изредка мелькавшей между кухней и неприметной дверкой, ведущей, судя по всему, в жилую часть дома.
Местные, с сумерками сунувшись было в двери за порцией выпивки и разговоров, увидели, кто пришел в их скромное поселение и поспешили убраться, и только с наступлением настоящей ночи, когда многие уже убрались видеть сны, дверь распахнулась и вошел более чем странный реликт, невообразимый, казалось бы, в нормальной обстановке, среди нормальных людей. Пригнувшись в дверях, он ухитрился заполнить широкий проем целиком своей тушей, что по пропорциям более подошла бы медведю; одетый в искусно выделанные шкуры, до последнего лоскутка украшенные сложными вышитыми и прокрашенными узорами, на плечах он носил снятую целиком, с лапами и мордой волчью шкуру, а за спиной, точно уродливые костяные крылья, торчали оленьи рога. Широкий пояс гремел привешенными на замшевых шнурках костями и металлическими кольцами, а на плече, закрепленный ремнями, желтел покрытый сложной резьбой череп небольшого оленя. Физиономия у реликта была преотвратной. Темные подозрительные глаза, седая гривища, заплетенная в косы, клочковатая такая же седая борода, горбатый нос, темная морщинистая кожа, задубевшая на солнце и ветру, изукрашенная еще тщательней одежды странными знаками и линиями, руки, украшенные темными когтями, какие не могли принадлежать человеку. Успокаивало только одно – урод был безоружен, если не считать ножа в вышитых бисером ножнах на поясе, но этот нож в его лапищах смотрелся бы как игрушечный.
Трактирщик высунулся на звук хлопнувшей двери, но этот визитер его совершенно не напугал, во всяком случае, не более, чем толпа наемников. Махнув рукой новоприбывшему, Нел позвал его к себе в закуток за занавеску, где один из младших воинов, сопя, вымешивал тугое тесто на дорожные хлебцы, а рыжая девка с не менее угрюмым выражением лица ощипывала кур.
Несмотря на размеры и дурацкие рога на спине, дед ни за что не цеплялся в тесноте и шаги его были совершенно бесшумны, как будто для него половицы, весь вечер раздражающе скрипевшие под ногами хозяина, сделали некое странное исключение. Окинув взглядом царящее на кухне оживление, он вытащил из угла трехногую табуретку и уселся к столу, по другую сторону от которого трудился над тестом мальчишка, бросил на пол полупустую торбу, привешенную на плечо.
- Здравствия тебе, Альгор. – Трактирщик поставил перед ним миску не успевшей остыть похлебки, нарезал хлеба, - Какими судьбами в наши края?
- И тебе поздорову, Нельтрен.
Голос у деда был грудинный, низкий и хриплый, словно слова ему давались непривычно после долгого молчания. Проигнорировав второй вопрос, он достал из своей торбы деревянную ложку, завернутую в тряпицу, стал неспешно есть, не обращая внимания на посторонних.
- Многовато у тебя сегодня гостей. – Заметил Альгор, когда закончил, как будто в разговоре и не было длинной паузы.
- Наемники. – От печи отозвался хозяин, через пылающую малиновым щель подсмотрев, не испеклась ли первая партия хлеба.
- Неспокойное пришло время. – Дед постучал согнутым пальцем по черепу на плече, - Гхидир все не спит, чует кровь и сталь на севере и на западе. Совсем скоро настанет пора воевать.
- Мне-то что, пусть себе воюют. Трактиры всем и всегда нужны.
- Дурной ты человек, Нельтрен. Только о деньгах и думаешь. Выпьешь со мной?
На свет появилась крохотная фляжка в чехле из плетеной травы. Ее крышка послужила своеобразной мерой – вылив густого, почти черного пойла, остро запахшего хвоей и медом, в поставленную кружку, дед налил еще, для себя. Пили, не чокаясь – в присутствии заклинателя духов смешно было проводить этот незатейливый ритуал, чтобы отогнать их.
- Пожалуй, что и дурной. Но каждому свое ведь. – Задумчиво заметил вдруг трактирщик, махнул рукой молодому наемнику – мол, хватит, ножом принялся нарезать тесто на куски и укладывать в глиняные формы.
- Верно, каждому свое.
Снова надолго замолчав, Альгор задержал взгляд на девчонке, словно оценивая в ней что-то, а, когда она подняла взгляд, отвернулся, как будто с разочарованием.