1. Имя, Фамилия.
Кирел Уаллах (Coireal Uallach), и это не имя и фамилия, а одно имя и происходит оно от древних корней, означающих «владеть, повелевать» и «гордый, тщеславный».
Также известен как Уаллах, Киреллах, Уаллакар и Валлахиар.
Звучных прозваний вроде какого-нибудь Темного Пламени или Разрушителя Уаллах не нажил, их некому было сочинять, а трусливые менестрели прозывают дракона не иначе, как Уаллах Кровавый, Черный Уаллах, Мясник и Нечестивец – явно не те прозвища, которыми можно блистать, как победами.

2. Раса, пол.
Черный дракон, мужской.

3. Возраст.
Около 860 лет.

5. Место проживания.
Юг Киана, Айхорские горы, замок Дуннагал Корн.
Это место, где никогда не придет в голову поселиться человеку. Вокруг нет ни плодородных долин, ни пастбищ, ни богатых дичью лесов, только каменистые пустоши, выжженные ледяными ветрами, что рождаются около ледника Дунн; его язык спускается в глубокую долину меж горами Ресте и Рроу, и на пологом склоне Ресте высится каменная корона замка, продуваемая всеми ветрами. Все эти названия и горам, и леднику дали драконы – никто больше не селился здесь, чтобы дать имена окружающим скалам и льду.
К Дуннагал Корну ведет узкая дорога, местами более похожая на козью тропу и совершенно непроходимая зимой, когда снег спускается с вершин к долине, через четыре дневных перехода на север дорога эта приводит к Зимовью, небольшому людскому поселению в предгорьях, от него еще примерно полтора дня пути на запад до Килгеша.
Замок издавна окружен дурной славой, он построен драконом и для драконов, а потому не имеет ничего общего с иными крепостями. Несколько раз перестроенный, Дуннагал Корн знаменует собой кропотливый процесс изучения нелегкого зодческого искусства его владельцем, и по сей день можно заметить по-разному обработанный камень, разницу между неуклюжим кольцом внешних стен и ажурными крепями пяти башен внутри двора, из которых одна, самая большая, расположена по центру. Там, под ней, в заглубленных в скалу переходах, которые и по сей день продолжают рубить бессловесные мертвецы, таится тронный зал, в котором за лесом колонн высится гранитный серый куб, на котором спит могучий Уаллах, там ниши сокровищниц, наполненные золотом и драгоценностями, разбросанными, точно сор, там ледники-склепы, в которых спит несколько тысяч мертвецов. Все переходы, залы, лестницы и коридоры главной башни и подземелья огромны, словно некие великаны вырубали их, Уаллах может свободно поднять голову в любой части своего жилища. Скупо украшенные многократно повторяющимся узором переплетенных линий, стены тянутся и тянутся, и полумрак едва рассеивается в них узкими окнами-бойницами, через которые света проникает не больше, чем нужно чувствительным глазам дракона.
Ворота, ведущие внутрь, заложены изнутри – после постройки замка необходимость в них отпала и попасть в кольцо стен можно или по воздуху, или через узкую калитку, выходящую на дорогу. Ворота для драконов же расположены на высоте двадцати метров – там в донжоне зияет дыра и выступ перед ней, массивный подпертый колоннами балкон, служит для удобства хозяев.

6. Биография.
Точный год рождения давным-давно утрачен, скорее всего, и десятилетие едва ли верно, но Уаллах считает, что родился около 580 года Третьей Эпохи, потому что первое детское воспоминание, которое он сохранил – долгая зима, что накрыла остров Академии после извержения ее вулкана; потоки лавы залили часть города, незначительную часть, но его пепел натворил гораздо больше бед. Он не знал, что было с людьми, но драконы Академии перенесли эту трехлетнюю зиму тяжело, многие выжившие стали людоедами.
Дитя бедствия, дитя длинных снегов, смуглокожий тощий мальчишка, что кутался в козью шкуру, стоя босиком на заледеневшем снегу, в молчании ожидал родителей. Он не плакал от голода, как его умершая сестра, он молчал и слабел, и однажды тысячелетний могучий Инус Гвейрах перекусил шею Эльхерис, что была мельче него в полтора раза, и ее телом они питались в последние месяцы затяжной зимы; это все, что помнил Уаллах о своей матери.

Отца он никогда особо не любил, ни в детстве, ни в юности. Тот учил его быть гордым и несгибаемым, и он же требовал от сына беспрекословного подчинения, он презирал его за неудачи и слабость, а Уаллах рос болезненным и хилым ребенком, и дракон из него получался мелкий и, по мнению отца, жалкий, статью он пошел в изящную и легкую мать, когда как старшие братья и сестры больше походили на Гвейраха. Видят боги, он прикончил бы свое уродливое и немощное дитя, если бы у младшего не было того, что начисто отсутствовало у остального потомства – предрасположенности к мраку, стихии старого дракона наряду с огнем.
Именно от отца Уаллаху досталась страсть к магии, к великой силе, что несет в мир новое и небывалое, страсть и уважение, и поклонение, и устремление овладеть ею, но, кроме цели, Гвейрах мало что успел дать сыну, потому что был убит им, убит и сожран. Неосторожность, допущенная им, легкомыслие дало возможность прикончить родителя его же магией. Через месяц размышлений мальчишка принял решение и, догрызая остатки замерзшего мяса отца, собрал его зубы и чешую, рога и кости, которые он смог унести в человеческом облике, все маленькими порциями несколько лет расходилось по алхимическим лавкам Академии. Собранных денег хватило, чтобы постучаться в ворота и оплатить свое право учиться.

Некромант Карл Бранхейм был ничуть не лучше отца. Убежденный, что перед ним всего лишь хилый больной мальчишка, маг помыкал юным драконом, заставлял его выносить ночной горшок и драить полы, таскать горячую воду в башню и набирать ему ванну, до одури глотая пыль и гнилую вонь, убираться в кабинете и лабораториях. Был детский  наивный соблазн явить старому козлу свою истинную сущность, но Уаллах слишком хорошо помнил, с какой жадностью у него пытались выспрашивать, откуда он берет драконью чешую, помнил, как ему приставили нож к горлу и пришлось убивать, ловить, жечь и кромсать, чтобы никто и никогда не разболтал его тайну. И он терпел, таскал помои, прислуживал и угождал, и натягивал рукава пониже, отрастил волосы и опускал голову, чтобы не было видно следов чешуи на руках и лице, которые у него оставались в человеческом облике и которые хозяин по близорукости принимал за коросты.
За без малого сорок лет характер некроманта не стал приятней и подыхать старый хрыч не то, что не спешил, но даже не собирался, только гонял своего ученика еще сильнее, словно завидуя его неизменной молодости. Он многому научил дракона, и тот был благодарен за знания, однако в конце концов Уаллах несколько зазнался, решив, что его главный секрет упрятан вполне надежно, а учитель слишком глуп, чтобы раскрыть его. Одной бездне ведомо, сколько лет Карл знал, кого учит, сколько лет он играл с наивным Уллем, убеждая его в своей неосведомленности, а тот и рад был верить.
Однажды ночью дракон проснулся в своей мансарде из-за того, что ему было ужасно плохо. С трудом спустившись по лестнице и едва не свернув себе шею на ступеньках, он увидел своего учителя со взведенным арбалетом, но и после этого не сразу все понял. Некромант попросту отравил его и собирался заставить тварь угрозами или болью принять истинный облик, чтобы получить драгоценную тушу, части которой идут на около полусотни лекарств, ядов и артефактов. Старик не учел только одного – он никогда раньше не видел дракона, которого приютил; когда чудовище, ломая мебель, рванулось к нему, намереваясь перед смертью утащить человека за собой, стрелять было не во что, передняя часть туловища, шея и морда ценной добычи оказались покрыты покатой роговой броней, которую выпущенная в упор стрела едва расколола и тут же увязла в груди, ткнувшись в кости. Слабеющий дракон долго не мог загрызть предателя, тот умер от шока и потери крови уже когда Уаллах отполз в угол, убежденный, что сейчас сдохнет. К счастью или к несчастью, смотря с какой стороны посмотреть, он ошибся. Выжил. Вероятно, полночи, проведенные в облике крупного зверя помогли справиться с ядом и сдержать последствия отравления.
Родственники Карла, убежденные, что некроманта загрызла им же разупокоенная дрянь, были благосклонны к сироте и даже позволили ему остаться в старом доме в обмен на положение слуги. На еду он зарабатывал себе сам, грузчиком в порту Академии, и это была смешная и жалкая жизнь по инерции, по привычке, среди сомнительного наследства и отвратительных ему людей. А однажды Уаллах ушел за город, в родные горы и не вернулся. Поначалу он всего лишь рассчитывал найти останки отца, чтобы продать что-то из того, что осталось, череп или кости, однако до них уже кто-то добрался раньше и от древнего дракона не осталось практически ничего, кроме воспоминаний. И с этим открытием его потомок ощутил невероятную свободу, какой не знал раньше.

Он жил, как зверь, охотился и жрал, стерег свои земли, бился с сородичами, радовался штормам по осени и солнцу по весне, и будто бы ждал чего-то, понимал, что такая жизнь не для него и скоро начал тяготиться ею. Он возобновил свои опыты с мертвой плотью, не считаясь с последствиями и моралью – разупокоил убитого им в схватке младшего сородича, который забрел на его землю, напустил его на ближайшее селение; тайно, в человечьем облике, навещал городок Скагеду, где впервые попробовал массовое подъятие и едва не попался сам в лапы своих же мертвецов; годом позже убил какого-то мага из Академии, который явился упокаивать его разгулявшихся питомцев и унес тело с собой, чтобы ночью насадить его на один из шпилей – детская шалость, но на Уаллаха ополчились многие. Еще сильней на него обозлились, когда он выследил и убил охотившуюся на него серафиму Тэйару, ее муж даже в чем-то там поклялся, но это не спасло его от гибели – он хотел умереть вслед за возлюбленной, и одного лишь Слова Смерти оказалось достаточно, чтобы исполнить это желание.
Люди боялись черного одиночку, маги пытались поймать или убить, драконы осуждали, но чего еще было ждать от бурной юности существа, убежденного, что весь мир уже у его ног? Тогда он знал немного заклятий, однако в каждое вкладывал всю свою недюжинную мощь, но еще были и новые идеи, эксперименты, пьянящее всесилие и владычество; днем дракон отсыпался в горах, по ночам вылетал на охоту и промысел, чувствительные глаза позволяли ему без труда ориентироваться в темноте, а интуиция и чутье указывали на засады и следы охотников.
С годами вкус к противостоянию начал сходить на нет, потомки убитых им позабыли об обидах, остались только семейные предания и горечь, а дракон повзрослел и утратил вкус к безрассудству. Скука и апатия длились, пока не началась война, первая война на берегах Академии, которую застал Уаллах. Издалека, со скал, он наблюдал за сражением флотов, слышал рев магического пламени и крики, вдыхал вонь горящего дерева, парусины и плоти, это было захватывающее зрелище, однако от поражения островитян  не испытал ни радости, ни огорчения. Дракону было все равно, и, когда погасли пожары на кораблях, а обломки медленно потянулись к берегу, он только перелетел пониже, чтобы наблюдать за высадкой пришельцев. Они не начали штурмовать саму Академию, и это было разумно; они начали свой кровавый путь с прибрежных поселений, которые попросту некому было защищать. Уаллах кружился над войском по ночам, с величайшим интересом наблюдая за продвижением, и несколько раз вселял свое сознание в мертвые тела, чтобы посмотреть на незнакомцев поближе. Они по-другому одевались, по-другому говорили, у них были необычные доспехи и странное оружие, и эти новшества приводили дракона в восторг. После штурма Норгоста он не удержался и лично заявился в разграбливаемый город, и вдыхал запах войны, и дрожал от возбуждения и осознания собственной уязвимости в слабом человеческом теле, но ему нравилось созерцать разрушения, стоять среди них и... быть причастным. Уаллах закричал, и на его зов стали подниматься мертвые, они выползали из-под разрушенных стен, из-под сгоревших домов, и они были полны ярости и жажды мести – недожившие, недолюбившие, умершие слишком рано, слишком не вовремя. Они сторонились дракона, одетого во тьму, высящегося среди них, подобно мрачному надгробию, но искали живых, искали всех, кому повезло больше, кто остался, и в посмертии не было своих и чужих, больше суток в Норгосте живые сражались с мертвыми, и на рассвете следующего дня там не осталось живых. Может быть, именно эта заминка, передышка, когда войска противников оказались разделены армией мертвецов, дала возможность Академии собрать свои силы и выступить навстречу. Может быть, беснующийся дракон, упивающийся своей магической силой, ничем им не помог. Как бы то ни было, дагорские войска были сброшены в море после битвы в порту Кейлир. Уаллах слышал отзвук чудовищного магического взрыва, он учуял, как кто-то очень могущественный пожертвовал собой во имя победы в этой войне, но не знал и не узнал его имени и его подвига.
Потом не случилось ровным счетом ничего. Люди хоронили мертвецов, отстраивали дома и стены, оплакивали потери, верили в лучшее, а дракон с какой-то непроходящей наивностью ждал перемен, ждал хоть чего-нибудь, но сменялись лета и зимы, и Академия становилась такой же, как была. И все сильнее стала давать о себе иная жажда, кругом был целый мир, о котором он почти ничего не знал, кроме рассказов и слухов, но чьи вестники пришли и принесли с собой огонь и смерть. Родные горы были изучены до последнего камня, соседние острова обследованы, на остров Древа Уаллах летал, но, чуя необузданную магию этого места, суеверно боялся приближаться, и однажды он все же набрался смелости и долго сидел у подножия Древа, задавая вопросы и в молчании обретая ответы на них, а потом повернулся на юг и полетел над морем вместе с северным ветром, так далеко, как не летал никогда раньше. За трое суток он ни разу не опускался вниз, боясь, что не сумеет взлететь с плоских и голых островов, и рухнул в лесах северной оконечности Дагора практически без сил. Впрочем, то, что это Дагор, он узнал намного позже, по знаменам и одеждам местных жителей.
Этот новый мир не понравился дракону, он приходил в ужас от плоского горизонта без гор, в которых жили ветра, дающие силу драконьим крыльям, от бесконечных полей, где не водилась дичь, от густых лесов, куда ему не было хода с его размерами. Здесь не было места могучему ящеру, зато открылось множество путей для смуглокожего и черноволосого малефика, малоразговорчивого из-за акцента, который выдавал в нем северянина. Уаллах мог бы сделать многое, он мог бы служить дворянам, мог бы стать инквизитором, мог бы быть военным магом, но вместо этого он бродяжничал и побирался, иногда воровал еду, иногда убивал то, что было проще убить и съесть. Его не интересовали соблазны человеческого мира, ему не нужна была слава и богатство, почести и признание, благодарность и любовь – всему этому дракон не мог найти применения для себя. В этом новом мире он по-прежнему был охотником, и по-прежнему кто-то охотился на него, но скрываться было сложнее, дракон чувствовал себя как рыба, угодившая в горячие угли, как выброшенный на берег кит, но это новое и неизведанное состояние давало вновь ощутить прилив горячей крови, ощутить опасность, которой он искал с упрямством безумца.

Сольверен он хотел перерезать горло в человечьем облике. Удачливый охотник подобрался к добыче оскорбительно близко и Уаллах решил ответить таким же унижением, но ничего из задуманного не свершилось, охотник оказался охотницей и не то, чтобы нелюдимый зверь оказался чем-то сражен, он избил ее и ушел, оставив украденный днем раньше нож торчать в двери просто потому, что так решил. А она потом искала его, и через несколько лет нашла, ищейка, натасканная на чужую магию. Их единственная дочь была последним человеком, кто помнил Уаллаха не в облике ящера, глупая девочка, которая тоже хотела быть драконом, но не представляла себе, что это, и только беспомощно улыбалась, встречаясь взглядами с чудовищем, которое еще долгие годы отыскивала в горах, а потом выросла и перестала гулять за городом, надеясь на встречу с отцом, у нее была своя жизнь, у состарившейся Сольверен – тоже, да и пожар, что выжег склон безымянного хребта, отодвинул владения Уаллаха дальше на юг. Он даже не считал их семьей, так, случайные встречные, мимолетные свидетельницы его странной то ли слабости, то ли нелепого эксперимента.

С темной эльфийкой Лоэссис Тайро он был близок гораздо дольше, но близость это была отнюдь не душевная, они сошлись на противоестественной страсти к мертвым телам, дракон осваивал недоступное для него преобразование мертвой плоти, сотворяя в подражание своей наставнице причудливых химер, а ей попросту нравилось ездить верхом на владыке небес и похваляться своим зверем перед сородичами, друзьями и недругами. Вместе с тем она умела очень тонко чувствовать настроение Уаллаха и никогда не переходила недозволенной черты, после которой оказалась бы растерзана без объяснений.
Верхом на драконе же она пошла в битву, возглавляя восстание 1098 года, когда юг Дагора в очередной раз пытался отколоться от севера, и они двое плыли в черном тумане, окруженные своим войском мертвецов, в рыхлом теле которого захлебнулась конная атака северян. О, что это было за месиво, дракон шел среди океана тел, которые им двоим уже было не под силу подъять, и кости трещали под его лапами, и была еще не одна такая битва, пока к отцу Лоэссис не подослали убийцу и южане не лишились централизованного командования. Часть приграничных марок отошла под руку людской аристократии, темные эльфы остались в меньшинстве и под основным ударом. Лоэссис провозгласила себя герцогиней Хойля, правда, ненадолго, и уже через два месяца боев ее убили, а войска оттеснили дальше на юго-восток.
В ту пору Уаллаха вполне устраивало его положение советника и мага; между боями он экспериментировал со своей армией мертвецов, которую держал вдали от живых, и потеря боевой подруги не стала для него трагедией, он вообще ее едва заметил. Но когда власть взял в свои руки ее брат, Лешэн Тайро, дракон задумался как о своем положении, так и о своем будущем. Принц недолго смел ездить на сильнейшем из своих союзников; в Дагоре все продается и покупается, король предложил цену, дракон нашел ее приемлемой, тем более, что он уже видел, что войну не выиграть и остается только подсчитывать отступные. Лешэн нашел свой конец от клыков своего союзника, не затягивая свое провальное восстание и дальше.

Разумеется, после таких подвигов он не остался там, где его голову хотели и инквизиторы за соучастие в восстании, и остатки разбитых, но неуемно гордых южан, которых Уаллах без зазрения совести предал.
Право же, предавать было за что. Далеко в Айхорских горах, на юге Киана, появился сначала наскоро срубленный небольшой домик, в котором поселился с помощником и парой слуг известный зодчий Бернард Виго, а потом начали вырастать стены и башни серого камня, который бессловесные мертвые чудовища, собранные из десятков мертвых тел рубили неподалеку.
Бернард и потом, заложив основы, часто приезжал, привозил дракону книги, проверял работу, и только посмеивался над тем, что волею судеб ему довелось возводить один из самых зловещих замков Миста. Потом в Дуннагал Корн стал приезжать его сын, чтобы проверить состояние стен и фундамента, установленного на дикой скале.

Но во время этого грандиозного строительства произошло знакомство куда более значительное. Хозяйка земли явилась выгонять чужака, но в итоге стала его супругой; два зверя стали парой, и замок стал домом для них обоих. Это не необходимость держала их вместе, и не темные инстинкты, это был союз двух личностей, которые глядели друг в друга, точно в зеркало, жестокие и непокорные, готовые бросить вызов всему миру. И когда Дагор пробовал на крепость границы их новой родины, когда Кирел Уаллах, вновь почуяв запах дыма и смерти, сорвался навстречу сражениям, Ворон была с ним, и могущественные чернокнижники бок о бок защищали свой дом.

7. Внешность.
Высота в холке – 4,5 м, полный рост – 7 м,
Длина тела от груди до кончика хвоста – 11 м, размах крыльев – 18 м.
Масса – около 2,5 тонн.

Мало кто видел его во плоти и еще меньше тех, кто может рассказать об этом. Этого дракона нередко описывают носящим ожерелье из человеческих черепов, кто-то считает, что он уже давно лич и являет собой полуразложившийся труп с торчащими костями, Леддир из Норгоста до самой смерти клялся, что видел у чудовища три головы, хотя, когда Уаллах разорял Норгост, поэт трясся в подполе и только поэтому не был найден мертвецами.
На самом же деле Уаллах выглядит довольно изящно, высокий, длиннолапый, с мощной длинной шеей и огромными крыльями, он покрыт гладкой роговой броней, сходящейся на его теле, подобно латам, полностью закрывающим плечи, грудь, голову и шею, передние лапы и спину. От морды и до середины шеи, на середине хребта эти пластины имеют вид плоских шипов, обращенных назад. Задние лапы, часть передних, хвост, живот и крылья покрыты мелкой, но толстой чешуей, кое-где имеющей рисунок широких полос, более темных, чем остальное тело. Вопреки заявлениям, черный дракон на самом деле вовсе не черный, его броня и чешуя имеет темно-серый оттенок, светлеющий там, где роговые наросты толще всего.
Практически неуязвимый спереди, на боках Уаллах носит не одну метку свидетельствующую о встречах с охотниками, осведомленных об этом факте; одна передняя лапа некогда побывавшая в пасти сородича, была сильно искалечена и дракон ставит ее, немного выворачивая вбок; если присмотреться, можно заметить, что на ней недостает двух пальцев.
Голова Уаллаха выглядит чуждо и жутко – тупая короткая морда, покатый лоб, никаких рогов и гребней, она похожа на башку морского чудовища, только не гладкую, а покрытую роговыми пластинами. Два неподвижных ярко-алых глаза, светящихся в темноте, смотрят в стороны, давая почти круговой обзор, и в левом от рождения два зрачка вместо одного. Небольшая пасть полна острых мелких зубов и способна открываться неожиданно широко.
Дракон не выражает эмоции, подобно двуногим, но помощь в том, чтобы разобраться с его настроением, оказывает тонкий нервный хвост, извивающийся кончик которого недвусмысленно указывает на интерес или возбуждение, а резкие рывки из стороны в сторону свидетельствуют о раздражении. Двуногого может сбить с толку манера дракона никогда не смотреть на собеседника прямо – из-за особенностей своих глаз он плохо видит то, что расположено строго спереди перед мордой, потому всегда и отворачивает морду в сторону, словно в презрении. Эта же манера неуловимо передается и мертвецам, глазами которых смотрит маг.
Несмотря на легкость движений и скорость, с которой движется дракон в бою, бегун из него очень посредственный, а приличный вес и огромный размах крыльев делают невероятно сложным взлет с ровной земли и при отсутствии ветра, потому Уаллах нередко ходит пешком, пока не найдет место, откуда можно взлететь; в горах, где он живет, с этим проблем нет, но вот равнины и долины Киана из-за такого неудобства им весьма нелюбимы.

8. Характер.
Принято полагать, что по определению в мире существует некая гармония и существа изначально доброжелательны друг к другу. Принято считать, что только дурные поступки портят отношения и приводят к непониманию, принято верить в некую мирную утопию, которая непременно наступит, как только живущие прекратят совершать зло.
Но это наивно как причина, по которой малые дети не должны обижать друг друга, возясь в траве; прискорбно, что так многие пронесли это заблуждение до зрелых лет. Мир не наступит никогда. Процветания не достигнуть для всех, оно предназначено только сильным, и берется этот трофей только по праву силы.

Кирел Уаллах.

Философия войны, философия террора, философия непримиримого и враждебного присутствия – так Уаллах сосуществует со смертными, с бессмертными и даже с собратьями-драконами. Нельзя воевать со всем миром – так говорят трусы, которые одеваются в эти «нельзя», точно в латы и выступают гордо, уповая на то, что такая сомнительная защита подействует и против того, кто не ищет покоя, против того, кто смеется над криками боли и пьет их с наслаждением, точно ледяную воду ледника в жаркий день. В день, когда могущественный малефик-дракон оставит сражения и интриги, станет днем смерти всего, во что он верил.
В юности, шаг за шагом он понимал законы и правила общества, что окружило его непрошено и нежданно, но, вместе с тем, некому было разъяснить юному дракону пользу соблюдения табу им самим. Он был зверем, зверем родился и зверь никуда не делся только оттого, что оделся в человечью шкуру. Так складывается, что двуногие пестуют клинок своего сознания в пене детских иллюзий, в вере в справедливость, в воздаяние, в честь и любовь, они растут, веря, что их отец – самый сильный, а мать – самая любящая, и семья – лучшая в мире, потому что родная, своя. Некоторым везет избавляться от заблуждений с пеленок, но это не приносит им счастья, только чувство собственной неполноты, ущербности, сиротства. Они вырастают и подменяют детские иллюзии более прочными, верой в богов и провидение, в судьбу и в некую высшую справедливость, но это признак слабости и слепоты. Это страх смотреть в глаза миру, в котором нет и никогда не было ни справедливости, ни воздаяния.
Но дракон может вырасти свободным от этой шелухи, свободным от веры, от бесплодных воззваний к сомнительным и вредным явлениям чести и совести, надевающим унизительный намордник на мыслящее существо. Для Уаллаха есть только польза, которая определяет его отношение к существам, есть сила, которой он меряет себя и всех прочих, и есть его род, его семья, его дети, в которых его слабость, но которыми он продолжается как живое существо. Несомненно, для дракона наивысшую ценность представляет только он сам, однако свое потомство он наставляет и оберегает, желая в них видеть продолжение своего дела, своих изысканий и убеждений. Кто-то погибнет, кто-то встанет рядом с ним, быть может, кто-то избавит самого Уаллаха от унизительной старости или не менее унизительной жизни с увечьем, которое сделает его слабым. Так живут звери, этого не принимают люди, но они, властелины небес, соединяют в себе лучшее от обоих миров.
Сложно сказать, к чему стремится этот малефик с его непримиримым нравом и радикальными воззрениями. Он не любит сам перед собой сознаваться в некотором идеализме, но он хочет, и верит, что сможет изменить мир вокруг, когда-нибудь, возможно, уничтожив всех лишних, неугодных, неумелых и жалких, но сможет. Ему отвратительны существа, что живут без цели, что не видят неба над головой, что дни и годы, целые жизни проводят в жалком животном состоянии, и у дракона ярость вызывает сам факт, что разумное создание способно так тратить свою жизнь. Дракону, который ни дня ни возделывал землю, не пас скот, чьи дети родились уже вполне самостоятельными, легко так полагать, но он не наивен в своих убеждениях. Он уверен, что будущее, которого достоин каждый, в магии, в знаниях, к которым следует стремиться и тянуться всеми силами, только все эти устремления тонут в навозе отнюдь не усилиями скотины, которая этот навоз оставляет. В его долгой жизни было совсем немного тех, кто завоевал его уважение, кто послужил примером и восхитил настолько, что маленький ублюдок с гордым двойным именем стал тем, кто он есть сейчас, но такие люди были, и это были именно люди, не драконы, не боги.
Уаллах не любит излишеств, не понимает их, хотя и умеет ценить красоту, способен ее видеть и восхищаться в меру своей сдержанности. К сокровищам, что накоплены в Дуннагал Корне он относится с полнейшим равнодушием, как к грязи и даже не представляет, сколько их у него точно. Это золото служит как инструмент, для подкупов и платы за услуги, которые дракону может оказать человек, обыденный, но необходимый инструмент, поэтому в войну Уаллах уделяет немалое внимание грабежу. Тем не менее, его аскетичный образ жизни не является внешней стороной сдерживаемых страстей, ему и впрямь все равно, он пуст и свободен от многих желаний, что терзают разумных, ему все равно, где жить, в чистом поле или в жарко натопленных покоях, и чем выложены стены его жилища, простым камнем или золотыми монетами, и чем питаться – изысканными блюдами или обожженной огнем дичью.
Все бренное, все пустое, богатства не принесут счастья, только забытье перед ликом вечности, и, если живущий способен отвернуться, она, желтоокая и безжалостная госпожа, всегда будет глядеть в душу. Равно и упоение своими несчастьями не способно ни вознести, ни отчистить в глазах воображаемых богов. Можно охотиться на лис с редкими конями и изысканными псами, можно похваляться на балах туфлями, одна пряжка с которых способна месяц кормить целую семью, живущую в трущобах, и можно самому прозябать у тусклого огня, и беречь каждую каплю похлебки на голой муке, исповедуя культ душевной чистоты и телесной проказы, но ни то, ни другое не приблизит к истинному величию.
Ни одна крайность не приводит к равнодушию, когда до последнего осколка отброшено все, но единственное, чем не может похвалиться Уаллах – это спокойствием; чары, которые дали возможность кормиться страданиями и смертью, отравили его, открыв дракону совершенно противоестественное наслаждение битвами. Запретное знание истинного вкуса отчаяния, оно сладко, оно нестерпимо и оно разжигает новую ярость и бездонную жажду, которая остановится только в мире, где не останется никого живого, кроме самого малефика, но, верно, весь мир принеся в жертву, он получит достаточно сил, чтобы сотворить новый. Возможно, так будет, а, возможно, это лишь испытание, ступень, которую нужно преодолеть и обрести внутренний покой, чтобы ничто больше не стояло между отточенным клинком мудрости и постепенным познанием эфира, материи и магии, что скрепляет все воедино.

9. Используемое оружие.
Передние лапы и зубы. Ударом лапы может сбить на землю коня, а укусом – разорвать пополам бычий хребет.
Уаллах редко когда сторонится возможности самому вступить в сражение, ловкий, стремительный, он не боится ни тяжелой конницы, ни строя копейщиков; всякий, кто рискнет подвернуться ему под лапы, будет растерзан и, если есть время, то и пожран. Дракон медленно передвигается по земле, неохотно бегает, но вполне способен догнать бегущего человека.
Во время охоты обычно пользуется огненным дыханием, не желая гоняться за быстрой добычей и рисковать пораниться, преследуя ее по воздуху среди скал.

10. Основные заклинания и врожденные дары.
Врожденный дар – мысленная речь. Дракон не разговаривает пастью, она для этого не предназначена, только иногда, выражая огорчение, цокает языком по привычке, перенятой в далекой юности, поэтому все разговоры он ведет телепатически. Существа, с которыми он говорит, не слышат голоса, не слышат слов, слова возникают в их сознании, подобно собственным мыслям, оттого те, кто непривычен к таком общению, могут принять речь Уаллаха за некий внутренний голос.
Для контакта с незнакомым существом нужен прямой зрительный контакт, но до близких он способен дозваться и через значительные расстояния. Стоит отметить, одновременно Уаллах может говорить только с кем-то одним, он не умеет «кричать» так, чтобы его слышало сразу несколько собеседников.
Для мысленной речи существуют языковые барьеры. Дракон думает на всеобщем языке и на нем же общается, диалекты и местечковые наречия для него неодолимы.

Марш Мертвецов. эа ла арн тог Крик дракона поднимает мертвых и прорывает реальность, даруя неживую плоть голодным духам, умеющим лишь нападать и пожирать всех, в чьих жилах течет теплая кровь. Действует везде, куда дотянется рев Уаллаха, то есть, примерно в радиусе одного километра; поднятые Маршем мертвецы неподконтрольны дракону и могут напасть на него самого, но, обладая примитивными инстинктами, они сторонятся хозяина, обыкновенно окруженного мантией Абсолютного Растворителя, способного пожрать нечестивую магию, пробудившую их к послежизни. На живых крик, пробуждающий мертвых, воздействует весьма негативно, вызывая дурноту, приступы страха и оцепенение; животные же обращаются в панику.

Темное Посольство. эа ла арн тог Дракон вселяет свое сознание в подъятую им мертвую плоть, и способен видеть, слышать и чувствовать все, что окружает подъятого так, как если бы все это чувствовал он сам в человеческом теле, более того, перекачивать в него свою магическую силу, сотворяя заклятья через мертвеца так, как если бы он присутствовал лично. Сам дракон при этом делается вялым и отвлеченным, но вполне способен худо-бледно расщеплять сознание на два тела. Темное Посольство может осуществляться на любых расстояниях, но необходимо, чтобы заклятье было сотворено над мертвецом лично Уаллахом, поэтому, как правило, если видят Посла, значит, дракон где-то рядом.

Слово Смерти. эа ла арн эр Дракон языком магии приказывает существу умереть, заклятье вырывает душу из тела, оставляя последнее нетронутым. Тот, чьей воли или стремления к жизни недостаточно, чтобы противостоять чарам, погибает на месте без видимых причин. Именно из-за этого заклинания и ходят слухи о том, что Уаллах умеет убивать взглядом. (Заклинание не используется на персонажей и нпс других игроков без согласования результата).

Вечное Служение. эа ла арн тог Штучное подъятие мертвецов; они подконтрольны дракону и способны самостоятельно совершать внушенные им несложные действия – пойти в определенное место, одеться, оседлать коня, приносить пленникам пищу каждый день в одно и то же время, нарубить и принести лед и т.п., особенно хорошо у мертвецов выходит то, к чему они были привычны при жизни. Маг при желании может смотреть глазами своих слуг, слышать их ушами и говорить их устами, он чувствует их, как части собственного тела.

Преобразование Плоти. эа ла арн тог Лепка мертвой плоти так, как если бы это была мягкая податливая глина, сращение и наращивание костей, сухожилий и мышц. Обычно при лепке дракон пользуется человеческими руками, сотворяя свои чудовищные конструкты через Темного Посла.

Абсолютное Растворение. эа ла арн фан В бою чернота окружает дракона, точно призрачная одежда, этот голодный мрак бесследно рассеивает угодившие в него заклятья, содержащие только элементы первой раскладки; при поглощении заклинаний ниже уровнем, чем Растворитель, они не причиняют никакого вреда магической защите, боевое заклятье равного уровня поглотится, но может сорвать щит, заклинания выше по уровню срывают щит и не поглощаются, а пропорционально ослабляются.

Пожирание Духа. эа ла арн тог Страх, смерть и боль – есть пища нечестивой магии Уаллаха, с этим заклинанием он способен улавливать и поглощать эманации ужаса и страданий, насыщаясь темной энергией, утоляя ею свой голод и исцеляя свои раны, и больше всего он получает ее, когда рядом убивают, а еще больше – когда убивает он сам или его мертвецы, оттого на поле боя явление этого малефика равносильно катастрофе.

Темная Мантия. эа ла арн фан Когда Уаллах вступает в битву, черный туман окутывает его и его нечестивые армии; его способны пронзать только глаза, привычные к мраку, все прочие ничего не видят на расстоянии примерно пяти шагов. Туман накрывает пространства радиусом в пятьдесят метров от мага и движется вместе с ним; на краях он более прозрачен, в центре сгущается настолько, что видны лишь алые драконьи глаза и его голова, высящаяся над слоем льнущей к земле тьмы.

11. Дополнительная информация.

Ворон – жена, единомышленница и соратница. Вместе с ней Уаллах постигает тьму, и с ней единственной склонен советоваться.
Ри Луаран, Кирел Эхиарн – старшие сыновья, братья, обоим больше двухсот лет. Оба по требованию отца отправились в Дагор, незадолго до событий в Киане они служили шпионами Совета, однако теперь ждут дозволения вернуться.
Атлеайлис (Атли) – дочь, девяносто лет, все еще живет в Дуннагал Корне.
Дэрка – лесная эльфийка, приемная дочь. Так вышло, что в прошлую войну дракон отомстил за ее родичей и благодаря ему она уцелела во младенчестве, узнав об этой истории уже в юности, целеустремленная эльфийка отыскала чудовище, чтобы поблагодарить и присягнуть, потому как выплатить этот долг ей было попросту нечем. Уаллах рассказал ей о законах, принятых в его племени и по ним назвал своей дочерью, но и не собирается освобождать ее от обета служения. По сей день иногда лучница приходит в горы и долго говорит  чем-то с черным.
Эддир Алое Копье – эльф, один из старейшин Килгеша, который близко общается с Уаллахом и служил его связным с Советом.

12. Опишите максимум в 15 строках, что о Вас знают другие персонажи.
Местные жители: жутковатый и со своими причудами, но вполне спокойный дракон-сосед, живущий с семьей где-то в замке в горах, куда лучше не ходить. Есть примета, что увидеть его – к добру, а в нескольких семьях хранят черные драконьи чешуйки.
Столкнувшиеся с Уаллахом на поле боя: чудовище, водящее армии мертвецов, которое непременно должно быть уничтожено.
Знакомые с Уаллахом лично: лояльный Киану беспринципный ублюдок, деятельный и вездесущий. Дракон – каждой-бочке-затычка, интриган и шантажист, преследующий какие-то свои цели.
Семья: строгий и требовательный наставник и защитник. Предельно сдержан в проявлении чувств, но умеет испытывать привязанности и скорбеть о неудачах – молча, по-своему, но все же.

13. Даете ли вы разрешение на использование вашего персонажа в случае вашего ухода с ролевой?
Не, не стоит.

14. Уровень игры.
8-9, иногда 7

15. Связь с Вами.
580701000 march.morons

16. Консультант.
Сам себе консультант