1. Имя, фамилия, прозвище
Ринаса (Риннэаса) де Гир, урожденная Сешет, также Рин, однако это не сокращение имени, а его вполне равноправная форма.
2. Раса, пол и возраст
Демоница, 312 лет
3. Род занятий и место проживания
Герцогиня де Гир, на настоящий момент живет с сыном в своем фамильном замке в долине Кармааль (Дагор, Асканская марка).
4. Внешность
Ринаса никогда не была красивой в общепринятом смысле. Ее сероватая кожа усеяна крупной белесой чешуей, заостренными шипами, способными изранить любого, кто попробует даже просто обнять ее. Такие же шипы усеивают крылья, короткие, не способные поднять владелицу в воздух, с узловатыми фалангами, оканчивающимися длинными прямыми когтями.
Несмотря на свой высокий для женщины рост, она кажется хрупкой, тонкой статуей, произведением безумного ваятеля, который дал ей под поднятыми дыбом шипами слишком тонкие руки, немыслимо гибкий торс с едва заметной грудью, острые плечи и локти, укрывающиеся в прямых и жестких серовато-черных волосах.
Ее лицо пугает простых людей, разводы на коже складываются в причудливую маску неведомого чуждого создания с темными губами, под которыми видны массивные клыки, с четко очерченными скулами, с немыслимыми темными глазами, ловящих блики от любых источников света и мерцающих своим собственным теплым светом. Поперек лба, точно причудливая корона, тянется ряд коротких тонких рогов.
Несмотря на юный возраст, голос у Ринасы довольно низкий и чуть хриплый, ей словно бы непривычно говорить на общем языке, принятом в Дагоре, ее голос куда больше подходит для древней речи демонов.
В человеческом обличьи демоница так же бледна, и, пусть она больше похожа на представителей младших рас, однако во всей ее фигуре неизменно проступает нечто чуждое, нескладное и неестественное, оттого жутковатое – ей словно бы неудобно скрывать свою истинную принадлежность, словно бы стыдно вообще кому-либо показываться без крыльев.
Редко следует моде, за годы создав в герцогстве свои собственные тенденции, которым следуют многие знатные дамы: предпочитает темные цвета, часто черный, перья и меха, а вот геральдические цвета мужа не особо жалует.
5. История
Картина из детства: любовница графа Меерша, он представлял ее толпе, точно редкое животное, ценное приобретение, изысканную драгоценность. Золотые кудри и полумесяцы тонких рогов, устремленных назад и вверх, жемчужные нити в прическе, незапомнившееся темное платье, но обнаженная до поясницы гибкая спина, сквозь тонкую кожу просвечивали позвонки и ребра. В каждом движении – эталон грации, каждое слово ловили, ее все любили, ею все восхищались, словно суккуба присвоила себе солнце с неба и поместила в прическу, точно блестящую бусину.
Притяжение невероятной силы, ослепительная, но беспородная дева из рода детей Татеса, магнит, тянущий на себя взгляды, ею хотели обладать, ее хотели касаться все без исключения мужчины и почти все женщины, а за портьерой, тайком прокравшаяся в зал девчонка, как все, она смотрела, но вместо того, чтобы желать хотя бы пальцем дотронуться до светящейся белой кожи, глотала беззвучные слезы. То была безумная, черная зависть, ночи невысказанной, непонятой, неразделенной боли уродливого ребенка, то было беспросветное осознание того, что ей никогда такой не быть. Никто и никогда не будет смотреть на нее так, как все без исключения смотрели на Лерезин Волль, и никогда она не сумеет быть столь же смелой и дерзкой, как эта безродная выскочка, которая пошла наперекор всем приличиям, которая даже свою бескрылую спину без стеснения выставляет напоказ, словно гордится своим убогим родом.
Никогда. В простом слове – такая глубина, столько холода.
И девочка беззвучно плакала, и слезы катились по щекам потому что ее кожа, безобразная, чешуйчатая как у гадины, никогда не будет светиться так же, как у... как у той, она для этого лишена и той магии, и той природной красоты, что восхваляли в песнях и сказках.
Тогда Ринасе было одиннадцать лет, и с тех пор она сильно подросла, ушла детская пухлость, нелепость, но осталась затаенная боль и обида на несправедливый мир, в котором она желала быть хоть кем-то, хотя бы на один вечер похитить внимание и желания всякого, кто взглянет на нее. И еще осталось безнадежное гнетущее осознание того, что этого никогда не произойдет, потому что для таких, как она нет справедливости в этом мире, вся она досталась выкормышам другого бога, а ей досталась участь все выцарапывать самой.
С тех пор было пролито еще немало слез, украдкой, в молчании, чтобы никто и никогда не узнал ее слабости, не подсмотрел, что под холодной маской некрасивой знатной девицы на выданье есть что-то еще, мятущееся, живое... Несправедливость это то, к чему невозможно привыкнуть. Трое братьев было у нее, двое старших, один младший, но даже ему доставалось все лучшее, все самое интересное, и незаслуженно. Для них нанимали учителей, им покупали коней, в них открывали и кропотливо взращивали ростки магических сил, а Ринаса ютилась на задворках жизни со своей вышивкой и арфой, ненавидя и то, и другое.
Много позже, по священным книгам и словам жрецов, по укрытым меж строк посланиям, в молитвенных медитациях она стала понимать, что их покровитель и отец никогда не оставлял ее, ни минуты, ни дня. Поначалу она, наделенная тайным зрением, но все равно слепая как крот, не рассмотрела его даров, даже когда они были брошены ей со щедростью и заботой под самые ноги. Удача – вот заступничество Татеса, и ею он коронует за страсть и смелость, и за жажду изменять мир вокруг себя. Ахеро, ее старший брат, погиб на войне, и, когда его привезли, когда вся их большая пока еще семья собралась в замковом храме у его тела, в тишине и потрясении, Ринаса еще ничего не понимала.
Когда, правдиво или неправдиво обвиненные в измене отец и брат-близнец были вызваны в столицу, осуждены и казнены, она тоже ничего не поняла. Она боялась дни напролет, ее жизнь с ужасающей скоростью и не менее ужасающим свойством бесповоротности изменялась, и демоница самой себе казалась мелкой щепкой, угодившей в водоворот. Все произошедшее казалось болью, все перемены были ужасными и нежеланными, она скулила, как щенок, забытый на ледяном ветру, и беспросветная жизнь в тени братьев уже не казалась столь невыносимой. Проклятье, тогда Рин даже решила, что любит и скучает по своей большой семье, и тем дороже казался ей ее младший брат. Но месяцы шли, а того страшного и непонятного, что, как ей казалось, висело над их головами, все не происходило. Король оставил земли Мальшену, изрядно запугав молодого наследника, обрадованного, тем не менее, наследством, которое ему ранее не светило даже самым краешком, а вот от сестры он спешил избавиться, как сам говорил, для ее блага и для блага семьи. Их сосед и друг отца, Харм дер Марет, во многом помогал Мальшену освоиться с управлением, стал его наставником и покровителем, и плату хотел соответствующую. Ринаса ждала свадьбы со стариком с ужасом и отвращением.
Это было первое испытание, и она его выдержала. Она не поддалась слабости и страху, она не приняла свою судьбу с покорностью скотины, она стала действовать, непредсказуемо и жестоко, как полагается демону, как должно дочери ее рода.
Ллаэль, ее служанка, безродная эльфийка, преданная как собака и как охранная сука опасная, безо всяких вопросов соблазнила Мальшена, и тот только нашел забавным, как скоро сестру бросила ее единственная подруга ради того, чтобы остаться в доме Сешет. Он пользовался телом Ллаэль целый месяц, пока не решил, что приручил ее, уверил в том, что только от его воли зависит ее прекрасное будущее, но в одну из ночей сука вцепилась этому глупцу в горло. Она заколола его шпилькой и, не стерев с лица крови, вернулась к хозяйке, счастливая, уверенная, что теперь их двоих точно никто не разлучит. Долгие годы живя с Рин, она так и не поняла, что таилось под простоватой маской, не знала, сколько там безжалостного льда, и, смешная, до последнего не верила, что та обманула. Демоница своими руками убила доверчивую служанку, и тем закончилось ее испытание. Она тем же ножом изрезала себе ладони и, швырнув на бок тяжелое кресло, сметя со стола свой нетронутый ужин, звала на помощь, плакала от боли и от радости, плакала о бедной Ллаэли, но и от облегчения, потому что ушла от своей судьбы. Она изменила все сама.
Так Ринаса стала хранительницей титула, завидной партией, перспектива стать женой дер Марета растаяла, но снова настала неопределенность и смятение – она себе самой казалась чьим-то призом, который разыграется в состязании, ведущемся скрыто для нее самой. Она не знала, кому достанется, не знала, как будет жить и кому принадлежать, в конце концов, она готова была избавиться от неугодного мужа так же, как и от брата и тем успокоилась.
Тогда в ее жизни и появился впервые герцог Гирский, личность настолько недосягаемая, что она даже не смела мечтать о том, чтобы стать ему женой. Беспросветно глупая, тогда Ринаса даже не понимала, сколько стоят ее земли, кому они могут достаться и кто может на нее претендовать. Произошедшее казалось ей случайностью, подарком судьбы.
Она не знала, что такое любовь, никогда никого не любила и не желала, но с ним ей было хорошо и спокойно, сокрушительное чувство благодарности и беззастенчивое, бескрайнее счастье – все это сгладило ужас прошедшего года, и постепенно муж стал для Рин символом ее новой жизни, на которую она набросилась, как сластена – на черничный пирог. Потом, много позже она осознала, насколько была скучна, насколько она походила в его глазах на дикого запуганного зверька, которым можно умиляться, но с которым решительно не о чем говорить. Тогда же она считала, что он только ради нее, только из-за собственной доброты занялся ее образованием, привел к ней Ладари Крулла, одного из известнейших историков того времени, скандальную, почти легендарную личность. Теперь, со снисхождением оборачиваясь через плечо, Рин понимала, что он попросту воспитывал себе удобную, интересную жену, которой можно хвастаться, как златокудрой бескрылой блядью, но не среди вульгарных знатоков женских тел, а в более высоком кругу. На следующем уровне их переплетенного высокородного кубла.
С Кадзумару демоница и впрямь значительно развилась как личность, она жадно брала все недоданное в детстве, она видела мир таким, какой он есть, бесконечно свободным от деспотизма семьи, и все отныне делилось напополам, все ее время: с отцом и с мужем, и первый воплотил все запреты, что душили ее, все «Нельзя!», все насмешки, снисхождение и собственная второстепенность, второсортность, что жгла клеймом, жгла до слез. Второму досталось все то хорошее, все светлое что у нее было, все удивительное и новое, открытые отныне двери и собственная власть. Тогда Рин все еще была податливой как воск, она хотела быть такой, какой он желал ее видеть, она боялась прогневить Каджу, боялась даже его обидеть неосторожным словом, откровенно и чистосердечно была убеждена, что ей достался лучший из всех, самый внимательный и самый добрый. И она изо всех сил старалась соответствовать, быть для него интересной, страстной и нежной, послушной и любящей, но то была имитация любви. Демоница, с рождения считая себя недостойной и жалкой, всякого готова была возносить выше себя и бесконечно виниться за свою ущербность. Исподволь, с присущей ему осторожностью Каджа вывел ее из этого порочного круга – наверное, зря. Понадобилось немало времени, чтобы Ринаса начала видеть в своем идеальном супруге слабость и самодурство, что-то, что она презирала, и тень своего отца, что преследовала ее по ночам. Идол оказался повержен с пьедестала и, как полагается колоссам, рухнул с грохотом, только падение затянулось на годы.
Начало этому было положено с первым выжившим ребенком. Все беременности Рин заканчивались слишком рано, почти постоянно она вынашивала двойни и тройни, слабых и мелких, как щенки, проклятье женщин их рода. Она хоронила своих детей с полным безразличием, это было нечто вроде избавления от затяжной болезни, но Каджа-младший был первым, у кого не было единоутробных сестер и братьев и первым, кто приложился к ее груди. В несколько дней мир Ринасы перевернулся и замкнулся вокруг младенца. Он не был долгожданным, она не говорила с ним, пока носила под сердцем, ей было абсолютно все равно, но вот демоница оказалась готова изорвать лицо оплошавшей служанке, не отпускала свое дитя от себя ни на миг, слушала его дыхание по ночам и не видела ничего и никого, кроме. Не желала видеть и знать. Так Каджа впервые оказался задвинут куда-то совсем далеко, красный орущий младенец с легкостью лишил могущественного герцога жены.
Потом материнский инстинкт отпустил и отгорел, но отношение к мужу осталось. Рин уже не понимала, как она могла делать и говорить то, что делала и говорила, супруг попеременно казался ей то смешным, то жалким, то раздражал, но уже не пугал, как раньше, уже не было почтительного страха, который сковывал ее с детства.
Сгоряча демонице казалось, что она выросла из Каджи, как вырастают из тесной детской одежды. Теперь, с оглядкой на годы, она полагает, что он спохватился и пожелал вернуть кроткую восторженную дурочку, которую он получил в довесок к своим новым землям, он видел ее самозабвенной до исступления матерью и нашел зрелище неприятным, он хотел переделать ее вновь, убежденный в своей правоте и в своем праве. Не получилось, Ринаса отдалялась и холоднела. Она завела себе эльфийку-дуэнью, и та ночевала в ее спальне, чуткая и осторожная тварь, запах которой оставался в волосах демоницы, на ее коже, но ни разу еще никто не мог поймать их за постыдным. Она полюбила арфу и покой, она вышивала гобелены и окружила себя шумной стайкой фрейлин, которые сплетничали сутки напролет, сооружая из своего шума стену, которую напрасно пытался штурмовать Каджа, потому что, отсылая говорливую свиту жены за дверь, он натыкался на другие две стены – из молчания и равнодушия, и второе, пожалуй, было даже хуже первого. Чувствуя за собой смутную вину, он приглашал в замок ученых и философов, богословов и алхимиков, чтобы порадовать ее, она принимала бессловесные извинения с благосклонностью и часами беседовала с этими гостями, принимала в дар их книги и одаривала взамен, и даже была благодарна, и говорила о своей благодарности своему супругу, но фальшь сквозила в каждом слове. Она знала, что он хочет прежнего ее обожания и порой ей было даже обидно от бессилия все это вернуть, дать Кадже то, чего он хотел и, пожалуй, заслуживал. Потом недовольство собой ушло вместе со смятением – все переменило знакомство с новым епископом, достойным собеседником, которому понравилась старательная ученица. Он знал об учении Татеса все, казалось, он сам говорил с богом в изначальные дни, он понимал каждый оставленный завет, и все скрытые смыслы духовных сводов, доставшихся в наследство их племени, и он был фанатиком. Вера тогда была чем-то необязательным, чередой неясных, но красивых ритуалов, вся она вся умещалась в священных предметах, укрытых стенами церквей, в отрешенных молитвах, а искренняя вера и вовсе встречалась реже красного золота. Тогда вовсю ходили слухи, что Ринаса изменяет мужу, злые языки не могли поверить в то, что в комнатах с демонстративно открытыми дверями герцогиня говорит со своим гостем о боге.
Тогда она стала понимать больше. Бесцельно существующие среди холода и мглы мира, они были искрами, оторвавшимися от костра, и только чувствовали тепло, но уже не видели и не помнили его. Юдоль бесконечной печали, Мист оказался тюрьмой им, но, щедро наделенные даром бессмертия, все дети Татеса могли дождаться его возвращения. И Ринаса с улыбкой смотрела в прошлое, одухотворенная и впервые обретшая смысл в своей бесцельной жизни, она переменилась навсегда.
6. Семья и свита персонажа
Семья:
Велхен Сешет, маркиз Асканский – отец. Старший сын маркиза Ахеро Сешета, марку получил в наследство и правил ею с 1285 года. В 1109 году женился на дочери виконта де Хелепа, имел около двух десятков детей, из которых достигли совершеннолетия четверо – Ахеро, близнецы Ольген и Ринаса, Мальшен. В 1376 был обвинен в измене, вызван в Дагор и казнен вместе со средним сыном.
Если у меня спросят, что такое ненависть, я скажу – это то, что я испытываю к нему. Если у меня спросят, как я относилась к своему отцу, я скажу, что я ненавидела его, чисто и искренне. У меня были крылья, но он отнял у меня небо, он замер меня в тесной комнате той участи, которую уготовил. Я счастлива, что вырвалась. Смерть может приносить счастье.
Альга Сешет, в девичестве – де Хелет, мать. Незадолго до смерти мужа была отослана им в Карранен, по слухам, за измену, где и умерла двумя десятилетиями позже при невыясненных обстоятельствах.
Она никогда за меня не заступалась. Никогда, и в детстве я не могла ее простить за это. Она была тенью и, когда детство оставило меня, я научилась не видеть тень среди теней. Когда убили отца, Мальшен даже не вспомнил о ней, не захотел привезти ее домой, а я... а мне не жаль.
Ахеро Сешет – старший брат, убит на поле боя в 1305 году.
Ольген Сешет – брат-близнец, обвинен в измене и казнен вместе с отцом в 1376 году.
Мальшен Сешет – младший брат, наследник Штейна, погиб от руки, предположительно, наемного убийцы в 1381 году.
Кадзумару (Каджа) де Гир – муж, женился на Рин в 1384 году, когда та осталась последней Сешет.
Когда-то я и не представляла, что может быть существо, которое для меня станет всем так, как он. Если бы тогда попросил, я бы умерла за него, но такое глупое самопожертвование не было ему нужно, я вообще не знаю, что было ему нужно на самом деле, на моем месте могла оказаться любая.
Иногда я думаю, что, как отец, он хотел видеть меня у своих ног, иногда – что он хотел поставить меня как статую и украсить золотом и камнями в соответствии со своим вкусом, но все чаще я ловлю себя на мысли, что не знаю, не представляю, почему все это было и зачем. Его мотивы, его забота, его навязчивость и его несовершенство – пусть остаются с ним. Он не понимает, что уже не нужен мне... или понимает. Но с этим уже ничего не сделает.
Кадзумару II – сын, на настоящий момент единственный живой ребенок.
Епископ Сепирре, демон – духовник, знаком с Рин с 1411 года.
Можно бесконечно говорить о том, кто он мне. Коротко же я скажу, что это самый желанный гость в моем доме.
Ливэйн (Вэйн, Ветка) – дуэнья, личная служанка, любовница.
Мне нравится ее покорность. мне нравится ее тело. Я люблю ее молчание. Если бы кто-то знал про Ллаэль, то, верно, решил, что я искала замену ей, но, право, нелепо. Эта девочка – не более чем каприз, еще одна ласковая и послушная, почти вечная домашняя зверушка, которую я завела много лет спустя.
Герт и Ганс Керш, братья – слуги в свите Рин, Ганс служит ей с детства, вот уже двадцать лет, Герт долго служил в войске графства, она приблизила его к себе по просьбе брата.
Один палач, другой конюх, оба – незаменимые, оба жестокие, грубые, как звери. Когда-то я из любопытства соблазнила обоих, и в каждом нашлась некая перчинка, разные они, поразительно разные, но чем-то неуловимо схожи.
Ганс – конюх. Я не люблю лошадей, но, когда он рядом, когда чую их запах, тепло их тел рядом, это не описать. Глупая деревенщина, которого я вызволила из навоза, но спокойный и сильный, надежный. Ничему не удивляется, никого не боится, как дерево, крепко держащееся корнями за свою землю, когда я с ним, мне кажется, что он делится этой силой со мной.
Герт – убийца. Он старший над моей стражей, и когда он где-то рядом, я никого не боюсь, и в этом его надежность, он как оружие, как молот и как топор, как меч, что долго отнимал чужие жизни, притягивает взгляд, но не вызывает желания коснуться. Я знаю, насколько он жесток и в этом он похож на меня, похож куда больше, чем его брат, которого я сама воспитала и все же получилось не так, как хотела.
7. Характер
Долгие годы Ринаса находилась в довольно угнетенном и безвольном положении, но теперь это выплавилось в весьма недобрый и подозрительный нрав. Мнительная и себялюбивая, демоница более всего на свете ценит свою свободу, и, хотя не особо представляет себе, что именно считать свободой, а что – сумасбродством, будет биться за нее с кем угодно – хоть с мужем, хоть со всем Дагором.
Если присмотреться к ее жизни, герцогиня – создание увлекающееся, и в пору увлечения она всю себя отдает новой роли, будь то страдающая пленница обстоятельств, или примерная жена, или любящая мать, или последовательница яростного и жестокого Татеса. К слову, именно последнее в значительной степени направляет ее сейчас, Ринаса со всем упоением обратилась к вере и в ее отношении все чаще звучит слово «фанатичка». Опасная смесь, если учесть, что предана она творцу своего рода, богу удачи, игры и риска.
Ринаса жестока, но не оттого, что зла или испорчена, это отражение твердости характера в совокупности с присущим ей неумением сочувствовать. Безразличие к слабым, как того требует ее бог, дается демонице на редкость легко.
8. Таланты и навыки
Образована и начитана, хорошо разбирается в истории Дагора, его политике, в философских течениях и религии.
Искусна в том, что, по представлению дагорцев, должна уметь знатная женщина – в рукоделии и танцах, также неплохо играет на арфе.
Кроме общего языка, хорошо знает древнюю речь демонов, изредка пишет стихи, причем на обоих языках.
9. Владение оружием
Оружием не владеет.
10. Основные заклинания
Несмотря на принадлежность к роду крылатых демонов, к полету не способна и врожденной магией, делающей возможным полет, обделена.
Заклинаниями не владеет.
11. Имущество персонажа, животные и артефакты
На настоящий момент фактически является хозяйкой двух замков в Асканской марке – Карм-ал-Лема, находящегося в единственной плодородной долине Кармааль, узкой полосе земли у подножия Айхорского хребта в долине реки Трэтт и стоящего на перевале Карранена, и в большей степени это пограничный пост, чем замок.
На юге марка имеет вход к морю и там находится город-порт Ставре. Налоги и подати со своей земли (за исключением Ставре) Рин собирает сама, на них содержит как замки, так и немалый отряд стражи, хотя в последнем, скорее всего, ей кто-то помогает деньгами.
Примерно десять лет назад, перед началом бунта Ринасы против мужа епископ сделал ей дорогой подарок – боевого стального голема в облике бородатого мудреца. Этот слуга, Протагор, по сей день обретается в замке.
12. Цели в игре
Сохранение независимости от мужа, отделение от его владений долины Кармааль, воспитание сына в соответствии со своими вкусами и представлениями.
13. Связь с игроком и частота появления на форуме
Спрашивать у Уаллаха.
