Ты знать не можешь, как тебя люблю я, -
ты спишь во мне, спокойно и устало.
Среди змеиных отзвуков металла
тебя я прячу, плача и целуя.(с)
Дорога шла в гору (что и неудивительно для сей местности), петляла, качалась, пропадала в небольшой рощице меж вечно-зеленых хвойных деревьев и снова показывалась широким раздольем от одного края скалы- нависающей слоистым известняком и песчаником поросшим кривоватыми деревцами и дикими кустарниками, до другого, почти такого же, наползающего со стороны лесов, захвативших все предгорье. Со стороны едва припорошенных снегом шапок гор, тянуло стылым ветром, перегонявшим низкие облака, клубившиеся словно пар над пялой с травяным чаем.
Из-за того, что этот участок тракта постоянно петлял, казалось ветер меняет направление, царапает крохотными лапками лицо и руки, спину и затылок. Между тем, сквозь пелену застившую небеса рваными кусками ваты, то и дело возникали яркие лучи солнца, золотистыми лентами указывая путь сказочным существам.
Из-за пригорка показались развевающиеся полотнища красного цвета с золотой вязью и вышитым профилем дракона, заблестели острия пик, заплясали солнечные блики на доспехах, украшенных точно такой же вязью серебром и бронзой; скромно, чтобы лишь подчеркнуть принадлежность к определенной касте, а не привлечь внимание охочих до наживы.
Долго ветер препятствовал шуму от приближения всадников, являя взору лишь безмолвную картинку процессии из семи всадников, несущихся во всю мочь, так словно за ними гонится сам Татес. Но вот затрепетала земля, исторгая из-под копыт массивных скакунов тучи пыли, зарокотали бьющиеся друг об друга пластины доспехов, забряцало оружие.
Один из всадников в центре, вырвался вперед на несколько десятков метров, поднимая руку над головой, дабы привлечь внимание остальных, обогнул край дороги наискось и встал поперек дороги, преградив им путь. Конь его нетерпеливо переступал с ноги на ногу, будто пританцовывая, крутился, вызывая недовольство седока, натягивающего поводья все туже. Он подождал пока его спутники усмирять лошадей и приблизятся.
Взявшись за шлем с пучком золотистых перьев на гравированной макушке, неторопливо снял и прижал к боку. Впитавшие в себя лучи светила, золотые глаза всматривались в лица сопровождавших его мужчин.
-Солнце садится. Нам не поспеть до захода. Лошади взмылены. Слова его прозвучали как приговор.
Кто-то улыбнулся, бросая вызов решению своего господина, кто-то опустил голову принимая мнение о сложившейся ситуации, как приказ, кто-то остался равнодушен.
-Через 10 ли* пограничная застава. Сменим лошадей и отправимся дальше. Нам потворствует Маан и никто не посмеет помешать нам закончить это дело! Сухопарый юноша с блестящими глазами и густой бородкой, маслянисто улыбаясь приподнялся на мгновение в седле, привлекая всеобщее внимание, выплевывая слова как свинец, тяжело и резко. Обернулся к товарищам, ища в их лицах поддержку.
-Ты в самом деле думаешь, что на заставе хватит на всех лошадей, еды и питья...может еще и девок в придачу впихнут? Раздался дружный гогот. Они и впрямь были бы не прочь отдохнуть и душой и телом, но это казалось пока что лишь миражом, потому предавали анафеме всякую возможность ослабить решительность и напор, почерпнутые из слов с уст Императора.
Наступила тишина, бьющая по барабанной перепонке лишь протяжными завываниями ветра и шелестом листвы, здесь, в Кёху, опадающей очень поздно, особенно в горах. Багряно-золотое покрывало плавно качало, так будто под ним лежало бескрайнее море несущее на волнах чувственную дрожь бесплодной земли.
Они ждали, что скажет Он. Улыбаясь, после печальной шутки, глядели настороженно, пытаясь прочесть с его лица хоть намек, хоть одну эмоцию относительно судьбоносного выбора.
Фэн Ю слушал их, снисходительно глядел на вежливую перепалку. Знал, что сердца их чисты, и за самым едким словом прячется истое благородство. В будущем они могли стать его советниками и министрами, а пока их волновали героические поступки и обожание дам, за неимением последних, хорохорились друг перед другом.
-А что скажешь ты? Тембр голоса опустился, приобретя звучность беззлобной насмешки.
Доселе остававшийся особняком, крупный смуглокожий мужчина, со светлыми короткими волосами и тусклыми "стальными" глазами, приподнял голову смерив взглядом окружающих его юношей, помедлил прежде чем обратиться к принцу.
-Пусть те кто считает, что Маан поможет им добраться за одну ночь до нее, немедля отправляются в путь. Пусть те кто считает, что утро вечера мудренее останутся с нами на заставе.
-Вы как всегда мудры и рассудительны, генерал. Дракон водрузил шлем на голову, отмечая некоторое недовольство среди спутников. Действительно, сейчас им не следовало бы расходится.
-Поэтому я возлагаю всю надежду на вас. Вы возьмете с собой нашего доблестного Аизабуро,- простер длань к бородатому герою, как-то вдруг поникшему -...и Чжао Вэй. Под вашим чутким руководством они наверняка почерпнут немало опыта, ведь в столь долгие странствия им прежде не приходилось пускаться. В журчании слов, казалось, слышна капель шутки над подданными. Смущало лишь то, что дело было чересчур серьезным и о истинном его итоге знали лишь наследник и генерал.
Джин натянул поводья продвигаясь в сердцевину всадников, глядя золоченными глазами то на одного, то на другого.
-Все мы отправимся на заставу. Вы смените лошадей, возьмете запас еды и воды и отправитесь дальше. А мы побережем силы. Кто знает, какие испытания готовит нам завтрашний день. Склонил голову на бок, предлагая кивком продолжить путь.
Блондин учтиво кивнул не изменив каменного выражения лица. То был приказ и он его исполнит. Клан Воздаяния учит покорности.
Процессия тронулась вновь поднимая клубы пыли. Но солнце уже катилось за изрезанную кайму гор. Вдали зажглись крохотные огоньки. Сердце дракона пылало от любви к этому краю. Ему казалось, что он вот-вот взлетит и сможет объять всем телом Кёху, прижать к груди, как заботливый отец дитя возделанные поля и сухие пойма рек, крестьян мирно заботящихся о очаге и самодовольных князей знающих цену деньгам, беззащитную жертву и разъяренного хищника. И все равно грудь его теснила печаль, беззвучно сотрясаемая плачем о том, что все это может исчезнуть, растворится среди чужой злобы и алчности. Скорлупа мира окутавшая остров была столь тонка, что через уже проглядывало острие меча и вероломство предательства.
Прибыв их приняли как подобает на границе, которая разделяла всего лишь навсего земли отдельных сатрапов Императора, а не границу Империи, которая проходила по воде. С сомнением долго примеряли действительно ли они из самого дворца, крутили-вертели свиток с подписями. Личность принца предусмотрительно скрыли. В конце концов согласились помочь и предоставить еду и ночлежку. Далеко не царскую, но как говорится- в поле и таракан мясо.
Простившись с генералом и его двумя сподручными Фэн Ю отправил остальных попробовать местную стряпню, а сам решил немного посидеть на крыльце со стороны выделенной им комнаты, подождать пока наполнят ванну и вычистят плащ-накидку.
Мальчик лет четырнадцати, у сарая, самозабвенно возился с его конем, чистил бока и копыта, поглаживал круп и морду животного, подкармливал огрызками с кухни. Отчего-то стало светло на душе. Улыбка сама расцвела на обветренных губах. Массивная тень пагоды протянулась к ним, скрадывая очертания. Вечер на цырлах приближался, напевая песню ветра и деревьев.
*5 км.
Отредактировано Фэн Ю (2010-08-04 21:05:36)
