Камиль метался по своей комнате словно тигр, или, скорее, тигренок в клетке. Ах у него невеста теперь? Ах у него в гареме пополнение? Ну я ему покажу! – эти воинственные мысли периодически возникали в голове юноши на протяжении всего дня, когда Иль, выполняя различные поручения, мчался по коридорам дворца, не обращая совершенно никакого внимания на происходящее вокруг. Вытянувшиеся лица придворных и тихие шепотки за спиной волновали его крайне мало. Да и какое ему дело до всех этих расфуфыренных идиотов, только и ждущих новый повод для сплетен? Сейчас юношу волновала совсем другая проблема. Причиной столь бурной реакции стали услышанные не далее как этим утром перешептывания – про невесту да новых наложников - темный хоть и проводил во дворце немало времени, но с местным населением, в лице придворных, не общался.
Стоило не показывать нос тут какое-то время –  и нате вам, приехали. Одним словом – Двор. Тут эльф презрительно скривился, выражая своё отношение к самому слову и к тому, что под ним понималось. Он бы еще и сплюнул, да только воспитание не позволяло. что он, простолюдин какой? Но как хотелось-то, словами не передать!
Ничего, им еще Коннахт раем покажется! Юноша начал перебирать личностей, входящих в слово «им». И вообще, получалось, что какой стороны не посмотреть – виноват император. А еще невеста, гарем и мблоковы советники. Ну и пусть, что личности первых двух еще не определились, а последние просто за компанию попали. Каждому устрою «веселую» жизнь. Верхняя губа приподнялась, обнажая два немаленьких клыка, а из горла вырвалось угрожающее рычание.
К счастью, эльфу хватило ума за весь день ни разу не поддаться искушению пойти и наорать на кого-нибудь. А то еще неизвестно, к чему такой взрыв эмоций приведет. По всему выходило, что Миль сейчас представляет собой ядовитую смесь ревнивой жены и обиженного ребенка. Явно не самое лучшее сочетание. Особенно для разговоров. Особенно для разговоров с Фэн Ю. Да и что, в конце концов, он может сказать дракону возрастом в несколько тысячелетий, для которого страна всегда была, есть и будет на первом месте? Ах, глупый маленький эльфёнок.
Умом-то Камиль понимал, что всё верно, всё так и должно быть. На то Джин и император. Темного должно было радовать, что тот делает если не всё, то многое на благо родного Кёху. Вот только не радовало. Уж больно неприятно пересеклись интересы страны с личными интересами. Было жутко обидно. Можно подумать вокруг императора и без этой невесты и наложников никто не околачивается в надежде урвать кусок императорской благожелательности. И кусок самого императора в придачу.
Лиловые глаза зло сверкнули: что толку размышлять о том, чего не изменить. Куда разумнее приспособиться к ситуации. Зато, в качестве награды для себя любимого, можно поразвлечься с причиной собственной злости. Ничего серьезного, мелкие пакости. Вреда нет, а морального удовлетворения – корабль и маленькая лодка. И мне приятно, и эти расслабляться не будут. – внутренний голос ехидно шепнул, прямо-таки источая садистское удовольствие.
А что до Фэн Ю… посмотрим по поведению. Уже успокоившись после принятия решения, Иль замер, перестав наконец-то метаться по комнате. На лице была блаженная улыбка не то как у фанатика, не то как у дебила. Это, и мечтательно выражение лица в сочетании с предыдущими мыслями, прямым текстом указывали, что темный эльф мысленно играет в игру «придумай тысячу и одну гадость для императорской невесты и наложников». Если бы кто-то сейчас наблюдал за парнем, то заметил бы, что улыбка на его лице с каждым мгновением становится все шире. А если бы этот наблюдатель мог заглянуть в голову Камиля, то понял бы, что игра продвигается отлично и пакости придумываются легко и споро. Закончится эта игра, поиграю в другую: «Придумай тысячу и одну кару императору-дракону». От этих мыслей настроение поднялось еще на пару ступенек вверх, эльф заметно повеселел.
Наконец-то придя в более-менее уравновешенное состояние, Камиль решил укладываться спать. Понервничав за день, теперь больше всего хотелось опустить голову на подушку и забыться блаженным сном – долгим и целительным. Ведь сон – лучшее лекарство. Даже от эмоциональных терзаний. Перестав себя накручивать, темный впал в состояние близкое к медитативному: терзавшие разум мысли ушли в сторону, притаившись где-то недалеко, словно только и ждали момента, чтобы накинуться вновь.
Это отрешенное состояние прервал тихий стук в дверь. Эльф недоуменно поднял брови – кому он мог понадобиться в столь поздний час? За дверью обнаружился слуга. От переданного сообщения на губах юноши появилась легкая, предвкушающая улыбка. За день молодой адъютант ни разу не видел императора, даже издалека, поэтому сейчас нетерпеливо переодевался в одежду более подходящую, чем полное дневное облачение.
Когда с приготовлениями было покончено, слуги, доставившего сообщение, и в помине не было. Проблемой это не являлось, Миль, как и любой во дворце, отлично знал, как добраться до императорских покоев.
Тысячу мгновений спустя темный эльф серой тенью проскользнул в едва приоткрывшуюся дверь покоев Фэн Ю.
- Джин? – тихий, неслышный шепот в темноте комнат, почти заглушенный звуками ночи – стрекотанием кузнечиков, пением цикад, переливами тонких пронзительных голосов ночных птиц. Не получив ответа, юноша прошел дальше, в глубину комнат, старательно вглядываясь в причудливые тени – вдруг одна из них скрывает дракона? Шестое чувство, а быть может и просто удача, привели его к выходу во внутренний двор покоев, где и обнаружился мужчина. Камиль тихо подошел к неподвижной фигуре и опустился на колени за спиной Фэн Ю, играясь, закрывая его глаза ладонями и мягко, по-кошачьи, потираясь щекой о его плечо. Юноша отодвинулся и обошел сидящего императора, опускаясь на траву перед ним, внимательно вглядываясь в такое знакомое лицо и подмечая следы усталости на нем, вероятно не заметные днем, но усугубленные лунным светом, а оттого видимые куда сильнее.

Перевел взгляд с лица дракона на небо, даже ночью затянутое тучами так, что звезд не было видно, одна только луна пробивалась сквозь пелену грозовых облаков. Как интересно: если смотреть прямо на ночное «солнце», то можно заметить, как проплывают мимо него тучи, гонимые где-то высоко-высоко порывами ветра. Так высоко, что разве что настоящий древний дракон сможет искупаться в их яростных завываниях, не боясь упасть и разбиться, как то может случиться с любым другим летающим созданием, попавшим во власть стихии. Ах, вот бы оказаться там, в милях над землей. Чувствовать, как по щекам хлещет ветер; как он беснуется в воздухе, в своем безумном желании раздавить ничтожное существо, посмевшее посягнуть на просторы стихии. Но я не дракон. Никогда им не буду и никогда не окажусь так высоко в небе. Камиль снова посмотрел на императора, чьё лицо отражало задумчивость если и не схожую с его, то столь же отстраненную от действительности. Стало вдруг жаль, что Джин не может подняться так высоко в воздушное пространство. Да и захотел бы он, даже если бы смог?
Сидя на влажной траве и чувствуя, как ткань штанов постепенно пропитывается влагой, эльф зябко передернул плечами. Но мужчина и сам уже решил покинуть сад. Неужели тоже замерз? Задумчиво кивнув в ответ на взгляд дракона, Иль посмотрел туда же, где пару мгновений раньше тот что-то пытался разглядеть. Не заметив ничего странного, юноша лишь пожал плечами. Пусть и говорят, что нет ничего невозможного, но хотелось верить, что уж в императорские покои просто так никто посторонний пробраться не сможет. Значит и беспокойство можно отложить, не напускать на Фэн Ю еще и собственные мысли и страхи. Наверняка тому хватало своих дум, в которые ему, молодому адъютанту, лезть не следует.
Последний раз проведя рукой по траве, словно собирая с неё живительную влагу, эльф плавно поднялся с земли и вошел в покои. Дракон уже сидел в кресле, уединившись с каким-то пергаментом. Лица не видно, но так хочется посмотреть какое оно в живом свете огоньков свечи, когда мягкие тени сглаживают всю строгость, скопившуюся в уголках глаз и губ резкими линиями, что присущи, наверное, каждому человеку, наделенному властью; когда красивое лицо кажется совершенным, словно самый редкий цветок в этом мире; когда понимаешь, что сейчас всё это видишь только ты, и сердце наполняется нежностью и совсем немножко – гордостью. Не за себя, нет, но за того, кто позволяет видеть себя не столь официальным, а чуточку более открытым.
Но неужели опять государственные дела? – тоскливо подумал, подходя к столу с ворохом похожих свитков. Стоял и смотрел на них, не решаясь притронуться.
- Я всё равно не спал, - по губам скользнула мягкая улыбка, чуть приподнимая уголки рта. На несколько секунд губы вновь искривились от задумчивого огорчения. Эльф постарался не обращать внимания на тон, но не вольно задумался – а действительно ли Джин хочет, чтобы он остался здесь? Но ведь раз говорит, значит хочет? Убедив себя таким образом, юноша несколько расслабился и уже открыто расплылся в улыбке. – С радостью. Не люблю оставаться один в тех комнатах, они пустые. – Иль чуть поморщился. Почему-то его собственные комнаты казались ему необжитыми и запустевшими. В них было не очень уютно, да и в голову постоянно лезли не отличающиеся радостью мысли.
Сквозь полуприкрытые веки юноша наблюдал за лицом императора: тот неожиданно отложил свиток и потянулся к Милю. Почувствовав прикосновение чуть теплой ладони на груди, эльф чуть наклонил голову, безмолвно выражая вопрос – что-то не так? Под рукой мужчины сердце затрепыхалось, как бьющаяся с силках птица. Но если последняя делает это от страха, то у юного адъютанта причины другие и страх в них если и присутствует, то далеко не на первом месте. Да и страх бывает разный, верно?
Послушно стал выполнять просьбу, развязывая пояс хаори. Внимательным взглядом лиловых глаз смотрел, как древний свиток, просуществовавший, наверное, не одно столетие, за какие-то жалкие секунды рассыпается пеплом от безграничной власти огня. Повесив пояс на спинку кресла, Камиль все же решился спросить:
- Что это за свиток? – Сделал неопределенный жест в сторону тлеющей бумаги. Не мог же император сжечь свиток с государственными делами, как думал юноша раньше.
Вслед за поясом на спинке кресла оказалось само хаори. Ведомый Джином, молодой эльф устроился на мягкой перине императорской кровати, улегшись на живот и положив голову на бок, чтобы можно было смотреть на мужчину, наблюдая за каждым его движением. Вот он опустился на пол, и стало очень удобно чуть протянуть руку и подхватить прядь угольно-черных волос, перебирая её пальцами, наматывая на них, и даже скручивая чуть ли не в морской узелок. Скоро его волосы будут как после встречи с проказницей-пикси. Камиль постарался заглушить тихий смех, уткнувшись в ткань белья. Неужели моя фантазия тоже работает лишь на вредительство?
Следующей пристального внимания удостоилась кисть в руке Фэн Ю. И чернильница, теперь оказавшаяся на полу.
- Что ты собираешься делать? Надеюсь не писать на моей спине письмо государственной важности? – Пошутил парень, чуть приподнимаясь на локтях и изворачиваясь в попытке посмотреть себе на спину. Ну и пусть там ничего нет, зато можно оценить размеры «холста».

Ладонь, легшая на спину, казалось, прожигала кожу – она заставляла дыхание сбиваться, посылала горячую волну предвкушения по телу до самых кончиков пальцев и, как будто, даже дальше. Странно, разве она может быть такой теплой? Разве не сидел император на осеннем холоде в саду? Разве не впитывал кожей дождевую свежесть? А может, это внутренний огонь истинного дракона, затаенный в глубине хрупкого человеческого тела, греет своего носителя и хозяина?
Ладонь снова уложила юношу на кровать, ненавязчиво прижимая к шелковым простыням, прося и приказывая оставаться на месте. Эльф чуть поёжился – по коже пробежала стайка мурашек. Воздух комнаты начал остывать, а холодный прекрасный шелк совсем не грел. Таким, похожим на шёлк, часто бывает Джин. А еще он, как и ткань, ускользал сквозь пальцы, когда его хотелось поймать и присвоить себе, пусть даже совсем ненадолго. Смирившись, юноша послушно замер и зажмурил глаза, подсознательно ощущая, что это поможет сосредоточиться на прикосновениях, ощутить всю гамму волнения и предвкушения от непредсказуемости действий мужчины за спиной. Лишившись – пусть и лишь формально – зрения, каждый поцелуй, каждое движение Миль чувствовал в сотню раз ярче. Горячие губы на запястье – как раскаленный солнцем металл по голой коже. А может быть, это чувства сыграли злую шутку, искажая восприятие до неузнаваемости всякий раз, стоило приблизиться к императору на расстояние дюйма.
Первый мазок кисти – легкая дрожь неожиданности пронизывает тело. Влажная краска на теплой коже – чуть морозит; хорошо, что еще не зима. Следующий мазок – надо затаить дыхание. Фэн Ю сосредоточенно что-то выводит кистью на спине. Что? Будто слова, но он говорил – не письмо. Значит не надо двигаться, не разрушать тишину шелестом ткани от неловкого движения, чтобы рука с кистью не промахнулась, чтобы не смазался рисунок, которому еще лишь предстоит полностью проявиться на живом холсте.
Пока дракон отвлечен, можно немного подумать. На некоторые слова не обязательно отвечать – вслух и сразу – но их можно взвесить и обдумать. Или напридумывать себе такое, что даже пророку в страшнейшем кошмаре не привидится. Но нет, эльфёнок не собирался впадать в крайности, не сейчас, по крайней мере.
Зачем мне любой из гарема? Мысли, только недавно спрятанные в кладовой памяти, вновь всплыли наверх – как оказывается мало нужно, чтобы сомнения вновь начали терзать душу и сердце. Что Джин подразумевает? Неужели он хочет, чтобы я водил к себе в комнату наложниц? Жгучая обида завладела мыслями. Разве могут эти комнатные растения что-то оживить? Это же всё равно, что лишняя ваза в комнате, только живая и раздражающая. Видеть перед собой каждый день ненавистное лицо наложника? Ни за какие на свете дары. Даже сам гарем Камиль всегда старался обходить по широкой дуге – ни к чему смотреть на эти холёные тела и лица, и знать, что император любуется ими, восхищается их красотой. Иногда он даже начинал бояться, что если пройдет мимо одного из таких обитателей гарема, то просто не удержится и влепит пощечину. И шансы этого тем более высоки, чем сильнее симпатизирует этому обитателю император. Ревность, уже почти осознанная, но такая бесплодная, красной нитью прошивала все мысли, отравляя ядом злости разум. Эльф пообещал себе сопротивляться ей столько, сколько сможет. Он не считал ревность плохой или хорошей чертой, но отчетливо подозревал, что в его случае она просто неуместна. Разве можно изменить характер, сформировавшийся столь давно и столь долго поддерживаемый и подпитываемый. Разве нужно, чтобы этот характер менялся? Разве не он в своё время привлек Миля, как огонь привлекает мотылька? Знал, на что шел. Значит глупо сейчас киснуть, когда можно просто насладиться этим вечером. Быть счастливым моментом – так легко и так сложно.
А еще он сказал, что тот свиток – поэма. Но ведь Джин любит искусство. Зачем сжёг? Было ли в ней что-то особенное, что-то, заслужившее внимание. Или, что куда прозаичнее, это почти ритуальное сожжение каким-то образом связано с автором поэмы? Заинтересованность не угасала, а невозможность проверить – ведь из горстки пепла не воскресить свиток – этот интерес лишь подстегивала. Но и у мужчины не спросить. Юноша был уверен, что это тема неприятна дракону, а выпытывать что-либо помимо его воли – неразумно. Не стоит беспокоить плохие воспоминания, чьими бы они ни были.
Вывело из задумчивости ощущение стягиваемых хакама – какой действенный способ вернуть заблудившийся в мыслях разум в реальность. Эльф распахнул глаза, в которых последовательно отразилось недоумение, заинтересованность и предвкушение – хорошо, что Джин не видел выражения его лица.
Рывок, захват, и извивающееся тело рептилии в руках дракона. Миль, привлеченный под защиту Фэн Ю, широко распахнутыми от любопытства глазами следил за гибким змеиным телом. И следующий взгляд уже в янтарно-золотистые глаза. Явное недоумение – отчего две пары глаз не так похожи, как, казалось бы, должны быть? Облизнув мгновенно пересохшие от волнения губы, эльфёнок попытался ответить.
- Ты пригрел змею на груди. Ты лишил её яда, теперь она не опасна тебе. Но она не опасна и никому другому – лишённая защиты и оружия, она не сможет выжить. Ты думаешь, расправиться с ней будет милосерднее? – Завороженный переливами света на миниатюрных чешуйках, юноша протянул руку – провести пальцами по гладкой шкуре, ощутить, должно быть напрягшиеся под кожей сильные мышцы рептилии. – Она не враг тебе. Лучше отдай её мне. – Камиль не стал вслух упоминать, что змея для него – воплощение миниатюрного дракона. И можно представить себе, что с гадюкой осуществится маленькая мечта – подержать в руках дракона, смело заявив, что он – твой.
– Эта змея лучше любого наложника оживит мои комнаты.

Дипломатически качества Камиля, о которых, он мог смутно подозревать, тем не менее хорошо просматривались невооруженным глазом. Эльфу не требовалось дополнительного обучения, все, что нужно он уже получил от природы, поистине мудрейшей и прозорливейшей силе Миста. "Мальчик растет"- с тревогой подумал император, глядя на лицо хранящее нежные юношеские черты. Как скоро он возмужает, оставив за плечами легкость небытия, присущего всем юношам его возраста, которым кажется, что время замерло, а будущее бесконечно далеко?
-Ты подобен ручейку в горах. Тонкой нитью он стелется между палой листвы и камней, но сколько в нем силы, точащей землю. Сколько жизни и упорства, огибающей всякое препятствие, мягко и спокойно. Нет, я думаю зависимость от силы превосходящей ее, много выгоднее, чем поясок. Фэн Ю наблюдал за лаской, которой эльф одарил незваного гостя, и за его удивленными глазами. Гадюка присмирела, обвив свое тело вокруг руки. Ее раздвоенный язык трепеща, наверняка, исполнял танец радости.
Услышав, что потребовал Камиль, дракон звонко рассмеялся. Ну какой толк от покалеченного и непредсказуемого зверя?
-Она предаст тебя. Наберется сил и уползет. Ее всегда будет манить глухая темная ночь и те твари, что обитают у колодцев и под камнями. Что ей до тебя? Мужчина немного нахмурился, заметив, что отрицательный ответ на незатейливую просьбу огорчает Камиля. Ласково провел пальцами от уголка губ до виска, словно заблаговременно утешая юношу в отказе. Ты можешь попросить, все, что угодно, зная- я не откажу. Но, вместо этого ты ранишь меня скромностью и простотой, которой позавидовал бы самый строгий из затворников. Как бы я хотел, подарить тебе, то чего нет у других, чтобы навсегда привязать твое сердце ко мне чувством обязанности и бесконечной признательности. Подлостью я ответил бы на твои чистые чувства. Обманом и непостижимой жестокостью.
Зябкость предутренних часов всецело завладела покоями- замерли занавеси колебавшиеся от слабого ветерка, воровски проникавшего из сада через приоткрытые двери, свечи таяли, сонно подмигивая пламенем, сжавшимся в масляном озерце, даже тихие шорохи и тени, боязливо жались по углам. Фэн Ю молча помог улечься эльфенку под одеялом. Змею, последней, опустил на колени юноши. Она не поспешила прочь, оставшись неподвижной в новых руках хозяина.
-Пусть будет так. Поджав губы, он улыбнулся. -Отец всех драконов на твоей спине сбережет твои силы и подарит дивные сны. Утром у меня есть для тебя важное задание. Спи. Склонившись, по-отечески поцеловал висок. Немногим больше двух часов оставалось до рассвета. Это время можно скоротать дописав последние строки письма. Бессонница затеряется в росчерке тщательно подобранных слов, частоколе непривычно холодных фраз, притворно выражающих пылкую страсть и наивность, тьма растворится в пепле, дожидаясь своего победного часа исторгнуть жар-птицу.
Грохот и чьи-то причитания за восточными дверьми отвлекли Фэн Ю. Вскоре показался страж, ползущий на карачках позади них слуга и, последним, кого заметил дракон: съежившийся комок живой плоти, напряженный, как стрела натянутая на тетиву.
Не вставая с постели, полуобернувшись, он выслушал речь стражника. Перевел взгляд на дрожащего от страха слугу, подав ему знак зажечь свечи, не выказав ни капли недовольства или гнева.
-Как твое имя, страж? И тем не менее, мужчина плавился внутри от ярости, как олово в горне.
-Вэй, мой господин. Утробный голос мужчины, рокотал будто раскаты грома, звенел чеканным металлом. Он вновь поклонился.
-Неужели у нас не хватает скопцов, способных усмирить раба? Или ты принял меня за одного из них? Какое мне дело до того, чем провинился этот невольник?
В янтарно-золотых глазах вспыхнул огонь. Взгляд прожигал насквозь всех трех нарушителей спокойствия. И если бы взор дракона был подобен взору василиска, с той лишь разницей, что превращал в горстку пепла всякого нечестивца, то сейчас именно такие же, как и от поэмы на столе, три горки серебристо-серого пепла лежали у ног императора.
Откуда взялась привычка по малейшему поводу бежать к нему? Разумеется, стоило бы охраннику заикнуться о том, что нашел мальчишку поблизости от младшей принцессы, то ситуация приняла бы другой оборот. Не говоря уже о том, что было бы увидев он, что мальчишка еще и прикоснулся к Айно.
Молчание и опущенный взгляд, как учит капитан охраны, лучше всякого слова. Справедливо.
-Ступай, Вэй, и найди того, чей обязанность является смотреть за рабом. Тридцать ударов бамбуковой палкой по пяткам, чтобы лучше следил за беглецами. Выдашь сам. При всех евнухах и наложниках.
Отпустив стражника и слугу, занявшего свое место за дверьми, наконец обратил внимание на невольника. Взяв масляную лампу, Фэн Ю приблизился к мальчику, предусмотрительно оставив расстояние между ними в пару метров. Опустил руку с лампой, чтобы разглядеть лицо. Внешне ему нельзя было дать и пятнадцати. Ни цветом глаз, ни волос, ни кожи, ни наличием чешуи и рогов -он не выделялся. Неужели человек?
-Всклокоченный и затравленный детеныш дикого зверя. И более того, безнадежно испорченный. Откуда у тебя рана на щеке и сколько за тебя отдали? Одно дело, если мальчика намеренно поранили и другое , если он сделал это сам, не смирившись с участью наложника. Что нонсенс, так как отказываться от благ дворца может только глупец, не стоящий и медяка. Цепь от ошейника запуталась в складках грязной одежды, напяленной вкривь и вкось. Откровенно говоря, сейчас юноша выглядел точно на медяк, чем вызывал недоумением у императора не знавшего прежде никого настолько жалкого и беззащитного.
Пристально рассматривая черты лица, Джин все же отметил их правильность и, даже некоторую привлекательность. Последней попалась на глаза -краска стыда залившая щеки. Край рта взмыл вверх.
Нагнувшись и подхватив край поводка, вздернул вверх, вместе с мальчиком болтающимся на том конце. Пальцы ловко переместились на ошейник и шею.
-Взгляни на меня!

Отредактировано Фэн Ю (2011-02-27 14:35:31)

И янтарные очи дракона
Отражает кусок хрусталя.

Дагорский принц так наивно полагал, что как только двое участников этой черной комедии покинут комнату, как только крепкая рука стражника выпустит цепь, вместе с тем, что воздух в покоях императора будет делиться лишь на троих - ему станет легче. Но он ошибся, в который раз за время своего нахождения в Кеху. Драконья вотчина любила преподносить сюрпризы своим гостям, независимо от того по своей воле они оказывались на этой земле, или же против нее.
Стоило Вэю и слуге удалиться за дверь, казалось натянулись невидимые струны, сплетаясь в паутину и опутывая собой оставшуюся в еще большем одиночестве жертву. Фабио казалось, что если он дернется, то острые нити войдут в плоть как в масло, легко срезая ее с костей и роняя липкими багровыми кусками на чистый пол. Разумеется, на самом деле ничего такого не случилось бы, но у страха глаза велики.
Чем ближе подходил к маленькому принцу дракон, тем хуже ему становилось. Страх заставил сердце изо всех сил колотится о решетку ребер.
Бликами огня расцвечивалась комната и лица. Блеснули глаза лежащего на кровати эльфа. Похоже, что он был очень недоволен. Знать бы еще чем? Тем что их уединение нарушили или тем что в покоях Сына Неба оказался его возможный конкурент. В неровном свете непонятно было сколько лет остроухому, да и разве ж разберешь этих эльфов. С одной стороны принц был рад тому что не остался с Императором один на один, а с другой... А много ли толку от этого красноглазого? И все же.
Он не спит, значит смотрит... Только не отворачивайся, не уходи. Я не могу остаться здесь один. Он... Дракон, если захочет, легко переломит мне хребет одним пальцем. Я ничего не смогу сделать. Или.. сердце? Остановить... ему? Или себе? Нет... Ами..! Как же... я не могу. Мне нельзя тебя оставлять. Нужно выбраться. Я обещал тебе. Обещал значит вытащу!
Мысли назойливым комарьем мельтешили в голове, на давая ни единого шанса сосредоточится на чем-то одном. Появившаяся было мысль о том, что можно попробовать собрать сил, хотя бы на один удар, исчезла не успев оформится. Хеликс не мог бросить своего единственного друга в такой ситуации. Даже в такой где на кону собственная шкура. В конце концов, никому кроме Ами он не дорог по настоящему, а значит жизнь его не так уж дорого стоит. Лучше пропасть в огне вызванном гневом дракона, чем заживо гнить в Дагоре. Без рыжей замок станет его могилой, и совсем не потому, что она такой незаменимый телохранитель. Просто кроме нее у него никого не было. Даже Шиза давно перебралась на кухню, позабыв обоих своих незадачливых хозяев.

Похоже, Великий Дракон был весьма удивлен, как такой грубый обломок самоцвета попал в его сокровищницу, ведь ему не место среди безупречно ограненных камней. Возможно его это даже рассмешило - Фабиан видел как насмешливо пополз вверх уголок губ. Или все дело в том что Император узнал его и смеется над тем, что он купил наследника Дагорского трона, к тому же, похоже за меньшую цену чем рассчитывал?
- Я не более дикий зверь, чем Вы, - огромных трудов стоило мальчишке собрать все остатки своей гордости и смелости, если таковая вообще имелась, чтобы должно ответить Императору. Спокойно, размеренно и чтобы голос не дрожал и не срывался на панически высокие нотки. Дагорский принц он в конце-концов, или местный слуга, чтобы так дрожать перед этим змеем, пусть и с крыльями?! Фаби не исключал, что за подобный тон, наложник может и в зубы получить, но он-то никаким наложником не был и становится им не собирался! А то, что их с Ами купили как морковку на рынке, так это еще ни о чем не говорит. Стечение обстоятельств. А потраченные на них деньги он вернет, иначе и быть не может. Нужно только понять к чему клонит этот змей. - Раны получают в боях и эта не исключение. Разумеется, если Император сочтет боем защиту женщины от морских шакалов.
Вздернутый за цепь вверх, Хеликс и не мог смотреть никуда кроме как в глаза дракона. Плещется расплавленное золото, опаляет жаром ресницы и находит свое отражение в льдистом хрустале глаз. А глаза так предательски слезятся, но маленький принц сдержится. Не отвернется и не отведет взгляда. Ему нужно быть сильным, нужно быть смелым, если он хочет выиграть этот бой. Зеленый новичок против гроссмейстера, за плечами которого не одна сотня лет, не одна тысяча выигранных партий.
- Я не знаю сколько за меня отдали. И не хотел бы знать, - последние слова он говорит тихо, так чтоб слышал только Фэн Ю. Негоже во всеуслышание объявлять о том, что ты, хоть и недолго, но был чьей-то собственностью. И тем более говорить о том, во сколько тебя оценили.
Ухоженные пальцы легли на горло и Фабио инстинктивно зажмурился, словно приготовился к тому, что его задушат как мышонка. Болезненная улыбка криво изломала губы, натянулись нити, стягивающие края порезов на щеке. Но вместо боли и рези в легких от нехватки кислорода...
- Взгляни на меня! - мальчишка чуть приоткрыл глаза. Рука потянулась к шее в бессмысленной попытке освободить горло если не от обруча, то хоть от чужих пальцев, так и жгущих кожу. Непозволительная для раба вольность? Возможно и так.
Николас, сволочь... Если бы ты пошел с нами все было бы иначе... Мне бы сейчас твой дар, оба глаза бы за него отдал и руку правую в придачу. Что же у этого Летучего Змея в голове... Только бы знать.

Отредактировано Фабио (2011-03-08 01:48:03)

Оказалось, желание задушить своевольного раба все же было в голове Императора. Горло сдавило тисками, многочелюстным капканом перекрывая доступ воздуха в легкие. Слишком резко - хоть и ожидаемо. Слишком быстро сжимаются пальцы дракона, заставляя пленника извиваться всем телом, буквально выцарапываясь из его рук, оказавшись неожиданно сильными, для такого, казалось бы, изящного и утонченного существа. А, впрочем, кто сказал, что сила не может быть обличена в произведение искусства? Весь род драконий прямое тому доказательство. И кто знает какая сила скрывалась в хрупкой принцессе, случайно встретившейся Фабио в саду.
Легкие и горло обожгло новым глотком кислорода, только когда тело глухо ударилось о пол. Хеликсу казалось, что он упал в глубокий омут и едва смог вырваться из тяжелых объятий темной воды.
Темные круги еще плясали перед глазами, когда маленький принц медленно, покачиваясь поднимался на ноги. Он, хоть и надеялся что Фэн Ю не опустится до такого, все же не мог сбрасывать со счетов вероятность того, что Сын Неба еще подарит рабу пару-тройку весьма ощутимых пинков. Но, слава Татесу, Император уже отошел, а значит больше прикладывать к Фабио руки, ноги и прочие части тела не собирался. По крайней мере в ближайшее время.
На ногах полузадушенный мальчишка держался еще нетвердо,  а цепь путалась под ногами, но тем не менее разлеживаться в покоях Змея Змееныш не собирался. Более того, Фабиан вскинул голову, все так же прямо смотря на Фэн Ю и стараясь не показывать своего страха и смятения, одернул перекосившуюся ткань, - ведь именно этому учили принца практически с самого рождения. Помимо прочих наук, монарх никому не должен позволять читать свои эмоции и мысли подобно открытой книге и в ситуациях каждодневных, принц в этом более чем преуспел. Но в его нынешнем положении сделать подобное было куда сложнее. Разве что воспринимать все это как действительно сложный экзамен, который он просто обязан сдать на отлично.
Внимания на появившегося невесть откуда слугу Хеликс не обращал: слишком много чести дворцовой челяди.
Времени на то чтобы окончательно прийти в себя Фабио не дали. Император заговорил. О, как хорошо знал юный принц этот голос. Не самого Фэн Ю, разумеется, но своего отца, а вернее человека которой признал его своим сыном - Его Величества Короля Дагора. Рихард Мэйн умел говорить вот так же, заставляя собеседника чувствовать себя не то что пешкой, песчинкой среди пустыни, жалким камешком под копытами монаршего жеребца. Король не слишком часто обращался к Фабио в подобном тоне, но случалось всякое, и такие минуты принц ненавидел всей душой. Но все же, это было для него не в первой, и только по этому младшему Мэйну удалось сдержать себя в руках хотя бы внешне.
Внутренне же он был на грани - конец цепи раскачивался маятником, как хвост рассерженного кота.
Нугрово племя! Если бы я был здесь один, если бы Змей был здесь один... возможно игра и стоила бы свеч, можно было бы попробовать ударить. Но здесь этот эльф, а с двоими я не справлюсь. Бьюсь об заклад, они не тупоголовые работорговцы и в рукаве у них кости с одними шестерками на гранях.
Будь принц человеком более мечтательным и романтичным, ему в голову вполне могло бы прийти совершить какой-нибудь невозможно геройский, но при этом бесполезный и глупый поступок. Однако, здравого смысла у мальчишки всегда хватало на двоих, а потому он только крепко стиснул кулаки и вскинул голову, чувствуя, как бурный поток в груди обращается в лед.
- Я дрался и раздробил своему обидчику руку. Думаю, он получил достаточно, - Фаби вполне предполагал, что подобные слова рассмешат Императора. Ну конечно, куда тощему мальчишке драться, да еще и нанести кому-то столь специфическую рану.
Дальнейшие слова Фэн Ю заставили принца едва ли не перебить Сына Неба, рискуя навлечь на свою темную голову новые неприятности. Но шанс нельзя было упускать! Он двинулся вперед, короткими, медленными шагами, так, чтобы не запутаться в полах юкаты и не рухнуть на пол, вызвав смех зрителей этого представления.
- Возможно... Императора устроит другой вариант? Я заплачу вдвое больше тех денег, что за меня отдали Ваши слуги и буду свободен. Что скажете? - странное предложение для раба. да и откуда у него столько денег. Собственно говоря, таких денег, если говорить о личных, не было и у принца. Но в Дагоре он вполне мог продать пару тройку ненужных ему безделушек. Оставалось надеяться, что Дракон примет его предложение. - Мое имя... - Фаби чуть замялся, помня о том, что доверять императору все же не стоит. - Мое имя Хеликс. Я человек и... мне шестнадцать, - это слова мальчишка произнес уже стоя всего в паре шагов от стола, за которым устроился Император.
Второе имя по отношению к принцу использовалось редко. Даже дома, единственным кто называл его так была саламандра. А значит назвавшись так, он мог надеяться, что все еще остается инкогнито.

Где-то здесь начнется флешбек в котором будет закончена эта сцена Спектакля.

Отредактировано Фабио (2011-06-07 22:15:31)

/FB/
Фабиану Хеликсу Мэйну везло как утопленнику.
Оказаться зажатым как в тиски двумя дюжими, явно не ради бравады носящими доспехи, мужчинами.
Оказаться скрученным, пойманным в силки, между ними и Императором - лучше уж сунуть голову между кузнечным молотом и наковальней. Когда в тусклом свете ламп блеснуло лезвие кинжала, Фабио показалось, что у него отнялись ноги. Слава всем Богам, этого не произошло, они всего лишь подкосились, заставив мальчишку буквально повиснуть в руках стражника, наподобие тряпичной куклы.
Его страх оправдался лишь наполовину - холодное лезвие коснулось кожи, но не пробило ее, аккуратно распарывая ткань и позволяя ей, соскользнув с худых плеч, грудой мятых тряпок остаться на полу, еще больше стесняя движения, не позволяя сделать и шага.
Раньше Фабио, мягко говоря стеснялся своего тела: в возрасте шестнадцати лет он уступал по всем линейным физическим пераметрам многим своим сверстникам и больше напоминал жердь, чем сына более чем обеспеченнх родителей. Причем избавится от этой, почти болезненной худобы и бледности кожи не помогало ни усиленное налегание на сладкое и печеное, ни длительные и неспешные прогулки на свежем воздухе. В коридорах замка шептались, что младшего принца точит какая-то хворь. Истина же была куда любопытнее: кровь дальних родственников драконьего племени, василисков, доставшаяся Фабио в наследство от родного отца, выгоняла из и без того сухого тела почти всю жировую прослойку.
Сейчас, оказавшись раздетым перед таким количеством зрителей и все еще очень хорошо помня о том, что едва не случилось с ним в мужской спальне императорского гарема, Хеликсу хотелось провалиться сквозь землю.
Неужели снова из огня да в полымя?.. - мелькнула в голове невеселая мысль касательно планов императора; мелькнула и оставила в голове вязкий кисель, выцепить из котрого хоть что-то стоящее внимания было почти невозможно. Почти так же невозможно, как и справится с четырьмя взрослыми мужчинами и вырвать свою свободу из рук Императора.
Император хотел жениться на одной из принцесс Дагорских. Если я не вернусь домой... Если Николас не получит трона... Если Король и Королева не смогут родить наследника... Если Император жениться на одной из принцесс, через полвека он получит Дагор на золотом подносе!
Мозаика сложилась бы идеально: коварный Император Кеху подстроил все просто идеально и теперь играет с похищенным принцем как кот с полузадушенной мышью, прекрасно понимая что жертве уже не спастись. Все сошлось бы, одно к одному, если бы... если бы не слишком много всех этих "если" - для того чтобы все это совпало мог бы потребоваться не один век. С другой стороны, Фэн Ю мог ждать еще очень и очень долго.
Чужое горячее дыхание обожгло шею, чужое тело за спиной горело как огнем - гулко стучало сердце, защищенное пластинами брони. Так громко, так близко, что человеческий детеныш, уставший и напуганный, не мог разобрать свое оно или чужое.
- В этих бабочках легко увидеть ныне живущих, - как предательски дрожит голос, как заставляют дрожать все тело ползущие по спине мурашки. - Фэн Ю Луо Джин Чи, разве не видишь ты, что кто-то обличенный властью просто желал смерти этой бабочки и потому сделал все, дабы получить желаемое?
Возможно Фаби ничего не понимал в тонкостях восточных преданий, но у выросшего в дагорских стенах человека, окруженного интригами и заговорами как воздухом, были свои притчи.
- Однажды, далеко за морем, так поступили с целой стаей бабочек, лишь потому, что цвет их крыльев не пришелся по душе пришедшим в те земли существам. Их не сожгли, но оборвали крылья и бросили погибать на холодную землю, - принц перевел дыхание, едва ли не прижимаясь плечами к стражнику, будто доверяя ему сейчас куда больше, чем сиятельному Сыну Неба. - Право... огонь был бы милосерднее.
Маленький принц смотрел прямо в глаза Фэн Ю, пытаясь угадать его намерения и мысли.
Давай же, перестань играть, Император! Хватит лгать, ты же видишь, у меня нет ни шанса! - о том, что Фэн Ю оказался совершенно случайным участником этой пьессы Фаби от чего-то совершенно не приходило в голову.
Горячее, живое сердце фурия, слишком явно привлекающее к себе внимание, уже было под руками принца, будто бы случайно касающихся латных пластин доспеха.
Если не останется выбора, я... я это сделаю, я смогу. А потом бежать, куда угодно, только бы прочь отсюда, - сломать руку тому, кто угрожает ни в чем не повинной девушке оказалось неприлично легко, Хеликс ни секунду не чувствовал угрызений совести. Но тогда почему, так страшно, так больно раздавить сердце стражнику, который удерживает тебя силой, который видит твой позор и унижение..?
Будто это... твое собственное.

Отредактировано Фабио (2011-07-09 16:24:21)

Мир дагорского крон-принца перевернулся. Не то чтобы с ног на голову, но и поворот на девяносто градусов под действием силы, приложенной посредством чужой тяжелой руки, далеко не самое приятное, что может случиться. И одновременно с тем еще далеко не самое ужасное.
С одной стороны, ничего выходящего за границы этикета и иерарархии взаимоотношений не произошло:  нет особой разницы в том, кланяется ли микадо его раб, или же заезжий в Кеху принц почтительно склоняет голову перед сиятельным Сыном Неба. Другое дело, что Хеликс никогда в жизни не поклонился бы Фэн Ю в подобной ситуации: была бы в этом решении доля истинно дагорской гордости, и безусловно вильценгерского упрямства, и лично его, Фабианово, мнение о том, что почитать можно мудрость, смелость… да что там, еще много чего, но уж никак не подобное самодурство и тиранию.
Два года как стал императором, а ведет себя, будто с пеленок сидит на троне! Летучая кехуанская ящерица!
Маленький принц уже не столько боялся, сколько злился. Поздно опасаться поражения, когда проиграна партия. К тому же, шанс победить в турнире, пусть и призрачный, все еще существует. А сейчас остается только принять свое поражение с честью, не унижаясь мольбой о прощении и снисхождении.  Тем более что в своем поражении ты, целиком и полностью, виноват сам. Фабио не услышал предостережения стража, а если и услышал, не последовал его совету и получит за это сполна. Но это станет ему хорошим уроком: впредь, дагорский принц будет куда более осмотрителен в своих речах и поступках.
Сейчас же, Хеликса ждет наказание за острый язык и он должен его выдержать. Тот, кому выпадает править Дагором должен быть сильным, как физически, так и духовно. Рихард был пожалуй лучшим правителем из всей династии Мэйн, но ровно до тех пор пока не потерял свою драгоценную жену. После этого Король Дагора превратился в бесхребетного слизняка, тряпкус намалеванным на ней лицом главы государства, которой по своему усмотрению вертела новая Королева. Возможно, то немыслимое упрямство с которым принц пытался сопротивляться противнику явно превосходящему его самого было лишь следствием желания доказать себе самому, что ему хватит сил совершить все задуманное. А боль, что же, Его Высочество считал, что к боли он давно привык. Жизнь в королевском замке напоминала танец босиком по битому стеклу. Фаби, в большей степени в силу возраста, пока еще не может «танцевать» на равных с искуснейшими интриганами. А потому довольно часто оставляет за собой кровавые отпечатки ступней, надеясь только, что каждая осмысленная и переработанная в опыт ошибка, пополам с болью и обидой, сделает его сильнее.
Его заставляют склониться перед микадо, а потом и вовсе раскладывают на полу, будто новую шкуру дикого зверя, что должна послужить украшением покоев Императора. Руки Тао сжимают худые мальчишеские ноги чуть выше щиколоток. Страж не испытывает к этому ребенку ничего кроме жалости, и старается помочь: сделать так, чтобы мальчишка почувствовал как можно меньше боли.
Фабио рвется вперед всем телом, чувствуя, как немеют пойманные в капкан ноги, но куда там – вырваться из рук фурия не представляется возможным. А сам принц успевает подумать о самом страшном, но поспешно отгоняет подобную мысль. Ведь не станет Император отрубать ему ноги и пачкать кровью дорогие ковры?
Между тем, микадо снова включается в игру, натягивая цепь и рассматривая лицо наглеца, посмевшего себе разговоры в подобном тоне. Для того чтобы смотреть дракону в глаза, Хеликсу приходится запрокинуть голову и упереться локтями в пол.
Моральная боль куда страшнее боли физической. Вырывать бы языки этим лгунам!
- Хватит, - если бы не положение тела и тихий голос, потонувший в свисте гибкого ивововго прута, это короткое слово можно было бы счесть едва ли не приказом. Пальцы Фэн Ю сжимают подбородок и оказываются слишком близко к губам. Так близко, что хочется сплюнуть. Но мальчишка только пытается отвернуться, резко поворачивая голову в сторону.
Первый удар настигает его именно в этот момент.
Его никогда в жизни не били розгами и тело, до тех пор не знавшее подобного наказания дергается от боли, силясь вырваться. Зубы щелкают и во рту появляется вкус крови, а принц уже отплевывается, пытаясь разжать зубы и вытолкнуть изо рта прокушенный палец дракона. Кто бы мог подумать, что у этого человека окажутся такие острые зубы?
Избавится от драгоценного (по меркам Кеху) кляпа он не успевает – новый удар и зубы, вопреки желанию пленника, сжимаются сильнее. В голове мальчишки злость перемешивается с болью, и даже то, что по щекам вот-вот побегут слезы ничего не меняет. Дар снова выходит из под контроля, и слава всем Богам, что дагорец слишком устал.  Все, на что хватает сил – развернуть прут обратно, но и этого достаточно. Явно не ожидавший такой подлости от жалкого раба, Юусулемин, взвыв, хватается за лицо, расчерченное багровой полосой, опасно приблизившейся к глазам и экзекуция, на время, прекращается.
Надолго ли, вот в чем вопрос.
- Меня не отпустят даже если я научусь, - тихо произносит Хеликс не отводя взгляда и ожидая, по меньшей мере, пощечины. Черные волосы, белая кожа и испачканные в крови губы - сейчас он как никогда напоминает вампира, но это всего лишь иллюзия. - Вы никогда не отпустите меня, верно?

Отредактировано Фабио (2011-07-17 18:12:05)