[Kiss my eyes and lay me to sleep]

Круг, замкнутый круг. Вы говорите о совсем разном, словно на двух разных языках. Тебе это не нравится, ибо уже не знал, как объяснить то, что хочется сказать. Ты опять хмуришься, недовольно смотря, словно вопрошая: сколько можно об этом? Покачать головой, ибо ответ на свой вопрос ты хорошо знал. Вечность, можно целую вечность говорить о душах и что считается смертью души. Вы никогда не придете к одному и тому же выводу, ты опять жалеешь, что твои животные инстинкты так однозначны, но для Аршиона они значат совсем другое. Как тебе хотелось выразить свою мысль не с помощью слов, найти другой способ общения, но это будет невозможно. Вы можете только говорить, иногда не правильно, иногда меняя смыслы своих слов, но говорить. Это словно проклятие, потому что каждый понимал услышанные слова по-своему, не заботясь, что у них был совсем другой смысл. Всем существам, способным мыслить, было свойственно не видеть очевидного, утверждаться в чем-то одном и идти по выбранному пути, даже если он опасен и труден. Нерационально. В твоих словах не было иного смысла, кроме того, что ты заложил в них изначально, но почему же этот молодой человек так цепляется за слова и понятия, о которых даже не ведает? Для тебя это было, вновь, опять, непонятно. Он словно пробовал так закрыться, не излечиваясь от тех ран, которые были нанесены уже очень давно. Смешок. Ты смеешься, над утверждениями, не только его, но и своими. Бессмысленный обмен словами, в которых не будет ничего истинного, только то, что вы хотите сказать. Ты вздыхаешь, поднимаешь руки и проводить рукой по волосам, совсем человеческий жест, так похожий на множество других, которые ты привык делать, чтобы казаться таким же, как и все. Но твои губы сами по себе растянуться в улыбке, за которой будут скрываться всего два слова: опять, снова. Ты не знал, хотел ли продолжить эту дискуссию. О том, что могло быть, о том, что произошло и что было известно другим. Это было так необычно для тебя, задумываться над прошлым, пробовать анализировать свои поведения в те, далекие времена, своего восхождения на вершину иерархии. Тебя вновь наполняет это чувство, чувство абсолютной власти, обманчивое чувство, ты всегда об этом знал, и поэтому всегда был осторожен. Но что же сейчас перед тобой? Мальчишка, утверждающий о неведомом! О душе и теле, о пути и словах. Ты пожимаешь плечами, и, замерев, выдавив из себя все человеческое, произносишь. Чтобы он в этот раз понял. Снова. Ты сам хотел бежать по этому кругу, проводя все новые и новые доводы, которых уже и не должно быть. Ты. Да, ты всего лишь хотел сказать и доказать свою правоту.
- Мертвая душа? Мертвые души не подлежат восстановлению, как бы это жестоко не звучало. Значит, вы все-таки ошибаетесь. Ваша душа не умирала, ей были нанесены раны, возможно, смертельные, и потребовалось время, чтобы они стали заживать. Все указывает на это, так почему вы продолжаете цепляться за это определение, за это утверждение? Почему вы столь недалеки, что не хотите взглянуть правде в глаза? Вы хотите остаться в своей раковине, чтобы никто больше не смог вновь вас растоптать? Это правда? Тогда я могу только сказать, распрямите свою спину и гордо шагайте. Ничто не способно сломить дух, душу, если мы этого не захотим сами. А насчет знания и незнания. Вы и не должны были знать обо мне. Это не было тайной, но не многие хотят говорить о личном и том, что видели. Я понимаю Блэра, почему он не хотел об этом говорить. Кого он тогда видел? Мальчишку, разодранного чудовищами, но который смог убить этих самых чудовищ. Думаете, это зрелище для всех? Нет, это было ужасное зрелище. Даже в моем доме никто об этом не знает, хотя они бы вздохнули с облегчением, если я не выжил бы тогда.
В голосе ни тени каких-то чувств, это было фактом, с которым ты давно живешь. Тогда ты должен был умереть, но твои враги не рассчитали своих сил и того, насколько живучий твой зверь. Ты смутно помнил то время, но ослепленный жаждой убийств, ты мог наброситься хоть на кого. Не было ни одного человека, ни одного живого существа, который мог бы остановить это чудовище. Оно могло только убивать, и больше ни о чем думать. Не было матери, которая одним своим словом могла заставить замолчать твоего зверя, не было рядом ни одного из «благородных дьяволов», способных остановить тебя. Кто же тогда был? Блэр. Ты не знал, что тогда произошло, но проснувшись через некоторое время, ты лежал в каком-то домике, уже в человеческой ипостаси. Ты испугался, но тебя смогли успокоить. Все снова было, как всегда и ты пробовал вновь контролировать себя, сдерживать себя, пробуя жить рядом с другими живыми существами, думая о них как о личностях, а не завтраке, обеде и ужине для себя. Это была борьба, борьба за существование быть тем, кем ты всегда хотел быть, но кое-что в тебе тогда открылось. Ты понял, как использовать зверя для достижения своих целей. Все было просто, одна его аура хищника пугала больше, чем тысяча обычных слов и угроз. Ты это запомнил это, и стал применять. Но сейчас, хотя, что сейчас? Вы со зверем, были единым целым, вы смотрели, но не хотели напасть, вы только хотели изучать, найти каждый ответ на свои вопросы. Но такие мысли иногда принимали очень опасный оборот, но ты сдерживал себя, сдерживал зверя, хотя ты сам был опасней этого самого зверя. Он был другим, всего лишь. Но эти размышления не смогут зайти слишком далеко, потому что рядом с тобой он, Аршион. Он все так же заинтересован получить ответы от тебя, кто ты, что ты, каковы твои цели. Это не раздражает, только заинтересовывает, и ты, наклонив голову на бок, спокойно говоришь. О том, что никогда не говорил. Можно ли это уже назвать чем-то большим? Ты не знал, да, и не хотел над этим задумываться. Слишком, да, слишком для тебя это не свойственно. Так жаждать вопросов начет своего положения, насчет своей сущности. Это было непреодолимо, хотя ты и не хотел преодолеть эту преграду, которая тебя так привлекала. Так говори же, все, что хочешь. Тебя слушают.
- Почему же? Все просто, в моих руках власть, которая многим может только сниться во снах, а ради этой власти, многие готовы убивать других, идти по головам. Я сам убивал, сам разрушал жизни невинных, но опасных для моего положения, людей. У меня множество врагов, которые жаждут занять мое место, они не могут смириться с тем, что я так молод и занимаю такую должность. Но что сделать, если только я могу сделать все правильно, и защитить их от опасности? Хм, значит только по этой причине? Возможно, я тоже вами интересуюсь из-за этого, но что-то мне подсказывает, что согласившись с таким утверждением, я бы слукавил, а этого я теперь не могу. Не только из-за непохожести я хочу все узнать о вас, это намного глубже, чем вы можете предположить.
Замолчать, опять непонимающе смотря в его удивительные глаза. Тебе иногда казалось, что ты в них тонул, приятно тонул. Задержать на несколько мгновений свое дыхание, чтобы не выдать себя. Ты не хотел, чтобы он заметил твое смятение, твое восхищение собой. Аршион был словно произведением искусства, но не обычным, которые можно найти в каждом доме аристократа и худо, бедно богатого человека. Он был произведением искусства, которое называют шедевром. И ты был доволен, слишком доволен, приобретя его в свое личное пользование. Улыбка, почти собственническая, она раскроет твои планы, но ничего не скажет определенно. К чему она могла относиться? К дороге, которую вы уже скоро выберете? К оборотню, стоявшему в твоих объятиях? Или к мыслям, о том, что ты хотел получить в скором времени? Неизвестно, ты всего лишь так улыбался, чуть задумчиво смотря в одну точку на противоположной стене, словно пробовал разглядеть все волокна дерева, скрытого от обычного глаза. Занимательное занятие, но ты же должен что-то ответить. Сколько вы тут еще будете? Сколько ты будешь еще наслаждаться этим спокойствием и безопасностью? Ты знал, что мир за этими стенами опасен, а для мальчишки, в твоих руках, опасен вдвойне, но ты защитишь его, ты уничтожишь любого, кто прикоснется к твоему произведению искусства. И поэтому ты тихо смеешься, ему на ухо, контролируя каждое свое движение и каждый свой вдох и выдох. Ты хотел, чтобы он прижимался к тебе, был с тобой, но ты ничего не знал о том, что делал. Ты всего лишь действовал, согласно инстинкту и зверю, который довольно кивал.
- Сколько? Этого я не знаю, как придет время, мы отправимся в путь. Не думайте об этом, мы не будем собираться второпях, я этого никогда не любил. А куда мы будем держать путь. Кто же знает? Сейчас мне не хочется двигаться никуда. Я только недавно появился в Кеху, столько лет спустя. Дайте мне насладиться этим моментом и запечатлеть в своей памяти изменения, произошедшие за столько лет.
Никогда не давать определенный ответ, всегда говорить так, что никто не знал обо всем, что ты задумал. Это было привычкой, это было рефлексом, который никогда не исчезнет. Ты чуть улыбаешься, словно извиняясь за такой ответ, но хотел ли ты, в самом деле, извиниться? Нет, ты по привычке пробовал кое-что скрывать, огораживать от опасных мыслей и опасных дел. Ты хотел только спокойствия, в данный момент, и это спокойствие мог подарить только Аршион, поэтому ты и не торопился, ни с ответом, ни с тем, что говорил. Не давал определенных ориентиров, словно боясь, что мальчишка может исчезнуть. Хотя. Задуматься, касаясь пальцами вновь его кожи, задумчиво, словно убеждаясь, что он был рядом. Боялся ли ты его исчезновения? Наверное, до этого вопроса - нет, но сейчас, когда он встал перед тобой - боялся. Словно это, в самом деле, могло случиться, но говорят у страха велики глаза, и ты уверяешься в этом утверждение. По телу странная дрожь, дрожь страха, и ты только сильней обнимаешь тело оборотня за плечи. Хотя, хотя, хотелось совсем другого, но страх, еще больший перед потерей, остановит тебя. Ты закроешь глаза и будешь слушать музыку собственного существование, собственного зверя. Впервые, нет, вновь, он был недоволен тобой, как и ты. Ты вздыхаешь и медленно проговариваешь, в волосы: «прости». Затем смех, чтобы хоть как-то сгладить свою вину, хотя какая тут вина? Ты всего лишь представил, и от этого представления вновь по телу пройдет дрожь. Ты не должен думать об этом! Это опасно, и слишком человечно. Ты боялся, боялся ни ран, ни предательства, а того, что этот мальчишка может исчезнуть. Иррационально. Ты ругаешь самого себя, но медленно начинаешь дышать, ибо Аршион прижимается ухом к твоей груди. Ты сдерживаешь себя, ты просто стоишь, замерев. Дыхание вырывается рвано, а сердце выстукивает ритм не совместимый с твоей прежней жизнью. Ты ждешь, ждешь его реакции, ждешь его слов. Ты хочешь его слов, ты готов слушать их всю оставшуюся жизнь. Тебе нужны его слова! Пусть это будет недовольство, пусть это будет одобрение. Тебе просто нужны эти слова. Теперь они важны для тебя, как важно существование этого горячего существа. Ты улыбаешься, но эту улыбку, адресованную оборотню, никто не увидит. Ибо его глаза закроют волосы, а ты не будешь заставлять поднять его свое лицо. Ты хотел просто наслаждаться этим, как словами, как своими ответами. Ты спокоен, обманчиво спокоен, но тебя это больше не беспокоит. Ты чувствуешь каждую его клеточку своим телом. Тебе все нравится, нравится каждый его жест. Поэтому смешок. Тихий, неразличимый за стуком твоего сердца. Ты шепчешь, ибо считаешь это правильный, нужным.
- Время – это не то, что можно измерить обычными рамками и понятиями. Оно быстротечно или длиться целую вечность. Для каждого его ход свой, для кого-то это могут быть несколько мгновений, а для кого-то это может длиться несколько тысячелетий. Время – это субъективное понятие. Так, что для меня уже достаточно прошло времени, чтобы я стал так реагировать на вас. Вы думаете, что только вы удивленны моей реакцией на вас? Нет, для меня это тоже удивительно, слишком удивительно. Я не могу найти этому объяснения, хотя, уже неуверен, что хочу находить. Для меня это ново, но не неприятно. Это… Восхитительно?
Конец фразы, словно вопрос, хотя ты, в самом деле, спрашивал. Восхитительно ли это? Ты не знал, как для других, что могут сказать это другие. Для тебя эти ощущения, пока что были восхитительны. Ты только вздыхаешь, чувствуя и наслаждаясь, но вот, в который раз декорации меняются. Напряжение по телам, вы оба напрягаетесь. Если оборотень от твоих слов, а ты вслед за его реакцией. Ты явно чувствуешь его страх, его шок, каждую его эмоцию. Тебе это не нравится. Ты не хочешь, чтобы он боялся. Ты ему противен? Но лицу проходит след разочарования. Ты был слишком откровенен, ты был слишком глуп. Ты думал, что он может быть другим! В душе все в одну секунду переворачивается. Опять только сталь льда в твоих жилах. Тело перестает быть нежным, ты застываешь. Ты делаешь даже шаг назад, ты хочешь отвернуться. Ты знал! Знал, что только мать может принять твои гены. Ты знал, что она не откажется от такого чудовища, как ты. Ты совсем забыл, каково чувствовать себя не таким. Ты замыкаешься в себе. Все выдает твои изменения, глаза, вдруг ставшие холодными, движения, вдруг ставшие резкими и опасными. Дыхание и стук сердца, теперь они четки, как тиканье часов в комнате, за стеной. Ты готов был опять отдаться инстинкту и уничтожить все, что видишь. Ты молчишь, не отвечая ни на что, потому что это было нерационально. Обиделся ли ты? Нет, всего лишь его реакции для тебя была ударом. Ты думал, он может понять тебя! Ты думал. Губы искривятся в ироничной усмешке, ты будешь стоять заставшей статуей посреди ванной комнаты. Ты уже ничего не видишь перед собой. Ты не стыдился своего происхождения, но все реагировали одинаково. Они боялись! Шипение, вырвется, чтобы застрять в твоем горле, ты не дашь себе сдвинуться. Ты хотел уйти, уйти, туда, где можно будет подумать. Выдох, резкий. Ты хотел найти Блэра, странное желание, но именно он, этот старик, среагировал на твое происхождение нормально! Тебе нужен был другой человек, другая компания, в который ты не будешь чувствовать этого омерзения по отношению к себе. Ты почти разворачиваешься, но тебя останавливают прикосновения, чужие прикосновения. Разъяренный взгляд, ты не хотел больше чувствовать его жар! Ты хотел сбросить его руку со своего тела, но вдруг замечаешь его взгляд. В нем не было ничего, о чем ты мог подумать! Только удивление и интерес. Он словно изучал тебя, ты замираешь, опять пробуя прокрутить в уме все его слова, точнее всего одно слово. «Полукровка». Но было ли этом тот смысл, который ты придумал себе? Он боялся, конечно же боялся, боялся василиска в тебе. Ты вздыхаешь, наверное, чуть облегченно. Ты даешь изучать себя, но под руками Аршиона твое тело реагирует, реагирует появлением чешуи. Белой, как и твои волосы, гладкой, но в то же время твердой. Ты знал об этом, но готов был стоять столько времени, сколько нужно. Ты хотел, чтобы он не испытывал по отношению к тебе страх. Как же ты этого не хотел! Легкий вздох, на прикосновения, глаза прикроются, ибо трудно было устоять на месте от таких прикосновений. Неуверенные руки, словно оборотень боялся чего-то. Хотя возможно, тут и было что бояться. Выдох, выдох, опять сердце будет гулко биться. Ты будешь стоять, чуть напрягаясь в тех местах, которых касались пальцы разноцветного. Приоткрыть один глаз, и вот его руки переместятся на твоей лицо. Немыслимо! Ты хотел что-то прошептать, но с твоих губ сорвется только удивленное «ах». Ты, в самом деле, был удивлен, даже шокирован его бесстрашием. Но теперь и на лице появится чешуя, небольшие полоски чешуи. Опять прикрыть глаза. Ты боялся, что это он найдет отталкивающим. Ты ни с того, ни с сего мог покрыться чешуей. Шипеть и почти не произносить членораздельную речь. Зверь. Теперь вы оба замерли в напряжение. Ты хотел услышать его мнение. Что же он скажет? Но только смех разрывают эту затянувшуюся тишину. Его смех. Приподнятая бровь. Ты не видишь ничего смешного, а потом до тебя медленно доходит над, чем он смеется. Опять по щекам цвет спелых яблок. Как и на его. Ты это только сейчас замечаешь, когда его лицо напротив твоего. Ты протягиваешь руку, чтобы дотронуться до щеки, но замираешь, не совсем уверенный в себе и своих силах. Взгляд на собственную руку, она была обычна, на ней браслет, подарок отца. Всего несколько мгновений требуется, чтобы все проанализировать, и слегка кивая, притронуться к его щеке. Она была горячая, даже горячей, чем все остальное тело. Провести подушечкой большего пальца, впитывая в себя это ощущение. Он тоже мог смущаться! И вот на твоих губах появляется довольная улыбка, а глаза снова находят его взгляд. Что же он тут так весело говорил? Фырканье. Вот и весь ответ на его слова.
- Способны? Вы так уверенны? Я ничего об этом не знаю, и не горю желанием узнать. А чьими потребностями я живу, хм, думаю, вы не правы. Моя душа, мое тело принадлежит Академии. Я живу только для нее. Мне ничто больше не нужно. Было. Ха? С таким телом? О чем вы, Аршион? Я вас не понимаю. Что с моим телом? Я обычен. Я такой же, как и все, хотя может чуть привлекательней, из-за генов сирены. И, да, я вас старше. Хм, на двести шесть лет.
Очаровательная улыбка, словно вы говорили не о чем-то таком, важном, а всего лишь о погоде за окном. Ты смеялся над своим возрастом, хотя и знал возраст этого оборотня, уже давно знал. Потому что. Ах, потому что сто тридцать лет назад, ты встретился с Блэром, с этим стариком, из-за которого все пошло наперекосяк. Хотя, ты даже и не думал винить его. Так было даже интересней, и ты узнавал о себе что-то новенького, то, что никогда не подумал о себе. Ты мог предположить, что будешь трепать от простых прикосновений этого мальчишки? Жаждать его слов, его мнения? Для тебя это было мечтой, другой жизнью. Но вот только напряжение между вами. Он понял, откуда ты. Ты только чуть улыбаешься, мягко, насколько позволяло тебе это сделать ваше положение. Выдох. Ты гладишь его плечо, успокаивая. Ты прикасаешься к его волосам, чуть шепча: «не бойтесь, вас никто не тронет. Мое положение будет хорошим щитом для вас». Все на одном дыхании, все одним шепотом, чтобы заставить поверить в твои слова. Ты и сам верил в то, что говорил. А как же иначе? Ты знал все о том, что творилось в Академии, ты знал свою славу в ней. Ты знал, чего они так бояться, они боялись тебя. Ты смог подтвердить свой титул не только силой, но умом. Теперь они идут за тобой, ибо ты сильнейший. Смешок, немного резковатый, но ты не успеваешь насладиться осознанием своей власти и того, как ты хочешь ее применить. Вот уже твой взор застилает гнев. Жуткий, страшный. Опять только ломаные движения рук и твоего дыхания. Ты не хотел слышать таких слов! Ты был лучше! Тебя душат чувства, вспыхнувшие в тебе пожаром. Сжать губы в тонкую линию, отклоняясь телом чуть назад, всего на несколько миллиметров, но это достаточно, чтобы в тебе еще сильней вспыхнул гнев. Опять его слова! Опять его неуверенность. Сколько он будет так говорить? Сколько ты еще будешь слушать этот бред? Хриплый выдох, ты даже не будешь его скрывать. Пусть он видит! Пусть он знает! Ты усмехаешься, зверь, насторожен, теперь он готовится к прыжку, но вот прикосновение, которое заставит задуматься. Ты опять только замрешь, гнев будет отступать, ты никогда не думал, что так быстро можешь успокоиться, но ты, в самом деле, успокаивался. Опять легкие выдохи, твоя грудь ровно вздымается при каждой новом вдохе и выдохе. Ты опять улыбаешься, но твои слова колки. Ты никогда не откажешься от того, что уже решил. Ты. Да, маршал ветров, и слов на ветер не кидаешь. Никогда.
- Да, вы задели мои чувства. Я пробую, чтобы вас больше ничего не беспокоило, но вы, закрывшись в своей раковине, продолжаете говорить одно и то же. Сколько можно? Я уже знаю, каждую вашу фразу. Может, перестанете говорить чушь? Может, попытаетесь быть взрослее, м? Ха! Ревную? Возможно, но это слово никогда полностью не опишет то, что я чувствую. Это словно жажда убийств, жутко, но я привык полагаться на нее. Она всегда оказывается права. И вы говорите оставить? Вы не забудете! Вы неуверенны в своих словах, а мне незачем, чтобы вы думали еще о ком-то кроме меня. Буду ли я оправдываться перед вами? Нет, никогда. Я сделаю все, чтобы убрать преграду со своего пути.
Выдох. Пожать плечами. Где была правда, а где скрывался скрытый смысл твоих слов? Ты хотел быть откровенен с ним, но что-то иногда мешало быть таким. Ты знал, что ты должен скрывать от него, но так ли это было нужно? Ты вновь смотришь на него. Вот уже интерес в его глазах. Интересно сколько он еще может так спокойно стоять с тобой, с тобой, который еле сдерживаться, чтобы не начать все рушить вокруг? Это было странное состояние, ты смирял себя, ты смотрел за ним, ты вдыхал его аромат. И стоял на месте. Где же ты такому научился? Где взял столько сил, чтобы оставаться все время на месте? Не двигаться, но вот ты смеешься, смеешься над ним, без каких-то мыслей об обиде. Ты качаешь головой. Он опять хотел что-то узнать! Но теперь о второй твоей сущности. Мог ли ты так просто об этом поведать, поведать об этом этому мальчишке? Никто, даже мать до конца не знала об этой части тебя. Она ее пугала и восхищала. Он считала это частичкой отца! Ты никогда не любил такие сравнения, но вот теперь ты думаешь, чтобы рассказать об этом. Готов ты ли рассказать это? Нет. Ты качаешь головой. Ты не хочешь отвечать, но вот на его губах горькая усмешка. Ты удивленно вскидываешь бровь. Ты не понимал, чем она вызвана. Ты удивлен, и поэтому быстро шепчешь, чтобы это выражение исчезло с его лица, навсегда.
- Да, я скрываю от вас кое-что, кое-что очень опасное. Но сейчас, думаю, нет в этом смысла. Что такое это загадочное «зв...»? Это «зверь», зверь, который скрывается внутри меня. Он ни василиск, он ни сирена. Эта страшная часть меня, которая может шептать свои мысли, захватывать мои помысли. Он может контролировать меня. Вы уже видели его. Эти глаза, спокойные, его голос, словно песнь. Все это его. Я, как человек, не хочу его принимать, но так же я понимаю, что мне от этого никуда не деться. Именно из-за него, я замираю под вашими прикосновениями, поэтому отворачиваю голову, чтобы вы не заметили изменения во мне. Но сейчас мы с ним слиты воедино, это опасно, нет, не для меня, а для…
Но ты не успеваешь закончить свои слова, ибо он, оборотень, тоже начинает говорить. О том, что не знает сам себя. Не знает о том, что внутри себя. Как же он глуп. Тебе нужно только слышать  о чем он думает, о чем мечтает, что хочет. Поэтому ты ласково проводить ладонью по его щеке. Совсем мимолетно, это было рефлексом, рефлексом зверя. И вновь твой шепот. Ты должен  закончить то, что начал и рассказать о новом, о том, что решил, слушая его слова. Выдохнуть, совсем чуть-чуть. Так было нужно и вновь замереть в одной и той же позе, уже привычной для тебя.
- Тише, прошу вас. Вы не должны копаться в себе. Вы только говорите о том, что думаете, о том, что хотите. Мне этого будет достаточно, чтобы понять, хоть немного, вас. Вы можете это сделать? Ради того, что может случиться после всех этих разговоров, когда эти чувства пройдут и канул в лета? Тогда я могу вновь стать, таким, каким вы меня видели в первые часы нашего знакомства. Но я не хочу обижать вас своими действия, я такой, какой есть, и мне трудно правильно реагировать с вами. Вы, вы словно заставляете проснуться все мои животные инстинкты. Я не хочу этого. Понимаете?
Удивленно моргаешь, ибо только сейчас доходит одно его слово. Кии. Что он сделал с твоим именем? Почему именно так назвал тебя? Ты хмуришься, наверное, немного смущенно и как-то недоуменно. Ибо уже очень давно никто так тебя не называл. С губ сорвется, вслед спине Аршиона: «Кии?». Ты замрешь, размышляя, о том, что же это было? Шутка? Ослышался? Но тебе кажется, что ему нравится так называть тебя. Может из-за того, что имя твое слишком трудно выговорить. Может он так хочет показать свое отношение к тебе? Опять ломаешь линию бровей своими размышлениями, но ты больше не хотел думать. Инстинкт тебя звал. Ты шел за ним, отставая всего на несколько минут. Опять все, как в самом начале. Ты насторожен. Но вскоре будешь недоволен, недоволен тем, как он реагирует на твой приход. Ты удерживаешь его на месте. Своими руками, своим шепотом. Ты так хотел. Ради него ты даже раскрыл некоторую часть своей звериной сущности. Ты ждешь, ты вздыхаешь вместе с ним. Ты слушаешь его слова, но что ты мог ответить на них? Еще одной фразой без смысла? Поэтому ты просто молчишь, сжимая его тело в своих объятиях. Все это ново для тебя, но ты хочешь этому новому научиться, очень сильно хочешь. Но на этом твои потрясения не кончаются. Его ленивое «м?». Ты только приподнимаешь тонкую, белую бровь. Опять не было ответа, да и не нужно было тут его. Ты всего лишь хотел чувствовать, чувствовать всем своим телом его тело. Выдох. Медленный, хриплый на прикосновения к своим перьям. Новая реакция, странная дрожь. Но ты вновь замираешь в недоумении. Что же это такое было? Почему по твоему телу прошлась дрожь. Опять сердце сильно бьется, а румянец выдает тебя с головой. Ты чего-то жаждал, но никак не мог определить что именно. Это ставило тебя в тупик. И ты задумчиво касаешься рукой его позвоночника. Его тело прогибается на твое прикосновение, ты даже забываешь, как дышать. И вновь проводишь рукой по позвоночнику, копируя первое свое движение. Ты запоминаешь его реакцию. Ему нравилось! Это было удивительно. Ты чуть киваешь, откладывая этот факт в своем сознание в ящичек по имени «Шион». Туда, где клал каждое свое воспоминание, связанно с ним. Их там было уже много. Его интерес в его глазах, такой же, как и в твоих глазах. Словно вы открыли  друг в друге что-то новое. Улыбка. Ты нависаешь над ним, и он подается к тебе навстречу, обвивая своими руками твою шею. Странный звук с твоих губ. Невольное восклицание удивления. Ты вновь, уже в который раз, удивлен. Удивлен всем тем, что связанно с ним. Качаешь головой, согревая своим шепотом и дыханием его кожу. Ты хотел, хотел ее касаться, но пока слишком боялся напугать. Ты знал свою силу, и она была слишком разрушительна для Аршиона. Поэтому качаешь головой, возможно на его смех, возможно на свои мысли. Он смеялся, и ты вдруг вторил ему, своим смехом, смехом сирены. Выдох, чтобы поймать его дыхание своими губами. Вы совсем близко, но ты не чувствуешь дискомфорта, всего лишь странное ощущение, странную тяжесть во всем тело. Опять он подается вперед, к тебе, раскрывая губы. Ты замираешь, ибо знаешь этот жест. Ты видел его, даже несколько раз пробовал, но очень, очень давно. В далеком детстве, ребенком. Потянуться к его губам, но вот все идет прахом! Кто-то пришел, кто-то хочет забрать от тебя Шиона. Ты напрягаешься, вместо вздоха, шипение, грозное, то, которое будет напугать противника в несколько раз больше. Опять мальчишка хочет сбежать, ибо видит в дверном проеме старика, но тебе на это наплевать. Ты только немного ослабляешь свою хватку, чтобы в следующее мгновение перехватить Аршиона удобней. Одной рукой обхватить вокруг талии, а на другую перенести весь свой вес. Он перевернутся на живот, и ты сверху, очень быстро, навалишься на него. Притронуться губами, к коже на шее, сзади. Почти целуя, ибо зверь шептал, что именно так ты остановишь сопротивляющегося оборотня. Ты прижимаешься губами к его коже, и чуть шепчешь, хотя это было больше шипение. Однозначное, и означающего - замереть на месте. Еще несколько минут в таком положении, но ты не собираешься его менять, ты сверху и как-то не задумываешься, как со стороны это может выглядеть. Инстинкт сработал на чужое вторжение. Перья опять изменяться, становясь еще чуть жестче, но только с наружной стороны, а те, что прикасались к мальчишки, были все так же мягки. Усмешка, точнее оскал. Ты спокойно смотришь на Блэра, на этого неугомонного старика. С губ всего несколько слов. Ибо был уже зол, а точнее поддался инстинкту.
- Развернулся и ушел обратно, откуда пришел или, клянусь Дааном, я запущу в тебя что-нибудь тяжелое. И поверь, я попаду в тебя, даже если будешь уворачиваться от меня.
Елейный голос. Но в нем столько злобы, что хватит на нескольких людей. Ты не шутил, ты, в самом деле, был готов напасть на любого, кто еще на один шаг приблизиться к тебе и Шиону, под тобой. Но вот ты вновь отвлекаешься, от старика. Чтобы закончить то, что начал. Тебе наплевать на все. Ты должен быть досказать все, что не смог высказать. Глаза закрыты. Тело совсем на чуть-чуть расслабляется, но оно ловит каждый звук в этой комнате, каждое дыхание и каждый стук сердца. Своего, чужого, его. Зверь был на свободе, хоть и в узде. Ему просто не нравилось, что вас прервали на таком моменте.
Ужасно.

[I promise you my heart]

Усмешка. Даже она не портила его лица. Ты все продолжаешь смотреть на него. Интересно, мог ли ты устать от его лица, на котором каждый раз мелькает все новое выражение? Вздыхаешь, ибо ты не знал ответа на этот вопрос, хотя возможно, тебе уже был безразличен ответ на этот вопрос. Ты слишком много задавал вопросов, но почему-то уже не хотел отвечать на них. Все, что нужно ты видел в его ответах и в его лице. Ты смог читать его, хотя и не понимал, к чему он иногда клонит. Это тебя иногда раздражало, а иногда и удивляло. Как могут два существа говорить на одном и том же языке, но не понимать друг друга? Хотя это возможно из-за того, что у вас разные понятия одного и того, разный взгляд на жизнь, на ее значение? Ты задумываешься, над этим вопросом, но твои мысли текут быстро, словно подброшенные сильной рукой камешки. Ты вздыхаешь, ибо не хотелось верить, в то, что твое мнение может быть не единственно правильным в этом мире, но затем на твоих губах появляется усмешка, вторившая такой же усмешке на губах Шиона. Вы оба усмехались, но ваши усмешки относились ко всем разным мыслям. Ты мыслил о широком и необъятном, как мир вокруг, а он мыслил о твоих словах, пробуя найти в них изъян. Это уже не раздражает, ибо в тебе растет уверенность того, что у вас разные понятия для этой жизни, но ты все равно пожимаешь плечами. Отвечая на молчание своим молчанием. Но все же иногда приходится отвечать, хотя. Так не хочется. Ты опять пристально смотришь на него. Каков смысл его вопроса? Почему ему так интересно узнать скольких ты уничтожил и еще уничтожишь в будущем? Это странно, но ты не будешь скрывать ничего, только не от него. Ты не видишь в убийствах других ничего, что можно будет назвать бессмысленным и жестоким. Возможно это из-за мира, в котором ты вырос, возможно, это из-за взрослых, которые окружали тебя. Хотя ты всегда считал, что ты таким уже родился, с этим равнодушным отношением к чужим жизням. Ты видел в них только мимолетную искру, которую расходовали так небрежно. Это всегда так тебе не нравилось, жизнь без смысла и стремления. Ты мог убивать таких людей толпами, они словно были твоей больной мозолью, но что-то всегда тебя сдерживало от таких радикальных мер. Ах, сдерживала тебя она, Академия. Ее сущность, ее жизнь. Ради ее ты только убивал, когда нужно и только по причине защиты. Грустная улыбка. Так что же ты мог ответить на его вопрос? Должность. Ах, это должность, твое проклятие, твоя мечта. Обо всем этом можно сказать. Обо всем этом можно поведать множеством слов. Но отразят ли они все то, что ты хотел передать, все то, что ты чувствовал? Почему шел дорогой крови и предательств, почему с улыбкой на устах лгал и закрывал глаза, перед очередным шахом? Качнуть головой, словно так хотел сказать «нет». Но ты знал и еще кое-что. Ты ответишь ему, ответишь всегда, на любой вопрос, какой бы он не был, и как бы тебе от этого было неприятно. Это твои чувства, чувства, с которыми ты живешь всю свою жизнь. Поэтому. Поэтому ты чуть хмуришься и медленно начинаешь произносить, все что хотел. Словно взвешивая каждое слово и каждую реакцию на это самое слово.
- Какая же это может быть должность? Маршал ветров. Вот так называется моя должность. И ради этой цели я убивал, возможно, даже невинных, но я не буду оправдываться. Моей целью была Академия, та, которая дала мне силы, та, которая дала мне смысл жить, а не существовать между двумя своими желаниями. Ради нее я буду убивать и сейчас, если понадобиться. Но только чтобы защитить ее от врагов и тех, кто хочет ее разрушить. Я никогда не буду скрываться за спинами своих подчиненных, я всегда буду впереди. Потому что это мой долг и мое желание. Я убийца. Мне это незачем отрицать, я принимаю все, как должное. Это мой путь, и я уже давно его выбрал.
Что же этим хотел сказать? Твой взгляд был прям, в нем ничего не затаилось. Открытый взгляд, человека, который ничего не скрывает, который не пробует разжалобить, который принимает свою жизнь такой, какая она есть. Каждую ее боль, каждую ее радость. Да, ты считаешь, что именно такой она и должна быть. И каждый платит за нее свою дань, будь это жизнь или часть души. Ты опять только чуть усмехаешься. Ты не хотел его напугать, но ничего не мог поделать, ты не хотел от него ничего скрывать. Поэтому в твоих глазах скользит грусть, а с губ срывается тихое «прости». Ты просишь его простить за те слова, которые так легко срываются с твоих губ, что твое  лицо не выражает раскаянье и жалость к тем, кто был убит тобой по той или иной причине. Можно это назвать бессмысленными убийствами ради власти? Тебе хотелось верить, что нет, но ты понимал, что никто и ничто не оправдает тебя в глазах других. Но ты должен был так поступить. Еще один тяжелый вздох, словно вторивший твоим тяжелым мыслям. Они были, сейчас, неразделимы с твоим существованием.  Словно Аршион одним своим присутствием заставлял тебя переосмыслить те или иные поступки твоего прошлого. Но в душе все так же не было ни горечи, ни жалости ни к кому. Качнуть головой. В самом деле, тяжело, но не настолько, чтобы можно было жаловаться, всего лишь привычка. И поэтому ты улыбаешься, на другие свои мысли, которые возникли в твоей голове. Они были более приятны, они наполняли тебя гордостью и странным инстинктом. Опять приподнятая бровь, с твоей стороны. Ты с интересом вглядываешься в его вопросительное лицо.  Склоненная голова на бок, словно он искал в твоем лице ответы на свой вопрос. Смешок, тихий, довольный, весь наполненный собственническим желанием. Ты чуть качнешь головой и одними губами прошепчешь, словно догадываясь, а точнее зная, что же он хочет узнать. «Да, да, это вы наполняете меня такими чувствами». Да, это только из-за Аршиона, ты чувствовал странные потребности, не только души, но и тела. Новый, неизведанный мир. Он был распростерт перед тобой, и ты хотел уже вступить в него. Но для это понадобиться время, которое у вас было предостаточно, пока что. Опять его голос. В котором сквозит облегчение. Но из-за чего? Ты вопросительно поднимешь бровь, но через мгновение ты поймешь его слова. Время, время. Оборотень не хотел уходить из этого дома. Ты понимал, или хотел понять, его чувства. Взгляд по сторонам, словно искал  подтверждения своему выводу. Этот дом был дорог для него, словно напоминание всех тех событий, которые тут случилось. Ты. Да, ты понимал его. Ты тоже не хотел уходить из своего дома, но иногда случается так, что приходиться отправиться в путешествие, потому что только ты один мог найти, то что искал. Столько времени. Вздох. Качая головой.
- Тшш, не думайте о расставании с этим домом. Это печалит вас, а этого я не хочу. Мы останемся тут, сколько это возможно, но я ничего не могу гарантировать. У меня слишком мало времени быть на свободе, вне стен моего родного города. Поэтому поймите меня.
Ты говоришь спокойно. Что тебе опять скрывать? Это было давно известным фактом, кто рожден в стенах Академии становился ее заложником. Сейчас тебе, впервые, это показалось несправедливым, но только на какую-то сотую долю мгновения. Теперь на твоих губах опять улыбка, но она быстро сползет с них. Опять мысли! Почему говоря о времени, ты вдруг стал его бояться? Что могло случиться? Чего ты мог так бояться? Ах, расставание! Ни с кем-то, а с Аршином. Это было для тебя самым настоящим шоком и ужасом, в одно и то же мгновение. Ты вздыхаешь. Он спрашивает! Как ты можешь ответить на такое? Что ты можешь сказать? Что боишься его потерять, еще даже не заполучив? Идиот! Но почему-то твое тело реагирует совсем по-другому. Опять ты краснеешь. Почему? Зачем? Ты довольно сжимаешь губы в тонкую линию, но все-таки через несколько мгновений, после такого предательства тела, отвечаешь. Хотя могли быть это  ответом?
- Боитесь? Да, я боюсь, хотя это больше не страх, это ужас. Мне это не нравится, но я боюсь своих мыслей. Того, какой они принимают оборот. Словно, для меня это может быть ударом. Хотя почему же может быть? Это будет ударом для меня. Хотя в этом нет смысла. Но, но я почему-то все равно боюсь. Я. Даже не знаю, что можно сказать на это. Я, хм, меня ужасает мысль, что вы можете уйти.
Сначала тихо, но можно было разобрать, что же ты такого хотел сказать, но вот уже конец одними губами и тихий, еле слышимый хриплый шепот. Ибо тебя захватывают чувства. Ибо ты чувствуешь этот страх, о котором говорил. Но ты пробуешь с этим справиться, заменить одну эмоции другой. Ты не хотел чувствовать себя слабым. Для тебя это было неприемлемо, противоестественно, словно вынули все внутренности и заменили сеном. Выдох, потом вдох, выдох, потом вдох. Все проходит, происходит смена чувств, а за ним и смена положения твоего тела. Желание уйти становится невыносимым. Почему же ты так реагировал на его слова? Почему же? Раздраженный вздох. Гнев застилает глаза. Ты жаждешь только одного, но это никогда не сбудется. Разворот, точнее почти разворот, но тебя остановят прикосновения. Он хотел! Да, что ему нужно от тебя? Ему еще недостаточно, что ты и так хочешь закончить эти муки. Забыть. Забыть. Но вот опять мысли приобретут смысл, смысл удовольствия. Тебе нравились его прикосновения! Словно он знал, куда нужно прикасаться, чтобы твое тело отвечало ему. Узоры из чешуи. Странно, необычно, никто не видел тебя таким. Никто не видел твое неделимое родство со зверем, но это мальчишку не пугает, он продолжает прикасаться к твоему телу, выводя узоры из мелких серебристых чешуек. Чуть выдохнуть. Чуть вдохнуть. Ты не понимал его, как же ты не понимал его. Ты готов был отдать часть себя, в этот момент, чтобы узнать, что же скрывается за его сосредоточенной маской.  Но ты ждал, ждал его слов, словно предчувствовал, что он может сказать, если ты продолжишь на него смотреть и ждать. Ждать – странное понятие, ибо для тебя непривычно ждать что-то или кого-то. Ты привык быть рядом с действием, рядом с этим самым ожиданием, но сейчас все по-другому. Ты сдерживаешь себя, сдерживаешь каждый свой порыв, каждую свою мысль. Нет места гневу, но его заменяют другие чувства, наверное, более опасные, чем это самое сильное чувство. Ты стоишь с прикрытыми глазами, боишься их раскрыть, боишься сорваться в пропасть. Теперь приходит какое-то понимания своей второй сущности, того, что она все время могла желать. Но! Все мысли разобьются об его слова, но восхищения ли слова? Ты резко распахиваешь глаза, в них смятение и недоумение, перемешанное с недоверием. Он считает это прекрасно? Какой-то частью сознания ты скептически к этому относишься. Как же тело, наполовину покрытое чешуей можно считать прекрасным, или он имел что-то другое в виду? Но его шепот заставляет твое тело замереть, словно скованное льдом. Ты опять вздыхаешь, на этот раз более судорожно, чем до этого. Как же он может говорить такие слова так спокойно? Ты мотаешь головой, но его слова уже подействовали на тебя. Ему нравится, он считает это прекрасным, но опасным. В чем-то Аршион был прав, это было опасно, не только для него, но и для тебя. Ты улыбаешься, через силу, потому что по-другому не получается. Слишком велико желание, но какое ты не мог понять. То ли убежать, то ли остаться на месте, запечатлевая это мгновение в своей памяти. Смешок. На его слова? Возможно, вы оба чувствовали серьезность этого момента, но ты упрямо продолжал за что-то цепляться. Как же ты не любил что-то не понимать, но что сейчас было ли это так важно? Ты бросаешь один единственный взгляд на его лицо. В нем только искренность, которой можно было вечно восхищаться, но это вечности у вас нет, поэтому ты только насмешливо произносишь. Растягивая слова, в своей привычной манере.
- Ммм, не говорили? Возможно, я не жаждал слышать таких слов, мне не нужно было это. А сейчас… Сейчас я и сам не понимаю, почему же я хочу это услышать. Может любопытство? Но. Вы говорите мне принять этот факт, но от любопытства никто и никуда не мог никогда сбежать. Я хочу услышать, почему же мое тело может влечь, хотя я считаю, что это только от генов сирены. Вы же слышали об их врожденных способностях, да? Во мне хоть их и нет, но я могу заставлять двигаться свое тело так, что ему глядят вслед. Такие эксперименты всегда смешили меня, как и комплименты, как и многое другое. Я хочу знать! Слишком хочу знать, и я не хочу принимать это, как факт, пока все не узнаю. Вы же, ммм, поможете мне?
Мягкая улыбка на губах, которые никогда не умели так искренне улыбаться. Словно вторая часть тебя, нет, твоей сущности, хотя это возможно всего лишь грани твоей единственной сущности, просто ты сам ее делишь на части. Вскинуть бровь, возможно от этого вопроса самому себе, а возможно и от действий оборотня. Опять он ставил тебя в тупик, но сейчас это был приятный тупик. Ты еще раз гладишь его по щеке, словно пробуя еще раз соблазнить на тот же жест, что был мгновение назад. Тебе он понравился, наверное, из-за того, что в нем не было подоплеки, ни какого-то иного смысла или вызова. Словно вы на секунду отбросили свои мысли и просто стояли, наслаждаясь обществом друг друга. Выдох, он коснется твоей кожи мимолетно, совсем незаметно, но ты замечаешь его, ты чувствуешь его, и поэтому качаешь головой, словно пробуя выбросить что-то из головы. Чей это был страх? Почему он так боялся твоего родного дома? Ты пробуешь успокоить его, как мог, как подсказывал инстинкт. Но достаточно ли этого, чтобы развеять все его сомнения и страхи? Нет, это ты знал определенно, но ты мог подарить ему уверенность и поэтому с губ твоих срывается одно единственное слово, которое ты уже произносил, совсем недавно, хотя возможно и в другом контексте. «Поверь мне». Без какой-то формальности,  просто прося, просто пробуя хоть так подарить свою уверенность. Опять мотание головы, плотно сжатые губы. Злился ли ты? Да. Да. Да. Ты злился, нет, ты полыхал гневом, который в скором времени мог стать жаждой убийств, но так ли это было важно? Так ли это было нужно? Ты знал, что ведешь себя, как ребенок, но ничего не мог поделать с этой реакцией, против здравого смысла восставали все чувства, каждая эмоция, так бережно спрятанная в твоем сознании многие годы назад. Ты пробовал успокоиться, но ты знал, что это будут только жалкие попытки. Зверь уже восставал, восставал против ценностей этого мира, принципов и морали. Его сдерживать было все трудней, но ты сдерживал, причиняя самому себе боль, боль от этого противостояния. Но это правильно, правильно, как и многое другое в твоей жизни. Как восход солнца на востоке и его заход на западе. Как первый снег, белый, словно белоснежная  простыня. Все было правильно, но кто-то не хотел это слушать. Выдох, резкий, ты хотел перестать дышать, только не чувствовать этот запах, этот аромат чужого тела в этом доме! Но, дрожь по телу, словно зверь смирился сам, хотя это было обманчивое предположение, его смирил мальчишка, так бесстрашно подошедший к тебе и прикоснувшийся к твоему телу. И теперь у зверя были новые мысли, новые помыслы, он заинтересовывается словами, словами, сказанными так неумно в это мгновение. Заставить забыть? Ты с расширившимся от ужаса глазами всматриваешься в его лицо, но в нем нет вызова, нет ничего, что можно было назвать шуткой. Он всего лишь предлагает тебе альтернативу, но мог ли ты выбрать ее? Удовлетворит тебя эта альтернатива? Конкурент останется жив, но тогда не будет подорваны отношения с Аршионом, потому что они были хрупки, и так легко было их сломать. Ты делаешь шаг вперед, втягивая в легкие воздух. Что же ты ответишь на его просьбу? На то, чтобы заставить его забыть. Заманчиво. Это шепчет не только твое сознание, зверь, но и почти шепчут твои губы. В голове зреет план, пока еще округлыми форумами, но ты, смеясь, произносишь. Дразнишь?
- А вы этого хотите, Аршион? В самом деле, хотите?
Голос ласкает, никто же не говорил, что ты не знаешь, как это делать. Ты всего лишь предпочитал этого не делать, но сейчас совсем другой момент и совсем по-другому обстоят дела. Ты хотел его дразнить, не только своим голосом, но и своим телом. Хотел, но эти мечтания разобьются об один единственный вопрос. Ответ на который ты уже знал. Зверь. Почему же он так хочет услышать об этом чудовище, об этой части тебя? Ты дергаешься, словно совсем рядом просвистел кнут. Тело вновь напрягается. Опять ожившая статуя, которая не ведала о жизни вокруг. Ты не хочешь отвечать на этот, вопрос, не хочешь всем своим существом, но зверь станет насмехаться над твоим малодушием. Ты морщишься, а он подталкивает тебя к откровенности. Он хотел ответить, он хотел, чтобы не было больше страха перед ним. Странный взгляд в сторону Шиона, словно ты умолял оставить эту тему, но он будет мимолетен, и ты уже будешь смотреть в одну точку, на противоположной стене, вновь, уже в который раз. Что ты мог ответить ему? Правду. Опять этот ненавистный голосок-мысль, ты уже ненавидишь его, точнее ненавидишь сам себя, за то, что готов произнести, за то, что должен сказать. Странный звук вырвется из твоего горла, то ли смех, то ли шипение, перемешанное со стоном. Ты качаешь головой, обдумывая все, но, так и не смотря в сторону мальчишки. Он хотел услышать ответ, словно не знал первопричину всего, что ты мог сказать. Опасен. Опасен ли ты для него?
- Да, он сильней меня. Возможно, я не знаю. Но что же вы хотите услышать о нем? О его повадках? Вы уже видели их, вы видели, как он реагирует на прикосновения, на близость другого тела. Все это вы видели? Возможно, вы хотите знать, чем он питается? Ах, это! Обычно ему хватает «нормальной» еды, хотя у него есть тяга к сырому мясу и к самой охоте. Иногда  мы охотимся, хотя предпочитаем убивать безболезненно, приманивая своим пением. А что же до вашего последнего вопроса. Он опасен для вас вдвойне, чем для любого другого живого существа. Вы его привлекаете, хотя возможно это вы меня привлекаете? Вы не похожи на меня, и «зверь» у вас другой. Это все необычно для меня. Еще ему нравится стук вашего сердца, бархат вашей кожи. То, как бежит по вашим венам кровь. Я чувствую этот бег. Ему нравится ваш аромат, аромат вашей крови, вашей кожи. Это будоражит его инстинкты охотника, это заставляет мое тело двигаться по-другому, чем оно привыкло, бесшумно. Вы все еще считаете, что для вас это не опасно? Но я, да, я сдерживаю его, ибо, похоже, понимаю, что он хочет.
Ты вздыхаешь, ты смотришь на него, ища признаки паники и ужаса на твои слова. Ты ничего не скрывал, хотя и не говорил до конца, что было связанно с этим зверем. Но это можно было понять, ты и сам иногда его не понимал. Почему именно рядом с Аршионом ты чувствуешь такие реакции, почему рядом с ним зверь становится таким сильным. Почему твое тело так реагировало на него, словно ты получал дозу наркотика и потом требовал еще и еще. Губы опять сжаты, но больше по привычке, ты дышишь медленно, ты смотреть на все, кроме него. Это было необходимо, необходимо сейчас, когда твое сознание разрывали тысячи различных эмоций и чувств, мечтаний и желаний. Страшно. Неуютно. Но необходимо, но вот вопреки всему ты вновь смотришь на него. Его лицо манило к себе, и ты не мог отказать себе в удовольствии смотреть, любоваться им. Навязчивое желание? Возможно, но ты так не считал, ты всего лишь хотел этого, сам. По телу дрожь, но не от холода, как можно подумать, это всего лишь мурашки по коже, но на мгновения. Совсем на чуть-чуть. Ты был другим, рядом с ним. Более свободным, более живым, чем года до этого. Но это продолжало настораживать, ты все еще не хотел этого понимать! Но. Смешок.
- Спасибо. Что же в них? Вы еще не поняли, м? Инстинкты зверя – это инстинкты василиска, хотя, лукавлю, не совсем василиска. Это инстинкты охотника, а он считает вас своей добычей. Вы хотите, чтобы я их слушал, но тогда бы вы давно лежали в луже собственной крови и я бы искал объяснения для Блэра. А я не хочу этого, мне хватает жертв этого инстинкта, мне не нужно это. Я противен сам себе.
Губы искривятся в горькой улыбке. Ты опять вспоминаешь одну единственную жертву твоего инстинкта, очень, очень давно. Но ты трясешь головой, ты не хотел думать об этом, это было давно, а горечь только от осознания того, что напугало в первый момент после случившегося. Ты жаждал сырой и горячей плоти всем своим существом, всей своей душой. Это была часть тебя, и она тебя привлекала, ты мог спокойно ей управлять, направляя на разные интриги и невинные шалости. Улыбка, она скользнет по твоим губам, но можно ли назвать это улыбкой, если на лице маска зверя? Ты не знал, но она, улыбка, скользит по твоим губам, даря какое-то странное спокойствие. Закрытые глаза, но на несколько мгновений. Потому что в следующее инстинкт толкает тебя вперед, на поиски. Ты только качаешь головой, но не противишься ему. Ты сам этого хотел, сам хотел вновь прикасаться к нему. Испытать эту близость, которую помнило твое тело. Объятия, осторожные, словно в руках хрустальная ваза. Ты вдыхаешь его запах, что-то опаляет твое горло нестерпимой болью, такой приятной. Тебе так кажется. Вы соприкасаетесь каждым миллиметром своих тел. Хриплый выдох, который щекочет твои щеки. Ты улыбаешься на такую бурную реакцию, заставляя себя замереть. На мгновение, потому что в следующее, об тебя потрутся. Восклицание, перемешанное со слабым стоном удовольствия. Опять руки придут в движение, еще два раза проведут вдоль позвоночника. Ты отреагируешь на ту, странную ласку, через несколько мгновений позже. Повторив движение оборотня. Мозг пробовал решить эту трудную задачу, но инстинкты не ждали одобрения, они всего лишь понемногу захватывали тебя. Опять прикосновения, уже к груди и плечу, к твоим груди и плечу. Ты прикрываешь на секунду глаза, ты чуть подаешься вперед, к руке. Там где прикоснулась рука оборотня, горела кожа, словно ее коснулось что-то раскаленное. Дыхание, совсем уже не спокойное, резкое, быстрое. Но ты вновь только поддаешься инстинкту, теперь ты нависаешь над ним. Лакаешь своим теплым дыханием, смотришь на него, на каждую его реакцию на твое прикосновение,  на каждое твое слово. Ты хотел целовать его губы, хотя и не понимал почему. Это мысль была странна, как и само это неудержимое желание, полыхающее в тебе с огромной силой. Но ты хотел. Сознание уже не могло думать ни о чем другом, кроме как соединиться с ним в поцелуи. Наверное. Это могло случиться, но у кого-то были другие планы. Медленно повернуть голову, в сторону двери. Твои глаза выражают все то, что ты только что прошипел на своем зверином языке. Где же были твои инстинкты, что не заметили появление этого старика? Чем они были заняты? Недовольная гримаса на лице, но ты не отвечаешь на его слова. Что можно было сказать на это? Нормально? Фырканье. Нормально ты не мог выразить все то недовольство, что сейчас колет твое сердце. Ты хотел, как же хотел, но отворачиваешься от Блэра, словно он был мелкой букашкой, которую ты не заметил. Хотя румянец на щеках скажет совсем о другом, но кто же его увидит за водопадом белоснежных волос? Никто, серебряное полотно скроет твое лицо, когда ты наклонишься к вырывающемуся Аршиону. Когда коснешься его шеи, шепча, шипя, прикасаясь. И опять будет только реакция на его прикосновение к твоему телу. Его тело подастся назад, к твоему телу. Странный звук из твоего горла, ты не понимал его значение, но вот слова Блэра ты хорошо понимал. Опять шипение, в этот раз в нем не было угрозы, только жажда убийств и жажда свежего мяса. Ты молчишь, но потом произносишь.  Словно ничего не произошло.
- Ха? Блэр, мне кажется, ты забываешься в своей браваде. Не смей так со мной говорить. Шионом я займусь, но позже, когда твоя наглая личность исчезнет из моего поля зрения, а, то у меня не преодолимое желание стать художником, и сделать что-нибудь с тобой. Ммм, да? Ты считаешь? Что…?
Конец смазан, словно неумелая рука подвела подмастерье художника. Ты хмуришься, не понимая, что же он хотел этим сказать. Причем тут твое целомудрие? Что же ты такого сделал, что заслужил такие слова. Разочарованный вздох, но звук бьющегося стекла выведет тебя из задумчивости. Недоуменный взгляд на дверь, за которой несколько мгновений назад скрылся Блэр. Потом взгляд на оборотня, под тобой. Ты улыбаешься, но и наконец, замечаешь его состояние. Удивление в глазах, ты хочешь что-то сказать, но касаешься губами его лба, в привычном для твоей матери жесте. Словно перед тобой был больной, хотя как можно назвать человека с алыми пятнами на щеках и который так странно смотрит? Ты прислушиваешься к его дыханию, касаясь пальцами его шеи, лица, ища пульс. Ты ни о чем не думал, ты только беспокоился. В твоей голове все еще звучат слова старика. Что же случилось за это время, что ты отвлекся на него? Недоуменный взгляд, твое сознание не может признать тот факт, что мальчишка под тобой всего лишь возбужден от твоей близости, от твоих прикосновений. Ты продолжаешь касаться его руками, полностью перенеся свой вес, на ногу и одну руку. Положение тела опять изменилось, ты чуть сгибаешь левую ногу в коленном суставе, чтобы перенести на нее весь свой вес, но для этого приходится чуть двинуться вперед, да, так что твоя нога оказывается между его ног. Ты этого не замечаешь, ты только ищешь более удобную для себя позу, чтобы не придавливать своим весом, но в то же время прикасаться к нему своим телом. Противоречивые чувства, но ты продолжаешь касаться его руками. Словно ища причину своего недоумения, опять коснуться его лба губами, а потом спустится чуть ниже. Бормоча что-то себе под нос. Ты хотел получить ответ на свой вопрос, но твое беспокойство не может быть оправданно только этим. Какой-то частью своего сознания, а точнее той частью, которой управлял зверь, ты хотел к нему прикасаться, потому что тебе нравилось. Ты на секунду останавливаешься, но чтобы потом  коснуться вновь его тела. Шепот: «что случилось?» Невинный вопрос, но зверь знал на него ответ, но не он правил сейчас балом в этот момент. Он мог только смотреть, и действовать из-под тишка. Заставляя тебя касаться его, ласкать. Но ты не знал об этом.
Знал ли?

[I know I’d better stop trying
You know that there’s no denying
I won’t show mercy on you now
I know, should stop believing
I know, there’s no retrieving
It’s over now, what have you done?]

Одно единственное слово, но что оно могло значить? Усмешка, она, как ответ появится на твоих губах. Что же он мог знать, знать о том, каково же это быть маршалов ветров, каково быть таким же, как и все, но в корне отличаться от них. Все это хотелось спросить, спросить тихим шепотом, словно боясь, что подслушают, высмеют и укажут пальцем. Ты приоткрываешь губы, совсем на немного, готовый произнести эти слова, но тебя что-то останавливает, останавливает грусть в его голосе. Почему же он грустил? Может от того, что ты не скрывал свою сущность, а жил с ней? Ты приподнимаешь тонкую бровь, всего на несколько миллиметров, словно лицо не способно на большее, на большие чувства. Но это было не так, на твоем лице могли мелькать сотни различных, даже противоположных чувств, это было всего лишь рефлекс, рефлекс, выработанный годами жизни и тренировки. Всего лишь намек, а не конкретное действие, всего лишь иллюзия, а не быль. Ты чуть выдыхаешь, твое «прости», это тоже всего лишь странный рефлекс, ты хотел быть другим, в эту секунду, рядом с ним. Не хотел крови на собственных руках и иметь за плечами свою историю жизни, жизни ради одной цели. Грусть, она в твоих чертах, отголосок внутреннего метания. Но что же было настоящим, что было действительным? Можно было произнести множество слов, говорить, объяснять, показушно сожалеть о своих действиях, но так делали только слабаки, ты был не таким, ты делал то, что считал нужным, делал так, чтобы не оставалось вопросов. Тиран, злодей. Каждым из этих слов можно назвать тебя, твою сущность, но ничто точно не скажет каков же твой внутренний мир. Это пустошь, ледяная пустошь, в которой рос один единственный, слабый, росток жизни. Его нужно было лелеять, оберегать, но твоих сил на это уже давно не хватало, ты терял эту маленькую жизнь. Но. Но что сейчас с тобой происходило? Ты смотрел в его черты лица, видел в них грусть, ты хмурился, ибо не хотел таких эмоций на его лице. Тело реагировало само, как и разум, занятый зверем. Они были солидарны в своем порыве. Этого выражения не должно быть на его лице! Смешок, веселый, словно для тебя это всего лишь веселым разговором, а не больной темой. Ты умело скрываешь свои тревоги, свои потаенные мысли. Ты говорил успокаивающим голосом, который был подобен материнской ласке, той, которую помнит и ждет каждый новорожденный ребенок. Ты умело складывал все это в своем образе. Ласку и остроту сказанных слов. Несовместимое, но гармоничное. Небылицу с реальностью. Таков был ты. Холодный зверь, сжигающее пламя человечности. Выдох. О чем же вы так говорили? Академия, Академия. Твоя матушка. Ты хотел в ее объятия, но у тебя были свои обязанности. Ты должен, ты можешь. Чуть качнуть головой, словно возвращаясь с небес на грешную землю. Голос спокоен, но за ним, как всегда скрывается свой, иной, смысл. Ты всего лишь не хотел волновать, волновать того, кто так волнует твое сердце, твою душу, твой разум. Зверя. Опять деформированная челюсть раскроется, чтобы. Ах, чтобы произнести несколько слов на его вопросы. Ты говоришь, опять, снова, в который раз, почти распевая слога, звуки. Послушай же.
- Вы, правы, Шион, Академия зовет меня, но у меня есть обязанности, которые только я могу выполнить, и поэтому, как бы мне не хотелось возвратиться, сейчас это невозможно. А насчет Киана, если не задерживаться надолго у ваших родных, мы можем их посетить. Насколько я могу вас понять, для вас все эти существа что-то значат, значат слишком много. Поэтому думаю, мы можем их посетить. Меня дома, хм, в Академии ждут только мои подчиненные, и больше никто, но они самостоятельны.
Голос, констатация фактов, но только тех, которые должны быть констатированы и не более того. Ты, ты так подвержен шаблонам некоторых поведений, ты не можешь расслабиться, когда нужно о чем-то говорить, говорить о работе, в которой столько тайн и опасностей. Ты опять чуть улыбаешься, ища признаки радости, облегчения от твоих слов. Ты сказал это только потому, что не хотел видеть его грусти, грусти в его голосе, в его глазах. Ты хотел только радовать его, всегда, везде, словно для этого ты и был рожден, словно это твоя судьба. Ты опять задумываешься, о том, что должен и что можешь, о том, что нужно и что хочешь. Противоречие, не более того, но оно уже крепко впило свои липкие лапки в твою душу, нет, это родилось вместе с тобой. Весь твой облик противоречие противоположностей и масок. Его голос, его душа, одна гармония, которую ты слушал, который ты любовался. Упоминание о семье, тебе не понятны эти чувства, но одно ты знаешь точно, она, семья, важна для этого мальчишки. Ты это чувствуешь, как что-то осязаемое. Завидуешь? Нет, наверное, потому что не способен понять всю эту глубину. Тебя это не волнует, для тебя это всего лишь еще одна слабость из списка. Но у зверя совсем другие мысли, совсем другие взгляды, он хочет увидеть эту семью, он хочет все знать об этом оборотне. Он, он и говорил от твоего лица те слова. Он хочет, а значит, получит. Ты чуть качаешь головой, совсем немного, словно хочешь избавиться от мыслей, от запахов в этой комнате, от наваждения в виде Аршиона. Но способен ли ты на это, можешь, захочешь ли ты? Нет, нет. Эти слова, они твоя правда, твое безумное желание. Ты не откажешься от того, что заполучил, от того, что так желаешь, что так хочешь. Он ваш. Опять это осознание согревает твое сердце, твою душу. Удовлетворение, оно так явно в твоем образе, в каждой черте твоего лица, в каждой твоем выдохе и вдохе. Он ваш целиком, телом и всей душой. Но хотел ли ты такого? Опять ты только хмуришься. Все думаешь о слабости! Зверь рычит, рычит, не переставая, его уже не забавляют эти мысли. Он хочет только слышать его голос, чувствовать его кожу, вдыхать его запах. Западня из чувств, которым нет объяснения, нет понимания. Ты только удивляешься им, как всегда, каждый раз. Боязнь, страх. Вот что ты можешь сказать с определением и без замешательства, без паузы. Эти чувства вдруг в тебе проснулись, вдруг ударили тебя в грудь, разорвали твое сердце. Ты мог задохнуться от них, ты дрожать от них. Им не было конца, им не было края, они были без границ. Безмолвно, ты переживал эти минуты, но от тебя требовали ответа, такого жестокого, что ты кривишь губы, словно готовясь отвернуться, убежать, но это никогда не произойдет. Ты ответишь, ты скажешь, рано или поздно. Ты мог только отвечать ему, отвечать всегда, когда не был бы задан вопрос. У тебя не было воли, не было сил, чтобы противиться ему. Ты. Ах, был ли ты слаб?
- Час назад? Ах, этот час назад. Так многое произошло, так многое было сказано, столько тайн открыто. Но им все еще нет конца и края, их слишком много. Уйти? Да, вы можете уйти, но я буду вас искать, искать, как проклятый. Я вас найду, найду хоть на краю света, там, где только Пустота и магические ветры сливаются в песнь создания. Нет такого места, где я бы не смог вас найти. Нет, но вы сейчас не об этом? Вы, возможно, захотите уйти позже, когда еще больше тайн будет открыто и рассказано. О будущем никогда нельзя загадывать. В нем возможно все. Так нужно.
Опять голос сочиться непонятными чувствами. Страх, грусть, просьба, мольба, страсть, желание. Опять только противоположности, в них нет гармонии, только дисбаланс и борьба. Опять зверь вмешивается в твою речь, ты только можешь качать головой. Он – ты, ты – он. Все просто, но этот факт принять так трудно. Очень, очень. Ты только медленно дышишь,  чтобы успокоиться, чтобы усмирить себя. Но из этого ничего не получиться, ты никогда не мог справиться с самим собой, но вот Аршион. Он так бесстрашен, он так прекрасен в своем геройстве. Он делает только то, что велит ему сердце. Он опять притрагивается к тебе. Ты замираешь, ты дышишь вместе с ним, твои глаза прикованы к его телу. Он. Да, что же с ним такого?! Оборотень наслаждался, наслаждался этим коктейлем. А ты теперь тоже хотел испробовать его на вкус, это чувство, которое так ярко было видно на его лице. Ты. Шаг вперед, словно гвоздик тянется за магнитиком. Ты выдыхаешь, но можно ли назвать этот выдох томным? Ты. Ах, ах. Спой же об этом.
- Да, да, да.
Словно наваждение, словно сладкий, запретный плод. Разворот, и удивление во всем твоем облике. Ты смотришь на Аршиона, а не в зеркало. Ты столько раз себя видел, столько раз всматривался в себя. Для себя ты давно уже обычен, но приправлен интересными особенностями. Перьями, чертами лица. Смешок, так хочется качнуть головой, в ответ на все слова, которые могут прозвучать на твое предложение. Но ты все еще хотел знать, как же хотел знать. Даже тело дрожало в этом предвкушении. Не обмани же. Словно шепотом, вторившим твоим мыслям. Которые начали сбиваться, ибо ты слушал его речь. Его слова. Теперь ты смотрел в зеркало, на его лицо, там. Ты видел только его, но все понимал и видел, что и он. Ты. Ах, как же ты теперь понимал, но это осознание чего-то особенного в тебе не прибавит ни самовлюбленности, ни завистливости. Ты, как всегда, улыбался, словно змей-искуситель. Ты знал цену этой улыбке. Ты тихо, ласково смеялся над его смущением. Ты готов был развернуться и притронуться к его щекам не только кончиками пальцев, но и губами. Опять, опять.  Зверь, желание, страсть. Круговорот чувств, без твоего ведома. Они вновь правили тобой, твоим разумом. Ты гладишь его по щеке, он откликается на это прикосновение, но не так, как в прошлый раз, только прикроет глаза. Ты, ты хотел столько сказать, ты хотел тоже увидеть его тело без одежды, но. Когда эта мысль приходит тебе на ум, ты с ужасом сморишь, на него. Был ли румянец на твоих щеках? Конечно же, он расцвел первоцветом, ярким, неудержимым. Ты чуть ли не прикусываешь нижнюю губу, почему-то с губ хотел сорваться странный стон. Ты не знал ему значения, но не хотел, чтобы кто-нибудь это услышал, кто-нибудь стал этому свидетелем. Чуть качнуть головой, но удивление не исчезнет из твоих глаз. Зрачки чуть расширяться, на несколько миллиметров, но это будет заметно, так заметно, словно через увеличительное стекло. Раздражение? Нет, только удовольствие, зверя на любое слово этого мальчишки. Человек еще молчал, он так много не знал, но так многое хотел. Он был готов просить, но зверь нет. Он привык только брать, всегда, везде. А ты, ты хотел дарить. Безумная мысль. Поэтому ты только качаешь головой, впитывая его слова, словно губка, но ничего не говоря. Обо всем скажут твои глаза, обо всем скажет твое тело. Они будут откровенней тебя, во много раз, слишком во много раз. Опять ты будешь качать головой, а что ты мог еще делать? Только качать головой, то ли отрицая что-то, то ли с чем-то не соглашаясь. Но ты не разорвешь свое молчание, точнее будешь пробовать его не разорвать. Ты не хотел, не хотел выдать себя. Но. Ты так был слаб рядом с ним. Ты хотел, как же ты хотел отвечать на каждую его реплику.
- Вы забудет его, забудете, как он выглядит, вы забудете все, что с ним связанно. Я это сделаю, каждая ваша клеточка тела будет помнить совсем другое, совсем другое тело, совсем другое тепло. Для этого я сделаю все, что нужно. И вы поймете, что те отношения были всего лишь напыщенной сказкой для детей. Сейчас будет все настоящее и реальное.
Опять прорываются эмоции, но твои слова будет не пустым звуком, ты, в самом деле, хочешь, чтобы он забыл, забыл все, что может напомнить о той боли, о той твари. Твое тело, ты радуешься ему, ибо он, Аршион, сам сказал, что оно привлекает его. Привлекает всем. Опять эта странная улыбка. Ты подаришь ему объятия, ты подаришь ему подлинность, а не фальшь, фальшь слов. Твои слова. Твои мысли будут совпадать с желаниями души, с желаниями тела. Ты это сделаешь. Но вот опять этот, насмешливый голосок: «но как?». Он ставит тебя в тупик. Ты об этом, конечно же, не задумывался! Ты. Нет? Зверь громко смеется, смеется внутри тебя,  а твоими губами соблазняет. Но ты не противишься этому, ты сам этого хочешь, ты же это сказал! Идиот. Ты чувствуешь свою власть над ним мимолетную, которая разобьется об еще одно откровение этого дня. Как и многое другое до этого. Теперь. Зверь знает, знает, что говорить, знает, как шептать, чтобы от твоего голоса бросало в дрожь. Все это идет в ход рядом с Аршионом, рядом с этим мальчишкой. У кого-то была цель, но хотел ли ты достигать этой цели? Ты не знал, для тебя это было неизведанным миром. Ты только играл в то, что тебя просили, ты делал только то, что подсказывало тебе сознание. Оно имело представление, но ты не знал, нужно ли это. Опять дилемма, но для нее, сейчас, было не место. Что же желал зверь? Он. Опять чуть ли тело  отвечает за тебя, но ты сдерживаешь этот странный порыв. Что же он хотел? Опять смешок, одними губами. В глазах пламя непогашенный чувств, словно флаг к чему-то, вызывающему. Но к чему? Качнуть головой, и перекинуть часть волос на грудь. Играя с высокими ставками и всего лишь три слова, в которых будет сокрыто все и ничего. Все, что ты хотел, и что мог получить зверь. Вы. Да.
- Он желает вас.
С придыханием, на одном вдохе. Ты чуть качаешь головой. Неприятная тема. Ты вновь слишком откровенен, вновь говоришь, что хочет зверь. Но это правда! Неприкрытая, та, которая пылала в твоем сердце и была на твоих губах. Зверь желал, желал только Аршиона, а ты пока, что не мог понять этого желания, этого порыва. Это пугало, это обезоруживало. Ты видишь, как Шион отступает, как он уходит. Сожаление, в твоих чертах лицах. Чувства для тебя были слишком велики, ты мог только плыть по течению, чувствуя, желая. Нет! Это кричал человеческая ипостась. Он не хотел быть с кем-то, он хотел быть ледяным, но ты не будешь слушать его. Ты ищешь то, что должно быть рядом с тобой. Ты шел за ним, шел в его спальню. Ты видишь его, ты прижимаешься к нему.  Все, как и хотел зверь, все по его плану, вот и поцелуй. Или это только иллюзия того, что должно было произойти? Ее разрушает один единственный старик. Ты почти скалишься, ты угрожаешь ему. Но, но вот Аршион кричит на тебя, под тобой. Удивление, ошеломление. Словно тебя ударили, ударили по щеке. Сильно. Обидно, но ты глотаешь эту обиду. Еще одно недостойное чувство. Ты отворачиваешься от него. Ты почти привстаешь, но желание тянет обратно, к нему. Ты что-то хочешь сказать, что-то прошептать, но те ли это будут слова? Ты только слышишь то, что насмешливо говорит Блэр, слышишь стук сердца, свой, Шиона. Они сливаются в единый звук, он ласкал тебя. Ты только на секунду прикрываешь глаза. Блаженство, которому нет названия, нет определения. Это должно длиться вечность, вечность ночей и сумерек. Свобода, жар. Ты все это чувствуешь в своем теле. Тяжесть, дрожь. Странные порывы. Он переворачивается, а ты чувствуешь его возбуждение. Зверь рычит от предвкушения, но человек не хочет понимать этих намеков. Он слишком невинен, он слишком недальновиден. Улыбка, странная, вместе с беспокойством. Ты принимаешь его возбуждение за какую-то странную болезнь, за что-то страшное. Но его возбуждение только распаляет твое собственное тело. Оно откликается, оно тоже почти возбужденно. А разум, разум кричит от страха, от того, что не хотело чувствовать. Поцелуй, тот долгожданный. Вы сливаетесь в нем, словно два любовника в оргазме. Почти простонать, хотя стон все-таки срывается с твоих губ. Его губы должны будут его поймать, ты прижимаешься к нему. Чешуя, совсем другие узоры, теперь не красоты, а возбуждения, того первобытного желания, которое всегда было в любом живом существе. Перья больше не прикрывают вас. Они словно ждут ласки, как фермеры ждут дождя для своего урожая. Ты чувствуешь его ласку, ты купаешься в ней. Но вот твое сознание пронзит фраза, сказанная недавно. « Я думал. Целомудренней». Разрыв. В глаза опять страх, страх от того, что тут вдруг не случилось. Ты не такой! Ты не можешь хотеть этого, но тело говорит об обратном, зверь, он только томно стонет. Он хочет. Но ты отрываешься от его губ, возможно слишком быстро, слишком резко. Опять противный румянец на щеках. Ты был. Ах, дурак. Шепот. Ты можешь теперь только хрипло шептать, забывая о том, что уже говорил секунду назад.
- Что вы делаете?!
В этом сольются все твои непонимания, все твои страхи и боязни, ты не хотел этого. Ты откидываешься назад, но вдруг понимаешь, что не сбежать из его объятий. Ты не хотел из них уходить, ты был так слаб. Ты остаешься в них, но отстраняешься. В глазах удивление, в глазах непонимание. Ты не знал, что же с тобой творилось. Ты. Чувствовал, но не хотел с этим смириться. Ты. Качаешь головой. Убежать, исчезнуть. Но зверь заставит остаться на месте и чуть потереться об чужое тело. Дурак, такой большой дурак. Ты провоцировал, не зная, что делать. Тело искало выход, но разум отказывался в этот выход верить. Ты не знал ничего, не знал ничего о любви между мужчинами.
Тупик. Слишком невинен.

[Не бойся, я рядом.
Я здесь – плачь, не надо.
Ангел твой, с тобой
И в счастье, и в горе.]

Неподдельная радость, радость во всем теле. Ты восхищаешься ей, слишком, неразумно, но уже ничто не остановит тебя. Ты восхищался, вновь и вновь, опять, снова. Множество слов ты мог произнести в эти секунды, в секунды этой маленькой радости, но ты только чуть улыбался, кивая. Словно не мог выразить свою радость, хотя была ли она в тебе? Задумчиво приподнять бровь, обводя комнату рассеянным взглядом. Нет, радости ты не испытывал, не мог, не хотел. Всего лишь ты констатировал данную реакцию и удовлетворенно кивал. Ты был доволен, что Аршион рад. Что ты можешь принести ему хоть что-то, хоть маленький лучик радости. Но одно омрачало все твое настроение. Встреча, еще одна встреча, но уже совсем с другими живыми существами. Как себя вести? Что говорить? Одно ты точно знал, что это не будет легко, хотя когда это у тебя было легко? Ты все время искал трудности, ты их хотел, ибо они давали то удовлетворение, которое никто и ничто не могло тебе принести, если только за исключением воды. Чуть выдохнуть, дурная привычка забивать свою голову ненужными мыслями, но Шион, ах, этот Шион. Его голос вновь сочился любовью, любовью к своей семье. Интересно? Да, в самом деле, было интересно. Ты хотел увидеть эту семью, хотел почувствовать их запах, чтобы убедиться, что они достойны его любви. Твое сознание опять подкидывает тебе неразрешимую дилемму. Достоин и не достоин. Но как это определить? Зверю наплевать, для него нет разницы, но для тебя, человеческой ипостаси. Ты всегда искал что-то, определения, первопричины, источники, но это было так трудно найти. Сколько ты бы не спрашивал. Как это определить, достойного и нет, как определить правильно и неправильно. Губы чуть искривятся, и  всего лишь одно слово сорвется с твоих губ. Тихое, словно иллюзия пустыни. Ты привык шептать что-то такое тихо, словно и, не произнося все это. Точно движение губ выдаст в тебе это движение. Только теплое дыхание, касающееся кожи, докажет обратную теорию. Но возможно ли ей поверить?
- Я рад.
Грусть, спокойствие, отчуждение и непонимание. Все это сольется в едино в твоей фразе. Рад. Как еще можно выразить все то, что ты чувствовал в эти секунды? Как рассказать о стуке своего сердца, в котором с каждым разом все сильнее бьется закипающая кровь. Как высказать о том, что ты, зверь, так похожи, о том, какие владеют вами эмоции. Зимняя буря и весенняя гроза. Противостояние двух сильнейших стихий, в одном теле. Ты можешь только вздыхать, улыбаться и сладко смеяться. Ложь, которая стала уже правдой. Правда, которая исполнена лжи. Ты теряешь себя, в общении с ним, теряешь свой покой, свой фундамент, но ты еще не хочешь, не можешь, противостоять этому разрушению. Ты сам ищешь его, ты хотел, ах, как же хотел, чтобы он льнул к тебе, а ты к нему. Недостойные мысли, но им уже никто не запретить появится. Ты хотел так мыслить, касаться его обнаженного тела. Сильное, сильнейшее желание. Но есть ли возможность его исполнить? Да, да, да. Вновь в твоей голове голос зверя. Он шепчет, тихо, соблазняюще, а твое тело реагирует на это, реагирует каждой своей клеточкой. Движение, не только твоего тела, но его. Вы оба смотрите на тебя в зеркало. Он видит, а ты смотришь его глазами. Искушение, слабость, сладость. Все эти слова, но ты не можешь понять твои ли они или это сознание услужливо подкидывает еще одну партию провокации. Опять дыхание, оно вырвется быстро, стремительно, слишком резко. Теперь твои глаза прикованы к его лицу. Вы оба смущаетесь, но вот ты наклоняешься, совсем близко. Оборотень льнет к тебе, ты в этом уверен, сильно, очень. Дразнящая улыбка, опять ты шепчешь, на все его реплики, на все его слова. Одно единственное. Змей. Ты вспоминаешь то, как называла тебя мать. Змей, змей-искуситель. И ты безбожно пользовался этим, ты хотел пользоваться этим. Опять голос набирает силу, всю силу сирены в твоих генах и жилах. Ты шепчешь, словно хочешь приковать к себе навеки, в этот момент. Ты знал, нет, знал зверь. Он шепчет, шепчет вместе с тобой, опережая тебя, на полсекунды. Словно заклинание, словно клятву. Скажи, скажи. Хотя возможно это так и было? Опять только слияние, опять только желание застилает глаза, опять только инстинкт, опять только ты.
- Секрет. Вы забудете. Это будет секретом. Я смогу это сделать. Я вам расскажу о нем. Уверенность тут ни при чем. Совсем, совсем немного. Верьте мне. Я сделаю все, что нужно.
Два голоса, но одними губами. Два глаза, но один взгляд, взгляд тебя, человека, и тебя, зверя. Вы оба даете ему обещание, клятву. Вы оба уверены, как никогда. Вы не знаете, зачем это, но все было правильно, как никогда. Опять твоя улыбка, но глаза не будут улыбаться, они еще не умеют это делать. Но улыбка будет искренняя, словно улыбается еще невинный и никем не испорченный ребенок. Зачем? Ты только качаешь головой, не нужно было слов. Только эмоции, только они должны быть в тебе. Ты мог в них купаться, стоя рядом с ним. Льнут к нему, как и он. Вас тянуло друг другу, точно, однозначно. Ты ловил каждый его вдох и отдавал взамен свой выдох. Многие скептически назовут это судьбой, но ты не привык верить в такое. Не сейчас, ни в прошлом, ни в будущем. Все идет, как велишь ты сам самому себе. Ты можешь его напугать, ты можешь убить его, он твоя платы и ты хозяин его жизни, но ты не хотел им так жестоко распоряжаться, у тебя были совсем другие мысли. Ты хотел, хотел, но одно многое может разрушить. Опять на твоем лице только раздражение, но на мгновения, которые нужны для принятия решения, которое должно было уже принято давно, очень давно. Следовать, идти за ним. Тень, проклятие, половинка одного целого. Твои шаги, твоя улыбка, все это может сказать о твоих намерениях, но ты еще и сам этого не понимаешь, не понимаешь своим сознанием. Кое-кто уже давно решил, что должно будет произойти, ему нужна была только воля и полный контроль тела, но ты не можешь этого дать. Не хочешь, просто напросто боишься. Дыхание, сбитое дыхание рядом с ним. Происходит то, что могло произойти мгновения назад, если бы вас не прервали. Все, как и нужно. Ты чуть подаешься вперед, словно становясь не тем, кого целует, а тем, кто целует. Невинность поцелуя заканчивается, когда твои губы чуть приоткрываются. Когда инстинкт захватывает все сознание, и к губам присоединяется язык. Глубже, ближе, слаще. Только это бьется в твоей голове, только это подталкивает тебя к действиям, которые ты никогда в жизни не делал, но только так ты мог насладиться всем тем, что мог тебе отдать Аршион. Его руки на твоем теле, ты чувствуешь их, даже не смотря. Они еще сильней будоражат твое сознание, опять стон, словно подтверждение первому. Улыбка, но не на твоих губах, а на губах разноцветного. Он улыбался, словно достиг своей цели, но та мысль придет тебе на ум, и исчезнет незаметно, как и остальные в водовороте. Чувства, желания, слабость. Слиться, слиться воедино. Опять этот шепот! Ты чуть ли не рычишь, но вовремя себя останавливаешь, отстраняясь. Грубо, резко. Отворачиваешься, и только твой ошеломленный шепот сопровождает это бегство. Ты притрагиваешься к своим губам, словно кто-то другой управлял тобой, сжимаешь руку в кулак и бросаешь негодующий взгляд на обиженного Шиона.
- Пф.
Странный звук с твоих губ, ибо ты замечаешь  его взгляд и лукавую улыбку. Ты вдруг чего-то пугаешься, словно он и в самом деле мог тебя испугать. Нет, это был не животный страх перед противником сильнее тебя второе, это был другой, странный страх, страх перед тем, с чем никогда не сталкивался. Дыхание, оно продолжает хрипло вырываться их твоих легких, ты пробуешь изменить положение собственного тела, чтобы хоть как-то прикрыться. Еще одно желание, испытанное тобой впервые.  Ты не мог его испытывать, но сейчас не знал, куда деть свои глаза, но это продолжается недолго. Он! Шион, Шион, которого ты знал, меняется. Ты только успеваешь удивленно «пискнуть», пока перед твоими глазами вновь проплывает действия, случившегося мгновение назад. Он развязал пояс, ты хотел его поймать, но тебя захватываешь зрелище, открывшееся перед глазами. Его тело, ты в первый раз видишь его так близко, вдыхаешь его запах. Протянуть, притронуться, провести. Движение вперед, но этому не суждено случиться, ты оказываешься на спине. Недовольное шипение, ничего не можешь поделать с собой. Никто и никогда не смел так с тобой обращаться, а он кидает тебя на спину, как какую-то дешевую шлюху. Хочется перевернуться, но вы уже поменялись местами. Он нависает над тобой и его губы касаются твоих губ, в нежном поцелуе. Исчезли ли мысли из твоей головы? Нет. Опять два голоса сливаются в странном разговоре. Один просит, а второй указывает.
- Нет, прекратите. Да, это так приятно. Не трогайте меня. Спуститесь ниже. Мне это не нравится, и я не лгу об этом. Ласкайте меня, это так будоражит меня.
Но поток слов быстро оборвется, когда кончики пальцев несносного мальчишки коснуться твоих сосков, случайно ли или нет, тебе становится наплевать. Вместо слов, стон желания, уже не скрытого, а однозначного. Тело ответит на ласку, поддаваясь вперед. С губ проклятие, к каким-то странным петушкам на заборе. Зрачок на секунду исчезнет из глаз, но появится вновь, мгновение спустя. Губы откроются, приглашая, заманивая в свои сети. Ответа на последний вопрос словами не будет, вместо них только закрытые глаза и закушенная губа. Когда чужие руки коснуться твоей плоти и проведут по ней. Опять пугает, своим незнанием и тем, что ты лежишь под кем-то, млея и почти отдаваясь. Словно, словно. Кто же? Ты не можешь вспомнить это слово, ты даже уже не можешь связать несколько слов в членораздельную речь. Но вот ощущение проходит, руки опять на твоей груди. Ласка, приятная, ты хочешь почувствовать еще и еще ее. Твоя рука оживает, словно желание ей управляет. Провести ладонью по плечу и подняться выше, зарываясь пальцами в его волосы. Чуть сжимая их в своем кулаке. Дарить ли боль или ласку, ты еще не решил, а оборотень продолжает атаковать тебя. Пока ты пробуешь что-то сказать, пока ты пробуешь собрать мысли в несколько кучек и выбрать ту, в которой были только те, самые безопасные. Его язык проводит по твоей артерии, касается, и вместо поцелуя ты получаешь укус. Кажется, ты должен быть недовольным, но вместо этого, этот жест что-то в тебе обрубает и выпускает на волю зверя. Мгновения ты медлишь, наслаждаясь ощущением его губ на своей груди. Пальцы нежно проведут по волосам, чуть лаская. Но на твоих губах уже цветет совсем другая улыбка. Чуть коварная и слишком уж соблазнительная. Опять, кем же ты был. Еще несколько секунд помедлить и, как только его руки начнут касаться перьев, податься вперед, дергая за пряди волос, и впиваясь в желанные губы поцелуем. Он должен уже заметить! Выражение глаз совсем другое, но знакомое. В нем все то же недоумение, все то же незнание, но вот совсем уже другой прищур. Мысль, одна. Доставить удовольствие. Сначала чуть грубый и неумелый поцелуй перерастет в более нежный и чувствительный. Ты приподнимаешься и проделываешь тот же фокус, что и он несколькими долгими минутами назад. Опять ты нависаешь над ним, опять ты превращаешься в того, кто целует. Твои руки на его теле. Они проводят, они ласкают. Все те же движения, что он проделывал с тобой. Чуть коснуться сосков и спуститься ниже, к паху. Замереть, даже оторваться от чужих губ. В глазах растерянность и одинокое «хм».  Руки вновь приходят в движение, прикоснуться осторожно к плоти. Он не кусается. Улыбка, довольная, копирующая самодовольную улыбочку Аршиона. Одна рука проведет по всей длине плоти, чуть сожмет ее. Невинная ласка, тебе так кажется. Он тоже самое делал! Второй рукой провести по одному бедру, чуть оцарапывая когда-то откусанными пальцами. Нежно, ласково. Губы на чужих губах, но вот и дорожка из поцелуев вниз. По подбородку, шее, несколько раз проводя языком по бьющейся жилке. Зверь вдруг подсказывает впиться в нее и утолить свой голод, свою жажду чужой плоти, но ты с неохотой отрываешься от артерии и спускаешься к ключицам. Всего два поцелуя, ты словно спешил, но на самом деле действовал, как и задумывал зверь. Алые щеки, но и твои губы тоже уже алели. Странно, возбуждающе. Но ты на это уже не обращаешь внимания. Ты хотел, хотел коснуться его всего. Руки поднимается вверх, а вместо рук, к низу живота прикасаются твои ищущие губы. Опять всего несколько поцелуев и ты сжимаешь свои руку в нежный капкан вокруг его талии. Не вырваться, не отвертеться от того, что должно произойти, но ты опять на мгновение медлишь, словно обдумывая все. Но на самом деле ты опять только ужасался тому, что хотел сделать, но зверь не дает времени на раздумья, но привык только действовать. Выдохнуть, касаясь так чужой плоти. Еще один способ ласки, которую ты запомнишь. И. Поцеловать, опять осторожно, как было и с руками. Ты словно пробовал это на вкус, но сейчас это было уже не так важно. Еще один поцелуй, и ты освобождаешь одну руку их капкана. Нужно, так будет еще лучше.
- Ммм…?
Один единственный взгляд на лицо и твои глаза вновь будут смотреть только вниз. Приоткрыть губы и полностью взять в рот плоть, на секунду замирая, словно привыкая. Но вот будут движения. Вперед-назад. Чуть сжать губами плоть, а потом выпустить ее из плена собственных губ, но только затем чтобы прикоснуться к ней кончиками пальцев. Опять сжать, поиграть и сосредоточить свое внимание на головке. Качаться ее языком, словно леденец, словно ребенок облизывает ложку, испачканную в какой-то сладости. Но и рука не спит, сначала она касалась всей остальной плоти, пока твои губы заняты, а теперь она сжимает яички. Совсем на чуть-чуть, совсем на мгновение. Но ты чувствовал, что эта ласка может доставить удовольствие. Ты хотел его доставить. Руками, губами, собственным телом, каждой своей клеточкой. Ты хотел, чтобы он забыл, забыл даже свое имя, ибо ты и сам почти не помнил собственное. Твой кругозор сузился до этой комнате, до этой кровати, до этого тела, рядом с тобой.
Чуть быстрей. Движение.

[Темная ночь - белые простыни
Глубже ладонь, чтобы запомнила
Музыка громче, глаза закрыты
Делай, что хочешь ночью открытий.]

«Верю». Как приятно слышать это слово. Он верил тебе, он доверял тебе. Ты улыбаешься, возможно, даже счастливо, ибо это слово наполняет тебя непередаваемыми чувствами, такими, от которых кружилась голова, и ты начинал задыхаться. Интересно, да, интересно, ты, в самом деле, мог так радоваться таким простым словам? Его смирение, хотя можно ли его так назвать? Он всего лишь, как и ты, делает то, что велит ему сердце. Ты это чувствуешь, тебе даже не надо прикасаться к его груди, чтобы услышать стук его сердца. Наверное, такого же бешеного, как и твое. Вы словно мыслили одинаково, хотя на самом деле, это было не так. Он всего лишь отступал под твоим натиском, а ты мог только атаковать, ибо больше ничего не умел, в этой игре чувств, желаний, страстей. Выдох. Ты продолжаешь только чуть прижиматься к нему, но даже и смирение, и недвижимость не бесконечна, все когда-то кончается, на самом высшей точке, на пике. Но теперь тебе кажется, что этого самого пика еще не было, изменились только вы. Да, изменились, теперь вы могли, нет, теперь ты мог видеть его обнаженное тело. Прекрасное, как ты и ожидал, но тебе не нравились шрамы на нем. Это было чем-то инородным на таком теле, ты чуть поджимаешь губы и качаешь головой. Тебе это не нравилось, но почему-то именно из-за этого, оно, тело, становились желанней. Ты хотел еще больше прикасаться к нему, еще быстрей проводить по ним ладонями, чтобы ощутить весь бархат и всю шелковистость. Наваждение, так можно назвать твое состояние, ты почти таял рядом с ним, ты не сопротивлялся, ибо это казалось чем-то смешным. Мысли, мысли, они стали такими ленивые. Сознание, оно всего лишь констатирует твои движения, но не управляет ими, нет места логике, рациональности. Это, постель, словно находится в другом мире, словно в другом измерении. Ты проводишь, медленно, ладонями по его обнаженному телу, словно запоминая каждый миллиметр тела. Такого. Ах? Опять дыхание вырвется чуть быстрей, чем несколько мгновений назад. Ты не понимал, что уже говорил. Два желания, две воли и два голоса. Один хотел, второй хотел властвовать. Противоположности, они опять сталкиваются в тебе бурей эмоций, но ты уже на спине. Ты просто лежишь, лежишь в его объятиях, чуть приподнимая бровь. С губ только одно «мхв?». Чужой язык касается раковины твоего уха, еще одна неизвестная для тебя ласка, но именно такие, простые, невинные, тебе нравились больше всего на свете. Ты тянешься к нему, на встречу, словно хотел уже слиться, но сознание делает еще одну попытку вырваться из плена, сковавшее его. Неестественно! Но ты пропустишь эту мысль, как ненужный мусор, как что-то непонятное для тебя, хотя это просто ты уже не мог связно мыслить, говорить. Только стоны, вздохи способно было воспроизводить твое горло, в котором был пожар жажды убийств. Слияние, опять, снова, две мысли, два желания, не связанных между собой, но они станут управлять тобой. Твои пальцы в гриве его волос, чуть сжимают, чуть тянут, обычно. Но ты опять только чуть выгибаешься под его поцелуями, которые спускаются все ниже. Шея, грудь. Руки, его руки на твоих ягодицах, они нежно касаются, проводят, но ты не знал, что ответить на это. Как выразить то, что ты чувствовал ты эти мгновения, когда его пальцы, его ладони касались твоей кожи? Как дать понять, что это нравится, и что ты чувствуешь, как кожа горит, словно на ней раскаленный металл. Громкий стон, глаза на секунду закроются, борьба. Давно, давно проигранная в уме игра, и твои бедра чуть двинуться, навстречу, словно приглашая. Словно ты смирился быть снизу. Резко раскрыть глаза, мир, он такой, такой детальный, ты видишь каждую его деталь, словно она была в двух сантиметрах от тебя. Зрение зверя! Ты подаешься вперед, завладевая его губами. Властно, чувствительно, нежно, неумело. Все эти движения, в них еще столько лишнего, но ты не знал еще, как правильно целовать такие сладкие губы, чужие губы. Ты всего лишь действовал в порыве, который ничто было способно удержать. Ты жаждал. Его, всего, везде. Ты жаждал. Его плоти, его крови. Ты был убийцей, ты был пленником его взгляда. Ваши улыбки, отражения двух чувств, одного желания. Это должно пугать, но вы оба даже не задумывайтесь над опасностью, да и какая могла быть опасность? Томный стон, с его губ, и сразу твой, вторивший ему. Губы слились в поцелуе, который не хотелось разрывать и через вечность мгновений. Ты вновь нависаешь над ним, но тебе этого становится мало. Его тело открыто для твоего взора, для твоих рук, для. Да, для твоих губ, ты мог испробовать его на вкус. Везде, каждый интересующий тебя миллиметр и сантиметр его тела. Опять улыбка, она как молния, это была улыбка обещания. О том, которое ты давал, а он сказал: «верю». Оторваться от губ, спускаться все ниже, но и руками продолжать прикасаться. К телу, груди, к бокам, ягодицам. Возможно, ты повторял его движения, но тебе это казалось таким правильным. Улыбка так и не сходит с твоих губ, но вот вновь в твоих движениях неуверенность. Ты, ты смущался, но видя его наслаждение, ты прикасаешься к его плоти. Один раз, потом второй, еще и еще. Сжимаешь, касаешься головки, но эти прикосновения к чужой плоти подстегивали и твое желание. Мало, слишком мало. Он отвечает, толкается тебе в руку, удовлетворенный, хриплый звук, что-то среднее между восклицанием и удивлением. Ты наблюдаешь, видишь, как Аршион раздвигает ноги. Непонятно, но тебе это нравились. Но вот губы заменяют твои руки, опять несколько неуверенные движения. Ваши взгляды встречаются, ты даришь еще одну свою новую улыбку. В которой блеснул зубы, клыки. Взгляд станет совсем рассеянный, подернутой дымкой желания. Ты качаешь головой, то ли на его слова об осторожности, то ли о том, что так хотелось сделать. Но. Ты целуешь его плоть, но только несколько мгновений. Мало, мало. Слишком! Зверь, он так жаждал, жаждал вкусить его, так жаждал его испробовать. Но твои движения будут осторожны, ты не хотел ничего испортить, сам, своей силой или своими когтями-клыками. Смешок, теплый воздух от него коснется нежной кожи. Еще одна реакция, о которой ты уже знаешь, еще одна ласку, которую ты запомнишь. Но ты не хочешь больше медлить, ты берешь его плоть в рот, всю, сразу. Опять немного непривычно, но об этом тебе не дадут обдумать. Кто же был соблазнительней? Вы оба, в своем пожаре чувств. Ты чуть двигаешься, и вдруг чувствуешь его пальцы в твоих волосах. Хотелось мотнуть головой, тебе почему-то неприятны такие прикосновения, но его ногти уже оцарапывают плечи и спину. От этого что-то внутри сжимается в тугой узел, и твоя ласка, твои губы на плоти, становятся нетерпеливей, быстрей, чуть резче. Ты знал, что даришь так ему наслаждение, которое со многим несравнимо. Ты. Но опять такие ласки чужого тела не проходят для тебя бесследно, ты вновь чувствуешь только свое возбуждение, и твои ласки становятся отголосками его. Нежно, то властно, быстро, а то почти дразнящее кончиком языка. Извивания, ты чувствуешь к чему-то приближение, но тебя отрывают от твоего занятия. Недовольно выражение лица, и «надутые» губы. Ребенок, ребенок, у которого отобрали любимый леденец. Поцелуй. Страстный, ты быстро забываешь о своем недовольстве, ибо тебе нравилось, теперь, целоваться, сливаться в поцелуи. Ты опять пробуешь взять  инициативу на себя, вновь, потому что так подсказывал инстинкт. Но. Какого?
- Какого, потроха белой курицы-наседки, что ты такого творишь?!
Шипение, опять небольшие деформации тела, но которые исчезнуть очень быстро, чтобы глаза их могли заметить. Ты просто их чувствовал и знал, с чем произошли изменения. Сетку, сплетенную из ваших желаний, вдруг разорвало от твоего гнева, в который вмешивалась страсть и желание быть доминантом. Это было твоим естественным желанием, если не инстинктом, но твоему недовольству не дадут вылиться прикосновения к позвоночнику языка и рук к мошонке. Опять эти прикосновения! Они лишали тебя воли, они дарили удовольствие, но в тебе продолжает кипеть негодование, но ему нет выхода, и сейчас оно только еще сильней разогревало страсть. Ты кривишь губы, словно силясь еще что-то сказать, но твое горло опять сжимает тугой узел из стонов и дразнящих звуков. Язык. Ты не видел его улыбку, но вот прикосновения хорошо чувствуешь. Он! Дернуться, уйти от прикосновения, опять с губ шипение. Он прикасался к твоему анусу языком, дразнил его. Сначала чуть замирая, словно наблюдая за твоей реакцией. Но какая тут может быть реакция?! Ты не знал, зачем это, тебя это вновь ставило в тупик и чуть пугало, даже его слова о доверии не могло ничего с этим поделать. Ты, ты был так возбужден, но не хотел быть снизу, но где-то внутри пищит противный голосок. Оставайся на месте, месте. Наслаждение, но ты не хотел получать так наслаждение, но его язык продолжает играть с тобой, с твоим желанием. Кажется, сопротивление бесполезно, но так не хотелось верить этому. Еще один стон, тело – предатель. Ты чуть ли не качаешь головой, но его пальцы, точнее один, уже заменят язык. Новое ощущение, хотя его нельзя назвать неприятным, ты вдруг понимаешь, что может быть после пальцев. Удивление, в глазах непонятное выражение. То ли удивление, шок, то ли желание сбежать. Так не должно быть! Но движения уже начались, два пальца, внутри тебя. А ответом на это станет только движение назад, словно хотел избежать этого прикосновения, но на самом деле только привыкал, привыкал зверь, к тому, что он мог почувствовать. Но на этом не кончатся удовольствия и наслаждения. Вторая рука обхватит твою плоть. Сбежать? Уже нет. Чуть податься назад, на пальцы. Руки начнут подгибаться от ощущений и того, что может быть случиться после этого. Уже нет негодования насчет поз и того, кто кого возьмет. Это на периферии сознания, там, где после всего случившегося будет ураган злости и смущения. Сейчас, сейчас только горят щеки, тело просить продолжения, а с губ срывается бессвязный текст. Удивление, желание, приказ, просьба.
- Н-нет, не надо. Да, это прекрасно. Не делаете этого. Еще, еще. Ах…
Шепот, то почти рычание. Мольба, то почти угроза. Ты не знал, что просил, ты не знал, что хотел. Ты просто прогибался в пояснице, ты просто раздвигал ноги. Так нужно, так будет еще приятней.
Не послать ли все в Пустоту?

[Try to escape my eyes, you run
But you cannot hide
On your knees, go lick up the slime.
Your master has arrived]

Дарить, ласкать в ответ, ибо только так можно было выразить все то, что ты хотел узнать, почувствовать, ощутить и впитать в себя, но кое-что так и остается неизменным. Инстинкт, он все так же хотел властвовать, хотя ты уже давно горел в лихорадке желания. Тело, оно словно плавилось под пальцами и ладонями Аршиона, оно отвечало, оно не слышало криков разума, который почему-то боялся, оно только хотело соединиться и наконец испить чашу наслаждения. Ты только по привычке вздыхаешь, хотя эти самые вздохи так подозрительно похожи на стоны, горло давно горит, словно по нему водят раскаленным прутом. Хотелось облизнуть губы, но на это, кажется, уже не хватает сил, руки, они все-таки на мгновение подгибаются, ты вскидываешь голову. В глазах упрямство, ты не хотел этого! Шипение, оно такое смешное в эти минуты, ты можешь только болтать об угрозах, на самом деле так ты только скрывал свои истинные желания. Что же он с тобой сделал? Ты так хочешь просить его о большем, так хочешь, чтобы эта пытка продолжалась вечность, но ты, зверь, знал, что это не вечно. Надо получить как можно больше удовольствия, за эти мгновения. Провести языком по губам, соблазнительный, дразнящий жест, в твоих глазах еще одно из новых выраженный, словно ты понимаешь, как выглядишь со стороны. Инстинкт, ах, этот инстинкт, ему уже давно надо замолчать, но он все так же кричит о том, что ему нужно. Властвовать, власть, смешно! Для тебя, твоего сознания, твоего тела, это просто смешная шутка, потому что ты уже смирился быть снизу, стоять в этой позе, чуть ли не просить, но все-таки только издавать сладострастные звуки. Можно ли это назвать пошлым? Еще один ненужный разговор с самим собой. Тебе абсолютно наплевать, что могут все подумать! Новый мир открыт для тебя, и ты уже вступил в его владения, но вот ни с того, ни сего в твои ягодицы впиваются острые когти, когти мальчишки, Аршиона. Опять шипение, недовольное, но больше из-за того, что в пытку примешалась новая нотка, боль, она была, как молния, пронзая все на своем пути, каждую твою клеточку тела. Возбуждение, оно накатывает новой волной, ты только на силе своего упрямства держишься в одной и той же позе, на четвереньках, хотя так хотелось упасть, коснуться лицом прохладной простыни, но ты только отвечаешь на такую «грубость» новой порцией шипений, словно испугавшись своих ощущений, ибо такого не должно быть. Опять, опять прикосновения языка, ты почти, что просишь продолжить так прикасаться, но у оборотня, кажется, совсем другие планы. Ты замираешь, и ощущения языка проходят, но вместо них, вместо них пальцы, которые уже внутри тебя. Если ты до этого готов был пасть к его ногам, то теперь это уже случилось. Новые ощущения, ты даже не знаешь с чем их сравнить, ибо в жизни никогда подобного не испытывал, но он медлит, ты не понимаешь почему. Ты хочешь, но вот твое тело пронзают неприятные ощущения, это не было естественно для него! Податься вперед, глаза закрываются, вторая грань, самые неприятные ощущения, которые мог испытать, но вот проходят мгновения, тебе не сбежать, чужие руки крепко тебя держат на месте. Стон, он порвет тишину этих напряженных мгновений своей победой тела над разумом. Опять возвращаются все приятные ощущения, мысли, которые были так страшны минуты назад, становятся какими-то несущественными. Что ты мог знать мгновения назад, до этого, когда его пальцы очутились внутри тебя? Ничего. Так хотелось рассмеяться, но твои губы уже не слушались. Движения пальцем внутри, ты чуть качаешь головой, закусывая нижнюю губу. Слишком! Так ты думал, до того, как его пальцы нащупали простату. Ах. С губ вдруг срывается совсем тихое: «еще, сделай уже это». Приказ, хотя, наверное, больше просьба. Ты задыхаешься в вихре, водовороте неизведанного, но знакомого на подсознательном уровне. Твое тело опять приходит в движение, податься назад, к нему, чтобы Шион смог ощутил всю степень твоей покорности, твоей жажды его внутри себя. Ты даже был готов просить его об этом, но в пелену, паутину, твоих странных размышлений врывается его голос. Он велит что-то выбрать. Выбрать? Хм. Ты не понимал, зачем ему это было нужно, или ему были так непонятны твои слова? Мальчишка! Он не знал, не мог понять, что ты говоришь, и поэтому переспрашивал, поэтому просил выбрать. Ты. На губах, сквозь страсть пробивается жесткая, даже циничная улыбка, в груди зреет ураган, и ты. Вдохнув воздуха в полные легкие, произносишь. Спокойно, словно шел разговор о цветочках на клумбе около дома.
- Разорвать вас.
Чеканя два слова, словно отдавая приказ на смертную казнь. В глазах полыхает пламя, которому даже не дашь название, оно всего лишь полыхает, разрушая границы между дозволенностью, гордостью, личными принципами и желаниям. Оно всего лишь освобождает тебя от оков того, что ты надел на себя, сковал. Твоя настоящая сущность, твое настоящее желание. Оно. Так похоже на то, что ты сказал. Эти слова. Ах. В них столько страсти, в них столько гнева, но именно это ты чувствовал в эти мгновения. Жгучую смесь из двух чувств, но ты никогда не хотел ничего такого. Ты просто хотел его просить если не словами, то собственным телом. Оно дрожало в его руках, откликалось на каждую его ласку. Но. Да, ты ждал большего, ждал, когда же он войдет в тебя, но Аршион медлил, словно издеваясь, а ты начинал закусывать губы, чтобы не дарить ему свои стоны. Борьба, противостояние. Он. Рука проводит по твоим длинным перьям. Сразу, опять, все переворачивается с ног на голову. Ты почти кричишь, но успеваешь себя сдержать. Поэтому получается странный кашель, ты только двигаешься ему навстречу. Проси, проси. Шепчет инстинкт, ему тоже уже не до высоких размышлений о своем положении, он хочет получить разрядку, он хочет кончить под телом дерзкого мальчишки. Приоткрыть губы, но, кажется, Аршион специально не дает тебе сказать эти глупые слова, эту глупую просьбу. Теперь он уже дразнить не только твой анус, но и твои яички, своим языком. Дурак!
- Нахал… Сделай уже это, что ты, мы, так хотим. Войди в меня…!
Должна была быть просьба, а вместо этого приказ с нотками страха в голосе, почти паники. В глазах опять испытывающее выражение, за которым скрывается незнание того, что ты просил, нет, незнание того, что он мог сделать с тобой. Ты словно его раб, словно его слуга, просил милостыню. Для тебя это было необычно, для тебя это так не правильно. Ты только поворачиваешь чуть голову, чтобы взглянуть через плечо, на него, в его глаза, чтобы улыбнуться непослушные, искусанными губами и опять столько прикусить губу. Потому, потому что ты уже не мог больше сдерживаться, потому что ты уже больше не мог принять больше эту пытку. Твоя сила воли кончилась, ты мог его умолять, что и делал своим собственным телом. Отвечая на каждую его ласку, своей дрожью, своим стоном, своей улыбкой.
Раб.

[Can you hear me calling?
Are you listening to me?
Can you see me falling?
Or are you too blind to see?]

Тихий смех, кажется, в ответ на твою фразу. Хотелось приподнять бровь, спросить, что в этом смешного, но как назло горло сдавила путина стонов. Ты мог только двигать бедрами, покорно, словно ожидая своей участи, на движения его пальцев внутри себя. Хотя, было тебе так плохо, как ты мог предположить? Было ли это так мерзко, как ты думал? Да, ты чувствовал, как капельки пота появлялись на разгоряченных телах, чувствовал шелком своей кожи их небольшой бег. Когда-то ты мог это назвать – мерзко, неэстетично. Но, кажется, время меняется и ты вместе с ним, то, что когда-то казалось несбыточным, находится теперь рядом с тобой, внутри тебя. Ты. Но в твои размышления, которым становилось не место, в твоем сознании, ворвется новая порция стонов, стонов уже сирены. Кажется, твои легкие разрывались от них, ты не мог выдохнуть, ты не мог вдохнуть, ты был только способен прогибаться, подаваться на его пальцы. Словно, ах, опять придет мысль, которая тебя возмущала, но сейчас она казалось такой далекой, но ты все равно чувствовал раздражение. Тебе наплевать, что он говорит, над, чем он так тихо смеялся. Каждая его реплика отдается в тебе звоном тысяч разбитых стекол. Ты должен морщиться, ибо это было больно, больно для твоего сознания, но ты вопреки любой логике впитывал его слова, наслаждался каждым новым разбитым стеклом, брал в свои руки, сжимал. И улыбался, когда острые осколки врезались в податливую плоть. Это было еще одним наслаждением, которым ты с упоением наслаждался. Наверное, это уже было ненормально, но ты когда-нибудь утверждал, что в тебе живет «нормальное» сознание, сознание человека двадцати шести лет от роду? Нет, нет, ты наоборот всегда только подчеркивал свое ненормальность, то одеждой, то манерой поведения. Это было своего рода изюминкой, которых было в тебе и без этого слишком много. Наслаждение, оно волнами проходит по твоему телу. Ты не знал, к чему двигался, но на пике наслаждения не чувствуя никакой развязки, ты почти кричишь. Отголосок  слов, который совсем недавно произнес Шион, смеясь.
- Я… я… я… я…!
Пик, высшая точка, но ты ничего не чувствуешь, твое тело только стягивается в тугой узел, все новых и новых ощущений, все новых и новых наслаждений. Сладкая пытка, в который ты уже давно потерял себя, потерял свою гордость, свой титул. Ты только жаждал, жаждал слиться воедино, ни тебя, человека, ни тебя, зверя, не интересовало, что вы идете против природы, против того, что она задумывала. Ты только плыл по волнам сладострастия, но, не ища выхода из данной ситуации. Ты ждал, ждал, когда его плоть заменит его пальцы. Ты так жаждал этого! Всем своим нутром, каждой своей клеточкой. Ты льнул к нему, как какая-то девица из безымянного кабака. И каждое твое движение сопровождалось порцией, все новых и новых, нечеловеческих стонов. Сделай, сделай! Кричало все твое сознание, все твое тело, но Аршион все медлил, медлил, что ты мог уже не выдержать. Опять подгибаются руки, ты дергаешься вверх, вскрикивая свою просьбу, свой приказал, наконец, тебя взять. Взять. Ах, это слово, в нем столько смысла, которое видит твое разгоряченное сознание, запутавшегося в пелене страсти. Ты не мог подобрать слов, ты только кричал, почти кричал. Хотя для кого-то другого это мог быть и шепот, но твое сознание уже не может различить громкость звуков, все они были так громки, что разрывали барабанные перепонки. Почему, почему?! Да! Все слилось в единое целое, ты слышишь его довольный голос, голос того, кто делает одолжение. Это должно не нравиться, но ты давно уже его раб, для тебя даже этот голос становится благодатью. Ты пробуешь приоткрыть губы, чтобы что-то произнести, но вместо слов, вместо бессвязных мыслей, на губах расцветает соблазнительная улыбка, словно это не оборотень делал тебе одолжение, удовлетворяя твое желания, а ты, давая ему право войти в свое собственное тело. Даже в эту секунду ты хотел властвовать над ним, даже в это мгновение, до единения двух тел, ты хотел, чтобы он чувствовал в тебе собственного хозяина. Исчезают пальцы, но нет разочарованного стона, ты знал, знал, что должно случиться. Ты, да, ты жаждал поскорей ощутить его в себе. Наваждение, мечта, которая станет еще одной былью. Но твое тело напрягается против воли твоего разума, когда ты чувствуешь кожей его возбужденную плоть. Хотелось. Нет!
- Нет…!
В голосе вдруг проскользнет столько неподдельного страха, что ты был готов и сам удивиться, но твой голос прозвучит слишком тихо, одними губами. Неслышимо, словно попытка пойти на попятную, недостойная тебя. Замереть, напрягаясь всем телом. Дыхание, от него только одно название. Руки, точнее пальцы, оставят в простыне полоски разорванной ткани, чистой воды паника. Убежать, убежать, но в твое тело уже проникает чужая плоть, как же сбежать? Только замереть, закрывая глаза, чтобы переждать эти мгновения. Тело вздрагивает, слишком медленно! Почему так медленно? Ты не мог понять причин, зачем, почему. Но вот движение, проникновение, замедляется и совсем заканчивается. Удивление, два живых существа, в самой нелепой позе, которую ты мог представить. Замерли, один привыкал, а второй давал привыкнуть. Закушенная губа, всего две капельки крови появятся на белоснежной коже, ибо ранка уже заживет, как заживало все на твоем теле. Опять тебе не с чем сравнить свои ощущения. Сначала неприятно, даже дико, а потом все вытесняет чувство удовлетворения, которого даже и не могло существовать в этом мире. Ты выдыхаешь медленно, твою грудь, твои легкие вновь разрывает порция стонов, которые должны были известить о твоем согласии на все, на любое действие. Чуть двинуть бедрами, ибо ты уже это проделывал, когда в тебе были пальцы. Ты очень быстро учился, слишком. Опять только улыбка на твоих губах. Его прикосновения к твоим перьям, а они льнули к его рукам, как живые.  Еще одно доказательство его власти над тобой. Его руки на твоих боках, странный звук вырывается из твоего горла. Звук предвкушения, еще одной неизведанной грани плотских наслаждений, которые никогда тебя не интересовали, которые были тебе не нужны. Движение, осторожное, опять на грани сознания возникает вопрос: почему? Ты почти не мог понять, понять того, что тебя не хотели повредить, ибо такое предположение тебе казалось смехотворным. Слишком. Запрокинуть голову назад, блуждающий взгляд. И стон вторивший его, довольному. Твои внутренние мышцы, словно ты знал, что уже делать, сжимались в такт движениям Шиона, даря, по твоему мнению, ее большее наслаждение, чем только от одного соития. Но опять, вновь, Шиона не удовлетворяет все это. Стонешь, точнее даже шипишь разочаровано, даже недовольно, когда он покидает твое тело. Хотелось обернуться, что ты и пробуешь сделать мгновение позже, как пришло это желание, но тебя останавливают его слова, слова о том, что нужно лечь на спине. Вскинуть взгляд, в котором столько интереса, но ты с ним не споришь, ибо что-то подсказывает, что так будет даже лучше, ибо твои руки уже не способны были удержать тебя в одном и том же положении. Они уже несколько раз подкашивались, но ты успевал, в самый последний момент, исправить положение. И вот сейчас ты ложишься на спину, не спрашивая, только чуть посматривая с интересом, за которым полыхает пожар желания вновь соединиться в единое целое. Замереть, но вот ты инстинктивно раздвигаешь ноги, полагая, что так будет удобней. И в самом деле. Опять вы соединяетесь, он входит в тебя, как и первый раз, осторожно, в конце замирая, но ты уже сам подаешься ему навстречу. Тебе уже не страшно, руки тянуться обнять его плечи, его тело, чтобы почувствовать кожей его кожу, как тебе кажется, горячую. Он был горяч, так горяч для тебя. Ты выдыхаешь ему, на ухо, ибо все-таки обнял, осторожно, чтобы не впиться острыми когтями деформированной и  покалеченной когда-то, очень давно, руки. Касаться, но его все убыстряющие движение не дадут тебе хоть как-то выйти за рамки того, кого берут. Но даже в этом положении ты крадешь его поцелуй. Рука на плоти, твоей плоти, ты чувствуешь, приближение чего-то, наверное. Крупная дрожь по всему телу, но вдруг тебе хочется вскрикнуть «нет!», но это ничего не изменит. Тело, еще не привыкшее к такому рода удовольствиям, готово кончить от одного только проникновения в тебя.  Закушенная губа, неравная борьба, ты проиграл своему телу, которое хотело разрядки. Хотя. Сфокусировать свой взгляд на его лице, что ты мог прочесть в таком состоянии? Его задумка. Наверное, это было его задумкой, но ты не сможешь получить ответ на этот вопрос, ибо в твое и так разрозненное сознание ворвется взрыв, кульминация, его движений, которые только начались. Ты резко, на высокой ноте, почти вскрикиваешь, но в последний момент этот вскрик перерастает в «пение»сирены. Тело, его словно разрывает на части, перед глазами почти тьма, в которой видны яркие пятка, его глаза. Опустошение, вот что ты чувствуешь. Какая-то странная лень, в несколько мгновений, ибо Аршион не остановится и ты, как заговоренный, вновь чуть двигаешься ему навстречу. Кажется.
Это еще не конец, да?

[Greatest thrill
Not to kill
But to have the prize of the night
Hypocrite
Wannabe friend
13th disciple who betrayed me for nothing!]

Страх, который исчезнет под наплывом, лавиной, ощущений, где вдруг становится непонятно, где текла чья мысль, где было чье желание и дыхание. Ты отдавался ему, отдавался весь, без оглядки, словно так было заложено в тебе с самого твоего рождения, с самого твоего появления в этом мире. Ты не чувствовал грани дозволенного и опасностей, их тут не было, наслаждение, движения двух тел в хороводе танца единения затмевали все. Ты даже не мог понять, нет, не мог почувствовать, причиняют ли тебе боль новые и неизведанные движения, плоти внутри тела. Перед глазами было только его лицо, ты видел, словно была подставлена лупа, каждую капельку его пота. Ты не мог понять, была ли это всего лишь шутка, разыгравшегося сознания, мираж, иллюзия или ты, в самом деле, видел это. Непонятно, да, и, наверное, не хотелось в этом разбираться, слишком мысли были подобны густому меду. Опять, вновь, твой стон, интересно какой по счету? Ты не мог уже их считать, давно сбился со счету, хотя, ты даже этого и не пробовал сделать. Не в твоих силах было уже восстановить дыхание, чтобы грудь не вздымалась так бешено, словно ты задыхался, хотя чувствовал прохладу этой комнаты, своим разгоряченным, не в меру, телом. Ты мог только вдохнуть воздух, а вместо выдоха получалась только новая порция громких стонов. Эта поза, до нее тебе тоже уже нет дела, твои руки не выдержали, или все-таки выдержали? Ты не знаешь, потому что мир переворачивается, из-за его слов. Он хочет по-другому, войти в тебя не так, как в первый раз. Наверное, надо возразить, но на это не хватает силы воли, ты вдруг чувствуешь себя таким слабым. На твоих губах только улыбка, кивок, ты пробудешь надышаться, но сердце вновь начинает свой быстрый бег, когда его плоть вновь проникает в тебя. В этот раз только небольшой дискомфорт, которого ты даже не замечаешь. Его лицо, его лицо было так рядом. Теперь те видение не иллюзия, ты, в самом деле, видишь на его коже испарину, к которой хотелось прикасаться. Поднять глаза, к его лицу, глаза будут закрыты от удовольствия, и ты не выдерживаешь и нежно прикасаешься к его лицу своими кончиками пальцев, чтобы не разрушить этого единение, к которому вы так неизбежно шли. Покорность, которая перерастает в нежность и желание большего, твои руки обвивают его плечи, а потом спускаются на спину. Ты тянешься к нему, не только за новыми и новыми жадными поцелуями, которые могли и поранить, но не тебя, его. Пульсация в каждом нервом окончании, она не может закончиться, да, и ты не хочешь. Это, ах, это было не передать словами, не рассказать ни одним из известных тебе способом. Ты таял в его руках, ты льнул к его телу. Страстный, голодный, жаждущий и нашедший. Чуть ли не изогнуться под его руками, кажется, это предел твоего тела, которое никогда не ведало о таком. Ты чуть ли не мотаешь головой, на твоей лице какая-то странная, детская, обида. Ты не хотел, чтобы этот момент наступал так быстро! Но, тело, да, оно больше знало о том, что ему нужно, и вот твое сознание, словно разрывает на части яркой, яркой, вспышкой. Оргазм, высшая точка, которую ты мог испытать. Ты закусываешь губу, чтобы не одарить Шиона еще одной порцией своих стонов, в этот раз более громких и удовлетворенных, но не выдерживаешь. Но вместо стонов, точнее какой-то их части, только голос сирены, который вскоре перерастает в шепот, непонятых слов и значений. Перед глазами все еще его лицо, с улыбкой, словно, ах, ты знаешь, чувствуешь. Он этого добивался. По телу начинает распространяться усталость, которую ты еще никогда не чувствовал, но вот его голос, заставит приподнять тебя бровь. Ты видел себя, словно со стороны, нет, ты видел вас обоих со стороны. Ты вновь тянешься к нему, чувствуя его руки на своем животе. Хотелось вновь его целовать, но если твое тело было в эти мгновения расслабленно, то его пульсировало, словно только начиная приближаться к тому, что ты испытал. На лице вновь недовольство, таким исходом, но ты замечаешь, как он облизывает пальцы в твоей сперме. Что ты мог ответить на такое? Если только нервным смешком, с нечленораздельными звуками, которыми могло издавать твое горло. Так и не научившись вновь нормальной речи.
- М-м-м-х-х-х-в-в-в?
Поцелуй, страстно-нежный, ты отвечаешь на него, вновь горя в вихре желаний, его, своего, обоих. Ты отвечаешь на его движение своим, на его поцелуй своим, страстным, словно хотел впиться в его губы и почувствовать весь их вкус. Хотя ты и сейчас чувствовал вкус, но не его, а свой, но это не останавливает тебя. Интересно, на кого вы были похожи? Ты ловишь его выдохи, и отдаешь ему своими, руками обнимая за спину, иногда чуть ли не царапая, не понимая своей силы, сокрытой в руках с острыми когтями. Всех этих мыслей нет, есть только одно – удовлетворение его желания, заодно со своим. Ты чувствовал, чувствовал, что контроль уже не возможен. Он, да, ваш общий пик наслаждения уже пришел. Последние движения, двух тел навстречу, с яростью, которую ты никогда не чувствовал. Это было погоней за удовольствием, но вы оба были победителями. Вы оба чувствовали, хотели одного и того же. Последнее движение, его стон, к которому присоединиться твой, конец. Ты успеваешь только его покрепче обнять, как он изогнется дугой, чтобы излиться в тебя. Дыхание сбито, точнее его нет совсем, вновь, все то же опустошение, которые ты помнил по первому разу. Перед глазами разноцветная пелена, ты даже не чувствуешь, как он покидает тебя, как ложиться рядом. Только его тяжелое дыхание долетает до твоего слуха. Ты приоткрываешь губы, словно пробуя что-то сказать, хотя на самом деле ты так пробуешь дышать, восстанавливая свое дыхание. Мгновения без каких-то признаков на движения, наверное, надо было что-то сказать, но сознание продолжает не работать. Хотя. Улыбка, она появится на твоих губах, глаза закрывались, кажется, это было твоим пределом, но вот сознание начинает мысль в обычном темпе, и перед ним открывается то, что вы сделали. Вы переспали, притом, в доме, в котором, за стенкой, был старик, очень любопытный. Моргнуть, и попробовать скосить взгляд на Шиона, лежащего рядом. Это оказалось плохой идеей, ибо ты лежал на спине, как и он, не двигаясь с того самого момента, как он покинул тебя. Начать ругаться?
-М-м-м-х-в… М… Потроха! Что вы сделали? Что мы оба сделали? У вас есть стыд?
Ага, самый лучший способ начать разговор в постели. Даже зверь скептически фыркает, но ты только резко переворачиваешься, чтобы в следующее мгновение нависнуть над Шионом, и вытряхнуть из него ответы. На интересующие тебя вопросы. Вдохнуть, вместе с воздухом и его запах. Замереть, в глазах появится сначала недоумение, а потом такая паника, что ты чуть ли не отпрыгнешь от него, что-то бормоча, о каких-то ёлках и каких-то петухах. Быстро осмотреться, и опрометью, точнее очень быстро, броситься ванную, при этом, в лучших традициях семейной жизни, хлопнуть дверью, скрываясь так от того, что ты чувствовал. Старик! И именно только из-за него в твоей душе поднялась такая паника. Он, да, он говорил насчет этого. Ты.
Так ли это было на самом деле?

[Whatever the prophecy
Let it be, Let it be
We'll live all there is to live
Be it pleasure, be it sorrow
Whatever prosperity
Lies in me, lies in me
I'll be all that I can be
My forever starts tomorrow]

Тихий смех, ты только приподнимаешь тонкую бровь, в лице только вежливый интерес, совсем чуть-чуть видимый, ибо ты опять скрываешься за обычной для тебя маской, маской безграничного спокойствия и безразличия. Каждая черта твоего тела, твоего лица словно остывает, даря телу рядом только холод насмешки и ничего незначащих улыбок. Все возвращается на круги своя, но внутри, там, где еще билось бешено сердце, ты чувствуешь странную эмоцию, ее отблеск на идеально ровной поверхности льда. Губы все сильней растягиваются в обычную, для тебя, улыбку. Издевательство, ирония, все это вновь просыпается в тебе, с новой силой, о которой ты забыл. Ты думал, что изменился, ты думал, что потерял часть себя в этом водовороте эмоций и подчинений одному существу, которое все больше и больше занимает в твоем сердце места. Тогда ты испугался, а сейчас вновь ты облегченно выдыхаешь, понимая, что прошло слишком мало времени, чтобы хоть как-то измениться, да, в тебе были уже ростки этих изменений, но пройдет еще достаточно времени, чтобы кто-то заметит их и их силу, которая может привести тебя к двум путям, к двум началам. Качнуть головой, ирония все так и продолжает скользить в твоих глазах, кажется, и смущение исчезло, как не нужное и не практичное для такого создания, как ты. Ты улыбался, чтобы только издеваться или посеять в душе сомнения, сомнения не только в собственных силах и в том, что видел. Это было когда-то главной игрой, в далеком детстве, когда приходилось выбирать между общественным мнением и мнением себя любимого, одного эгоистичного ребенка. Может рассмеяться? Может погладить по щеке? Все эти мысли, все эти желания, так обычно для тебя, ты готов был над ним вновь начать издеваться. Вам же обоим это нравилось, не так ли? Но вот он произносит слова, тоном, которым ты представлял. Как же ты мог забыть? Как же мог запамятовать, что он отличается от других, уже виденных тобой? Чуть качнуть головой, интересно, что же тебе ответить на такой ответ. Вы переспали, да, переспали, тебя это все еще ужасает, ужасает теми перспективами, которые могли открыться после этого небольшого события, для него, и огромного, для тебя. Откинуть назад голову, и рассмеяться, весело, словно была сказана очень остроумная шутка, над которой так хотелось посмеяться, но на самом деле, все было по-другому, твой смех, он был откликом того ужаса, которое случилось несколько минут назад. Ты не мог понять, что теперь, как себя вести и как выйти из этого комнаты. Но.
- Ммм, как же я это забыл, дорогой Аршион, мы, конечно же, переспали. Хм, хотя, именно в этом и заключается вся проблема.
Голос, шепот тысяч змей, злость, которой нет объяснения, все это скроет твое смущение, смущение всем тем, что ты испытал. Так хотелось прикрыть глаза, так хотелось на секунду обо всем забыть, чтобы разобраться в том, что нужно и можно чувствовать, и в том, что нельзя, но так хочется чувствовать. Опять это ненавистное перепутье, которое тебя всегда раздражало, тебе всегда казалось, что ты выбрал, выбрал свою судьбу, но оказывается, встретив этого разноцветного оборотня, все стает с ног на голову, и то, что было таким важным, становится безразличным тебе. Ты наклоняешься в нему, чтобы еще что-то спросить, но вместо вопроса, который так хотелось задать, ты испытываешь неожиданное блаженство поцелуя. Такого неожиданного, что на мгновение с твоего лица слетит маска, давно ставшая вторым лицом, и ты, как какая-то хихикающая восемнадцатилетняя девица, будешь смотреть на него, чтобы в следующую секунду, чуть ли не с шипением оторваться от губ, которые все так же имели над тобой власть. Рука приподнимается, чтобы замахнуться и отвесить пощечину, как в любой постановке считающей себя комедией, но ты сдерживаешься, на мгновение, но сдерживаешься, чтобы обнаженным вылететь из кровати и отвернуться от ненавистного, манящего, оборотня. У которого не было стыда, он сам так сказал. Чуть вздохнуть, глупый был вопрос, о стыде, ты мог уже понять, что это существо будет делать только то, что хочет. Упрям, но именно же это тебя привлекает в нем? Насмешка зверя, ты чуть ли не вскрикиваешь, пробуя послать его со всеми своими выводами во тьму Пустоты. Но опять только сдерживаешься, ибо человек, вновь правил балом тела и его движений. Чуть повернуть голову, и резко ответить, словно вместо слов, ты раздавал удары плетью. Как же хотелось, чтобы это было на самом деле, на самом деле, были не просто слова, а удары плетью, которую ты так любил, иногда. В злости.
- С каких? С тех самых, с самых первых минут нашего знакомства. А вы чем-то не довольны, Аршион Ласкен? Я думаю, вы должны быть благодарны, что с вами я еще общаюсь, и вы чувствуете себя хорошо, а не корчитесь в агонии странных желаний о смерти.
Презрение в глазах, наконец, все, как и должно быть. Ласковый шепот растворился вместе со сладкой истомой усталого тела. Теперь, вновь только холодная война, в которой никогда не будет победителей, будет только те, кто готов был обманываться. Пожать плечами, ты устал на него смотреть, ты хотел сбежать от его образа в постели, которое так манило твою вторую сущность. Ты хотел сделать шаг навстречу, опять обнять, вдохнуть его запах, прикоснуться к длинным темным волосам и замереть так, наслаждаясь. Но эти желания будет отметены, как самые опасные, и ты почти бегом исчезнешь в ванной комнате, хлопая дверью. Просто из-за досады, из-за желаний, которые хотелось исполнить в этой комнате вновь. Потроха! Сделать несколько шагов, чтобы опереться ладонями о небольшой столик. Тело трясло мелкой дрожью, предательской дрожью. Все еще было велико желание вернуться, утонуть в его объятиях, и остаться там, пока не привыкнешь к нему, пока не вернется спокойствие, не только в себе, но и в другом живом существо. Невозможно. Вот основное понятие, которым ты сейчас руководствовался, чтобы уйти, исчезнуть. Качнуть головой, ты все сильней начинаешь опираться на столик, потому что силы, когда злость уйдет, вновь оставят тебя. Грустная, одинокая, усмешка, в которой будет вся правда о тебе. Глаза закрыты, ты вновь слушаешь жизнь за тонкими стенами своего «убежища», выдыхаешь. Так нужно, все будет. Качнуть головой. Не будет.  Шаги, в твоей обители, пристанище от коварного зверя, по имени желание получить то, что желало тело. Чуть повернуть голову. Опять та же поза, что и в спальне. Ты смотришь на него, но он не обращает на тебя внимания. Мальчишка, мальчишка, которому ты вновь проигрываешь. Выдох, наверное, надо было вновь его напугать, но ты уже знал, что ничего не получиться, слишком уж он был важен для тебя. Так важен, что ты делаешь шаг вперед, разворачиваясь к нему лицом. Длинные волосы закроют половину лица, но ты не обратишь на это внимания. Ты слушал его, внимал его словам, таким недовольным в такой ситуации. Улыбка, она скользнет, вновь, на твоих губах. Ты знал о чем он говорил, но факт того что у вас были свидетели раздражал тебя, раздражал так, что ты вновь испытывал противное чувство страха, так недавно изведанного. Чуть отвернуться, смотря, сквозь белый водопад волос, закрывающих глаза. Что же сказать?
- Да, случилось, случилось на самом деле. Все дело в страсти, и моем восприятии этого события. Он же знает, что тут случилось, не так ли? Это, ммм, смущает?
Опять конец реплики, словно вопрос, на который ты не знал ответа. Смущало ли тебя, что кто-то стал свидетелем вашей плотской любви? Ты не мог понять, но это дарило такую бурю непонятных ощущений, что сбивало с толку. Сделать несколько шагов, в сторону, чтобы между вами оказалось, как можно больше расстояние, в этой тесной комнате. Ты не хотел, сейчас, соприкасаться с ним. Ты боялся, что вновь в него вопьешься, со всей еще не утоленной жаждой, жаждой обладания, которую ты сдержал, сдержал в тот раз. Прикрыть глаза, отсчитывая про себя секунды, когда он закончит приводить себя в порядок, и только для того, чтобы эгоистично проговорить о том, что тебе нужна чистая одежда.
Правильно?

[So pure a lie - a hymn for the emotional man
So clean and shy - get it while you can
And yes, what I am is not what you see
Your interest's somewhere else
Your carnal longings make you all the same]

Он смеет спрашивать, еще смеет спрашивать. Ты дергаешься, словно порываясь прибавить еще что-то, уже не к своим словам, а к его, к его словам. О том, что проблема есть, будет, и всегда останется. Ты не мог себе такого больше позволить, вновь поддаться искушению, вновь окунуться в объятия его теплых рук, забыться, прикрывая глаза, и дарить себя, ничего не требуя взамен. Быть уже не маршалом ветров, а всего лишь существом, которое носит имя цветка, такого нежного цветка. Отражение, теперь тебе кажется насмешкой судьбы такое имя, красивое имя. Матушка, она, как будто все это предвидела, как будто она знала, что ее сын когда-то будет выбирать между долгом и чувством, между эмоциями и холодом спокойствия. Губы сами по себе кривятся, возможно, и в самом деле ребенок, который знает только одну сторону жизни. Но! Ты не хотел этому верить, ты хотел отрицать это, то, что произошло, разорвало твой кокон защиты и оставило в крепких объятиях другого, горячего, существа. Противоречие, которое ты должен был решить сам, один, взвешивая все «за» и «против». Но почему же сердце так с болью сжимается? Почему ты хочешь откинуть эту маску, маску властителя, и быть рядом с ним, каким мог быть только наедине с собой? Почему эта дилемма так неразрешима? Ты выдыхаешь, сквозь зубы, словно злясь, но, в самом деле, только боясь, боясь того, что еще одно мгновение и ты вновь очутишься в его объятиях. Что он будет тебя защищать, что он станет твоим поборником. Глаза, точнее в уголках глаз, словно щиплет. Ты не мог такого позволить! Ты не мог смириться с тем, что тебя будут защищать. Это, вот это больно, страшно. Эти чувства, они сменяется в твоей душе, как калейдоскоп мимолетных прихотей. Они пронизывают тебя, каждую клеточку твоего тела. Нет, нет, нет! Дыхание собьется, всего на секунды. Ты не мог позволить этому юноше стать твоим защитником, все это было опасно для него. Ты поклялся защищать его, не только перед ним самим, но и самому себе, договору, которому вы заключили и который так пульсировал, отдаваясь сладостью переживаний, в мозгу. Выдохнуть, в твоем теле промелькнет расслабленность, словно мысли унесли тебя слишком далеко, чтобы самому выбраться из них. Но твое тело, продолжает двигаться, немного, словно живя собственной жизнью. В нем чувствуется злость, гнев, которые мелькали на твоем лице долгие мгновения назад. Ты прижимаешь его к постели, опять что-то силясь сказать, но с твоих губ ничего не сорвется, ибо ты далеко от этого места, пребываешь в диссонансе и консонансе чувств, таких непонятный, что должно уже стать тошно. Прикосновения к собственной груди, оно опять пробудит в твоей душе ураган, firestorm. Опять будет только слабость порабощенного человека, ты выдыхаешь, высказывая в этом вздохе свою покорность, но только на мимолетную забывчивость того, что вы тут делаете, и зачем же ты хотел так его прижать. Поцелуй, еще один факт, того, что нужно было остудить пыл, разорвать, разбить все впечатление о себе, заставить возненавидеть. Все это, все эти мысли проносятся в твоей голове шокирующим пониманием, и ты чуть ли не ударяешь его по лицу, становясь слабым человеком. В глазах, в широко раскрытых  глазах, удивление, страх, горечь, отвращение. Все к самому себе. Бежать, бежать! Ты разворачиваешься, что-то непонятное душит тебя изнутри. Слезы? Тряхнуть головой, и прошипеть. Причиняя еще и еще боль. Заставляя, давая повод. Возненавидеть. Пожалуйста!
- Вы так и не понимаете, Аршион? Вы такой непонятливый ребенок или жили в своем мирке, где каждый был готов отдать себя другому, да? Ха! Как это смешно, как это наивно. Да, мы переспали, да, возможно это принесло удовольствие нам обоим, но это, так грязно. Мне противно, все эти ощущения. Ненавижу. Я чувствую каждой клеточкой своего организма ваши руки, ваше семя. Мне хочется содрать собственную кожу, чтобы перестать это чувствовать. Вы думаете, что после этого я буду бегать за вами? Ба! Наивный ребенок, мне нет дела до какой-то плотской любви, и любой другой любви тоже. Я давно выбрал, и сейчас чувствую себя предателем, из-за того, что позволил какому-то существу дотронуться до себя, позволил подарить себе удовольствие. Вы понимаете? Вы должны это уже понять.
Голос тих, но в нем столько отвращения, столько неприкрытого презрения, что и самому было в пору удивляться, но ты только продолжал их произносить, продолжал дарить боль, вместо светлых чувств, на которые ты был способен. Ты продолжаешь на него не смотреть, скрывая так свои истинные эмоции, свои истинные желания. Ты причинял этими словами боль не только ему, но и себе. Ты заставлял его страдать, заставлял убежать от себя. Словно ты врал все это время! Словно ты так легко можешь бросать слова на ветер. Но ты знал, что так будет лучше, легче оградить от того мира, в котором вырос, в котором правит только сила. Грудная клетка несколько раз, как бешеная, взметнулась, и опять было только спокойное дыхание. Все правильно, но как об этом сказать глупому сердцу, которое сжимается от звуков собственного голоса в комочек и плачет кровью? Ты только хмуришься, ибо ответа на этот вопрос не было, да, и как он будет, если ты сталкиваешься с таким впервые? Впервые чувствуешь такую дисгармонию? Опять качнуть головой, ибо он, Аршион, опять задавал вопросы, на которые у тебя не было ответом. Почему, зачем, что он добивается? Этого ты так не мог понять, не мог понять, что для других существ твое поведение так важно, что они ждут от тебя другого. Горечь. Наверное, вот что можно было сказать про твое состояние. Горечь в каждом черточке лица, в каждом движение, ты все так и не мог повернуться к нему лицом. Только. Бросить через плечо мимолетный взгляд, спокойных, холодных глаз цвета разбавленной крови. В них только ясность и какая-то определенность, обреченность, всех твоих последующих действий. Качнуть головой? Нет, нет. Ты прошепчешь самому себе. Это бы стало еще одним камнем в твой огород. Ты не мог больше себе этого позволить. Злись! Обжигающий, искусственный, гнев. Он разорвет плен льда души, и выйдет язвой твоих слов, слов властителя. Он хотел ответа, и ты ответишь, ответишь, словно уничтожая последние крупицы надежды на что-то. Кричи!
- Ах, так вы в нас ошиблись? Какая беда, честное слово, может, вы еще и поплачете, чтобы легче стало? Мы никогда не говорили, что только добры, или злы. Вы сами сделали такой вывод из нескольких часов, проведенных вместе с нами. Если вы и дальше будете делать такие глупые ошибки, мы в вас разочаруемся. Мы всегда считали, что Блэр способен научить большему, чем сейчас я вижу, или вы просто были нерадивым учеником?
Любезная улыбка, и царственная манера говорить. Ты все продолжал идти по выверенному пути поведения, все так же втыкая в себя отравленные иглы, все новых чувств и эмоций. Ты хотел так разорвать самого себя, так хотел обнять самого себя, но ты только уходишь, уходить в ванную, краем глаза замечая обращение оборотня. Наивный! На облик зверя только сладкая улыбка. Ты не боялся, а зверь внутри только недовольно шевельнется, словно его не вовремя разбудили. Теперь уже качнуть головой, и прошествовать в ванную, хлопая дверью. Сказывается напряжение всех этих минут, твое душевное состояние больше не ледяная пустыня, а firestorm, которая не подарит ничего кроме слабости в коленках и задушенных рыданий. Прислониться к чему-то, наплевать к чему, ты должен был хоть немного успокоиться, хоть немного привести свои мысли в порядок, чтобы так грубо не вести себя. Ты не мог терпеть такого себя! Это был не ты, это было какое-то другое существо, нервное, язвительное и переполненное горечью. Выдох, глаза сами закроются, именно сейчас ты даешь себе возможность проявить слабость, которая так душила тебя на протяжении всей сцены в спальне. Усмешка, она скользнет по твоим губам. Ты вновь сам самим собой? Нет, еще нет, но ты уже слышал шаги, его шаги. Он шел сюда, туда, где ты находился. Чуть поджать губы и встретить его у дальней стены, движение, рефлекс, на встречу, но он проигнорирует все твои попытки, оправдания твоим поступкам. Наверное, нужно было разыграть оскорбленную невинность, но где-то в глубине, там, где обитало множество самых разных масок, что-то подсказывало тебе оставаться на месте, просто замереть. Отвести взгляд. Ты скрываешься за длинной челкой, не зная, куда деть свои глаза. Ты считал про себя секунды, слушал звук льющейся воды. Тишина, она больше не давила, ты был рад ей, ты вдыхал ее своими легкими, которые словно не жили, а были скованны огнем. Почему! Дрожь по телу, ты не понимал, что творилось. Так не нельзя! Опасно! Кричало сознание, но на твоем лице опять были написаны откровенные эмоции, они читались как в открытой книге. Ты умолял, ты просил, за пеленой белых волос. Даже тишину прорежет странный звук, с твоих губ. Ты закусишь их, чтобы не выдать себя. Ты не мог этого сделать. Что же он может сказать, что он вновь о тебе подумает? Холодно, в самом деле, становится холодно, каждой клеточке собственного тела. Ты никогда еще не испытывал такого холода, но почему он появился? Только из-за того, что Аршион ведет себя, как ты и хотел? Не идет на контакт, не просит чего-то? Никчемный! Ты. Ты запутался в своих желаниях, запутался в том, что хотел и в том, что боялся. На лице отражается недоумение, перемещенное с осознанием того, что ты делаешь, того, что ты почему-то творишь и не можешь себя сдержать. Не это ли называют замкнутым кругом, когда нет выхода, и ты, как привязанный веревкой к столбу, бегаешь по кругу, из которого никак не выбраться? Должен ли ты делать шаг навстречу, к нему? Так хочется ответить «да», но ты не успеваешь прийти ни к какому заключению, ибо тебя перебивают, сбивают с мысли. Ты только скидываешь голову и приподнимаешь бровь. Он ответил на твою реплику? Усмешка, она появится сама, кажется, ты продолжаешь играть собственную роль в этом театре, чувств и пререканий. Пой, пой! Поморщиться, качнуть головой. Странные мысли. Ты только можешь совсем немного втянуть в себя аромат его тела. Липкая паутина из желаний, он все еще был привлекателен для тебя, как охота на животных. Он. Почему же он такой? Безумие, больше никак это не назвать.
- Вы все продолжаете и продолжаете нас спрашивать. Вам еще не хватило боли и отвращения, которое мы принесли? Вы все еще хотите узнать, почему же мы не хотели, чтобы это услышал старик? Все потому что мы беспокоимся о нем, все потому что любые сведения о нас опасны для него. Он возможно не так уж и стар, но не так уж и силен, чтобы противостоять тому, что может случиться. Мы были благородны и решили, что невинных существ нужно защищать, ибо они ничего не знают об игре, которая сейчас идет вокруг нас.
Официальность во всем, даже в позе, в которую ты встаешь. Губы продолжают чуть улыбаться, а тело все продолжает сотрясать дрожь, дрожь холода. Выдохнуть, чуть передергивая плечами, выдавая так свое состояние. Опять на секунду забываешь, что ты не один и прикасаешься к собственному лицу, к губам, с которых так легко срывались слова о том, что не значит для тебя. Ты. Можно ли было тебя назвать рыцарем? Ты не знал, просто ты делал то, что должно было защитить, по-твоему мнению, этого мальчишку, такого дорогого мальчишку. Встретиться взглядами, и так замереть. Ты не мог отвести от него своих глаз. Прекрасен, откуда в тебе берутся такие красивые слова? Ты не мог понять, ты не хотел вспомнить об источнике этих слов! Протянутая рука, к тебе, его. Ты уставишься на нее в недоумении, ибо пропускаешь все его слова, в своем любовании им. Что же он просил? Что же он хотел? И вот за секундной паузой следует продолжение, о котором в следующее мгновение не хотелось бы узнать. Твое тело, ты застываешь на месте, почти не дыша. Понимал ли ты его слова? Да, понимал, но ты боялся сделать шаг вперед. Тряхнуть головой, словно избавляясь от наваждения, но твои руки будут уже в его руках. Он тянет тебя за собой, и ты делаешь шаг, навстречу, завороженный видением его. Опять сердце будет гулко биться в груди, но ты сможешь ответить улыбкой на его улыбки. На большее у тебя не хватит сил. Ты не мог ничего выдавить из себя, не мог больше ни о чем думать. Он улыбался тебе, ласково, и все остальное становится ничтожным. Ты опять даешь прикасаться ему к собственному телу. Откуда в силе может скрываться такая слабость? Еще один вопрос, ответ на который ты так и не сможешь найти. Ты знал об этом, ты подозревал это. Нежные прикосновения рук, выдохнуть, медленно, удовлетворенно, словно вместе со следами недавнего смывается и те сомнения, которые ты сам же в себе и посеял. Легкий поцелуй в губы, и ты чуть ли не ответишь на него, но вовремя остановишь себя. Еще было рано, рано было падать к его ногам. Ты еще не мог этого себе позволить, ты все еще был опасен для него, слишком опасен. Ты знал это, а вот он еще не мог понять. Ребенок. Нежная улыбка на тонких губах, твоих губах. Кажется, и ты принимаешь какое-то решение. Может оно правильное? Ты не отвечаешь на предательский, слабый, голосок сознания. Ты. Ты купался в его нежности, нежности его прикосновений. Даже когда вместо рук было полотенце. Твой взгляд был наполнен нежностью, которую ты не скрывал, пока не скрывал. Ты вновь стал тем, кем был в постели с ним, но Аршион этого не заметит, ибо белые волосы закроют твое лицо, и ты не будешь их убирать. Безопасно. Еще одно решение, которое ты принял. И тишина, за которой следуют шаги, куда-то вдаль. Ты двигаешься вперед, словно разорвав путы, сковывающие тебя. Два шага, и замереть. Осмотреться, и опять еще один шаг вперед. Позвать! Ты приоткрываешь губы, но голос не слушался тебя. Ты мог только шептать. «Аршион, Аршион?». Слабость, которую ты так и не смог искоренить из себя. В глазах страх, но только на те мгновения, пока оборотень не вернется в ванную комнату и не вложит в твои руки одежду, о которой ты так лицемерно просит, секунды назад. Но ты словно потерявшийся и не понимающий элементарный вещей, уставишься на нее. Несколько раз приоткрыть губы, но так и ничего не произнести. Не мог! С отчаянием посмотреть, и выдать что-то нечленораздельное, состоящее из непонятных звуков. Потом вдруг, резко, рассмеяться.
- Спасибо, Аршион.
Уже вслед уходящему юноше, но это обстоятельство не огорчит тебя. Ты вновь мог говорить в голос. Присмотреться к одежде, вдохнуть ее аромат, как ты уже знал присущий только этому живому существу, и тряхнуть головой. Еще несколько мгновений неподвижности, и  только потом начать  одеваться. Неспешно, ибо никуда не торопился. Туника, штаны и пояс. Обычно, ты чуть морщишься, кажется, именно так ты пробовал скрыть свою улыбку. Прислушиваться к шагам в другой комнате, облачая себя в одеяния цвета белого песка. Быстро умело, потому что никто не видел тебя. Ты всегда любил казаться беспомощным аристократом, чем тем, кем являлся на самом деле. Опять вдохнуть запах, исходящий от одежды и замереть. Руки сами тянулись к волосам, они были длинными и мягкими на ощупь. Довольно прищуриться и сделать несколько шагов в сторону двери, двери из ванной. Тряхнуть головой, давая волосам упасть белым водопадом. Мимолетный взгляд в зеркало, которое висело тут. Кивнуть собственному отражению, и выйти. На лице маска какого-то предвкушения. Что же ты собирался делать? Что ждало вас обоих? Быстро окинуть взглядом комнату и удовлетворенно кивнуть. Выдохнуть.
- Ммм, как вижу, вы уже готовы, но пока мы еще немного подождем. Нас обоим нужно перекусить.  А потом, потом мы решим, как именно отправимся в Киан.
Благожелательность в голосе. Ты опять играл, хотя возможно это было твои настоящие эмоции, те которые ты решил больше скрывать. Пусть.
Да.

[In every dream, I will appear
I sow the seed in your heart
So here I am, naked and free
A siren's fate is to be falling from grace]

Он говорит, что ты боялся, боялся этих чувств. В душе просыпается буря негодования, ты никогда не боялся, да, возможно, эти чувства были испытаны впервые, да, возможно, ты не понимал их значения, но ты не боялся. Ты понимал, что эти чувства часть тебя, еще такого неустойчивого, нового, настоящего предателя, но все-таки часть. Холодный взгляд, он должен кольнут мальчишку на постели. Все его предположения, как всегда были ошибочны, сделаны под натиском чувств. Ты видел, как он вздрагивает, видел, как его переполняют чувства, и твое сердце радовалось. Да, ты мог радоваться такому, тебе хотелось, потому что так он становился еще красивей. Когда в его лице появляется еще больше жизни. Еще одно непонятное ощущение, оно полностью вытеснит все другие. Выдохнуть, твое сознание вновь только голая пустыня, в которой ничто не могло расти. Ты был хозяином положения. Ты заставлял его страдать, потому что только так мог заставить держаться от себя подальше, от твоей жажды обладания его душой и телом. Прикусить губы. Ответить ли на его понятие о «грязи»? Жалкое, жалок. Весь он только продолжал тебя смешить, весь он только продолжал дарить тебе эти эмоции. Уничтожай, разрушай. Сознание, твое сознание не безобидно. Рассмеяться, над его словами и уйти. Скрыться, туда, где можно будет обдумать все, что ты сделал. Обнять на секунду себя. Чувства, они пробиваются дрожью. Можно ли их сдержать? Можно ли от них отречься? Никогда, ты не хотел быть слабым, ты просто не хотел вновь утонуть в его вихре. Да, он был прав, тебе слишком понравилось единение с ним, с его телом. Когда он пронзал тебя собственными чувствами. Договор не врал, но ты только сжимаешь руку, сейчас ты уступишь, уступишь его словам, его мольбам, но когда-нибудь тебе придется выбрать. Как защитить Академию? Эта мысль проникнет тебя страхом мелких, липких лапок. Судорожный вдох. Ты ни с кем не мог поделиться своими мыслями! Возможно, ты был так слаб рядом с ним по одной простой причине, что он так живо показывает все свои эмоции, а тебе приходилось только играть? Ты кривишь губы. Нет! Несколько шагов, развернуться, вновь замереть. В лице просьба, но ты не мог понять чего же просил. Протянутая рука, на мгновение. Все будет отвергнуто, быстрый кивок. На губах расцветет улыбка, но можно ли будет ее назвать довольной? Ты не мог определить, слишком, врасплох, тебя захватывают эмоции рядом с ним. Он был живым лучиком света в этой комнате, ты пристально следишь за каждым его действием, думая об этом, что хотелось бы сделать. Да, хотелось провести вместо его пальцев собственными губами по обнаженной коже, слизывать каждую капельку и заставить пасть к собственным ногам. Ах, эта сирена! Ты чувствовал в себе эту часть, она была словно отклик на его действия. Еще два шага вперед. Обними же. Качнуть головой, и почти «прилипнуть» к противоположной стене. И сразу же, за этим следуют, два шага вперед. Обними же. Качнуть головой. Нельзя, кому же ты давал обещание о том, что должен защитить? Самому себе, договору, который опять пульсировал. Он чувствовал плату. Откинуть голову назад, мысли, поток мыслей. Ты должен прекратить потакать собственным жалким желанием. Тряхнуть головой, и сфокусировать взгляд на оборотне, на его губах. Жаждешь. Голос словно в полузабытье, его голос. Пристально вглядеться. Да, ты причинил ему боль, ты заставил его жалеть, нет, ты заставишь его жалеть обо всем, каждой минуте, проведенной с тобой. Ты хотел его разрушить, ты был его господином. Выдохнуть, это будет жаркое дыхание, то, которое накрывает любовника, то, которое заставляет починиться. Прищуренный взгляд, сладкая улыбка на алых губах, ты не был женщиной, но именно гены женщины принадлежали тебе. Приподнять плечо, ты не смущался, больше не смущался собственной наготы. Он не хотел твоего благородство, но именно его ты вновь покажешь. Ты будешь беспокоиться о других, хотя твои мысли витали совсем в другой стороне. Ты опять скатывался до низменных желаний, желаний собственного тела. Это станет еще одной ложью, которую ты когда-нибудь да расскажешь, но не сейчас, когда вы решаете, что же вы можете подарить друг другу, сейчас ты будешь играть в благородство. Страдание, боль, наслаждение. Ты был грешен, во всем своем облике.
- Ничто? Как мило с вашей стороны верить в силы старика, но опять же вы забываете, с кем имеете дело. Он для нас ничто, а значит и для врагов тоже. Мы закроем глаза на то, что вы безрассудны и не чувствуете опасность, спишем на гены. Правда, мой сладкий Аршион? А вот с Блэром совсем другая история, он стар, не перебивайте нас, он стар, и сил у него не так много. Если бы было больше, мы бы давно об этом узнали и испробовали бы его на вкус. Вы понимаете, о чем мы, маленький Аршион?
Голос так и сочиться насмешками и язвительностью. Ты раздиралась одну и то же рану, ты хотел вскрыть его и посмотреть на внутренности, окрашенные в кровавый цвет. Глубокий вдох, ты вдохнешь сладковатый аромат. Кровь, но это будет только ассоциация, в самом деле, эта была одна из настоек мальчишки. Глаза все так же были закрытыми, ты пока не мог открыть. Ты боялся смотреть на него, после этих слов. В них было столько высокомерия, которое ты никогда не ощущал. Зверю были недоступны такие понятия, такая алчность до унижения, он только делал, что хотел. Он был свободен от обязательств. Чуть изменить позу, белоснежные перья, они все так же будут укрывать твою спину. Это было неизбежно, как и то, что солнце всегда встает на востоке. Но почему же ты продолжал видеть перед собой его, оборотня? Как он протягивает руку, наваждение, которую не будет конца. Ты уже понял это. Где же быль, а где же небылица? Прислушаться, стук сердца. Еще одно небольшое уточнение к твоим бедам. Тебе нравилось, как бьется его сердце, у него был свой передаваемый ритм, звучание, которое ты сможешь различить везде. Протяни руку. Вздрогнуть, только потому, что он дотрагивается до тебя. Глаза широко раскроются. Кажется, ты опять потерялся в собственных мыслях, где бушевал хаос. Прикоснуться пальцами, к его рукам. На мгновение сжать, и все для того, что ты только так мог теперь его чувствовать, каждую его клеточку. Ты просто шел за ним, словно не имел собственной воли, хотя была ли она у тебя, в самом деле?  Странный, странный вопрос, но его сметет волна нежности, нежности к другому существу. Ты не будешь ему помогать, ты всего лишь отдашь в его руку собственное тело. Ты хотел наслаждаться этими прикосновениями вечно. Поцелуй, на который не будет ответа. Ты еще не мог на него ответить, просто не знал, что надо чуть приоткрыть губы, чтобы насладиться. И все, потому что мысли выветрятся из головы, когда твоей кожи коснется теплая вода. Ты плыл по течению в его руках, ты хотел остаться в них вечно, но как только такая мысль приходит к тебе в голову, это самое вечно заканчивается. Полотенце и одиночество. Нахмуриться, тебе это определенно не нравилось, но что ты мог сделать? Он уже убежал от тебя. Только если податься чуть вперед, на два шага, чтобы в следующие мгновение заполучить в собственные слабые пальцы одежду, которую нужно будет надеть. Злобная усмешка. Чем-то ты все-таки был недоволен, ах, недоволен его уходом. Ты становишься слишком мелочным, слишком полагающимся на собственные эмоции. Качнуть головой, ты никак не ответишь на его вежливость. В твоих жилах стыл гнев, слишком непередаваемый, чтобы хоть как-то ответить. Если только чуть облизнуть губы, на несколько секунд смотря сквозь опущенные ресницы. Взгляд будет томный, развратный. Что же он пробудил в тебе? Жажду. Кольнет зверь, но он будет доволен этим осознанием. Тихо рассмеяться, на грани слуха, машинально облачая бледное тело в одеяния. Мокрые волосы, они падут некрасивым водопадом, но ты уже сделаешь шаг из ванной комнаты, чтобы вновь увидеть его. Он собирался, ты мог уже догадаться об этом, но не хотел задумываться. Чуть улыбнуться, и прошептать о том, что не нужно торопиться. Еще несколько шагов, они ничего не значат, ты просто шел к нему, чтобы через мгновения очутиться в его объятиях. Его руки обовьются вокруг твоей шеи. Мгновения недоумения и промедления, и ты отвечаешь на его, его чувства. Руки обнимут в ответ, крепко, но на секунды, которые могут показаться миражом. Только на этом ты не остановишься, на губах заиграет мягкая улыбка, ты подашься вперед, чтобы коснуться губами его скул, запечатлеть на них поцелуй, прикосновения языка к бархатистой коже. Еще одной мгновение, и твои руки прижмут тело оборотня к твоему, собственному телу. Ладони будут покоиться на ягодицах Аршиона, словно и в самом деле вы жили целую вечность вместе, а не провели несколько мгновений вместе. Страсть, страсть сирены. Отпустить, и довольно улыбнуться, облизывая губы. Немая сцена, которой были не нужны фразы. Все сказали ваши тела, такие разгоряченные. В чертах лицах вновь только насмешка, ты прикасаешься указательным пальцем к подбородку, и как ни в чем не бывало «пропеваешь».
- Что-нибудь сытное. Ммм, думаю мясо.
Задумчиво, с лукавством смотря, словно твои мысли были далеко от этой комнаты, словно ты был совсем другим существом. Сколько же у тебя было масок? Наверное, слишком много, чтобы к ним можно было привыкнуть, но что-то оставалось неизмененным, и это была твоя походка. Ты шел, словно танцевал. Чуть расслабляясь и отдаваясь внутреннему чувству ритма. Приподнятая бровь, только помотать головой. Ты не умел готовить, тебе это никогда не было нужно. Твои предпочтения были известны, тебя привлекало только живое. А еда, это всего лишь еда, которую готовили женщины, твоя собственная мать. Мгновения, он тебя дразнит, и ты отвечаешь на эти поддразнивания своим собственными. Интересно у кого лучше получиться? Тебе вдруг становиться интересно, и ты на мгновение прячешь взгляд, чтобы в следующее очутиться одному, и все, потому что Аршион уже ушел. Последовать, точнее преследовать. Теплое дыхание, оно коснется кожи оборотня за мгновение, до того как ты вновь отстанешь от мальчишки, чтобы о чем-то задуматься. Но минуты одиночества будут сочтены, ибо и в твоей душе проснулось что-то новое. Или  возможно ты просто вел себя, как самая настоящая сирена? Замереть, на пороге, наблюдая, в глазах горело какое-то желание, ах, желание провести рукой вдоль позвоночника. Небольшая месть, только интересно за что? Отмахнуться, быстрые шаги, и твои пальцы и в самом деле проводят вдоль позвоночника разноцветного, даря мимолетную ласку, которая могла показаться и иллюзией. Замереть, на стуле. Разочарованный, громкий, стон. Словно недовольство, но, в самом деле, ты только играл, играл роль ребенка, избалованного ребенка. Облокотиться о столешницу, и ласкающим шепотом проговорить. Что же ты делаешь?
- Аршион, по-жа-луй-ста, пусть мясо будет с кровью. Или…
Замолчать. На лице хитрое выражение. Губы вновь улыбаются, а мизинец прикасается к уголку рта. Ты так хотел ощутить кровь. Сильно, непреодолимо. Но было ли это настоящим твоим желанием? Задуматься, и опять прийти в движение, чтобы прижать желанное тело к себе. Выдохнуть, щекоча кожу своим дыханием и намотать длинную смоляную прядь себе на палец. Так замереть и с интересом посмотреть на то, что творилось, точнее как готовилась еда. В теории ты знал, как это делается, но все-таки тебе всегда было интересно. Довольно прошипеть, но так и не «отклеиться» от тела. Ты хотел играть в эту игру, игру, которую начал сам Аршион. Ты должен был выйти из нее победителем, и все потому, что ты был маршалом, маршалом ветром. Прикусить мочку уха, и шепнуть «пожалуйста?». В глазах коварство, а в руках нежность.
Выиграй. Эту битву тел.

[Betrayer, slayer
Release me]

Опять этот мальчишка, он и в самом деле ничего не понимал, не понимал, что играет с голодным и опасным зверем, что одно движение и голова будет снята плеч. Как хотелось закрыть глаза и погрузиться в холодную воду, ты её любил, как мужчина может любить страстную любовницу. Но почему же сейчас в тебе столько раздражения, словно ты становишься все человечней и человечней? Нахмуриться, точнее это будет только мимолетное желание, которому не суждено сбыться. Ты так не поступишь, ты так не сделаешь, ты - Маршал. Эта сила и это осознание струились по твоим венам, сердце, оно будет биться спокойно, зачем же ему сбиться с привычного ритма? Все просто, ты не можешь этого испытывать, пусть всего несколько десятков минут назад ты сгорал в пожаре, но это прошло. Твои глаза смотрят спокойно, только вертикальный зрачок следить за каждым движением своей «жертвы». Замереть, ты не должен поддаваться зверю, его обычному голоду, ты мог себя контролировать. Слова, как заклинание, как же хотелось окунуться в гущу темных желаний, голода. Найти одну единственную цель и разорвать её на части. Жаль, ты все еще контролировал себя, но мальчишка раздражал, сильно, это он умел. Крикнуть? Зачем? Опять, на секунду, в твоем лице появится хищник, ответ на его шипение и угрозы. Тебе уже надоело прогибаться под ним, твоя гордость больше не позволит, ты был именно таким. Ледяным, алмазным стержнем. Каждый мускул напряжется, двигайся! Приоткрыть губы, алый цвет – цвет крови. Ты уже чувствовал эту жажду убийств, но почему-то продолжал стоять и спокойно взирать на мальчишку, который хотел казаться более значимым, чем был на самом деле. Он ничего не понимал, не понимал в том, какую игру ты ведешь, куда вступил так неосторожно. Это уже ничего не имело с мирскими делами, это был совсем другой мир, мир, где каждый передавал. Но почему сердце так ныло, ему было так горько? Чушь, ты не мог сожалеть о том, что втянул подобного ему в эту игру. Он плата, плата, которая была заплачена, да, ты эгоист, но каждый в этом мире эгоист. Смешно, но нисколько не жалко. На мгновение приподнять бровь, он смеет, так с тобой говорить? Зря, черта уже переступлена. В лице угроза, ты больше не будешь притворяться, нежным, милый, ласковым. То время прошло, оно станет всего лишь воспоминанием. Пусть замрет, пусть послушает. Занести руку для удара, «зверь» вновь пробудился, но замереть, словно не понимая. В самом деле, зачем ударять, кого-то как он? На лице появится отвращение, презрение, и насмешка. Пусть знает свое место! Он никогда не будет стоять рядом с тобой, он навсегда останется только твоей платой за потерянный артефакт. Зря, зря он все это начал, ты был ядовит, как красивый цветок. Ты не простишь ничего, ты можешь только забыть, но последнего никогда не случиться. Ответить, нужно было ответить. Молчание знак дурного тона, ты же был хорошо воспитан. Ядовитая улыбка на губах, пусть обожжется ей, тебе не будет жаль. Ты всего лишь ставишь его на место, не скрывая своей силы, своего положения. Жалкий, букашка, возомнившая себя кем-то равным тебе. Опять гнев, ты делаешь шаг вперед, угрожая всем своим присутствуем, тебе наплевать на тени, которые шевельнулись по воле мальчишки. Для тебя все это пародией на силу, неумелой пародией. Ты определенно не мог жаждать что-то подобное! Остановиться, совсем рядом, наплевать, что вновь могут быть прикосновения, ты их остановишь, одним мановением пальца. Ты сильнейший, и это было не бравадой, ты просто вновь стал ощущать единение с Академией, с твоей матерью. Затрепетали веки, трудно было удержать в себе это чувство. Ты был все таким же, ничего не изменилось. Облегчение, секундное, ты продолжал ядовито улыбаться. Пусть он чувствует себя всего лишь вещью, как бы больно вам не было.
- Вам давно нужно запомнить свое место, мы можем многое пропускать мимо ушей, но никогда не смейте шипеть на нас, мальчишка. Если не хотите остаться без языка или глаза. А насчет наших предупреждений, мы были так благосклонны, что хотели вас защитить, но вам, кажется, не нужна наша помощь, только потом не плачьтесь нам, из-за вашей семьи.
Голос спокоен, словно лед нашел свое истинное обличие в твоих словах. Ты не повышал голоса, все было произнесено тихо, правильно расставляя каждое ударение, но в глазах горело пламя, холодное пламя высокомерия. Почти развернуться, ты не хотел ссор, но шел на них сам, осознанно. В чертах лицах отразиться мимолетная печаль, но ей не будет места на твоем холодном лице. Ты должен исполнить ту роль, которую играл столько лет. Выдохнуть, злость, куда же она подевалась? Словно сменили испорченную одежку, наверное, все-таки это было непривычно, пока что не привычно. Такие перепады настроение, горечь после обычных слов. Словно ты терял свой яд. Даан! Ты не мог позволить этого себе, ты никогда не сможешь так спокойно расстаться со старыми привычками, ради нового мира, в котором был этот мальчишка. Который так манил к себе, что хотелось его сломать, как игрушку. Нет, нельзя, нельзя было ломать, что стало так дорого сердцу, что стало почти единым целым с тобой. Проклятие. Ты не мог дать себе думать, ты не мог желать утонуть в нем. Почему же твое сердце так жаждало этого? Ты терял хватку? Не может быть, страх, но всего на мгновение, ты был все таким же, просто запутался, в том, что хотел и в том, что было важно для тебя. Объятия, просто подарить хоть какую-то ласку, собственного холодного сердца. Не будет трепета, будут только руку на чужих ягодицах, прикосновения губ к скуле. Ты не знал, что творил, но с удовольствием это делал. Пусть мальчишку вновь накроет страсть, пусть еще сильней привяжется к тебе. Довольная улыбка, в самой глубине глаз. Коварство, да, именно его ты замыслил, всего минуту назад. Ты должен был владеть им, даже если придется пойти против всех, даже если придется от многого отказаться. Не думать! Ты не можешь прекратить мечтать, он твое бедствие, твой камень преткновения, твоя частичка судьбы. Не верь. Опять кричал «зверь», но тебе было наплевать. Ты прижимал его к себе, как сокровище. Ты так много хотел ему рассказать. Но почему ты продолжал его то притягивать к себе, то отталкивать? Да, ты боялся, боялся этих чувств, которые впервые завладели тобой. Закрыть глаза, так хотелось стать статуей, так хотелось замолчать навсегда, отставить все слова сердцу, которое спокойно колотилось в груди. Шепот, нет, с твоих губ срывались звуки нежной песни, почти не слышимые человеческому уху. Ты просто так мог выразить свои чувства, в это мгновение. Он прогнется под твоими губами, тихо ответит. Куда девать всю эту нежность, которая переполняла твое сердце? Только приподнять тонкую бровь и ответить на поцелуй, пусть, даже если в нем мелькнуло что-то новое. Ты приоткрываешь губы, прижать сильней к себе.  Ты никогда ему не дашь убежать, ради этого ты можешь пойти на любое безумство. В самом деле, чудовище, алчущее чужой плоти, чужой крови. Не молчать, но тебе будет наплевать, твое тело расскажет ему, как и его тебе. Хватит! Ты ничего не будешь слушать, ты просто жил ощущениями, если даже они и ошибка, которая сгубит твою жизнь. Ты не будешь жалеть, ты будешь просто жить дальше. Ты же сильный, да? Разрыв объятий, он уходит от тебя, ты остаешься на месте, чтобы прикоснуться к своим губам, чтобы обдумать. Клыки коснуться мягкой плоти, спокойствие. Говорить самому себе об этом, так муторно, так печально. Ты, в самом деле, был голодным, в самом деле, испытывал ужасающий голод. Наверное, все из-за того, что сделал с тобой Аршион. Тело желало быть в форме, вновь. Для чего? Чуть ли не рассмеяться, но оборвать себя. Это были глупости! Прислушаться и отправиться, вслед за мальчишкой, ты знал куда идти, ты чувствовал это. Да, наверное, именно из-за этого чувства ты никогда не терялся в Академии, в её стенах. Качнуть головой, и замереть на пороге, втянуть все запахи, дикий зверь, и усмехнуться. Вкусно, что твой голод еще сильней разгорится. Прикоснуться к Шиону, его спине, чуть не поцеловать в шею, и замереть, держа в своих объятиях. Ты был нежен, преследуя какую-то, призрачную цель. Ты был ласков, следуя своим амбициям. Ты был искусителем, тем, кто всегда получает то, что нужно. Но вот ты сам разрываешь объятия, уходишь, словно отлив в океан, но продолжаешь улыбаться, мягко, смотря из-под опущенных ресниц. Инстинкт, которому ты давно уже не следовал. Опуститься на стул, замереть, опять статуя, так трудно иногда было следовать обычным, человеческим привычкам, таким как моргать, жестикулировать, тебе это не было присуще. Качнуть головой, и громко, недовольно, застонать, привлекая внимание. На лице мелькнет удовлетворение, когда Аршион развернется к тебе и подойдет, его вопрос, интересно, что же ответить? Но ты не успеваешь ответить, его большой палец коснется твоих губ. Замереть, наверное, самое глупое, что мог придумать мальчишка, и за эту глупость он расплатился через мгновение. Когда ты инстинктивно двигаешься навстречу к нему, и твои клыки впиваются, на три секунды, в его палец, разрывая плоть. Быстро, молниеносно, «зверь» все еще опасен, ибо голоден, безумно голоден. Слизнуть капельки крови, оставшиеся после укуса и виновато улыбнуться, совсем немного. Ты не раскаивался, ибо он вновь забыл, с кем имеет дело, с кем играл в «любовь». Прикрыть глаза, мгновения пойдут быстро, ты вновь обуздаешь свои инстинкты, вновь будет притворяться человеком. Как же! Смешок, он подмигивает тебе. Так хотелось прошептать «прости», но ты не можешь выдавить этих слов из себя, ты не сможешь просить прощения за такую глупость. Сколько раз ты ему говорил о безопасности? Кажется, уже бесчисленное множество раз, но он продолжал не понимать тебя. Жаль. Опереться локтями о столешницу и продолжить наблюдение. Он вновь тебя спрашивал. И, опять что же ответить? Тоже приподнять бровь, и провести по своим губам языком. Дразня. И об этом ты хорошо знал, наклонить голову на бок, и с тихим вздохом ответить. Интересно, ты мог шутить?
- Ммм, например, сделаю из вас закуску или же на каждом сантиметре вашего тела оставлю следы от своих клыков.
Шутливый голос, но в котором слышалась опасность, ты не мог избавиться от привычки пугать и запугивать. Это было легко, даже слишком, все в тебе было создано для запугивания. Каждая твоя черта кричала об опасности, но испытывал ли ты печаль по этому поводу? Наверное, все-таки нет, она была тебе не свойственна, ты был слишком другой. Опять мгновения смотреть, любоваться, ловить каждый его взгляд. И хотеть прикоснуться к этому жаркому телу, которое так манило. Выдохнуть, почти сквозь зубы, ты не мог податься своим желаниям! Не сейчас, не в эту секунду. Ты не мог больше его пугать, не хотел этого. Но вот что-то меняется, ты вновь прижимаешь его к себе. Слабость, который ты потакаешь,  а он так доверчиво льнет к тебе. Нужно отпустить, но нет сил! Ты просто продолжаешь обнимать, откликаясь на каждое его движение. Он трется об тебя, возбуждает? Конечно да, но ты не будешь откликаться на эти движения, опасно, слишком, слишком. Ты только выдыхаешь, вновь, слова. Опять даря так ласки. Его рука прикасается к твоей щеке, поймать и прижаться губами. Ты почти делаешь движение навстречу, но вовремя себя останавливаешь. Ты уже знаешь, чем это может кончиться, «зверь», он опять в тебе главенствовал, и он был вне себя от голода и злобы, от гордости, о которой он совсем недавно забывал, отдаваясь мальчишке в порыве страсти. Смешно, смешной. Чуть качнуть головой, но мальчишка все продолжает дразнить тебя, ему это нравилось! Словно не наигравшийся котенок. Выдохнуть, пусть получит хоть немного ласки, на большее ты был не способен, не сейчас, Двусмысленность фразы, и ты чуть отстраняешься, но даешь увидеть Блэру вашу близость. Все было подстроено специально, подарить ему одну из голодных своих улыбок и спокойно усесться обратно, на свой стул, подпирая подбородок рукой. Взгляд из-под ресниц, мимолетный, ибо Шион демонстративно садитьсят рядом с тобой. Ребенок! Тишину разрежет твой мягкий смех, ты просто не знал, как еще ответить на такую детскую выходку. Но старик не будет униматься, он хочет знать обо всем, ты чувствовал это, каждой своей  клеточкой. Но на твоих губах будет только неопределенная улыбка, а твой взгляд прикован к тарелке, на которой было мясо с кровью. Самое вкусное, самое лучшее, наверное, ты сейчас был похож на восторженного мальчишку. Ну и пусть. Ты жаждал утолить свой голод. Начать есть, почти не прислушиваясь к разговору, пусть разбираются, тебя это просто не касалось, точнее не касалось до определенной фразы, которую ты ждал, к которой ты готовился. Вот она причина всего твоего поведения! Ах, как было приятно окунуться туда, где ты жил все это время, в интриги, которым не будет конца. Приподнять бровь, бросить один единственный взгляд на Шиона, и все из-за того, что его рука легла на твое колено. Мягкая улыбка одними губами, глаза еще не могли смеяться, или же ты просто не хотел утруждать тебя таким пафосом. Выдохнуть и пожать плечами. Все специально, ты заставлял нервничать, спокойно поглощая свою еду. Она была для тебя важней, выбирая только мясо, ибо овощи ты не любил. Несколькими мгновениями позже отложить столовые приборы и коснуться к своей челке, убирая, её с глаз. Соблазнительная улыбка, как же это было необычно для тебя. И тихий, тягучий, словно мед, голос. Что ты собирался сказать?
- Чем вы довольны, милый? Я вроде ничего такого не сделал, если не считать того, что был снизу. Молодец, у нас только Аршион, хоть и глуп до кончиков пальцев, которые, кстати, я уже успел чуть не откусить. Но что сделать, если он еще ребенок, да, Блэр?
Лукавство, мягкость, нежность, заигрывание. Все это было направленно на старика, ты не скрывал своего удовлетворения, двигаясь чуть лениво,  с большой осторожностью, но от этого не менее с хищной грацией. Чуть податься вперед, и подцепить с тарелки Блэра один из нарезанных овощей и отправить себе в рот, жмурясь от удовольствия. Хотя, наверное, чтобы в голос не рассмеяться от своих слов, и не воскликнуть от ужаса, над собственными действиями. Это не мог быть! Наверное. Хотя, интересно, сколько раз ты будешь отрицать все случившее, каждую свою частичку? Ты боялся слабости, но именно из-за отрицания оной ты так был слаб, жаль, что тебе еще долго не суждено об этом знать. Выдохнуть, наблюдая за реакцией всех, кто сидел за столом. Весело, но ты спокойно принимаешься за еду, от которой отвлекся из-за вопроса. Опять взгляд на Шиона, и молчание, но взгляд обжигал.
Играй, играй, возможно, так будет веселей.

[In the sound, falling down
Of the sky as it cries
Hear my name in the rain]

Этот мальчишка, похоже, ему еще мало лет, он даже не представляет когда именно нужно остановиться, когда именно нужно сказать «стоп». Но, наверное, именно это тебя в нем так и привлекало, этот привкус безумства, так не похожего на твой. Он, как будто в одну секунду взрывался, вырывался из цепей, а уже в следующую притворялся, скрывался за стеной безразличия. Но даже это может стать раздражителем, ты сдерживал себя, наверное, в последний раз, так говорил себе, но все еще так и не смог поднять на него руку. Словно что-то держало, словно что-то говорило остановиться, ибо дороги назад уже не будет. И в самом деле, не будет, ты это чувствовал, ни сердцем, ни разумом, а какой-то звериной частью себя. Хотелось молчать, самую малость, чтобы успокоиться, но ты только злился, злость была в твоем лице, в каждой его черточке. Этого уже не скрыть, только сделать вид, что в этом нет ничего удивительного. Но так трудно сохранить все под контролем! Почему с ним было так трудно, почему он так сопротивлялся, все сильней раздразнивая тебя? Моргнуть, и все, потому что это было для тебя за семью печатями, слишком твой мозг был устроен по-другому. Человеческие чувства, так хотелось отрицать их, но за ледяной коркой души скрывалось горячее сердце, и только сирена в тебе позволяла увидеть эту крохотную искорку «человеческих» чувств. Ты не пробовал глотать воздух, ты просто стоял, и смотрел, как он движется, заставляя себя запомнить, приучить к новому запаху, который будет с тобой на протяжении многих лет. Грусть, только в уголках глаз, этот мальчишка продолжал не понимать, но ты не хотел объяснять. Он кричал, шипел на тебя, а ты только грозился его уничтожить, поставить на месте. Но от твоих слов становилось больно, ты видел, как и от твоей занесенной руки. Что ты с ним делал? Он кланялся тебе, но не от большой благодарности, а потому что так вышло, потому ты был так несдержан, что занес руку. Хочешь поступить, как с матерью? Жестокий! Ты сам себя хлещешь этими словами, разрываешь собственную гордость на части, но не чувствуешь облегчения, и все потому что не раскаивался в своих действиях, ты поступил правильно. Хоть так и пробовал его предостеречь от тех ошибок, которые могут быть в разговоре с тобой, в жизни с тобой. Ты мечтаешь, чтобы он жил с тобой? Наивный, улыбка-яд, ты просто напросто жалил его, и ждал, когда еще одна часть его души онемеет. Это было превосходно, но так больно. «Больно», ты знал значение этого слова, но никогда не чувствовал боли, связанной с душевными терзаниями. Зачем тебе они были нужны? Ты жил в своем мире, довольным положением дел, но сейчас, ты, как змея, сбрасывал старую чешую, перерождаясь. Нет! Это было все еще страшно, но вот уже объятия, ты просто молчал, даря хоть каплю уверенности в каких-то чувствах. Он не должен был знать о том, что тебя так терзало, что дарило такой ужас, такие эмоции. Ты был старше его, а значит именно на тебе лежала вся ответственность за него, пусть даже и не предвиденная. Договор отвечал, новой пульсацией, словно живой, соглашался с твоими рассуждениями. Это был не обман ради обмана, это было всего лишь сокрытие всей правды от одной личности. Ты же не скажешь, что раскаивался в таких поспешных выводах и действиях? Посмешище, ты так назовешь себя, а в груди что-то колыхнет, словно хохоча. Это зверь, ему были приятны твои метания, он же никогда не сомневался. Он либо сжимал в своих объятиях, либо разрывал на части несчастного. Почему третьего никогда не дано? Почему в горле ощущается такой горький комок? Нет! Ты учишься дышать спокойно, твой голос так и не прервет эту тишину. Ты просто отпускаешь его, и ждешь. Мгновение, вечность и отправляешься за ним. Мысли не должны тревожить тебя, это будет глупостью. Ты должен выбрать, что именно было важно для тебя. Твое спокойствие или его спокойствие. Неравная сделка, но когда в этом мире была всеобщая справедливость? Только живые существа кличутся о таких благах, только им свойственно так обманываться. Ты этого не понимал, ты просто закрывал глаза и шел дальше, и все, потому что у тебя была цель, а средства оправдают себя, когда-нибудь. Пожать плечами, и отправиться за мальчишкой, хватит, он и так слишком долго оставался один. Прикусить губу, ибо почему-то становится неловко. Тряхнуть головой и войти, являя свой светлый лик. Улыбка на губах, урок соблазнения, или же месть уже началась? Но брови все так же нахмуренны, словно ты пробовал найти отличия между «что было» и «что стало». Но зачем тебе? Ах, ты же Маршал Ветров! Улыбка, так не сочетающаяся с мягким выражением лица. С секунду помедлить, и вот уже обнимать мальчишку, несносного мальчишку. Трепет, внутри тебя. Да, все и в самом деле изменилось, изменилось так круто, что ты даже не успел моргнуть и глазом. Он был дорог тебе, ты нашел подтверждения этому! Твое тело отвечало ему, даже в такой обстановке, вблизи каких-то чужих глаз. Согревать собой, даже если твое тело и не способно на это. Оно навсегда останется холодным, но внутри все горело. Так будет всегда, еще одно существо, которое ты не понимал, но которым дорожил. Но вот уже убежать от него, на стул, с громким стоном. Пусть обернется, пусть подойдет. В глазах хитрость, но мимолетная, твое лицо будет спокойно, словно ничего и не случилось вовсе. Но вот он уже рядом, касается твоих губ, и ты отвечаешь, укусом. Кровь, она была во рту, но ты быстро уйдешь от него, ибо опасно, слишком опасно. Выдохнусь, через рот, по-другому уже не получилось. Доигрался! Не ты, а он. Никакого инстинкта самосохранения, ты так хотел об этом казать, но вместо этого только облизнешь губы и прищуришься, словно и в самом деле присматриваясь к мальчишке, как к какой-то еде. Хм. Медленно слетит с твоих губ, ты наклонишь голову на бок, и довольно так потянешься.
- А я вот считаю тебя отличной едой, Арши-и-и-и-он.
Чуть ли не пропеть, идеальное сочетание сирены и змея. Даже в глазах это отражалось. Появится и исчезнет чешуя в уголках глаз, видение, но ты не будешь притрагиваться руками к лицу, ты просто это чувствовал, но оставишь все на его совести. Он сам был виноват, что являлся для тебя таким привлекательным, что ты сходил с ума, от голода, не только, обычного, звериного, но и голода плоти. Слишком, он был другим, манящий. Притронуться тонкими пальцами к договору и сжать его, читая про себя несколько обычных молитв, которые ты помнил. Все они были посвящены Даану, жизнь тебя не наградила какой-то верой, но ты чувствовал сейчас, что мудрость Старшего Бога еще понадобиться тебе, в этой игре взглядов. Вскинуть бровь. Ох! Все-таки он отвечает на твою фразу своей, такой глупой, что становиться весело. Словно он опять играл с огнем, ему давно надо запомнить, что нельзя дразнить голодного василиска. Он, да, он слишком был другим, подобный диким зверям, у которых был только инстинкт. Лукавый взгляд, к чему он? Он заигрывал? Сначала задуматься, но потом понять, что все это было бессмысленно, и в твоем лице появится пошлость, а потом и тень удовлетворения, словно вы заговорили о самой любимой твоей теме. Голос, он снизиться до полушепота, который будет ласкать, так же, как и лезвие хорошо заточенного клинка. Даря ощущение опасности и ласки, конца и начала. Кажется, в тебе что-то страшное пробудилось, нет, не пробудилось, вышло наружу. Ты был расслаблен и чувствовал себя в безопасности. Смешок, тихий, но он обожжет, как пламя свечи. Приподнятая бровь, в лице только скучающий интерес. Но голос! Где же ты такому научился? Нигде. Это всего лишь было заложено в генах, как и убивать, потому что голоден. Зверь, на три четверти.
- Ммм, это вы называете извращением, милый мой Шион? Это еще даже не извращение, всего лишь шутка. Настоящее извращение совсем другое, у него другой привкус крови на губах и во рту.
Слова-предложение, слова-предостережение. Ты не играл, ты целенаправленно подтачивал спокойствие, заставляя упасть в твои объятия. Извращение, он был таким невинным, и ничего не понимал. Ты даже не заводил речь о каких-либо извращениях, да, они будут совсем другие. Ох, эти эмоции! Чуть наклонить голову, чтобы мальчишка не заметил твоего взгляда, хотя он и так не заметит, ибо отвернулся, продолжая готовить. Ах! Этот запах, он еще сильнее будоражил сознание зверя, которому оставалось сделать еще шаг, чтобы выбраться наружу, но почему ничего не происходит? Твоя сила воли, она в одну секунду поставит все на свои места, и ты вместо того, чтобы предаться извращением, просто обнимаешь его, даря нежность своих холодных рук. Ты прижимаешься к нему, и он так доверчиво отвечает тебе! Жаль, он ничего не знал о твоих мыслях, жаль, ничего не понимал в том, с кем имеет дело. А василиски не всегда прощали такие забывания, но ты прощаешь, ты был занят другим, точнее твои мысли были заняты другим. Прижаться, сильней, заглядывая через плечо, на то, как он готовит. Наверное, немного удивляясь. Опасно, но ты продолжал чуть теснить его, в этой игре ты был главнокомандующим, и именно ты правил балом плоти двух тел. Прикосновения, дыхание, все это было выполнено идеально, словно выверено по линейке, но тебе было наплевать, кто и что думает. Ты просто так сдерживал свой голод, желание вцепиться в него своими клыками и дернуть, разрывая на мелкие кусочки. Он этого не оценить, ты знал, но вот вашу идиллию нарушают шаги, шаги старика. Ты все так же стоял, и когда надоедливый субъект проплыл в кухню, ты медленно коснулся его губ, а он твоих, и было непонятно, кто именно поставил последнюю точку в этой игре. Ты, да, им хотелось быть, победителем. Просто развернуться, даря Блэру свою улыбку, улыбку зверя, голодного, которого оторвали от любимого лакомства, но это будет мимолетно, ибо ты скроешься за водопадом белых волос. Выдохнуть, пусть говорит, ты будешь слушать, и только потом отвечать. Они были смешны, зачем они так удивляются? Качнуть головой, и все, потому что слова старика резанут тебя по живому. Прикрыть глаза, напряженная тишина, но потом спокойно посмотреть на старика. Интересно, сколько же печали было в твоих спокойных глазах? Они словно вновь затуманились. Нужно отвечать! Но почему ни одно слово не могло сорваться с твоих губ? Возможно, ты не знал, что ответить? Не может быть! Но печаль все еще будет в твоих глазах, ты продолжал смотреть на Блэра, словно так давая ответ. Играл ли ты? Нет, ты не мог играть, играть так, что сердце ныло от пережитого и хотелось сбежать, чтобы об этом никто не узнал. Почему? Так почему он задал такой вопрос, он не видел, что ты хотел ему показать? Глупый старикашка! Он мог только разрушать, ты чувствовал, что рядом с тобой Шион замирает. Он не может верить словам старика, но в тоже время в его душу закрадывались сомнения. Горькая усмешка, наверное, её увидит только Блэр, Шиону же ты не покажешь её. Не для его глаза это было. Больно, вот так бывает, ты понимаешь значение этого слова, точнее первую его часть. Опять глаза закроются, и все это произойдет за несколько секунд. Твои эмоции были скоротечны, но от этого не менее сильные. Прекрати! Тело не сдвинется, хотелось чем-нибудь запустить в старика. Ты даже приподнимаешь палец, обращаясь к магии слов, но это было мимолетным порывом. Нельзя! Все это глупость! Почему другие так любят смотреть в душу живого существа? Кривая усмешка, и спокойные слова. Сколько в них правды? Наверное, три четверти, столько же, сколько в тебе крови от животного. Ты не будешь оправдываться, ты просто скажешь, что думаешь. Пусть он сам додумает то, что нужно. А. Молчи.
- Блэр, ты же знаешь, что может случиться, если я кого-то подпущу к себе. Ты же видел, что случилось при нашей первой встрече. Хвала Данну, что у меня была цель, ради которой я должен был жить. Да, и удача мне тоже помогла. И ты должен хорошо понимать, что они не остановятся, им нужны мои слабые места, а я не хочу, чтобы люди, к которым я неравнодушен, переживали этот ужас. Не проси меня привязываться к этому мальчишке, я и так уже подставил его, заключив договор.
Голос спокоен, но в нем сквозит усталость, усталость от борьбы с невидимыми врагами, которые населяли каждый миллиметр твоей души. Качнуть головой и сжать губы в тонную линию. Ты больше ничего не хотел прибавлять, но старик вынуждал тебя говорить дальше, без права на ошибку. Ибо мальчишка притих, бросить взгляд на него, и замереть. Тебе определенно что-то не нравилось, а вот объяснить этого не получалось. Пожать плечами, не доставать же силой? Конечно же, нет, тогда в ванной ты все сказал, обнажил свою душу, а он, пусть пожинает плоды того, что сейчас посеял. Еще мгновения, ты продолжал смотреть на него, но он так и не обратит на тебя внимания, зато восклицания старика заставит отбросить тяжелые мысли и вновь обратить свой взор на надоедливое «насекомое». Кивнуть, одними губами говоря «да». Что ты мог еще прибавить? Он не верил, но это были его проблемы, ты просто чуть улыбался, прищуриваясь и вновь смотря только на Шиона. Он беспокоил тебя, но слов ты не находил, трудно было решить, что нужно сказать именно в этой ситуации и не ошибиться. Пожать плечами, и тихо рассмеяться. Ты не должен поддаваться на такую провокацию, а именно она и была, по-твоему мнению. Прикусить губу, словно обдумывая слова старика. Хотя, в самом деле, не мог оторвать взгляда от тарелки мальчишки. Вот же! Тихое шипение, знак недовольства. Но вот он касается твоего плеча. Ты вскидываешь голову, но ничего не можешь прочитать по его лицу. Опять он скрылся за маской равнодушия ко всему! Ребенок! В твоей душе вспыхивает злость, ты чуть ли не вскакиваешь, но все же он уходит первым. Слова старика кажутся уже чем-то незначительным. Что он там придумывал, а?! Жесткое выражение, наверное, старик его увидит, но тебе наплевать. Ничего не в порядке! Мельком взглянуть в окошко и просто напросто, громко, прошипеть, выплевывая слова.
- У твоего ученика и в самом деле мозгов с горошину.
Бросив эту непонятную фразу, вылететь вслед, точнее, куда-то в магазин за своим плащом. Еще секунды промедления, и ты уже стоишь, точнее, нависаешь над Шионом. В чертах лица неприкрытое бешенство. Ты кидаешь на него плащ, сверху, и сгребаешь его, таща обратно, в дом, бормоча что-то о глупых мальчишках, которые настолько малы, что не видят дальше собственного носа. Ты еще сильней сжимаешь его в своих объятиях, чтобы не вырвался, чтобы не смог что-то сказать. Сейчас не время для слов, сейчас время для действий, которые должны пройти гладко, как по маслу. Пронестись через весь магазин, в прямом смысле пронестись, что было удивительно с твоей-то ношей. И «нежно» бросить длинноволосый «комок» в твоем плаще на кровать. Опять помедлить и потом отойти к двери, скрещивая руки на груди. Все планы шли прахом, но ты больше не хотел об них думать. Надо было выяснить, что случилось с эти ребенком, а потом уже можно будет рассказать обо всем остальном. Выдохнуть, нужно было успокоиться, но ты не намеревался так просто закрывать глаза на такие выходки. Выбежать в дождь на улицу! Где это было видано? Наверное, нигде только одно существо страдало такой глупостью, и именно оно лежало на кровати, напротив тебя. Недовольство, оно выразиться шипением, громким шипением. Ты скрестишь руки на груди, и спокойно, наверное, спросишь.
- И что это значит мальчишка? Вы умеете хоть немного думать головой прежде, чем что-либо делать? А то у меня закрадывается подозрение, что нет. Вы что не видели, что за окном идет дождь, м? Нет, вы как ошпаренный выбежали на улицу, словно настал конец света. Простите, разочарую, он еще не настал, но вам удалось опять, вновь, вывести меня из себя. Если же вы сейчас же не ответите в чем причина вашего поведения, клянусь Дааном, я выдеру вам глаз! Ну, что вы готовы ответить мне иль будем строить из себя труп и дальше?
В голосе слышится язвительность, угроза. Ты, в самом деле, был готов выдрать у него глаз, и только затем чтобы услышать ответ на свой вопрос. Ты не хотел гадать на чаинках будущее. Тебе нужны были ответы, и ты услышишь их, любым способом. Сделать шаг вперед, словно приводя в исполнение угрозу, сказанную совсем недавно. Ты не умолял, ты по привычке приказывал, но сейчас именно это казалось единственно верным решением чей-то глупости. Выдохнуть, зарываясь пальцами в волосы. В самом деле, еще долго вам не придется выйти из этого маленького дома! Ты замираешь, ибо решаешь, что тебя больше раздражает в данной ситуации. Сама ситуация или глупость мальчишки? Трудно решить, наверное, все-таки эти оба факта. Они же такие незначительные! Зачем скрывать мысли, зачем что-то придумывать, когда можно было обо всем спросить? Когда это ты врал кому-то? Сжать губы в тонкую линию, и в самом деле бессмысленно, ты не понимал его логики, хотя. Наверное, логикой тут даже и не пахло. Что-то услышать, что-то вспомнить и вбить в себе в голову какую-то новую истину. Вот так и покупаются доверчивые люди на слова пройдохи. Опять выдохнуть и вновь только твой взгляд был направлен на Шиона. Он требовал ответа, и ты услышишь его. Прислушаться к звукам дома и пожать плечами. Тебя ничто уже не интересовало, кроме этого комка волос на постели, и ты не дашь ему вновь сбежать. Никуда.
Ни каким способом.

[Здесь мы во власти судьбы,
Ей не слышны и незримы мольбы!]

Опять он не знал, когда остановиться, ты хмуришься, ломая тонкую линию бровей. Сколько можно ходить по одному и тому же месту? Он что считает, что у тебя терпения, как у Даана, и ты не тронешь его? Глупец! Хотелось это крикнуть в лицо, точнее, наверное, сказать. Сколько же раз ты повышал голос, сколько же раз кричал? Опять, это был не ты, ты не мог кричать, в тебе была только ледяная пустыня, но почему же сейчас в ней пробивался один единственный росточек дисгармонии, это не пугало, больше, просто дарило какую-то затаенную боль, от осознания того, что и в тебе были человеческие эмоции и они могли управлять тобой. Зверь, так хотелось обратиться к нему, чтобы он стер любой намек на человечность, она должна быть не присуща тебе, как дитя василиска. Матушка! Злился ли ты на нее? Нет, никогда в жизни, она могла ранить тебя, и ты отвечал, так же жестоко, как и она. Это была «холодная» война, но в ней никогда не будет кровопролития, ты продолжать чувствовать её руки на своих плечах, её дыхание на своей щеке, её прикосновения на своей коже. Это был замкнутый круг, из которого не сбежать, хотя ты и не пробовал этого сделать. Тут не было привязанностей, была всего лишь какая-то дань той, которая подарила жизнь. Ты не мог ничего не чувствовать по отношению к этой женщине, но никогда бы не отпустил её на волю. Она должна быть рядом! Да, это был инстинкт собственника, когда все, что принадлежало тебе, возводиться ранг «мое» и никому не дается. Только ломается, и в самом деле ты был ужасен, что же в тебе так привлекало их? Ты не мог ответить на этот вопрос, ибо никогда не задумывался над этим, тебе было наплевать на любую мысль, которая могла прийти в их головы. Это была их прихоть, которой ты не собирался потакать. Не волнует. Все еще приподнятая бровь, мыслей, как всегда слишком много, чтобы понять, где первопричина, а где её следствие. Но на твоих губах все еще блуждает улыбка, ты не мог отказать в себе в этой маленькой прихоти. Пусть знает, что не все проходит безнаказанно, что и в тебе может проснуться «властитель». Смешно, смешно именно тебе, но ни один мускул не дрогнет на твоем лице, искренность в глазах, чуть прищуренных, их выражение не прочитать и все из-за того, что ты так хотел. Ты не любил обнажать свои мысли, но сейчас с удовольствием это делал. Он все равно ничего не поймет! Он ребенок, которому не хватило воспитания, чтобы разграничить безумство и игру. Ты злился в глубине своей души, в самом деле, злился, но эта злость была мягкой, почти ощутимой, а не колкой, уничтожающей все на своем пути, ты контролировал её, как мог контролировать тонкие лезвия. Легко, но в то же время очень трудно, принимать её так дозировано и не отравиться в скором времени. Но он ничего не понимал, интересно почему? Он игнорировал опасность, он упивался ей? Нелогично, нерационально, для тебя это будет слишком сложно, точнее слишком непривычно, чтобы хоть как-то классифицировать данные действия. Он. Он продолжал играть, но тебе всегда надоедали игры. Что в них было такого, почему все как безумные стремились играть? Идиоты. Ты ненавидел таких людей, когти впиваются в столешницу, ты держишь себя в рамках приличия, но это было так трудно, что хотелось шипеть в голос. Напугать, чтобы он понял, но ничего, из твоих мечтаний, не будет. Ты как всегда только с издевкой произнесешь, как всегда только мимолетно улыбнешься. Зверь гневался на твои такие выходки, но он не знал, что именно нужно было ему делать, что ответить, когда телом правил человек, а не он. Медленный выдох, лезвие ножа слишком острое, чтобы спокойно ходить по нему. Ты это покажешь, ты опять будет наслаждаться своим превосходством, животным инстинктом «убивать», и улыбаться. Чешуя в уголках глаз, она кричала обо всем, но он игнорировал её, вновь, раз за разом. Глупец! Ты больше не будешь сдерживать себя, в рамках придуманных другими. В Академии правили совсем другие законы, которые ты помнил, слишком хорошо. Шутки в сторону.
- Арши-и-и-и-он, вы опять забываетесь, у меня не будет несварения желудка, вы свежи, а значит, хороший будет обед. Не глупите, когда что-то подобное произносите, я могу расценить это, как приглашение к обеду.
Охладить весь его пыл, непонятно шутил ли ты или говорил серьезно. Глаза будет с интересом смотреть, словно впервые видя его в качестве еды, а не в качестве живого существа. Провести по губам языком, что сделать, если и в самом деле инстинкты хищника в тебе были сильней, чем в других, подобных тебе полукровках. Но вот будет и выдох, ты опять сдержал себя, опять только с улыбкой смотрел на него. Где же начало, а где же конец всего, что ты мог с ним сделать? Качнуть головой, мысли бежали, перескакивая с одной на другую, даря странное успокоение твоему телу. Выдох, уже спокойный, но твои слова на него не подействуют, он продолжить свои заигрывания со смертью, он вновь будет лукавить, дразнить. Опять нахмуриться, интересно, ты чего-то не понимал в этой жизни? Но твои когти продолжать впиваться в столешницу, единственную опору, которая еще могла сдержать тебя, от глупости. Хотя, от глупости ли? Ты задаешься этим вопросом в мгновение, когда он слизывает кровь с кончика ножа. Безмозглая курица! Об этом говорил весь твой вид; глаза, которые впились в его спину, губы, которые приоткрылись, обнажая длинные клыки, замирание, которое бывает только в мгновение прыжка. Доигрался? Возможно, но ты продолжаешь сидеть на месте, только дыхание сбивается, на долю секунды, и все из-за того, что перед глазами мелькают картинку будущего, того, которое могло произойти, будь ты слабее зверя. Переместиться, садясь прямо, пусть будет неудобно, ты хотел этого неудобства. Так, слишком хотел, что сознание кричало об этом, сердце будет биться, чуть быстрей, чем обычно. Но это не отвлечет тебя от созерцания своей «жертвы». Сознание разрывалось на две части, на два абсолютно идентичных полотна, но одно из них было белым, а другое алым. Голод и сила воли. Они столкнуться, будет борьба, ты продолжал сидеть изваянием из белого камня. Изменений в теле будет совсем немного; чешуя полностью покроет твои пальцы, узором останется на лице, а в волосах закрадутся «перья» из истинного облика. Еще один шаг и все пропадет, зверь пробудился от долгого сна, и он жаждал мяса, только что выдранного из чьего-то горячего тела. Опять отвлекаешь себя мыслями, о том, что внутри тебя только ледяная пустыня, но firestorm был совсем рядом, за плечом, можно было вдохнуть его горячий воздух, он разорвет легкие. Трепетание ресниц, ты отбросишь мысли, как ненужный инструмент человека, и произнесешь, мягко, голос будет, как мёд, только вот он был уже давно отравлен тобой, как приманка для глупцов, которые не могли остановиться, в самый последний миг. Ты не пугал, в тебе не было мыслей об этом, ты говорил правду, ибо зверь не умеет лгать, он был не человеком, который каждый раз только и делал, что лгал, каждому, самому себе, чувствуя себя чуть ли не равным богам. Мерзко, самое мерзкое предположение, которое может быть. Ты, он. Ты разрывал этот круг, ставя его на месте. Ты больше не будешь играть! Пусть он и дорог тебе, ты был Маршалом Ветров, Охотником  за Ветром, а это что-то да должно говорить. Правда.
- Определенно вам нужно бояться, вы доигрались, притом, я вас столько раз насчет этого предупреждал. Вы жаждете узнать, что такое настоящее извращение? Хорошо, я выполню вашу волю. Для меня извращение это когда боль и привкус смерти идут об руку. Когда тело в агонии, а несчастный кричит, вспоминает свою любимую матушку. Когда, отрываешь ногти с пальцев рук и ног, или вгоняешь под них раскаленные иголки. Когда, мои пальцы с когтями впиваются в плоть, вырывая из нее какой-то кусок, когда я использую свои челюсти, чтобы дробить кости, почти убивая… Все это малая часть того, что я могу считать извращением, точнее считают другие. Для меня это всего лишь игра хищника и его жертвы.
Голос, что с ним стало? Из него исчез любой намек на теплоту, остался только спокойный, чеканный, голос Маршала, того, кто встал во главе Академии, того, кого так люто ненавидели. В глазах будет только вопрос, словно ты не понимал, почему другие называют игру хищника и её жертвы извращением. Ты не был жесток, в том понимании, которое обычно используют люди. Ты был жесток в своей звериной ипостаси, и все из-за того, что именно она была главной, единственной. Ты выдыхаешь, дыхание, оно спокойное, почти не слышимое. Все как обычно, но от этого становиться чуть грустно. Ты обнажил свои мысли, ты жаждал увидеть его страх, но в то же время боялся его. Ты не хотел, чтобы он боялся, но и не хотел, чтобы он забывал, с кем имеет дело. Противоречие, но когда вокруг тебя было что-то легко? Ты пожимаешь плечами, наверное, больше по привычке, чем из-за необходимости в этом. Эти слова, от них останется только привкус горечи, которую не смоет ни одна жидкость. Ты поднимаешься, ты почти вдавливаешь его в себя. Грубо, но словно хватаясь за него, как за последнее твое спасения из-за этого водоворота желания «убить». Так трудно сдерживаться, но ты мягко только обнимаешь его, лаская своим дыханием. Он напрягался, но так и должно быть, но в то же время это стало ударом для тебя. Ничего, переживешь. Насмешка зверя, но ты будешь её игнорировать, что для тебя было дороже? Его плоть или его жизнь? Неравная борьба, исход, который уже известен, но ты не можешь себя остановить. Ты  чуть ли не впиваешься в него своими когтями, но вовремя останавливаешь себя. Еще не время, спокойствие, от мыслей, от звуков шагов, чужих, в этом доме. Старик, он приходит, как всегда вовремя. Он, как всегда дарит только сомнения, но почему на твоем лице лежит печаль? Ты раскаивался в своих действиях, в своих словах? Нет, это было совсем по-другому поводу, от других слов. Ты не смотришь ни на кого, тебе незачем видеть все. Ты просто это чувствовал, как всегда, как и любой зверь читал атмосферу по запаху, по движениям, которых было множество. Опять только изваяние, наверное, ты уже не мог заставлять себя двигаться хоть чуть-чуть, не давали мысли. Качнуть головой, надо говорить, но слова не шли, это было необычно для тебя. Ты словно боялся ответить, не смешно ли? Кого ты боялся ранить? Нет! Ты не мог думать о таком, скольких ты уже ранил своими словами? Смешно, смешно, смешно. Ты качаешь головой, уже в которой раз, ты хмуришься. Наверное, Блэр мог прочитать по твоему лицу все эмоции, все переживания, но он не перебьет тебя, не ответит за тебя. Он спокойно ждал твоего ответа, нужно ответить. Искренне, пусть от этого будем всем больно. Пусть тебя посчитают никчемным, но ты не никогда не дашь узнать всей правды, не только о себе, но и о других Охотниках. Облизнуть губы. В этот раз уже от переживаний, которые промелькнут в твоих глаза, таких холодных.
- Лучше больно, чем совсем лишиться жизни, лучше отталкивать, чем толкнуть в такие пучины отчаяния, которые даже ты не ведаешь, Блэр. Вы оба не понимаете, какой именно смысл я вкладываю в слова «Охотники за Ветром», «Маршал Ветров», вы не жили там, где родился я. Чужаки для нас всегда останутся врагами, пойми ты уже наконец. Я не хочу такой участи для этого ребенка, поэтому и веду себя так, поэтому делаю все, чтобы он еще сильней не привязался ко мне.
Что отливает «Охотника» от любого другого представителя власти? Безграничная преданность своему делу, Академии. У них и в мысли нет предать, они только уничтожают любую угрозу. Это было вдолблено в их головы с самого раннего детства, ты опять только улыбаешься, горько, ибо знал, что тебя не поймут. Ты не строил из себя героя, ты, в самом деле, хотел, чтобы они поняли, хоть немного из того, что ты пытался им сказать. Ты не мог все так просто оставить, это было не твоим стилем, ты привык доводить все до логического конца, но сейчас ничего не получилось, все шло к дракону под хвост. Выдохнуть, словно ты все еще не отошел от своих собственных слов, когда зверь показал, кто был жертвой, а кто её хозяином. Не больно, просто неприятно. Ты не хотел этого чувствовать, но чувствовал всей своей душой. Качнуть головой, ты наблюдаешь за изменения из-под опущенных ресниц. Так было безопасней, ты просто устал, устал быть каким-то «героем», ты хотел тишины, погрузиться в холодные капли дождя. Почему все так сложно, почему он так хватается за какие-то слова, которые ты даже не произносил?! Шипение, оно зарождалось внутри тебя, но не вырвется наружу, ты просто будешь смотреть ему вслед, как будто что-то диковинное произошло. Движения замедлятся, ты не будешь обращать внимания ни на что. Ты был словном в другом мире, мире своих мыслей. Опять искал в чужих, своих, словах подсказки этого поведения. Что он мог услышать, что такого ты мог сказать? Да, ты был груб, ты запугивал, но все это было для его блага! Наверное. Эта трусливая мысль пугает, и ты чуть ли не вскакиваешь со стула, но замираешь вновь. Нет, ты не мог быть так труслив, ты не мог быть таким, посмотреть на свои руки и тихо рассмеяться. Нет, твой смех был больше похож на шипение. Ты разозлился, уже в который раз. Метнуть взгляд на старика. Пожать плечами и двинуться в сторону двери, но тебя остановят. Смешно? Конечно же, старик хотел остановить тебя, Маршала Ветров. На губах язвительная улыбка, ты игнорируешь его слова, зачем они тебе? Это бред слабоумного старика! Ты поднимаешь руку, ты обращаешься в энергии, Истинной энергии. Выдохнуть, сознание очищается, нет уже слов просьбы, мягкой, как сам шелк, есть только глаза убийцы, которые равнодушно смотрят на мир. Ты не хотел применять силу, но Блэр был первым, кто её применил, еще секунда промедления, договор пылает, мальчишка должен это чувствовать! Это было предупреждением того, что кто-то хочет применить «силу» по каким-либо причинам. Буквы, они складываются в слова, а слова должны сложиться во фразы, но ты медлил, нет, ты выжидал. Старик видел эту магию, видел её разрушительную силу, но почему он не отходил? Хотел дать подумать своему ученику? Возможно, и именно поэтому ты просто напросто дергаешь рукой, прекращая заклинание. Боль, она опалит твое сознание, плата, за то, что ты не использовал то, что призвал. Несколько красных капель упадут на пол, ты не обратишь на них внимания, потому что не было дела. Еще одна рана, которая вскоре заживет. Но сердце продолжало сжиматься, ты сопротивлялся этому порыву. Нет! Ты не дашь упасть себе на колени, ты заставляешь договор не реагировать на изменения в твоем теле, ты просто холодно смотришь в одну точку. Только в глазах видна борьба, видно то, что ты сделал. Следующий шаг дается с трудом, потому что боль пробежится по всем твоим мышцам и застрянет там. Пожать плечами, чуть склоняя голову, то ли в кивке, то ли просто в каком-то странном движении. Тут не будет уже логичности, ты шел медленно, выбирая дорогу, почти на ощупь, почти полагаясь на свои инстинкты. Найти плащ и продолжить путь. Ты когда-нибудь жаловался? Нет, не видел в этом смысла, не видел в этом выгоды. Ты просто убирал то, что не нужно и ждал платы за это. Игра, она была жестока по отношению к тебе, но ты с радостью принимал её. И все из-за того, что не считал себя человеком. Ненормально, но так в твоем стиле. Бросить плащ, быстро, движения все еще будут скованными, но в них будет уже былая сила. Прижать к себе, ломая любое сопротивление. Ты не шутил, время шуток давно закончилось, когда он вступил на эту опасную почву, под названием «твое раздражение», еще один выдох. Опять шаги, они будут быстры, ты уже хотел избавиться от своей ноши. Было больно, больно двигаться, больно дышать, больно глотать свою слюну, было больно жить. Но такова плата за то, что ты не хотел использовать. Уже спальня, ты кидаешь, шипишь. Боль, злость, гнев, раздражение, все сливается воедино. Ты искал выход из сложившейся ситуации, а с твоих губ срывались угрозы. Впрочем, все было обычно, ты давно уже это знал. Только он мог так раздражать тебя, только он мог дарить такой пожар твоему телу. Но почему он был так глуп? Опять животная сущность! Ты только издевательски приподнимаешь бровь, прислонясь спиной к двери. Молчание, наверное, в три мгновения, и опять только слова, точнее его слова. После того, как он перевоплотиться в человека. Тяжело вздохнуть. Каким местом он слушал? Каким местом понимал? И каким местом говорил? Выдохнуть, во рту был привкус крови. Кажется, ты получил только повреждения внутренних органов, которые уже проходили. Усмешка, ты так просто так не умрешь, как бы не хотелось другим. Наверное, живучесть тебе досталась от твоих предков, вот только каких именно? Пожать плечами, и тихо рассмеяться. Он думает, что ты так просто проверишь в его слова? Глупец! Он вновь только сбегал от тебя, вновь что-то себе придумывал. Сжать пальцами договор, ты не давал ему «говорить» о своем состоянии, ты был скрытен, как всегда. Покачать головой, на какую из его реплик? Наверное, на свои мысли, которых стало еще больше. Ты чуть кусаешь губы, словно помогая себе не говорить. Глупость! Оторваться взгляд от противоположной стенки и заметить движения мальчишки. Он все еще хотел убежать! Глупец, идиот, безмозглая курица, список можно было и продолжить, но ты опять только обрываешь себя. Это было не достойно того, кто стоял во главе Академии. Ты цеплялся за это осознание, и именно оно заставляло тебя говорить. Спокойно. Сейчас. В эти мгновения.
- Вы еще не поняли, что ваши глупые выходки только раздражают меня? Что вы напридумывали, что так убежали, а? Я спрашивал насчет этого, мне ваши оправдания не нужны. Вы их будете говорить родителям, а я определенно не нанимался в ваши родные, так что отвечайте по существу, когда просят. И да, прекрати щеголять в голом виде, мы отправляемся… Гулять.
Пауза, ты специально издевался, вновь пугая, что так просто заберешь его из этого дома, что так просто разрушишь свои обещания, так легко, нет. Смешно, но почему-то смеяться не хотелось, только бросить последнюю фразу и выйти, ты не ждал его, ты просто уходил. Он сможет найти тебя, если захочет. Бросить взгляд на улицу и улыбнуться, наверное, любимая была погода за окном. Ты любил дождь, любил гулять под ним. Остановиться, на мгновение, чтобы в следующее вновь войти в комнату и забрать свой плащ. Все-таки без него как-то было неудобно. Хотя, не так, ты делаешь это только из вредности, которая в тебе пробудилась из-за общения с этим существом, которое ты уже не знал, как назвать. Дураком, дитя? Нет, слишком безобидно, нужно было что-нибудь другое придумать. Плащ был уже на твоих плечах, и ты вновь выходишь, ничего не говоря, останавливаешься. Ты не давал выбора, ты заставлял следовать за тобой. Еще мгновения промедления, чтобы мальчишка заметил тебя. Шепот с губ сорвется, но ты не заставишь его разбирать. Кольнет договор пунктом назначения. Ты только чуть улыбался, скрывая свои мысли за маской улыбчивости.
Двигайся. Не болит.