стиль наш на сегодня: красивое одеяние;

Поклон.
Ты смотрел с снисходительностью, как многие аристократы смотрят на слуг, чужих иль своих. Они всего лишь небольшое дополнение, всего лишь рабочая сила, и чувств у них нет. Мысли – которые могли бы прозвучать в твоей голове, но так и не прозвучали. Ты тихо произносишь: «Ненужно», своим мягким, чарующим голосом. И уже шаг вперед, чтоб пройти в темное помещение под названием «холл». И опять только странная игра в шахматные фигурки и ходы только по черным клеткам. Ты улыбался.
Совсем не фальшиво.
Но и не от всей души. Ты заставлял маску своего лица разбиваться и стать живой. Ты давал время, ты смотрел вслед слуге, который заставил тебя ожидать в холле. Благо хоть свет не потушили. И вот когда живое существо скроется из вида – по твоему лицу пробежит гнев, который ты все не мог сдержать. Но тебя не надолго оставят наедине со своими чувствами. Вот уже слышатся шаги, ты спокойно вглядывался во тьму, благо зрение у тебя было острое, и поэтому ты вскидываешь голову, как раз в нужный момент, чтоб заметить удивление. Где-то внутри что-то удовлетворенно заворочается. Ты чуть наклоняешь голову, только своими глазами и жестами приветствуя. Молчание будет сопровождать тебя. Нет, нет, не из-за того, что ты не мог совладать со своим голосом и собой, а потому что такой был «Маркиз». Ты следуешь за ним, в гостиную. Словно неотступная тень, у которой семь мыслей в голове и только одна может сорваться с губ. Ты даешь своей улыбке вновь проявиться, наблюдая за действиями Маршала Магии. Что-то где-то внутри все сильней начинает колоть. Но лицо – все та же маска благожелательности. Даже в отголосках ауры нет никакой опасности. Месть остудила тебя, лучше чем несколько ведер холодной воды. И как только заветные слова будут произнесены, ты чуть тихо спрашиваешь. Сладким голосом.
- Я сниму?
Взгляд почти алых глаз, но тьма капюшона скроет их блеск и их холодность. Но твои руки уже придут в движение. Точнее движение будет всего одно и прозвучит щелчок, после которого накидка-плащ спадет с твоих плеч, открывая все великолепие твоих одеяний. Они определенно больше подходили для какого-нибудь бала, чем для полуночной встречи двух мужчин. А тишина все продолжала тебя сопровождать, как родная сестра. Ты садишься на самый краешек кресла и чуть качаешь головой. Отказываясь, от чего же именно? Но только твое странное выражение лица будет ответом. Ты помолчишь еще немного, давая время себя рассмотреть. А потом сладостно произносишь, чуть растягивая слова:
- Ваша Милость, может мы сразу перейдем лучше к делу? Или Вы думаете, мы с Вами будем предаваться разговорам о погоде и прелестях дагорских красавиц?
Голос все так же мягок, но вот только смысл все меняется и меняется, становясь поистине ужасным. Глаза твои шаловливо смотрят на Маршала, но их омут все так же покрыт коркой алого льда, чрез который ничего не видно. Только вертикальные зрачки придают им какую-то небывалую хищность. А руки твои сложены, как у стеснительной девы, на коленях. Спина твоя пряма, а наклон головы идеален.
Ты был в гневе.
О тебе ходило множество слухов, а многие из них ты распускал и сам. И все потому что так было интереснее. Ты мог играться хоть с кем, а вот… Она тронула твою вещь, твою игрушку, и ты готов был убить всех соучастников этого «преступления». Но ничто из твоих мыслей не прорвется на гладь маски «Маркиза». Он только смиренно сидел и ожидал своей участи. Он ожидал, что скажет Маршал, что отразиться в его глазах.
Но твои глаза все так же бесстыдно следили за ним.

«Давай ронять слова,
Как сад – янтарь и цедру,
Рассеяно и щедро,
Едва, едва, едва»*

Волосы цвета лазури.
Ты любовался этим цветом, как любовался бы любой другой аристократ произведением искусства. Но в твоем «любовании» был еще и скрытый смысл – ты видел не только яркую внешность, ты видел сильный дух и нерушимую уверенность. Ты улыбался – совсем уж полюбовно. Ты наблюдал, но не, как стыдливая девица, из-под ресниц, а прямо, почти нагло. Но все это было в твоей власти. Ибо заставлял Маршала магии поверить в свою безобидность и доброжелательность. Красивые одежды и маски все скроют, скроют все твое «преступление». А холод твоих глаз все так же жестко опалял. Жаль – они уже давно не пылали тем огнем.
И вот только кивок.
Ничто не упадет на лицо, ни одна прядь, ни челка – все они были убраны в высокую прическу и закреплены регалиями твоего титула. Движенье рук - совсем быстрое, совсем плавное. Ты пальцами чуть ли не коснешься своих губ – бесстыдных губ, кои только улыбались, так не фальшиво. Ты выдыхаешь, тихий смех – россыпью колокольчиков. Что же ты делал? Ты словно становился истинным представителем рода сирен, слово рождался, как один из них. Но змеиная натура и здесь оставит свой отпечаток – внешность твоя была слишком резка и вызывающа. Но ты говоришь, не обращая ни на что внимания. Словно только прозвучавшие слова могли тебя занимать.
- Неужто, Вы, Ваша Милость, говорите о леди Делеро?
Взмах светлых, розоватых, ресниц. Удивление в сладком голосе и достоинство всего облика. Ты скрывался, точнее все продолжал скрывать свой гнев – но те, кто хорошо тебя знали, могли сказать, что ты был зол, как никогда. Наклон головы, интерес в уголках глаз, в очертаниях тонких губ, по резким линиям скул, и в движении твоих пальцев на коленях. Но секундами позже, после своего вопроса, ты же сам и продолжишь свою мысль.
- Но думаю, я ничего не смогу об этом сказать. Она меня ни разу не привлекала. Да, и обижена она на меня. В самой глубине души.
Но в твоем голосе не было ни капли раскаяния. Да и как ему быть, если все это правда? Да, вы несколько раз с ней встречались наедине, но в оба эти раза она была разочарована в тебе. «Рыцарь Королевы» - кажется, именно после одной из двух этих встреч тебя стали так называть? Улыбка – жесткая, даже алчная. Но сколько значения придаст ей Маршал Магии? Ты вновь был только доброжелателен, в тебя так гармонично сочетались две стороны одной медали. Учтивость и жестокость, которую ты пронес через всю жизнь. Никто не знал сколько крови было на твоих бледных руках, и сколько еще поляжет при очередной вспышке гнева. Власть сделала из тебя чудовище, которое уже не могло жить по каким-то другим законам, кроме как законов Академии. Но и «Маркиз» в тебе был силен. Даже слишком, но одно тебя отрезвляет – цвет твоих глаз. Проклятый цвет, как называла его Малисия, мать твоя. И все из-за того, что это был его цвет. И злость им была больше к лицу. Ты говоришь:
- И мое дело связано именно с этой небезызвестной леди. Она… тронула мое. И Вы поможете мне заставить ее неугомонный ротик примолкнуть и понять пару простых истин. Сахарный, Вы же согласитесь?
Твой голос словно переходит на иной уровень, что был до этого. Теперь он был не просто сладким, он был терпко-сладким и убеждающим в своей правоте, не смотря на ужасный смысл всего сказанного. А глаза твои – наконец, пылают подобающей цвету страстью.
Но та ли это страсть?

*Б. Пастернак, «Давай ронять слова».

а правит Маркизом – сирена;

Серебро.
Такое колкое, такое теплое. Хотелось прикоснуться к нему, любоваться им все время. Маркиз был ценителем всего прекрасного, тем более прекрасных глаз. Желание это почти нестерпимой плеткой ложится меж лопаток, стекает по позвоночнику, растекается по всему телу и замирает в районе сердца – которое билось, совсем чуть-чуть быстрей. Ты дышал, все так же спокойно, все так же мелкими глотками хватая воздух. Как привык. Все в тебе привыкло показывать только обратную сторону медали, ту, которая ближе всех была живым существам. Ты наблюдал за ним, пристально и все так безразлично – цвет твоих глаз даже не потеплел, не смог, не захотел. Ты замечаешь его улыбку, замечаешь его движение к золотую полумесяцу. И все это отмечаешь про себя, а в зыбкой и темной реальности только последует твой кивок, совсем острожный, совсем бессмысленный. Логика сплетается с хаосом твоих образов, ты говоришь, с твоих губ срываются слова… Которые могут ранить, уничтожать и раздражать. А еще…
Гнев.
Ты любил, когда в красивых глазах отражалась именно эта эмоция. Она была столь прекрасна, ибо мало кто мог сдержать внутри себя «зверя», которого так беспечно задели. Ты ожидал, но будут произнесены только слова. Такие холодные, такие отстраненные. Разозлиться на «отказ»? Возможно, будь ты в другом положении, будь ты «Маршалом». Но ты только смеешься, поднося к губам руку. Безразличная и неживая маска с треском ломается – лицо твое – живое воплощение мыслей. А смех твой – все так же прекрасен. Ты был благодарен Лир'аэне, ибо именно она научила тебя пользоваться всем тем, чем наградила природа. Смеяться, когда хотелось совсем другого, когда ждали обычной реакции. Смеяться красиво и радостно, словно из груди не торчало смертельное лезвие. Всему этому ты научился, наблюдая за ней, за той, которая стала матерью для твоего ребенка. По щекам – краска жизни, а глаза прикрываются, словно ты больше не мог смотреть. Но смех, секундами позже, затихает, как затихает по утру буря. Но ты был уже перерожден и готов продолжить свой разговор.
- Извините, извините, Ваша Милость. Я не хотел смеяться над Вами. Просто…
Жаль Маршал Магии не знал, на какую зыбкую почву вступил он еще тогда, когда увидел тебя в своем холле. Он должен был быть более подготовлен, ибо ты уже не отпустишь свою «жертву», как бы не сопротивлялась она этому. Ты все так же будешь касаться этой сладости, все так же касаться ее своими холодными губами. Ты только приподнимаешь бровь – лицо твое светится то ли внутренней силой, то еще каким-то опасным чувством. Логово василиска – это не его дом, а то место, где он находится.
Но сирена была еще опасней.
- Вы мне поможете, Сахарный. Возражения не принимаются. Я хочу, чтоб это были именно Вы, Ваша Милость. Так что идите и приведете себя в надлежащий вид, через час мы отправляемся на бал к одной из моих знакомых.
Мягкая-мягкая улыбка, а голос – он все так же упрашивает, но в тоже время остается стальным и властным. А ты только встаешь и уже отправляешься к большому окну, чтоб замереть там в ожидании. Но словно что-то забыв, ты кидаешь взгляд через плечо и тихо проговариваешь:
- Коли хотите узнать, куда пропали Ваши родители…
И только взмах ресниц, только кроткий взгляд и чарующая улыбка. Перезвон украшений обозначит еще одну смену положений.
Взгляд твой был пуст. Он был скрыт алым льдом.

Раз. Два. Три.
Ровно три хлопка всем хватает понять – что сопротивление бесполезно, что уже не вырваться из твоих цепких пальцев. Ты был истинным охотником, даже в этом никчемном двуногом облике. Ты только смотрел, ты только наблюдал – не более того. Не произнося больше слов, не улыбаясь – красноречивей всего этого было выражение твоих почти алых глаз. В них застыло отчуждение – то, которое даже улыбка на собственных губах не может разогнать, то, которое даже при идеальной игре может выдать всю правду. Но… ты его не скрывал, ты давал маршалу Магии увидеть его и осознать собственное положение. Ни «Маркиз», ни «Маршал» не потерпят сопротивления, все они привыкли только брать, ничего не давая взамен. Но улыбка твоя появится – намеком в уголках рта, в чуть прикрытых глазах. И тьмой в ярко-холодных глазах.
- Нет, нет, Ваша Милость, на мой взгляд – это очень даже смешно. Вы сопротивляетесь мне.
Вот так двусмысленно, вот так всего несколькими фразами обозначить все, что хотелось. Вот только какой скрытый смысл был во всем этом? Но ты уже только поднимаешь бровь, только сладко-сладко упрашиваешь присоединиться к себе, стать еще ближе. Глаза твои все так же бесстыдны, а движенья твои все так же размерены. Ты ждал его реакций, но в тоже время не хотел их видеть – и все потому что они должны быть обычны. Смешок – осколками чужих ран, чужих переживаний и чувств. Ты только вскидываешь голову и смотришь – пристально так. Тебе вновь хотелось смеяться. И все из-за того, что ты не мог понять двуногих – зачем им разделять себя на множество масок? Сколько бы не было масок, живое существо всегда остается самим собой – даже если признать этого боится. Ты растягиваешь губы в улыбке, ты поддаешься вперед, движение твоей руки – словно хотелось коснуться собеседника, но, жаль, оно завершается только прикосновением к собственному лицу.
- Я желаю именно Вас, Ваша Милость.
Это была твоя игра, и только твоя. Ты не будешь замечать все так же чужие эмоции, чужие желания. В этом мире – только ты существовал для себя, в этом мире игры. Вот и все отличие между вами, двумя маршалами. Ты быстрей сломаешь других, чем прогнешься под чьей-то игрой, только ты должен «властвовать». Эти слова причиняют горькую боль – и на «живом» лице она мелькает, как инородная, как чужая, как ненужная. Ты только чуть прикрываешь глаза – алый лед бьется. Перезвон украшений будет уже в прошлом. Ты наблюдал за ним – и видел его поражение. Жаль оно не оставит никакого привкуса на твоих губах. Ты не понимал… его… всех… Как они могут так держаться семьи, как они могут так любить семью?.. Но ты им не завидовал, ибо все эти чувства из твоей души давно вытравили. Ты слушал его дыхание, впитывал каждое его движение. И наслаждался его голосом. Ты знал – он ненавидит тебя, за свою слабость, за то, что ты смог ей воспользоваться. Ты только прислоняешься к стене – бледный в неровном свете свечей, но все такой же властный, как при дневном свете. В тебе не было загадочности – вся твоя загадочность это знание того, что многим недоступно. Ты моргаешь, прикрываешь на секунды глаза – но потом они откроются, алые-алые, бездонные глаза. Убийцы, того, кто лишил собственную мать счастья, убив ее возлюбленного, того, кто чуть не убил собственную мать, когда она предала, выбрав не тебя. Ты чуть выдыхал, словно размышляя, хотя… в самом деле просто давая напряженной тишине повиснуть в воздухе, накалить атмосферу. Ты…
- Сахарный, мы оба живем в Дагоре и начинать именно с такого – признак дурного тона. Так что… я в самый лучший момент заговорил об этом. О? Сколько же я могу об этом знать? Хороший вопрос – а если отвечу что все, знаю все – Вы, Ваша Милость, поверите мне?
Вслед за ним, твой голос стал еще ласковей, еще тише. Теперь в нем переплеталась не только сладость, но еле заметные шипящие интонации. Они словно ласкали, они словно заставляли еще дальше вступить на избранный тобою путь. Ты…
Только опять улыбался, не фальшиво.
«Что за бледный и красивый рыцарь
Проскакал на вороном коне,
И какая сказочная птица
Кружилась над ним в вышине?»

Он был совсем рядом.
Всего лишь протяни руку и дотронься. Ты испытывал почти садистское желание все это проделать – коснуться его. Улыбка – она вызывает какой-то странный диссонанс внутри тебя. Ты улыбался, но в тоже время тьма твоих глаз была все так же непроглядна. Ты дышал, быстро, мелко, незаметно. Он был рядом. Он был взволнован. А твое спокойствие все так же бесило. Ты словно был посторонним существом в этой небольшой сцене, ты только упивался его эмоциями, ничего не давая взамен. Ему нужен только намек, ему нужно всего несколько слов. Он уже согласился… на все. Он был полностью в твоей власти, так почему же ты продолжал только смотреть на него? Боялся? Испытывал какие-то чувства, неужто жалость или сочувствие? Прикосновение, ты руками в белоснежных перчатках обхватываешь его лицо. Теперь вы были совсем рядом, словно неразделенные ничем. Ты касался его кожи собственным дыханием. Ничего не сбилось, ты просто смотрел своими почти алыми глазами в его, серебристые. Погладить, большим пальцем, и спокойно произнести, растягивая слова:
- Хорошо… я дам Вам, Ваша Милость, этот намек. Тот, кто повинен во всем близко, он давно за Вашей спиной. Он готов Вас уничтожить, в нем ничего светлого не осталось. Он вступил на эту дорожку только из-за одного… Из-за Вас…
Сладкий шепот, шепот змея, который мог говорить ложь своим красивым голосом. Ты был способен на правду – вот только на какую? Ты так привык говорить только полушепотом, полунамеком, а потом наблюдать… наблюдать… наблюдать… За терзаниями других. Ты питался ими. Прикосновение цепких пальцев пропадет, руки вновь будут спокойно лежать, словно ничего не произошло. Ты только отходил, уходил, к креслу, чтобы вновь в него сесть и замереть. Ты ждал его. Он был уже готов. Готов следовать за тобой, а это было поистине прекрасно. Жаль только тихий вздох в полном одиночестве оповестит совсем о другом. Ты был расстроен. Вот только чем? Но эту мысль тебе не дадут домыслить, Маршал Магии был уже здесь. Ты улыбался ему – как своему возлюбленному, обнажая одну из правд этого вечера. Ты только киваешь, в тишине давая ему еще раз все обдумать.
«Наяву ли всё? Время ли разгуливать?
Лучше вечно спать, спать, спать, спать
И не видеть снов»*
Карета уже останавливается. Вы сидели в молчании. Ты ожидаешь еще несколько секунд, чтоб потом начать шарить по своему сидению. Секунда, мгновение, всего лишь один выдох. Ты протягивал ему уже что-то в виде сферы, и улыбался, как будто на что-то намекая. Но вот твоя рука чуть сожмется на сфере, и она, словно живая, вспыхнет мягким и приглушенным огнем. Тьма кареты сменится полумраком, в котором можно будет разглядеть твое лицо и его выражение. Оно было – как всегда отстраненным, словно неспособное к другим эмоциям. Но как только твой взгляд наткнется на Маршала, он потеплеет, ты подашься вперед.
- Держите крепко эту безделушку. Она дорогая и эксклюзивная.
Мягким, ласкающим, шепотом. И передать «безделушку» в руки своему спутнику, а самому опять только касаться его лицами своими пальцами. И нахмуриться. Отодвинуться, почти полулечь на мягких сидениях. Но в твоих движениях был смысл, в руках твоих был уже черный и длинный футляр. В таких обычно хранят украшения. Ты опять только смотришь на него – без слов, без каких-либо пояснений. Только вновь подаешься вперед, к лицу, а точнее к тому украшению, которое было в ухе Маршала Магии. Всего несколько ловких и быстрых движений, и уже на месте собственности Маршала, была твоя. Та, которая хранилась в фамильной коллекции маркизов Нойчь. А ты только уже качал головой и ожидал, когда откроют дверцу. Ты бросал, через плечо, тихие слова, выходя на улицу, на светлую аллею в ночи.
- Можете оставить это тут… Мы все равно будем возвращаться в моей карете, Ваша Милость. И накиньте пока капюшон. До поры до времени, я не хочу, чтобы все знали, кто мой спутник.
Ты протягивал руки, чтобы помочь спуститься. Ты был самим благородством, и самой добротой. Но Маршал уже давно должен понять – все это иллюзия, для других, для тех, кто видит только красивую обертку. Опять вы шли в тишине, опять не было никаких слов, пока вы поднимались по залитой золотистым светом лестнице. Плащи были уже скинуты, еще на входе. Ты улыбался – ибо тебя повеселила реакция слуг, когда они увидели кто именно пришел на званный примем. Маркиз!.. Маршал Магии!.. Да еще и под руку. Но вот слышатся чьи-то шаги и чей-то голос возвещает о том, что их нашли, да еще и узнали.
- Милорд, я уже думала, что Вы обо мне на сегодня забыли!
- Нет, моя леди, я всего лишь ожидал своего спутника.
Голос твой был спокоен, но в чувствовался какой-то странный, почти запретный, жар. Ты только наклоняешь голову, приветствуя старую герцогиню Элэнн. Она была, как всегда ослепительна, и это в свои шестьдесят с лишним лет*. Она придирчиво осматривает припозднившихся гостей, а потом подает руку. Ты чуть наклоняешься и касаешься ее своими губами. Как говорил этикет. Она только смеется и качает головой.
- Мальчик мой, неужто ты решил меня порадовать и привел такого красивого мужчину ради меня? Ох, уж эта молодость… Вот когда я была молодой, за мной кто только не бегал. Даже мой любимый Герцог. Но давайте, пойдемте, гости наши уже заждались… И все-таки, мальчик мой, ты так на него похож.
- Да, моя мать тоже говорит – что я похож на него и у меня его глаза…
Герцогиня только смеется, ведя их все дальше и дальше от залитого холла, и все ближе и ближе к одной из зал. И только Маршал Магии мог точно сказать, чего тебе стоили эти слова. Твои пальцы, на сгибе локтя мужчины, чуть сжались, а потом так и не расслабились. Больная тема – ты почти ненавидел, когда тебя сравнивали с отцом. И все потому что – ты не хотел быть ничьей копией. Но когда множество глаз начинают придирчиво осматривать вас, ты наклоняешься к Маршалу и тихо произносишь:
- Готовы вступить в это змеиное гнездо?

место действия сменилось – теперь это дом четы Элэнн;
*Б. Пастернак, «Конец»;
Герцогиня Элэнн только выглядит на шестьдесят с лишним, на самом деле ей давно перевалило за шестьсот лет

Прикосновение.
Ты его не ожидал, не ожидал того, что кто-то захочет тебя утешить им. Это вызывало отвращение – но раны на сердце не так легко залечить. Ты его принимал и с благодарностью улыбался. Глаза твои – были теплы и нежны, их свет не обжигал, а только дарил ласку. Такого тебя мало кто видел. Но все это окажется уже в прошлом, когда множество глаз будут смотреть на вас. Как на что-то странное и несуразное. Это вызывает в тебе ненависть – не им обсуждать кого любить! Вся мягкость Маркиза становится стальном, в нем были не только жесты трепетной девы, но и мужчины, который мог сохранить свое. Ты наклоняешься к нему, к Маршалу Магии, все так же не двигаясь. На вас все больше и больше обращали внимания, начинали ползти шепотки. Ты их слышал – ибо обладал отменным слухом. Тихим шепотом, нежной рукой касаться другой руки. И смотреть только вперед. Ты играл… или уже не играл?
- Просто замечательно, Ваша Милость. И запомните. Я Ваша пассия.
Сладострастный шепот. Тот, которым говорят любовники после ночи любви. Ты только чуть улыбаешься, величественно, делая шаг вперед. Встречаешься взглядом с герцогиней – она понимающе улыбалась. Опять сравнивала с отцом. Но ты больше уже не обратишь на это внимания – ибо все внимание было сосредоточено на вас двоих. Маркизе Нойчь и Маршале Магии. Вы «пылили» среди гостей, иногда останавливались, иногда разговаривали, а иногда и смеялись над чьей-нибудь шуткой. Если Маршал думал, что все будет происходить, как обычно происходило при его посещениях мероприятий – то он глубоко ошибался. Все только и говорили о скандале, о том, который когда-то произошел. И о том, что «ублюдок*» рода Нойчь был, как отец. А рука твоя все так же сжималась на локте своего спутника. В ослепительном свете – все только видели двух красивых мужчин под руку. И это почти успокаивало, до определенного момента…
- Милорд, танцы уже начались…
- Если я сегодня и буду танцевать, то только со своим спутником.
Голос твой – бархат яда. Взгляд твой – нежность смерти. Той, кто так легко посмела разбить вашу маленькую идиллию. Дама, кажется, чья-то дочь, только краснеет и замирает на месте. Вы же только величество проходите мимо нее, к одной из дверей. Кажется, в бальную залу. Единый вздох – все здесь очень и очень хорошо знали друг друга. Даже внутри Высшего Света было несколько обществ, переход между которыми был почти невозможен. И тот, в который вы сегодня попали, как раз, относился к вершине всех этих сообществ. Ты опять улыбался, наклоняясь вперед, шепча, шепча, шепча…
- Вам нравится, Ваша Милость? Этот глубок змей поистине опасен.
Тихий смешок, ты опять только делал шаги вперед, ведя за собой Маршала Магии. Цель свою ты уже нашел, она скрылась за близнецом двери, через которую вы прошли. В этот раз вы не останавливались, просто разрезали толпу шепчущихся надвое. Никто к вам не подходил, ибо не смел. Твое лицо – почти кричало о том, что вы хотите остаться одни, без всей этой мишуры. Ты чуть прижимался к своему спутнику, опять и опять дразня его своими легкими прикосновениями и медленным дыханием. Но когда мягких полумрак коридора, наконец, накроет вас, ты не отпустишь его руку, только встанешь напротив, только…
- Вы не устали, Ваша Милость? Все-таки этот вечер был столь утомителен… для нас обоих…
Совсем открытый намек. Словно между вами до этого что-то произошло, словно вас связывало не просто знакомств. Твои глаза – ласкали, как и твои пальцы. Почти целомудренное прикосновение, но в нем было столько нежности и ласки. Но вот движенье вперед – словно ты хотел продолжить… Но чей-то шорох одежды оповестит о том, что вы были не одни. И твое движение вместо ласкающего становится защитным, ты прикрываешь Маршал Магии собой. Но вдруг восклицаешь, тихим шепотом:
- Миледи!..
Перед вами была та, из-за которой все началось.

* то есть незаконнорожденный, рожденный вне брака.

Как все они ошибались.
Они обсуждали родословную твоей семьи, они раскрывали самые страшные тайны, а ты… а ты всего лишь улыбался. Но для них твоя улыбка – всего лишь способ защиты. И даже Маршал Магии не мог понять, почему же твоя рука чуть дрожит, и сжимаются длинные пальцы. Причины для этого были совсем другие – не боль, не ужас, не сопротивление. Всего лишь сравнение – ты не хотел быть безликим «Охотником», ты не хотел быть в этой серой массе. Каждое твое движение наполнено силой и превосходством над всеми. Ты вспомнил, когда впервые стал таким, когда в тебе впервые заговорил не «Охотник», а живое существо. Ах… ты все помнил, помнил каждую деталь. Жар собственного тела, руки демона, которые поддерживали твое слабое тело и его голос, который говорил всю правду об «Отречении». Усмешка – уже в этом времени. Воспоминания прошли, но оставили свой след на твоем лице. Оно стало еще ласковей и нежней. Ты дышал его вдохами и выдохами, как будто становясь единым целым с ним, со своим спутником. Ты прикасался к нему, мимолетно, почти не даря ласки, но заставляя запомнить, что вас здесь было двое. А двое – это уже сила, даже если против будет весь Свет. Ты готов был смеяться, в голос, но только колокольчики тихий фраз срывались с твоих губ. Ты был обольстителен, почти до безумия. Сладкий яд был уже в крови у многих, и они были готовы на безумства – а ты только наслаждался представлением и обществом Маршала. Ты даже не вспомнил, что его называли «Сахарный». В нем не было сладости, он был совсем другим – и ты, идя рядом с ним, обнажал эту его сторону.
Нет, это не по доброте душевной.
- Значит, любите и меня, Ваша Милость?
Всего лишь голый расчет. Но голос твой еще тише, еще ласковей. Он почти умолял, умолял любить тебя. Ты опять только скрываешь блеск своих алых омутов за тенью розоватых ресниц. Опять только чуть качал головой, словно играясь, но в тоже время и что-то даря. Взамен. Вот только что это будет? Не знал даже ты – ибо никогда не загадывал наперед. И только ваши шаги вперед были неизменны. Вы шли к цели, но в тоже время… ты наслаждался всей этой игрой. Этими прикосновениями, этими намеками. Этим… Но вот уже полумрак скрыл вас от любопытных глаз. Но вы все так же не отходили друг от друга, наоборот вы были готовы стать намного ближе… ближе… ближе…
Касание. К собственной шеи. Такое ласковое, такое нежное. Ты только чуть откидываешь назад голову, давая провести пальцы по бледности кожи, по прожилкам темных вен, которые расписали все твое тело в причудливый узор. И не было гнева – гнева за то, что в этой игре прикасались и к тебе. Настоящие свои чувства ты давно уже потопил, теперь ты только его любовник, только его возлюбленный, который жаждал прикосновений, и чего-то большего. И большее вскоре наступает – губы твои раскрываются от легкого поглаживания. Ты даже двигаешься вперед, но боковым зрением замечаешь кого-то чужого в этой тьме. И вместо поцелуя – только гнев, раскаленным потоком. Вас прервали!.. Смех – холодными льдинками, от которого мурашки могут побежать вдоль позвоночника. Опять рука прикасается к лицу, вот только холод глаз поистине ужасающ. Сирена уступила свое место василиску. Еще несколько выдохов, еще несколько секунд безжалостного смеха. Ты вспоминаешь, зачем же вы тут находились, но вместе того, чтобы сбросить маски, ты продолжаешь играть. Нет… не играть.
- Ох, Миледи… Это нам следует задать Вам такой вопрос. Как это возможно… что Вы здесь оказались? Не думаю, что Вы, Миледи, не знали, что значит пройти через те двери, через которые прошли мы*. Где же Ваш возлюбленный на сегодня?.. Или Вы решили записаться в воровки?
Голос больше не ласкал, он рвал и разрезал нежную плоть той, кто посмела прервать ваше… ваше наслаждение. Все нежность и тепло вытравили холод и гнев, и только прикосновения к Маршалу Магии заставляли тебя чуть расслабляться.
Такой ты – пугал.

власть перешла – к василиску;
*из бальной залы в доме Элэнн в глубины дома ведут несколько дверей. Через которую прошли Маркиз и Маршал – дверь возлюбленных, и пройдя через них пара может больше не беспокоиться, что их прервут.

Раз… Три… Двенадцать…
Ты поднимаешь голову – на лице твоем была только печаль всего произошедшего. Ты так любил вводить всех в заблуждение, и все из-за крови василиска в твоих жилах. Все привыкли – что они звери, что в них мало от разумных существ. Но ты знал, что змея есть змея, и она всегда будет играть только по своим правилам. Ты моргаешь, цепляясь за одежды Маршала. В лице растерянность – словно ты не понимал, в чем эта женщина обвиняла вас двоих. В чем же грех любви? Почему никто и никогда не может свободно любить? Неужто у вас есть долг пред богами? Нет, нет, нет!.. Цепкими пальцами ты хватаешься за Маршала, прижимаешься к нему, прячешься в его лазурных волосах. Он мог почувствовать, как билось твое трепетное сердце все быстрей и быстрей. Дрожь… еще секунды, которые ты даешь проявить себе эту рассеянность и непонимание всего того, что она сказала. А потом ты поднимаешь голову – твой взгляд был взглядом алого рубина. Такой же красивый, такой же идеальный, и такой же холодный. Ты все продолжал цепляться за Маршала, словно боялся, что он исчезнет из-за женской ревности. Губами коснуться чужих волос – поцелуй будет нежен, а в глаза то непередаваемое выражение, которое женщина напротив никогда не познает. Она умеет только любить всего на несколько мгновений. Она не знает – таково это, когда твое сердце бьется для кого-то одного, когда власть в твоих руках становится щитом для одного единственного. Глаза прикроются. На мгновения, чтоб она увидела чешуйки вокруг глаз и щекам, которые словно первоцветы, пробивались сквозь кожу.
Ты говорил. Словно ничего вокруг не замечая.
- Вы прикоснулись к моему. Вы будете растоптаны мною, как нежный цветок под ногами солдат. Вы за все заплатите.
А в коридоре словно повеяло холодом и льдом. Но все это исходило от тебя, но ты продолжал цепляться дрожащими пальцами за чужую одежду. Боясь, боясь, боясь… Твои слова были правдой, твои слова были клинком, который ты уже вонзил несколько мгновений назад в чужую душу. Потянуть за собой, Маршала. Шаг твой чеканен, вот и показала клыки темная лошадка под названием Нойчь. Ты не бросаешь на нее взгляд, ты всего лишь жестом приказываешь последовать за собой. Без права голоса. Без права на какие-то другие желанья. Все это было подстроено и не только тобой. В этом участвовали и старые герцог и герцогиня Элэнн. Для них все это – проказы внука, хоть и неродного. Ты продолжал идти в этом лабиринте жилого крыла, но вот ты уже разжимаешь свои пальцы – они не дрожали. Все то представление в коридоре – мираж. Два шага, одно движение – дверь распахивается и ты только поклоняешься, в небрежном поклоне. Тишина твоих действий угнетала, но только на те мгновения неизвестности пока птичка-дама проходила в комнату, а ты ловил за одежды Маршала, заставляя его остаться рядом с собой. Быть с тобой. Любить тебя. В комнате было не темно, но и не светло – горели несколько канделябров со свечами. Было тепло, но ты, как змей, продолжал греться чужим теплом. Опять потекли мгновения напряженной тишины, в которых ты чувствовал чужие взгляды. Что же будет?
- Бхимасена… Я не удовлетворен… Что же мы будем делать? Может… Она же тебя недорога? Ты любишь же только меня. Отдай мне ее.
Ты называешь его по имени, ты просишь его разрешить прикоснуться к ней. Ты взглядом умоляешь разрешить чуть-чуть перестать быть только маркизом и показать свою другую свою часть. Которой могли испугаться, но именно она была в тебе такой притягательной. Опасной и нежной. Ты пристально смотришь на нее, обнажая свои клыки, которые были уже зверя, а не сирены. Но вдруг только прикрываешь глаза.
На этом твоя игра еще не закончилась. Ты ждал именно его реакций. Именно его слов.
Расскажи мне о них – твое желание.

Сорок восемь… Пятьдесят… Девяносто три…
Ты смотришь на нее, как на глупое травоядное животное. Почти с презрением, почти с равнодушием. Она была вам не ровня, и не потому что была женщиной. Она просто была глупым существом, которое не видело ничего кроме удовлетворения собственных желаний. Ты улыбаешься – величество, улыбкою, которая еще не мелькала на твоих почти алых губах. В образ Маркиза вплетается образ Маршала. Поданного и правителя. И эти еле ощутимые шажки в сторону становились все чаще – фарсу скоро придет конец. Ты знал, ты чувствовал, как он трепыхается своими маленькими крылышками по груди. Ты мял его, как мял пальцами чужую одежду. Ты хотел рвать, и под когтями расходится податливая ткань, но ранений не будет – только змеиная ласка. Ты дышал с ним в унисон, подстраиваясь, ты касался его, потому что хотел, ты целовал его, потому что так было нужно. И совсем было наплевать на этих свидетелей. Пусть она увидит!.. И как только она глупо произнесет своим глупым ртом глупые словами, ты посмотришь на нее… своим ярким и обжигающим взором.
Не игра.
И лучшим твоим оскорблением в ее адрес станет твое же молчание. Ты только жестами отдаешь приказы, как привык делать это в Академии. Молчание – золото, а иногда и острый клинок, который может затронуть нужные струны в чужой душе. Ты только улыбался, в глубине души, только испытывал наслаждение, что вдоль позвоночника пробегали стайки приятных мурашек. Ты просто наслаждался происходящим, не завися от своего положения и не скрываясь за сотнями одеяний шелка и бархата. Ты просто… был самим собой? Уже не ребенок, давно уже мужчина, не следующий каждому своему капризу. Ты мягко улыбался, ты был нежен, держа его своими пальцами за одеяния. Давая касаться своей кожи, проводить по ней рукою в перчатке, а потом и касаться твоих губ. Ты открываешь глаза – они словно стали темней, томней. Вертикальные зрачки совсем чуть-чуть расширились, чувствовался трепет ресниц, дыхание чужих губ… желанье его слов. А они были такими простыми, такими сладкими и такими нужными. Твое сердце – на миг останавливается.
Все это не игра.
Ты только улыбался, опять, вновь, уже в который раз. Твои слова тоже будут просты, тоже будут произнесены с томленьем, со скрытым смыслом. Как полагается… чтоб разозлить женщину, чьи глаза видят двух мужчин, так и не доставшихся ей хоть на один вечер.
- Как пожелаете…
Разрыв. Прикосновений, тепла двух тел. Ты делаешь шаги вперед, быстро, идеально. И только взглядом вскользь следишь за обстановкой, как будто после слов Маршала тебе не было дела ни до чего. Ты не отвечаешь ни на один ее выпад – зачем? Ты только бледными пальцами касаешься графинов, что стояли на небольшом столике, разливаешь по бокалам багрянец вина… И тишину разбивает звон падающих украшений из твоих волос. Светлый водопад падет на твои же плечи тяжелыми локонами, длинная челка скроет черты твоего же бледного и хищного лица. Ничто больше не сдерживало, и потому в твоих руках были бокалы – два бокала с дагорским ядом, с лучшим вином. Небольшой поклон, и один бокал застывает в руках дамы, второй же ты протягиваешь Маршалу, свидетелю и соучастнику… твоему любовнику.
И все это в данный момент.
Ты отпиваешь кровавую жидкость, чуть раздвигаешь губы… и произносишь, как ни в чем не бывало. Совсем не запугивая.
- Как Вы, леди Делеро, думаете кто я такой на самом деле? Маркиз?.. Ох, Вы, Миледи, так считаете? Но простите… я определенно не Маркиз.
Пауза. Опять странное томление в глазах. Опять только шаги вдоль лезвия, взгляд в бездну Пустоты. Выдох, а потом и вдох. Нагнетание обстановки. Твое сердце выдает совсем не идеальный ритм, рваный, быстрый, почти убийственный. Но фраза все-таки звучит… такая обычная.
- Я Маршал… Так что будьте добры раздеться. В моем арсенале нет заклинаний для ментальной пытки.
Вот так, совсем просто. И даже ни разу не запутавшись.

Хладный смех из-под бледной занавесы волос.
Этот смех не был похож на тот, который звучал в доме у Маршала Магии. Он не был заразителен, мягок или же весел. Звук этого смеха – пугал, ибо в нем не было чувств. Только Пустота. Она клокотала внутри него, она оседала каплями на других вместе с ним. Все это было… сном, который вдруг стал реальностью. Но почему же ты смеялся? Ты смеялся над нее словами! Ты показывал ту пропасть, коя была меж вами. Маршал Ветров – не более, чем титул, который передается между Охотниками. Он ничего не значил, всего лишь красивый набор букв и звуков. Но… для тебя он стал тем освобождением, которое ты всегда желал. Твой взгляд – колкий, холодный, безразличный. Совсем уже не Маркиз. Этому существу, которое смотрело на женщину глазами алой-алой крови, были безразличны любые слова. Он был чудовищем, порождением системы государства под названием «Академия» и был полностью ей подчинен.
Но смех заканчивается.
Ничего не подарив, всего лишь противный звук, который может издать бледное горло. Ты уже наклоняешь голову на бок, и бледный водопад волос чуть двигается, чуть приоткрывает занавесу. Лицо все такое же – но почему уже нельзя больше сказать, что оно принадлежало Маркизу? Ах! Маркиз никогда так не смотрел, он никогда так не кривил губы. Он просто не мог себя так вести! Но Маршал ведет – губы тонкой линией, не недовольной, но не счастливой. Всего лишь в ней скользит рационализм, который воспевают слуги Пустоты. Взгляд пуст, в нем нет ни искорки жизни. Слишком… чуждый к любым страданьям. Вас не учили сострадать! Вас учили только идти вперед и хватать руками то, что принадлежит Вам по праву рождения. И поэтому секундами позже, когда слова уже будут давно произнесены женщиной, ты ответишь. Просто, обычно. Словно все это было истиной, которую не нужно подтверждать.
- Вы слишком глупы, чтоб удостаивать Вас, леди Делеро, каких-то объяснений.
Без сарказма, без иронии, всего лишь факт, который видишь ты. Последний, прощальный взгляд на глупую-глупую женщину, которая согласилась пойти куда-то с двумя мужчинами. Улыбка – тоже холодная, кинжалом, обращенная к Маршалу Магии. Ты видел… что же ты видел? Ты только мог предполагать, что с ним сейчас творится. Каково ему сейчас. Но ободрения не будет, факты уже не скрыть. Ты был чужаком в родных его стенах, но тебя это не волновало. Все делалось… как хотел именно ты. И даже то, что выбор лег на него – был предрешен. Он слишком хорошо держал себя, он считал себя сильным. И это было прекрасно, в той мере, в которой можно сделать его своим союзником, на этот, данный, момент. Чуть потянуться, но сквозь множество одежд этого почти не будет заметно. Глаза твои… зрачок их станет змеиным, чуть приглушенным, словно, как у слепца. Ты киваешь, чьим-то мыслям. Его ли? Нет, своим. Нечего скрывать, он уже решил сыграть с тобой! Капкан был расставлен, и он не сможет уйти… От тебя. Теперь он принадлежит тебе.
- Что же? Ничего, Бхимасена, дурного. Всего лишь… я решил поужинать. Что Вы предпочтете: грудь иль сердце глупой женщины? А может язык? Или… глаза… их цвет такой прекрасный. Я думаю оставить себе один и попросить сделать из него артефакт… Что же? Что же Вам больше по вкусу?
Слова… в них могло быть столько страсти, но нет, голос звучит буднично. Без эмоциональных интонаций, а всего лишь… как факт. И мнения ничьего не будет спрошено, в этом месте было только твое желание, только твоя прихоть.
Эгоист.
Вот так тебя могли окрестить другие, но тебе от этого не было ни жарко, ни холодно. Был таким, каким стал за время своей долгой жизни. Ты протягиваешь руки к женщине, хватаешь ее за запястья. Нет, не причиняя боль, ласково, даже как-то нежно, но от этих прикосновений не убежать. Глаза в глаза. Твои алые и ее темные. Ты шептал, словно умолял. Приказывал.
- Все еще не хотите? Мне снять с Вас одежду или… попросить Маршала? Думаю, его прикосновения доставят Вам посмертное удовольствие. Вы не сбежите!
Разорвать прикосновение. Так же неожиданно, как и навязать его. Шаги к Маршалу, который все еще был застывшей статуей около двери. Но не дойти – ибо все в этой комнате почувствуют, как будет… применена Пустота. Ее ни с чем нельзя спутать, ее нельзя забыть. Словно все из мира исчезает, и остается только чистая пустота помещения.
Клетка.

*Маршал Ветров применил Энергию Пустоты в пределах комнаты, теперь нельзя выйти и сбежать из нее при помощи магии.