Время: Дестяь лет назад.
Участники: Маргарита Вильценгер, Августус Ланье, Фабиан
Место: Родовое гнездо Вильценгеров
Ты для мрака открыта душою,
И во тьме ты мерцаешь, как свет.
К.Бальмонт
Светлые локоны, струящиеся по лопаткам, бесстыдно демонстрируемым слишком открытым на спине платьем, не были прихвачены сухим инеем седины, а имели тот благородный, сияющий оттенок, присущий разве что драгоценным жемчугам, тугой нитью оплетающим длинную шею. Вся нарочитая сдержанность осанки вкупе со стиснутыми на локтях пальцами выдавали напряжение, охватившее застывшую у окна фигуру, хотя напряжение это и без того висело в воздухе, ожидая дурных, крайне дурных вестей.
Каждый день ожидания, проведенный впустую, добавлял складке между бровей глубины, а сжатой линии губ – строгости и холодной, расчетливой злости. Редкие лица, становившиеся свидетелями этого молчаливого грозового фронта, предпочитали отсиживаться там, где странный разгул неведомой стихии пройдет стороной и их не заденет.
Единственным живым существом, не боявшимся бесшумных молний и по малолетству не осознававшим потенциальной опасности, был маленький мальчик лет пяти, возившийся в пушистом ворсе ковра практически у ног невысокой, стройной девушки, которая лишь по какому-то недоразумению была его матерью.
Впрочем, сегодняшнее утро показало, что сын был не единственным, готовым терпеть опальную Маргариту Вильценгер, пребывающую в дурном, крайне дурном расположении духа. Предмет бесплодных ожиданий, дражайший мэтр Ланье удобно устроился в кресле и теперь наблюдал с этой позиции напряженную спину, льняные локоны и стиснутые на локтях пальцы.
- Мы ждали вас, мэтр.
О, этот голос! О, этот холод и умение сдержать клокочущее в горле нетерпение, с которым хочется кричать и требовать, требовать, требовать!..
- Как ваше здоровье? Дорога не была, надеюсь, слишком утомительной? – Кто разглядит бушующее недовольство в этих тихих и кротких словах? Кто почувствует едкую насмешку? – Как… двор? Вы передали Их Величествам заверения в нашей любви и преданности? – Иронично вздернутая бровь ломает маску скованного льдом лица, отраженного оконным стеклом, и только двое тех, что не боятся колючих осколков этой маски, должны почувствовать всю ту горечь лихорадочного ожидания самого страшного, которой переполнены слова, глаза и жесты взбешенной собственной слабостью маркизы.
Отредактировано Маргарита Дагорская (2012-02-16 20:12:46)