«Преданность, преданность, преданность, преданность.
Ты будешь предан, предан, предан, предан только мне»*

Вместе с морозом явился ты в Замок. Вместе с северным ветром с Хладного моря. Вместе со снегом, что давно забыл дорогу к Столице. Вместе со всем, что давно не показывало свой лик в Городе Масок.
Ты не улыбался, вокруг тебя была тишина – но не естественная, а та, которую можно назвать искусственной. Лицо твое бледное скрывала маска Охотника, а колокольчики, что висели на резном деревянном посохе, отбивали еле уловимый ритм шагов твоих.
Маршал явился. Маршал пришел забрать жертву свою.
Наверное, именно такие мысли должны витать в головах всех тех, кто попадался одинокой высокой фигуре на ее пути. Но мыслей подобных ни в одной из тех голов, что смотрели вслед тебе, не было. Вытравляла их Пустота, что клокотала вокруг тебя непробиваемым щитом. Она исключала любой контакт с тобою, она пугала и была, как всегда, холодна.
Кто ей был указ? Да, никто. Даже вы, дети Пустоты, одаренные ее благословением, не знали о ней абсолютно ничего. И вы это принимали, усмехаясь каждый раз, когда какой-нибудь маг кричал на весь город о новом своем открытии, связанном с Пустотою. Ибо Охотникам была ведома ее ужасная сущность – в ней не было ничего красивого, только тьма, в которой не могло ничего выжить. Но, как бы смешно это не звучало, живые существа все продолжали искать ответы именно в ней и стремились именно в нее.
Усмехаешься, маска не скрывает этого – не может, ибо ее хищный силуэт только нависает над верхнею губою. Усмешка выходит какая-то незлая, даже немного печальная. Хотя с чего бы тебе злиться – ты в одеяниях Маршала шагаешь к Королеве, что скрылась от тебя в глубинах Замка. Посох вновь стучит об пол, колокольчики, что были на нем, тихо отзванивают свою мелодию, а ленты, что были повязаны на атрибуте любого из Охотников, переплетаются-сплетаются. Но ты не обращаешь на это внимания. Слишком незначительно, чтоб бросить взгляд. Он должен был устремлен вперед.
К новой цели. К новым горизонтам. Но мысль об этом – раздражает тебя, ты звенишь всеми украшениями, вшитыми, вплетенными в одежду и волосы твои. Звенишь громко и надрывно, словно обрывая чью-то жизнь.
Неприемлемо для тебя смотреть сейчас в будущее. Там была война, что раздерет Академию, там было паденье твое от одного неосторожного шага. Там…
- …каху!
Попускаешь всё представление всех этих существ; душа, покрывшаяся корками вечного льда, шелохнулась. Эмоции почему-то зашкаливали – от зимы? Ты не успеваешь задать себе этот вопрос, ибо алый взор твой будет устремлен на Королеву, что вышивала. Безмолвием замирает все, и даже время больше не двигается.
Пустота исчезает из облика твоего. Кто-то вдруг вздыхает, и этот звук разбивает воцарившееся молчание в виде живых статуй-существ. 
Ты делаешь шаг вперед, украшенья настырно оглашают каждое твое движение. Стража уже осталась позади, остановленная двумя фигурами, что сопровождали тебя. Охотник и Жрец. Даан и Ребенок. Но ты даже не обратишь на них внимания – опять же было слишком незначительно. Ты делаешь только шаги, вперед, к Королеве.
Теперь твое бледное лицо было подобно еще одной маске – не было даже и тени каких-то живых эмоций. Идеальный Охотник, глава их. Все эти титулы вдруг начинают больно бить тебя по щекам, заставляя выбирать линию поведения, отличную от дагорского аристократа.
Теперь это не поклон, всего лишь небольшой кивок – женщине, что уже родила и вырастила нового правителя. Замирание и пристальный взгляд – человеку, что смог стать блистательною королевою.
- Маргарита…, - именно так, не считаясь с титулами. Простительно. – С последней нашей встречи, Вы стали еще краше.
Замолкаешь, ровно на четверть минуты, чтоб насладиться всеми реакциями окружения. Кто-то вдруг начинает охать, а кто-то куда-то бежать. Теперь ты бросаешь мимолетный взгляд на Жреца и Охотника, что остались позади. Они были, как всегда, молчаливы, но молчанье это можно было принять за неодобрение.
Это вызывает в тебе бурю эмоций, освобожденных эмоций – в ней была и насмешка, и презрение, и раздражение. Вот только на лице твоем ничто не отразится – Маршал же, Маршал Ветров. Опять поворот, головы. И вслед этому движенью послышится музыка колокольчиков посоха. Но уже ни одно проявление эмоций не коснется твоего лица, губы только приоткроются, а бледная кожа осветится болезненным сиянием в лучах зимнего холодного солнца.
- Но не о вашей красоте, мы сегодня хотели поговорить. А об совсем другом. О более родственных вещах, что должны произойти.
Четко, разделяя все слова на согласные и гласные. Без запинки, иль неправильного произношения. Такой ты никогда не мог себе позволить чего-то неидеального.
И вдруг улыбаешься – но улыбкою эту гримасу очень трудно будет назвать. Всего лишь изогнулись губы в каком-то подобии чего-то увиденного когда-то.
И многим припоминается – Охотники не чувствовали совершенно ничего. Не знали тех эмоций, что делают существ живыми.
«Преданность, преданность, преданность, преданность.
Ты будешь предан, предан, предан, предан только мне»*

«Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,
Бесприютная чайка из дальней страны».

Титулы все продолжают больно бить по щекам, а одежда становится бронёю из остриев копий. Ты ощущаешь, как капли крови могли бы падать на холодный пол, как растекаться и становиться воспоминаниями.
Чьи-то взгляды – все так же в спину будут впиваться. Охотник и Жрец.
Ты чувствуешь, как их эмоции все возрастают и множатся, как они готовы испепелить тебя. А ты все так же усмехаешься – не лучшая твоя гримаса, но такая нужная. Холодная.
Но вдруг ломаешь лед собственных предыдущих действий, и делаешь шаг вперед – нарушая все нормы поведения и правила этикета.
Глаза в прорезях маски – безлики и пусты, но в самой глубине, вдруг сузившегося, зрачка что-то такое видно. Может так похожее на тень в глазах самой Королевы? Никто не ответит, а вы с нею оба тоже промолчите – так было веселей. Безумней. Эгоистичней.
Да!
- Нетерпение – тенденция нынешнего времени, Маргарита, - голос звучит, как может звучать Пустота, будь у нее был голос… Но ты вдруг поправляешь себя – Пустота не молчалива, она говорит со своими детьми и сводит их с ума. Она жестока так же, как любимая женщина.
А эта мысль вызывает звучанье всех украшений, что были на тебе, от одного твоего резкого движения. Резко-плавного наклона головы, который словно хотел что-то скрыть. Или кого-то? – Опыт?.. Да, опыт.
Не отрицая, а наоборот почти вслух говоря о том, что те отношения все так же будут продолжаться. Вольность, безумие – а может все вместе? И сразу чувствуешь, как позади Двое еще сильней напрягутся, как их неодобрение станет физически ощутимым, как… Но ты только продолжаешь их игнорировать, внутренне распуская все свои эмоции, что скрывались под маской Идеального Охотника. Презрение, раздражение, желание, ненависть и злость. Что жили с тобою на протяжении многих десятков лет, что отравляли тебя своим ядом день ото дня.
Ты ничего не станешь отрицать, только безвольно кивнешь, словно принимая свою кару. Но на самом деле – только притворяясь. Но на самом деле – только подводя других к черте, за которой ждал их палач по имени «Маршал Ветров».
Смеешься.
И это звук не будет похож на звуки живого существа – осколки, плохая имитация опять же когда-то увиденного и услышанного. Он будет неприятен, противен, что, наверное, многим захочется крикнуть: «Замолчи!», но кто же позволит себе такую свободу высказываний?
Ни-кто.
Даже спутники твои. А им было неприятно в первую очередь, ибо они были частыми зрителями и слушателями такого твоего смеха и такого твоего метода действий.
Но вот вздох, губы приоткрываются на секунды две, и вновь только тонкая, бледная линия плотно сжатых губ. Молчишь, словно зля.
Злитесь!
- О приятном, Маргарита, мы сможем поговорить на прогулке, коли будет на то Ваша воля.
Протянутая рука, протянутая искалеченная рука.
Еще одна разрушенная условность, но есть ли тебе какое-то дело до подобного? Нет, и никогда не будет.
Остальным не нужно знать, что знаете вы двое. Что может значит тот или иной жест иль невысказанное слово, молчание, которые перемешивается со вздохами. Кому предназначается – всегда поймет, узнает и ответит, если захочет.
- О том, как поживает не-вес-та.
И на высокой ноте своего высказывания прикинуться Василиском. Большим и прожорливым.