Особняк семьи Айнеро >>>
Гнедая кобылка оказалась весьма спокойной - она терпеливо дождалась, пока Ксераш неловко плюхнется на седло, затем мерным шагом направилась к воротам. Расправив подол своего синего платья, девушка одной рукой вцепилась в луку, а другой взяла поводья - надо же хоть как-то изобразить из себя наездницу. Впрочем, лошадь лишь недовольно прянула ушами и продолжила неторопливо идти по мощеной пестрым камнем дороге. Девица неуверенно похлопала гнедую по боку, намекая, что можно было бы пойти рысью, но... кобылка фыркнула и продолжила шаг.
Ксера раздосадованно вздохнула - похоже, бесполезно. А если это животное себе на уме, то после пары попыток заставить бежать быстрее такая лошадь и в галоп сорвется, с нее станется... Пускай лучше смирно шагает, правда сколько времени тогда займет поездка, неизвестно...
- Я бы рада поторопиться, вот только ОНА не хочет никуда торопиться. - раздраженно отозвалась девушка на просьбу брата.
Девица беспомощно оглянулась на охранников, которым удавалось оставаться позади, лишь сдерживая своих лошадей. К сожалению, никому из них в голову не пришло взять ее лошадь под уздцы и повести за собой.
За спиной со скрипом закрылись ворота поместья, кавалькада направилась по улицам Дагора к рыночной площади. Времени было около десяти утра, и на улицах было относительно безлюдно - зажиточные горожане еще не закончили завтракать, знать едва ли еще проснулась, а нищие бродяги уже давно заняли облюбованные места ближе к центральной части города. В основном прохожие - это слуги, отправленные за покупками или с поручениями от хозяев, да мелкие торговцы, спешашие на рынок.
Подул ветер, осенний и пробирающий до костей - во всяком случае, если иметь глупость, чтобы отправиться на прогулку без теплой накидки. Но благодаря этому девица успела поостыть - не телесно, но душевно. В конце концов, положение не самое плачевное, хоть и нервительное. Возможно, стоит предаться упадническим настроениям позже - когда до конца летнего сезона не найдется партия... Хотя с такой погодой можно с уверенностью утверждать, что осень уже на пороге, но это детали. В любом случае, стоит немного присмирить свой скверный характер и путем некоторых фантазий представить свою жизнь, если бы она осталась при отце на правах младшей служанки, или если бы его сын не попал в затруднения и не был вынужден вызвать ее в столицу...
"Хорошо бы всегда об этом помнить..." - кисло улыбнулась своим мыслям девица и приосанилась. Еще с пару минут она старательно убеждала себя в своем весьма неплохом положении, до тех пор, пока недовольство не исчезло. Определенно, не с той ноги сегодня проснулась, или?... Хмыкнув, девушка быстро что-то посчитала на пальцах, и довольно кивнула - разгадка источника раздражения оказалась весьма банальна. Что ж, тогда все скоро пройдет...
Аккурат к этому момент с ней поравнялся брат. Упоминание о зеркале заметно улучшило ее настроение, а вот прогулка за городом... Сомнительное предприятие.
- Я не против, но, мне кажется, погода скоро окончательно испортится. - Ксераш задрала голову к небу, где продолжали лениво собираться пышные серо-синие облака. Налетел очередной порыв ветра, куда как холоднее предыдущего. Если к такой прелести добавится дождь, то простуда гарантирована... девица зябко поежилась и подумала, а не поискать ли на рынке заодно теплый дорожный плащ? Но тут братец проявил неожиданную любезность и отдал ей свой.
Смерив Рена коротким, но весьма внимательным взглядом ( Ксера оправданно подозревала неискренность в данном порыве, но, к сожалению, не смогла ни подтвердить, ни опровергнуть своих подозрений ), девушка изобразила благодарную улыбку и поспешила закутаться в плащ.
- Может, если повести ее под уздцы, она пойдет быстрее? - с надеждой спросила Ксерелла, чувствуя себе еще бо'лее бездарной всадницей, чем являлась на самом деле.

Очутившись на твердой земле, Ксераш пару секунд постояла, вцепившись в локоть брата. Как ни печально это признавать, но ее не только хронически укачивает в карете, но и даже после неторопливой езды верхом слегка мутит и шатает. Сделав глубокий вдох, девушка выпрямилась, виновато улыбнувшись, и направилась к крыльцу каменного дома. Остается надеяться, что внутри не пахнет какой-нибудь алхимической дрянью, иначе ей опять поплохеет.
У открытой двери Ренольв любезно пропустил сестру вперед. В мастерской было темновато, или так показалось после дневного света? Ксера некрасиво прищурилась, всматриваясь в окружение.
Просторная вытянутая комната, вдоль трех стен деревянные полки и пара шкафов, а в дальней ее части виднеется приоткрытая дверь и прилавок. "И чем же этот мастер лучше других стеклоделов?" - подумала девушка и собралась уже повторить свою мысль вслух, как тут ее глаза наконец-то привыкли к полумраку и увидели...
Маленькие окна, через которые не без труда пробивается тусклый свет. Окна, украшенные дивными витражами. Более красивых окон девице не доводилось видеть в своей жизни. И пусть рамы у них старые, и сами окна довольно малы в сравнении с окнами в доме Айнеро - они восхитительны! Вьются побеги плюща, цветут маки и асфодели, и даже крошечная птица сидит на ветке дерева. Запрокинув голову, Ксераш самым невоспитанным образом уставилась на окна, едва удерживаясь от искушения подойти ближе и потрогать разноцветное стекло пальцем. Затем она перевела взгляд на полки - там стояли уже не столь поражающие вещи, но ведь в данном случае окно все равно что начищенная до блеска медная вывеска. Стеклянные вазы, вазочки и несколько увесистых кубков. Последние, пожалуй, даже чуть хуже, чем те, что подают за ужином. Но, будь она торговкой, она не стала бы сходу выставлять свой лучший товар. А вот и зеркала, кстати.
Карие глаза девицы азартно заблестели при виде полудюжины зеркал, висящих на противоположной от окон стене. Одно ей особенно приглянулось - овальное, в кованой бронзовой раме, в таком бы поместилось ее отражение по пояс. Или выбрать более скромное? Вот рядом стоит стол, застеленный куском парчи - на нем разложены маленькие зеркала, от совсем крошечных для напоясной сумки, до зеркал на длинной ручке, дабы можно было вблизи рассмотривать свое лицо. Как неловко осуществлять подобный выбор...
Брат, все еще стоящий у нее за спиной, сухо кашлянул и обошел Ксеру. Видно, владелец лавки куда-то отлучился, и, терпеливо прождав с пять минут, дворянин указал одному из охранников на дверь позади прилавка. Наемник кивнул и скрылся за ней. Вскоре послышались шаги, и в комнату торопливо вбежал стеклодел - коренастый, потрепанного вида мужик, впрочем, второе не относилось к одежде - наряд его был в меру скромный, но и не убогий. Так что впечатление он производил приятное, а при виде гостей немедля отвесил поклон :
- Господин Айнеро... и госпожа. Для меня честь и радость видеть вас в моей мастерской. Что желаете - кубок, зеркало, или быть может витраж для парадного зала? Мне помнится, вы, господин, некогда обмолвились о репации вашего особняка...

Девушка одарила мастера благосклонной улыбкой и подошла к полкам с зеркалами. К большому ее огорчению, то овальное зеркало было хоть и заключено в прекрасную раму, однако делалось по устаревшему методу, при котором из стекла выдувают огромный шар, и на выходе зеркало получается выпуклым. Поэтому лишь немногие сухопарые могли бы удовлетвориться своим отражением в подобном зеркале. Однако среди состоятельных покупателей редко встречается худоба, разве что болезненная, а при болезни, известное дело, не до красоты...
Стеклодел был крайне разговорчив, но это почти не раздражало Ксеру, а напротив, даже вызывало симпатию и желание поддержать разговор. Но едва ли это возможно - ее положение позволяет лишь снисходительно улыбаться да отпускать немногословные комментарии.
Посетовав, что если за месяц зеркало не купят, придется снять с него дорогую раму, мастер показал ей другое : такой же величины, в более скромной оправе, но зато с идеально плоской поверхностью, не искажающей отражение. И в самом деле - насколько могла судить девушка, Саархин в зеркале был так же бородат, обветренен и добродушен, как его оригинал.
Осторожно взяв зеркало в руки, мастер повернулся к девушке, дабы она могла оценить товар. Рама скромная, из светлой латуни, форма тоже овальная. Приосанившись, дворянка шагнула ближе, чтобы взглянуть на себя...
Признаться, отражение ей не пришлось по вкусу. Совершенно. Тусклые волосы растрепаны, цвет платья совершенно не подходит к цвету лица... что до самого лица... брови девушки сошлись у переносицы, отражение так же свирепо нахмурилось. Будь проклят каприз отца, пожелавшего в своем доме экзотики из Кёху! Если в платье простолюдинки ее смешанная кровь была не так заметна, то в богатом платье с кружевом и шелковым шнуром девица выглядит просто нелепо. Может быть в кёхуанском платье ей было бы и лучше, но тогда она бы казалась толстой и неуклюжей. Ох, и зачем же в ней родителей поровну смешалось, лучше б была долговязой и белобрысой, как братец!
Зло закусив губу, девица вскинула подбородок, пытаясь свысока посмотреть на своего двойника. Безуспешно - из стеклянной глубины на нее так же надменно-комично уставилось круглолицое отражение.
"Луноликая..." - слабо попыталась облагородить свою внешность девица, но помогло мало. Кисло скривившись, она отвернулась, проклиная, кроме похоти старшего Айнеро, тот день, когда возжелала в своей спальню зеркало.
- Да, это подойдет. - безразлично произнесла Ксераш, отходя к окну и оставляя стеклодела в легком недоумении.
Скользнув взглядом по цветному стеклу, девица попыталась отвлечь себя, рассматривая витраж уже вблизи. Больше всего ей понравился мак из рубиново-красного стекла и кусочек неба, выложеный пластинками темно-синего цвета. Вот бы в ее комнате появился такой витраж... но такое стоит дорого, гораздо дороже куска зеркального стекла. Разве что как кусок зеркала размером со всю эту стену. Жаль, что в особняке нет достаточно маленького окна, чтобы витраж в нем не ударил со всей дури по состоянию семьи.
Опустив голову, дворянка увидела подоконник, заставленный стеклянными мелочами вроде вазочек для соли или флаконов для благовоний. Ее глаза задержались на одной из них - не то шкатулка, не то сундучок, размером с ладонь, из прозрачного граненого стекла, дивно красивого голубого цвета. Осторожно протянув руку, она провела пальцами по безделушке - очень холодная на ощупь, но почему-то приятная. Крышка и верхняя часть окованы металлом, а в маленькие скобы вставлен изящный замочек. Забавно, зачем запирать ценности в прозрачной шкатулке? Тот, у кого не будет ключа, попросту ее разобьет, хотя... нет, вряд ли, такая вещь должна стоить дорого, значит, вор постарается сделать отмычку.
Погруженная в такие не слишком положенные высокородной женщине мысли, Ксераш стояла у окна, задумчиво водя пальцем по прохладному стеклу.

Покупка шкатулки оказалась приятной неожиданностью. В сущности, девушка и не собиралась заявлять о том, что безделушка для непонятного содержимого ( Саархин потом пояснил, что это шкатулка для специй ) ей пришлась по душе. Оглянувшись на брата, Ксераш благодарно улыбнулась и склонила голову - ничем иным выразить публично свою признательность никак нельзя.
Пока инквизитор расплачивался, ее посетила странная мысль - а если бы ей повезло родиться по закону, покупал бы ей отец такие милые пустяки, стоимостью с лошадь или молодую корову? Гуляли бы они так же по рынку в сопровождении охраны? Ох, что за глупости...
Когда вновь очутились на шумной площади, девица негромко заговорила :
- Три золотых... если бы я знала о цене, то держалась бы подальше от окна. - фраза вышла неловкой, поэтому она поспешила добавить, - но я все равно очень ей рада и... спасибо тебе.
Сказанное прозвучало бы весьма коряво, если б не сопровождалось искренней улыбкой самозванки и вышеупомянутым огоньком в карих глазах. Что уж там... она попросту не привыкла никого благодарить, даже дхатри - и та редко удостаивается простого "спасибо".
Довольная собой, девушка осторожно спустилась по каменному крыльцу и подошла к своей толстенькой лошадке.
- Уберу, конечно... иначе я могу ее случайно выронить... Я отдам ее тому, кто едет позади нас - на моем седле нет сумки. - взвесив на ладони завернутую в ткань шкатулку, девушка обернулась к охранику, ожидающему их возле лошадей, - ты, положи это в суму, только аккуратнее, я видела, как ты бросил туда принесенный из дома сверток, не знаю с чем. Надеюсь, что с едой - в таком случае она лишь незначительно помялась.
Наемник - чернявый, жилистый парень лет двадцати пять - сначала замешкался, на его лице мелькнула гримаса неприязни, но спустя мгновение он расплылся в щербатой подобострастной улыбке :
- Да, госпожа, всенепременно.
"И много тут таких лизоблюдов...?" - ноблеска внимательно его оглядела, а охранник и глазом не моргнул, всем своим видом изображая преданность. Многие слуги склонны к изворотливости, и за спиной хозяев воруют из погреба мясо, разбавляют вино водой и совершают прочие мелочи... но этот тип вряд ли ворует, ему должны прилично платить. Отчего же тогда недоволен жизнью? Впрочем, даже ей, не обремененной никакой работой, случается испытывать недовольство... значит, и кислая мина охранника едва ли заслуживает внимания, есть и более важные вещи.
- А долго ли нам придется ехать? - девица косо посмотрела на свою лошадь. Больше часа пути она едва ли вынесет - даже в карете замутило на исходе второго часа, что уж говорить о езде верхом... - возможно, есть смысл вернуться домой и велеть запрячь экипаж? Заодно я могла бы взять накидку... переодеться... сделать удобную прическу...
Ветер уже стих, но облака все так же нависают над самой головой. И непонятно, прольются ли они дождем в ближайшее время или растают без следа... Хорошо бы второе, нет ничего хуже поездки по размокшим от дождя дорогам.

<<<Трактир "Усталый путник"

Ответ? Ответа не последовало, кто бы сомневался. Номоти даже толком не успел подняться на ноги, как мальчишки, а Крысолов наконец рассмотрел тех, кто стал причиной его падения, удивительно похожие друг на друга (бедный Ноти даже украдкой протер глаза, чтобы понять не мерещится ли ему, уже потянули его к выходу.
Забавное, верно, открылось «сыщику» зрелище – как два подростка тянут зеленовласку к выходу, причем последний проделывает путь в полусогнутом состоянии, иногда беспомощно подергивая руками.
Вполне возможно, что не будь голова Ноти забита мыслями о еде он бы и посопротивлялся (хотя кто знает?)… Но когда в голове булькала, и сладко дышала в лицо своим пряным ароматом, неизвестная похлебка – то было совершенно невмоготу как думать, так и следить за дорогой и (глупые и слепые боги) новоиспеченными спутниками.
На выходе из трактира Номоти удалось даже относительно подняться на ноги, благо разница в росте была не настолько велика, чтобы бежать пришлось, прижимаясь к земле, но скорость  от этого, понятное дело, не пострадала, скорее наоборот.
"Уррр?"- вопросительно выдал желудок зеленовласки, практически в унисон с желудком одного из мальчишек.- Ребя-я-ята? А до еды то далеко?
Мимо проносились какие-то лотки, вдалеке, кажется, промелькнул лоток знакомого Крысолову булочника….
«Интересно, он меня еще помнит? Ну и второго…Мая… И пирожки с яблоками…»- внутри что-то тепло защемило, при воспоминании о первом дне в великом Дагоре и неугомонном спутнике, с которым было пережито всего ничего, но ничего насыщенное.
Углубившегося в воспоминания Крысолова, к счастью не забывавшему перебирать ногами с нужной скоростью, можно было утащить куда угодно…
- Эй, ты, бессовесный! Да, ты, папоротниковая башка! Думаешь, я забыл про свои булки? Да я из тебя живого душу вытрясу, да и твоим новым дружкам попадет, слышишь?
Зеленовласка оглянулся и похолодел. За ними, сопровождая бег громкими пугающими воплями, несся небезызвестный булочник, успевший забыть про свой лоток и обязательно наличие воров в округе.

Отредактировано Номоти Фиорель (2011-05-08 00:40:33)

Сметливые попались мальчишки, за что Ноти мог благодарить всю четверку богов, а заодно свое собственное везение.
Крысолов не успел моргнуть и глазом, как один из двоих сопровождающих отделился, на ходу поддразнивая небезызвестного булочника. Тот, на удивление быстро, переключился на источник оскорблений и, громко вопя нечто маловразумительное, кинулся за юрким мальчишкой.
Правда, долго наблюдать сию прекрасную картину зеленовласке не посчастливилось -  в то время как один дразнил толстопуза, второй, видимо не удердавшись от соблазна, подтащил либриса к лотку с пирожками. Все тому же, с поцарапанным деревом, полным, и в этот раз, душистыми, дразнящими даже своими румяными боками, булками.
Слова мальчика, сквозь одурманивающий любого голодного запах, долетали с трудом. Даже мысли, что там - мыслишки, не заглядывали в голову Крысолова. Сегодняшний день для Номоти можно было с чистой совестью озаглавить «А давайте-ка притормозим» - понял он в основном только :а) пирожки надо хватать (стыдно, но ведь и так люди переплачивают?), б) надо бежать за мальчишкой и стараться его не потерять, потому как где находится место встречи, о котором толковалось, Фиорель так и не смог осознать.
Ответа на вопрос мальчика не последовало – Крысолов, вместо ответа, ухватил пару булок и еще одну, на случай, уже попытался запихнуть в рот.
- Вы-мы-вы-пы-фы?- пробурчал зеленовласка с набитым ртом, что, в переводе на обычный человеческий сытый язык переводилась приблизительно так «Слушай, а твоему другу помощь не нужна?».
Крысолов уже предвкушал как вечером, когда он вернется во дворец, он будет рассказывать восхищенной сестре о человеке в странной шляпе, зеленом котенке, новом слове «сыщик», записках и двух похожих друг на друга мальчиках, с которыми он взял взаймы у булочника пару булок. Ну, чего скромничать, добрый десяток на троих.
В голову подростку как-то не приходило, что воспитанная в аристократической семье сестра явно не одобрит подобных похождений и, чего доброго, попытается закрыть во дворце. Действительно, когда какого-нибудь либриса волновало подобное?

Отредактировано Номоти Фиорель (2011-05-22 01:24:21)

Мимо них пронесся горожанин – это краем глаза Крысолов таки успел отметить,  пытаясь поспеть за своим сопровождающим и, что немаловажно, спасти рубаху от превращения в лоскутки из которых она была сшита. А спешить приходилось – мальчик с пирожками передвигался довольно быстро и разок-другой до слуха Ноти уже успел донестись весьма подозрительный и характерный треск.
Впрочем, это не вызвало паники, поскольку… Нет, ничего страшного не происходило. Просто-напросто рот у Крысолова все еще был занят. Вы когда-нибудь пытались бежать, одновременно прожевывая целый пирожок? А два? Да еще и уворачиваясь от несущихся навстречу людей из которых особенно выделялась парочка бабулек, истошно вопящих про кладбища?
Чувствовать бы Ноти себя счастливым, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство это появилось в поле зрения неожиданно и имело вид огородного пугала, извалянного в паутине, саже и еще чем-то маловразумительном. Общий эффект для зеленовласки можно было описать одним единственным словом. Слово это, впрочем, в летописях предпочитают не использовать, оставляя его простецким потасовкам, сварам и прочим малоприятным событиям.
Один кусочек пирожка сразу же отказался идти в нужном направлении, благодаря чему Крысолов, уже успевший ошалело выпучить глаза, закашлялся. Непрожеванные остатки булок веером разлетелись в ближайшем радиусе, а руки отчаянно зашарили по поясу.
Мысли метались в голове беспокойными крысами, как раз теми, которых Номоти сейчас отчаянно желал увидеть и, желательно, нападающими на столь ужасающее нечто.
«Где же?!»
Спасительное «вооружение» («К счастью!») оказалось на месте и Крысолов, попутно уронив его раза два, поскольку дрожащие пальцы не сразу смогли крепко схватить отполированную, за время использования, дудочку, поднес ее поближе к губам.
Очередной приступ кашля при взгляде на чудовище подарил возможность дышать не урывками и Ноти, опустив глаза, начал играть.
И тут… Нет, ничего ожидаемого не произошло – у страха глаза велики, бла-бла-бла, и все такое. Сначала все пошло… ну, почти по плану – слетелся десяток-другой птичек. Но тут чарующая часть мелодии видимо окончательно дала сбой и слетевшиеся пичуги, узрев свою «цель», напасть не смогли по веской причине. Они просто-напросто … обгадились. Впрочем, прямиком на страшное создание, прибавив к его внешнему облику еще немного колорита.

Отредактировано Номоти Фиорель (2011-06-06 06:21:19)

____Начало игры_____

Утро на рыночной площади всегда полно смехом, руганью, сплетнями, воплями «Держи вора!» и другим подобным шумом. И, что самое главное, оно полно народом, которому до всего есть дело, так что существует хороший шанс, что очередного горе-проповедника… ах, простите великодушно, господин, глашатая Пятого бога!.. не закидают тухлой капустой. Что значит – не посмеют? Сразу видно, что Вы не местный, юноша. Это Дагор, здесь все посмеют. Да, да – даже помидорами. Совершенно согласен. Варвары.
Хэлла подобные ситуации весьма забавляли. В отличии от стоящего рядом желторотого юнца, совсем недавно присоединившегося к Нонсенсу и возжелавшего нести благостную весть о пришествии мессии Пятого бога миру, демон понимал различие в словах «толпа» и «паства», отчего его риск быть закиданным тухлыми помидорами уменьшался практически до нуля. Например, сам он ни за что бы не стал читать «проповедь» в рыночный день, с утра, при ярком свете, не понимая толком ни страны, в которую приехал, ни ее народа. А юный эльф из какой-то благородной семьи кёхуанцев, впервые приехавший в Дагор и даже не успев его толком осмотреть, станет. Можно сказать – рвется. Что же, принять мученичество во имя веры – тоже способ снискать благоволение Пятого бога. Мацебеннтан не знал точно, но, если судить по основному составу Нонсенса, Пятому нравятся идиоты.
Свои обязанности Хэлл считал выполненными. Рассказал новоявленному оратору, как надо начинать выступление, сколько времени на него отвести, посоветовал несколько удачных речевых оборотов и на всякий случай объяснил наиболее безопасный путь отхода, если толпе все же не понравятся пылкие призывы склонить свои головы пред Пятым богом и его мессией, который обязательно всех спасет и от Великой Зимы, и от короля с непомерными налогами, и от Инквизиции, и от алхимиков – вообщем, от всего и сразу, не зря же он мессия, верно?..
Собственно, нельзя было сказать, что у юноши нет задатков. Первые несколько минут, которые, по сути, и являются важнейшими во всем выступлении, и Хэлл и публика внимали молодому проповеднику весьма благосклонно. Тот, взобравшись на телегу, что-то вдохновенно вещал о том, что в этот сложный для нас час, когда угроза нависла над миром, братья и сестры… Дальше шла какая-то ерунда, но начал парнишка довольно эмоционально и захватывающе, этого не отнять. Вот что значит – искренний энтузиазм. Собственно, сам Мацебеннтан обычно говорил почти тоже самое, правда, несколько иными словами. Однако, сравнивать неоперившегося птенца с расправившим крылья орлом («Дятлом» - ехидно отзывалась память голосом одного приятеля из Академии) не имело смысла. После вдохновенного вступления юнец чуток сдулся и тогда толпа поняла, что ей пытаются продать дохлую лошадь по цене живой, утверждая, что она просто спит.  Гневные крики взорвали рыночную площадь, подобно самым бурным аплодисментам. Определенно, это был успех.

Отредактировано Мацебеннтан Хэлл (2011-07-10 01:12:27)

Оратор – это тот, кто владеет аудиторией здесь и сейчас. Хороших или плохих ораторов не бывает, или ты выходишь вперед и заставляешь рычащего зверя по имени «толпа» подчиниться тебе, или ты выходишь, и тебя разрывают на части, потому что стоит зверю почувствовать ослабление поводка – он вырывается на свободу и первым нападает на того, кто пытается его удержать.
К сожалению, кёхуанский эльф оратором не был, а дагорский народ и так был слишком взбудоражен новостями из королевского дворца, чтоб отнестись к горе-проповеднику с юмором и ограничится всего лишь обстрелом испорченными продуктами. Хэлл мимоходом протянул руку, стянув с прилавка торговки сластями кулек орешков в меду, чего та, в общей суматохе даже не заметила. Демон терзался сомнениями. С одной стороны ему следовало выйти вперед и спасти перспективного члена секты от расправы, которая если и не приведет к его смерти, то весьма пошатнет у юнца веру в всемогущество и доброту Пятого. Он бы мог, конечно, но с другой стороны… Мацебеннтан флегматично отправил сладкий орешек в рот и прикрыл глаза, смакуя вкус. С другой стороны, кто он такой, чтоб отбирать у своего собрата шанс стать святым и заслужить благодарность бога еще при жизни? Здраво все взвесив, Хэлл решил остаться на месте и посмотреть на действо со стороны. С другого конца площади к перевернутой уже телеге, спешил двухметровый детина в кожаном окровавленном  фартуке и тяжелым топором в руках. Не знай Хэлл наверняка, что это мясник, принял бы детину за штатного королевского палача. Образ позволял.
Подобраться к Мацебеннтану незамеченным всегда было затруднительно. Сам бы Хэлл никогда не признался, но он страдал именно той формой паранойи, которая необходима наемникам и разведчикам, отчего оставался начеку даже когда спал. Особенно когда спал. По этой же причине, первым из изученных им заклинаний была защита разума. Ну, никто не совершенен, хотя демон и полагал, что сам он стоит к совершенству на шаг ближе всех остальных. Включая и тех, кто желал сделать ему сюрприз.
- Может и будут, - легко, словно продолжая минуту назад прерванный разговор, откликнулся Хэлл и протянул мессии кулек с лакомством. – Хочешь орешков?
На «Вы» и почтительным тоном демон не обращался к Парадоксу принципиально. Разумеется, он его не уважал. Он вообще никого не уважал, включая богов и делать исключение для мессии одного из них считал необязательным. Другое дело, что он даже не притворялся, что уважает, как делал обычно, что, вообщем то, могло служить своеобразным признаком выделения из толпы. А могло и не служить. Проверить это можно было лишь заглянув Мацебеннтану в голову, что было, конечно же, невозможно.
- Дагор гудит, как растревоженный улей. Народу сейчас не до нас, - задумчиво проговорил Хэлл, оправляя в рот очередной орешек и с интересом наблюдая, как эльфу по-отечески выкручивают острые уши. Надо же, уже ревет. А такой был храбрый. – Так что его, наверное, не убьют. Я же показывал ему, как следует убегать, если что-то пойдет не так. Сам дурак.
Отвечать на детскую колкость столь же детской колкостью Хэлл не стал, хоть и не понимал, что за радость некоторые находят в коверкании чужих имен. Можно было, конечно, дать мессии по шее, благо, рост позволял, но демон поразмыслил и отложил расправу до следующего раза. Парадокс мог и ответить и тогда они бы точно пропустили все действо, разворачивающиеся у перевернутой телеги.
- И каким ветром сюда занесло нашего обожаемого главу? – Мацебеннтан весело рассмеялся, скаля в ухмылке белые зубы. – Охотники постарались?
Страдания за веру тем временем приобретали все больший размах. Мясник, успевший добежать до телеги, теперь  размахивал своим топором (пока что в воздухе) и орал, что резать таких, как бедный эльф надо и пускать на колбасу. Присоединившиеся к всеобщему безумию горожане, очевидно, уже успевшие отовариться в лавке оного мясника, подняли дикий гвалт, из которого можно было вычленить невнятные обвинения в низком качестве мяса, предположения о том, кем это мясо раньше бегало и, почему то, как давно сдохло. Мясник пока отмахивался (топором), но было видно, что народное возмущение приобретает от вполне мирного гнева на проклятых проповедников, смущающих честных горожан, характер всеобщий и хаотический. Демон радостно ухмыльнулся, скатал в комок уже пустой кулек из под орешков и бросил им в толпу у телеги. Комок не долетел, но Хэлла это не особо расстроило.
- Выйти к ним, что ли… - с большим сомнением предположил Мацебеннтан и повернулся к Парадоксу. – Тебе этот эльф очень нужен?..

Отредактировано Мацебеннтан Хэлл (2011-07-11 15:01:23)

На пространные рассуждения о корме, разуме, игрушках и прочих отвлеченных предметах, Хэлл только кивал. Возможно стоило изобразить хотя бы удивление от того, что глава Нонсенса и мессия возлюбившего всех и вся Пятого бога, проявляет подобные наклонности, но, право же, к чему? Они с Парадоксом оба прекрасно знали, как Мацебеннтан относится к идее привнесения в мир того, разумного, доброго и вечного, что было обещано Пятым своим последователям, а так же насколько он верит в благостность мессии. То, что они никогда это не обсуждали, служило лишним примером того, что вопрос давно выяснен. Нет, ну правда, разве Хэлл походил на наивного идиота, подобного злополучному эльфу?..
- О, в моей жизни было много интересного! Мне приходилось не только убегать, но и сматываться, линять и смываться, - демон повернулся к Парадоксу, глядя на него честными глазами профессионального шулера, и спросил: - Ты же мне веришь?
Проникновенный взгляд на этом василиско-фее Хэллу отрабатывать было откровенно лень, поэтому он лишь пожал плечами и повернулся обратно к сцене у телеги. Эльф уже даже не вопил, только хныкал иногда, хотя нельзя сказать, что его так уж сильно били. Собственно никто уже не бил именно его, разве что – за компанию. Горе-ораторов в Дагоре видывали часто и если сначала их появление вызывало ощущение новизны и привлекало толпы народа, то теперь оно стало явлением практически обыденным. На них приходили посмотреть те, кому было нечем заняться, как на представление заезжих циркачей. Иногда вспыхивали вот такие всеобщие свалки, причиной которых могла быть речь оратора, но  к началу всеобщей бузы об этом как –то все забывали. Гнев копящийся в горожанах, задавленный властью и нищенской жизнью, вырывался наружу яростью, но ярость эта была лишена направленности и хлестала во все стороны. Пространные рассуждения мессии и «прекрасном материале» были верны в одном – с происходящим в Дагоре надо что-то делать. И если сам Хэлл мог бы выйти сейчас и направить гнев толпы в нужное ему русло, то остальные Гласы походили на нынешнего эльфа своим горячим энтузиазмом, верой в Пятого и мессию, и абсолютной бестолковостью, когда дело касалось власти над умами слушателей. Если Нонсенс действительно желал расширить свое влияние, ему для разнообразия нужны Гласы, которые действительно разбираются в вопросе и хотя бы приблизительно понимают что происходит. Сам Мацебеннтан, кстати, тоже не отказался бы уточнить свою картину событий.
- Никто его не убьет, - с легкой досадой ответил Хэлл, глядя, как старушка с корзинкой налетает на пекаря, громко вопя о том, что он вместо муки в тесто подсыпает меловой пыли. Топор мясника неизвестным образом перекочевал в руки беспризорной шпаны, которая, краснея от натуги, оттаскивала добычу куда подальше, пока хозяин топора не опомнился. Рядом с эльфом сцепились в клубок два красноносых и прекраснооких молодца, на лбах которых не читалось даже малейших признаков интеллекта. Кстати, именно от них сам глашатай  Пятого бога, безуспешно пытался отползти, так как мешанина из рук и ног периодически затаскивала беднягу в центр  сражения. – Может быть, даже ребра целы останутся, но это при самом благоприятном исходе. Не нужны никому его драгоценные уши. Был бы чуть умнее, давно мог бы отползти в сторонку, но с умом у нас… - демон усмехнулся и выставил вперед ладонь, защищаясь от воображаемого гнева Парадокса. – Да, да, юность и неопытность, что же еще. А язык мой не трогай. Моему языку ты, между прочим, обязан регулярным притоком последователей, так что без намеков, «уважаемое начальство» . А то без конфет останешься… Кстати, будем смотреть дальше или пойдем? Обедать пора.

Отредактировано Мацебеннтан Хэлл (2011-07-12 23:27:22)

Офф: сильно извиняюсь за невнятность, вместо меня писал сон, все вопросы к нему

Учение о пришествии Пятого бога несло в себе много слепых пятен. Хэлл предпочитал рассматривать религию не как способ общения с божеством – общаться ни с кем из них демон не горел желанием, несмотря на убеждения своей расы – а скорее как теорию. Теорию, идею, которая могла завладеть умами обитателей этого мира – желательно всех обитателей. Так вот, теория у Пятого была нескладная. Почти так же, как его мессия. И Хэлл иногда – частенько – последнему об этом сообщал.  Парадокс, наверное, не обижался. В конце концов, если глупые смертные обижаются на правду, то говорящему с богом это не к лицу.
- Сектанты – это грубое слово, о великий мессия, - рассеянно оглядывая лоток торговки в поисках чего-нибудь более или менее достойного, откликнулся Мацебеннтан. – Ты не должен так называть своих последователей... надо придумать им название, кстати. Непорядок, так верно служат, побои терпят – и без имени. Нонсениты как то не звучит.
Кстати, про побои. Скандал на площади утихать и не думал, лишь расширялся, становясь несоизмеримо масштабнее. К сожалению, основная идея тоже пострадала несоизмеримо – толпа раздробилась на отдельные островки, каждый из которых был занят какой-то своей проблемой. Полный провал. Эльф, наконец, собравшийся с силами и отползший подальше, наверняка тоже это ощущал. А после того, как мельком встретился взглядом с главой Гласов и увидел его улыбку – понял, что за провалы надо отвечать. Они, пожалуй, не зря его боялись, эти мальчики и девочки, желающие предано служить Пятому и мессии. Не то чтобы Хэлл был очень зол, но… Но.
- Прежде чем любое разумное существо поверит в необходимость и пользу нового – его надо напугать, - заметил Хэлл, наконец, отворачиваясь от лотка с недовольной миной. Ничего стоящего там больше не оказалось. – Ты успешно сделал это, когда стал рассказывать о грядущих бедах. Когда существо поверит в пользу – до него надо довести величие божественного. Мы успешно этим занимаемся… ладно, сегодня не получилось, но в принципе – с этим все в порядке. Но для любого закрепления положительного результата, смертному нужен страх, - демон выглядел сейчас непривычно серьезным, глядя на собеседника. – Ты прекрасно понимаешь это и сам, Парадокс. Они любят тебя – и они должны любить тебя, ты ведь добр, великодушен, терпелив, само воплощение света и спасения. Но они не будут любить тебя всегда, если им не будет чего бояться. Чего-то конкретного. Совсем рядом. Так пусть они бояться меня, почему бы нет, ведь я вполне… подхожу, - он чуть усмехнулся и добавил. - Еще ты можешь переложить обязанности великого зла на Шифусу, но я бы тебе не советовал. Он не станет карать…. разумно. К тому же, официальный глава, как никак…. С другой стороны, какой может выйти сюжет потом! Предательство любимого ученика и последователя мессии! Какая трагедия. Тебя полюбят еще больше. Так что ты подумай. А теперь – обедать.

Мацебеннтан Хэлл, Парадокс -------- Трактир "Усталый путник"

Отредактировано Мацебеннтан Хэлл (2011-07-20 22:30:28)

===>Кёху, Окрестности, Порт

Прибыв в порт, Айрэн нанял извозчика и, добравшись до трактира, заплатил за комнату с расчетом трехразового питания на неделю, а за тем отправился искать рынок.
Рыночная площадь всегда полна народу: все суетятся, что-то покупают, что-то продают... В общем обычная суета... В прохладное утро, когда торговцы только начали открывать свои лавки, но большинство уже начали активно продавать свой товар, Айрэн кутался в свою Кёхуанскую одежду, которая многим Дагорцам показалась бы... Немного странной. Но к счастью, народу поутру на рыночной площади не бывает, поэтому Зельевар только тихо похмыкивал на обращенные на него взгляды:
Мда...Дагор во всей его красе
Призадумался кирани, проходя через фруктовые лавки. Вот это и состояло его главнейшей ошибкой.
- Слушай, дарагой, купи яблака, харошее яблака - крестьянин начал практически совать яблоко в лицо юноше.
Айрэн лишь отогнал от себя этого неудачливого продавца. Только яблок ему не хватало...
Дойдя где-то до середины площади, Зельевар схватил за ухо мимо пробегающего мальчонку и, наклонившись к нему дабы кто не услышал, шепнул:
- Где тут травки продают? На зелья? - И получив соответствующие указания, только улыбнулся и достал из кошеля монетку. - Я серьезно.
Мальчонка махнул рукой и, быстро схватив монету, вырвался из рук юноши.
- Ну спасибо. - Ухмыльнулся Айрэн у пошел в указанную сторону.
Дойдя до маленького закрытого тканями и кожей прилавка, Зельевар остановился и постучался. Учтивость она и в Дагоре учтивость - кто посмеет криком привлечь внимание хозяина?
Показавшаяся из под прилавка небольшая голова принадлежала маленькой сухонькой старушке, которая смотрела на Айрэна немного удивленно, но все же улыбалась.
- Чего тебе, сынок? - Поклонилась женщина.
- Бабушка, а скажи, вот эти травки у вас есть? - Протянул юноша листок бумаги с написанными названиями. - Очень нужны они мне...
- А чего им не быть-то? - Разобравшись в почерке, расплылась в улыбке старушка. - Вон, лес рядом и самая пора их собирать... Ты только поглубже в лесок то зайди, про зверушек ты не волнуйся - всех их распугали... Остались только те, что маленькие, да не нужные никому.
Поклонившись старой женщине, да поблагодарив ее, Айрэн посмотрел на небо.
Близится вечер... Ничего успею, а там и к ужину успею...
Юношу улыбнулся и стал выбираться с рынка, ища путь к лесу, все удивляясь тому, как тут зима похожа на Кёхуанскую осень.

===>Дагор, Окрестности, Лес

Отредактировано Айрэн Саэль (2011-12-13 18:09:50)

Трактир "Усталый путник" <---

Окружение менялось с головокружительной скоростью; если бы, конечно, у мертвого, иссохшего тела нежити могла кружиться голова. Сам же он, какой-то частью своего сознания прекрасно понимал, что это просто-напросто невозможно - ведь никак не могла за какие-то десять-пятнадцать минут уйти из поля видения "дряхлая", обшарпанная временем и тысячью посетителей таверна. Не могли же исчезнуть так быстро темные, нередко покрытые чем-то бледно-коричневым и склизким, камни под ногами. А небо - ведь оно буквально сейчас, вот, он только что смотрел на него, - было закрыто тесно прижатыми друг к другу объемными и худыми телесами бедняцких домов, острые крыши которых столь привычными ему изгибами искажали бледную, насыщенную ли вышину. Но на данный момент создавалось отчетливое ощущение того, что он на целый час закрыл глаза, если бы только они имели возможность закрыться или хотя бы были у него. И только сейчас сумел, наконец, взглянуть на то, что окружало его в действительности: несколько длинных, бесконечно тянущихся, наверное, чуть ли не до самого храма Татеса, торговых рядов; светлая, пусть и покрытая толстым слоем пыли от множества ходивших и идущих по ней ног, неплохо вымощенная дорога. Даже о намеке на тесноту не могло быть и речи - дома, большую часть которых тронула рука мастера, пожалуй, не самого худшего из всех, что есть в Дагоре, стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Он даже не помнил толком, когда в последний раз у него возникало это совершенно ему непонятное и тем более неприятное ощущение того, что между каждой из построек словно протянуты тысячи миль лавок, утвари, палаточных шатров, призывающих криков, ругательств, рыночной толчеи. За столько лет он, разумеется, не мог не привыкнуть к подобному явлению, бывшем одним из основных увеселений хлопотливых дагорок. И все же нечасто ему доводилось приходить сюда. Можно сказать, он избегал этого места - слишком много тут было суеты, за сотню лет не только успевшей ему надоесть, но и временами бывающей невероятно противной. А сейчас же он стоял здесь, в эту самую минуту, а перед ним мельтешила, с радостной резкостью оглядываясь, фигурка алхимика Саэля; ему так и казалось - мельтешила. Хотя они и были практически одного роста. Медленно, с непониманием, которого он не мог или же не хотел принять, мертвец оглядывался вокруг, а до разума его, как ни стучался в него ответ, все никак не желало доходить - каким образом он здесь оказался?
  Кто-то прошел мимо него на полном ходу, чуть не столкнувшись, как говорят, "нос к носу" - и тут же послышался ускоренный шаг, очевидно вызванный осознанием того, что же довелось увидеть хозяину торопливых ног. Однако нежить даже не понял, кем был неизвестный - мужчиной или женщиной. Его голова все еще не желала воспринимать картину увиденного. А осознания приходили долго, одно за другим; но он не мог не заметить, что и они были медленны. В черепе его все заволокло с трудом рассеивающимся туманом, что-то гудело в нем, что-то говорило, а осознавать ясно он мог только одно - каким образом? Когда я сюда попал? Ему даже показалось, будто зельевар что-то произнес, будто бы обращаясь в его сторону. Нет, он был более чем полностью уверен в том, что мальчишка разговаривал именно с ним. И все же какая-то преграда между очевидной мыслью и разумом не давала ей пройти сквозь него. Ему казалось, что он не может и не сможет больше думать ни о чем другом, кроме как об этих "как?" и "почему?". Ему казалось, что он изо всех своих сил пытается выбиться из одурманившего его наваждения - хотя на самом деле то были слабые попытки, которые, к его удивлению, переходящему в ужас, на поверку оборачивались желанием остаться средь густой, непроглядной пелены. Именно так, а не иначе он мог объяснить это себе. Страх. А если не страх, то близкое ему чувство опасности, остатки которого все же сохранились после смерти. В конце концов, подобное случалось с ним впервые. А ему хотелось, действительно хотелось бы подумать "Где были мои мысли на подходе сюда?", "Стоит ли спрашивать мальчишку о том, не случилось ли ничего странного за время их пути?", и еще немало вопросов он мог бы задать. Если бы мог. На этот раз алхимик что-то негромко произнес, только сам нежить ничего не ответил. Провалы его глазниц были устремлены на множества существ, их массы, сливавшиеся в нечто одно, большое, странное, цельное. Какая-то мысль мелькнула где-то на поверхности сознания, но белый туман тут же утащил ее обратно. Толпа была его частью. Он была частью толпы. И частью самого мертвеца. Он не чувствовал ничего определенного, одно только знал наверняка - быть этой самой частью ему совершенно не хотелось.
   Но ведь именно этого я и желал.
  Вместе с этой мыслью, показавшейся ему неприемлимой, но тем не менее достойной быть обдуманной, из оцепенения его вывели  ставшие неожиданно отдаляться шаги Саэля. В это же самое мгновение сторож вспомнил, что говорил ему нескольким ранее юноша. Спрашивает, с ним ли я - этот вопрос был ему непонятен точно так же, как и только что произошедшее с ним. И точно так же он поспешил забыть и о том, и о другом - слишком много испытавший для человека, пусть и мертвого, разум просто проглотил непрошеные мысли. Они могли и не быть лишними, но все же они мешали. Существовать спокойно и, наверное, еще сосредочиться на том деле, за которые он мог выручить деньги. Ускорив шаги и одновременно сухо, гулко бряцая металлом, Дрэтт поспешил следом за мальчишкой, дойдя же до него, постарался выровнять шаг под суетливые перемещения зельевара; при этом держался он несколько позади, на пару шагов, припоминая, что именно так и должен вести себя "эскорт", кого бы он не сопровождал. Сейчас сознание его работало, как хорошо заведенные часы, если бы оные ему довелось увидеть хоть раз за последний десяток лет. Тем самым припомнив, что же они из себя являют. Выполнение возложенной на него работы поглотило большую его часть, пусть он и не выказывал особого рвения - сейчас Саэль, его, если вдуматься, работодатель купит все, что ему необходимо, и на этом история о кёхуанце будет закончена. По крайней мере, он искренне на это надеялся.
  Сам же "заказчик", проведя не больше пятнадцати секунд за разговором с некой старухой, направился дальше по рядам, оглядываясь, и что-то тщательно выискивая взглядом. Шагая же следом за ним все той же размеренной, беспристрастной походкой, нежить сам, вольно или невольно, осматривался по сторонам в поисках чего бы то ни было, похожего на продавца игрушек. Впрочем, в этом деле он мог лишь надеяться на то, что игрушки в понимании увлекающихся волшебством кукольников выглядели именно как то, с чем обычно играют дети, а не как-то иначе и "потусторонне". Старания его тем временем были тщетны - сколько бы он не смотрел, ему попадались лишь торговки овощами да фруктами, сапожники, делающие свою работу на скорую руку, продавцы тканей и предметов домашнего обихода. Нередко попадалось что-то более неожиданное: кто-то продавал говорящих животных, другой из мелкого сорняка выращивал пышные желтоголовые цветы, третий предлагал целую коллекцию волшебных фонарей, огонь внутри которых был не красного, а ярко-белого оттенка и буквально висел посередине. Дрэтту оставалось только вздыхать, даже если на данный момент он не испытывал такой потребности, зато Саэль чуть ли не скакал вперед конем, едва ли не искрясь от нетерпения. Хотя, стань он вдруг конем, то наверняка был бы, как говорят, "голубой масти".
   Богат, кёхуанец, да, вроде как, и не особо глуп, даже если не раздумывает особо, да не пытается оценить ситуацию как следует. "Умный и богатый житель Кёху - что он, Татес меня прокляни, делает в таком месте, как Дагор, и без охраны. Действительно ли ничего не знает?" - думалось мертвецу, и он действительно не понимал, прожив в этом городе столько времени, как может существо в здравом уме и твердой памяти без малейших опасений прогуливаться среди этих улиц, обедать в этих тавернах и при этом иметь при себе значительные суммы денег. И впрямь, за все проведенное с юным алхимиком время, Варген чуть ли не укрепился в мнении о том, что все кёхуанцы такие же беспечные, как этот.
Ряды же вся тянулись и тянулись - казалось, будто им не будет конца. И он снова принялся вглядываться в то, что лежало на прилавках: вот какие-то тени прыгают по струнам длинного изогнутого инструмента, но исчезают каждую вторую мелодию. Вот старик разливает желающим странное пойло. Вот нечто, похожее на двухглавую собаку, сидящее на короткой привязи и рычащую от попадающих в нее камней. Хозяин берет деньги за то, чтобы посмотреть на это существо. Вот коробы с яблоками, здесь кто-то продает шевелящиеся фигурки всех размеров, а там...
  Нежить остановился неожиданно резко. Старик, чуть ли не погребенный под горой разных игрушек, был, помимо всего прочего, наполовину скрыт плотной грязно-желтой тканью. Он явно дремал, хотя вокруг его лавки и толпилось несколько детей, завороженно наблюдающих то за небольшим пляшущим человечком, то за что-то бормотавшим деревянным анимусом, ростом достигавшим молодым зрителям до живота. Сам Дрэтт с трудом смог оторвать взгляд от мельтешения еще множеств механизмов и окликнуть зельевара. Хотя он даже не оглянулся, чтобы посмотреть, заметил тот то, что искал, или же, увлеченный причудами дагорского рынка, прошел мимо. Алхимию мертвец не любил. И это действо также не вызывало в нем никаких положительных чувств. Но тем не менее оно приятагивало взгляд, концентрировало все внимание именно на себе. И ведь нельзя было сказать что лишь из-за мертвенности и одновременно живости магических кукол, в чем-то, вероятно, и схожими с ним. Подобные существа не вызывали в нем ровным счетом никаких из ряда вон выходящих эмоций. И все же... это было неправильно. Нежить перевел взгляд на старика - и едва воздержался от того, чтобы потянуться к мечу. Тот смотрел на него из-под кустистых бровей, не мигая. Черные пустоты встретились с мигающими вихрями сверхновых.
  За пару секунд ему стало ясно, что, каковым бы ни было желание Саэля, обзавестись необходимым лучше как можно скорее.

Отредактировано Варген Дрэтт (2012-04-24 07:25:07)

Начало игры.
   Банальные сюжеты банальной жизни. Изъезженные темы, серые будни: скука – истинная причина бед. Один вышел в окно, другой захлебнулся коньяком, третий подхватил любовную болезнь. Тривиально до ломоты в пальцах, старо как легенда о Мболке.
   Что же на этот раз?
   В сопроводительной записке написали: получил травму головы в связи со столкновением оной с большим количеством бутылок, - и вызвали лекаря.
   Все бы ничего, если бы этот счастливчик не был хозяином праздника. По негласному согласию гости дружно высыпали из дома, оставив новоявленного контуженного в компании разгромленного дома, короткой записки и надвигающихся ссор с родственниками.
   «Какой вечер! Какой намечался вечер!» – камни на Рыночной площади, конечно, не были виноваты в самодурстве местной знати, но контуженных среди них было, пожалуй, не меньше, чем в войне 1600 года Первой Эпохи. – «Стоит, пожалуй, поучиться у этого…как его…впрочем, портить праздники он горазд!» – виконт выбирал, что было бы лучше для подобного человека – быть по-настоящему контуженным и хоть сколько-нибудь уважаемым и иметь себе оправдание (хотя, по чести сказать, виконт не признавал для себя ни того, ни другого) или выздороветь и не только быть презираемым бывшими собутыльниками, но и не иметь себе хоть какого-нибудь объяснения их ненависти. Нет, юного Бенуа не волновала судьба конкретного человека (виконт зарекся переступать порог его дома), скорее Морис хотел хоть как-нибудь занять себя, чтобы ненароком не сделать чего-нибудь непоправимого – не для окружающих, а для своей чести, конечно.
   А день-то был на самом деле прекрасным: выпало хоть немного снега, отчего стало несколько уютней и даже теплее. Все же мороз – дело дрянное, особенно этот морозище, посетивший Дагорскую площадь.
   Как ни странно, народу здесь было что в холод, что в жару порядочно. Особенно в Нижней части рынка, через которую виконту приходилось проходить всякий раз, чтобы добраться до своего скромного дома. В жару, понятно, чем занят люд – огородные махинации отцветают лишь к середине осени. А зимой что делать крестьянину? Земля мёрзла, воздух студён, а старые отребья не греют. У очага не насидишься – скучно до боли в зубах. Вот и остается ему, простому человеку, выходить на улицу да отбиваться от загребущих рук зимы: кто салазками по снежной даме проедется, кто комом белого пуха в глаз попадет. Однако самым действенным средством все же остается кулачный бой. Вот где уж действительно зиме делать нечего – не то, что хрупкая дама, тут не всякий мужик устоит.
   Потому и народа здесь всегда было предостаточно. Хоть и на салазках не разъедешься, а пропущенное зрелище себе не простишь! Однако и торговцев было предостаточно – в основном с тканью, игрушками, посудой, но и редкие сладости попадались.
   Живот издал продолжительную трель, намекая, что неплохо бы позаботиться и о скромном своем слуге. «Нет, все же Этот не заслуживает даже контузии», – еда в доме так и осталась на столах, едва теплая, не тронутая гостями, она так и не дождалась своего часа.
   Морис, прикинув расстояние до ближайшего трактира, свернул к ближайшим палаткам в надежде найти что-нибудь съестное – выносить пирожки на самый разгар мороза никто не решился, но оставалась маленькая и очень сомнительная надежда, что какая-нибудь снедь осталась у самих торгашей.
   - Хозяин! – требовательный призыв в глубину ларька. Да что там глубины-то: три коробки сластей, каких-то сушеных кореньев и простой посуды на прилавке – и два шага вглубь. И такая тишина, словно сама смерть только что повеселилась здесь. Но время-то мирное. Вот и шевельнулось что-то в темном углу, шаркнуло и даже глухо булькнуло. »Неужто решить почтить присутствием?» Для пущей убедительности, Морис достал из кошеля пару медяшек и, подбросив в ладони, опустил рядом со сластями. Однако и звон монет хозяина не привлёк. «Сегодняшний день просто-таки испытывает моё терпение. Один, два, три, четыре… Мне лечь рядом с монетами и с голоду загнуться?! Торгаши и правда ужаснейшие создания! Ужаснее нищих!»
   За прилавком тепло и вкусно пахнет выпечкой. Но вот ещё какой-то странный знакомый запах… «Никак не пойму, что же…»
   Рефлексы – крайне полезная вещь. Особенно единственно главный, направленный на выживание, потому что когда перед твоим носом неожиданно возникает нож, бьющий наотмашь в область лица, понимаешь, что не зря ежедневно терзаются учителя.
   Мысли не успевали за действиями, как это и бывает: стоило только чужим глазам появиться в поле зрения виконта, в Дагоре появилось новое каменное изваяние. Назовем его, допустим «Дикая ярость».
   Мужчина, лет тридцати, бедняк, лицо грубое, непримечательное, и если бы не окровавленный нож в руке и кошель с багровыми пятнами, то мог бы сойти за обыкновенного бездельника, пришедшего поглазееть кулачный бой. И если бы не женщина с дырой в животе и полными отчаяния мертвыми глазами. Если бы, если…
   Нож довольно быстро оказался в руке Мориса.
   - Твоей трусости можно позавидовать. А что за жизнь у труса? – оружие вновь возвращено убийце, только уже в область сердца. «Интересно, что люди чувствуют перед смертью? Отчаяние? Боль?» –  виконт внимательно всматривался в глаза убитого. Может, они не успели отразить большего, чем простое недоумение, может, убийца ничего и не испытывал, а завалился к ногам виконта бесчувственной куклой, будто так и должно было случиться. А оно, собственно, так оно и должно было быть. «Н-да, обед откладывается.»
   А за спиной тем временем раздался скрежещущий звук: то ли пластины старых доспехов скрипнули, то ли ржавый меч из ножен освободился. И этот смрад, будто кто-то уже давно умер. Виконт повернулся на звук, поморщив нос. То ещё зрелище, надо сказать: богато одетый человек с дешевым окровавленным ножом руке и два свежих трупа.
«И, кажется, откладывается надолго.»