Храм снаружи и с изнанки >>>

Если бы кто-то когда-то сказал бы Фабиану, что он будет вот так, будто кол проглотивши, сидеть у постели сводного брата и не где-нибудь, а в самом Храме Татеса... крон-принц бы не рассмеялся пророку в лицо, но уж наверняка окатил бы таким ледяным ведром воды с одного взгляда, что тяга к предсказаниям у несчастного отпала бы на долго.
А между тем пророчество сбывалось в прямо-таки ужасающих подробностях.
Фабио сидел в комнате, любезно предоставленной старшему принцу инквизиторами и жрецами, на жестком стуле тихо как мышь - даже дышать старался как можно незаметнее, чтобы не дай Боги не разбудить спящего. Даже измявшаяся рубашка благоразумно не шелестела тканью, когда мальчишка перебирал четки-браслет. Вообще-то, Его Высочеству, будь он хорошим братом, следовало бы тревожится. Но хорошим братом он стать только собирался, а потому радовался всему и сразу, даже тому, чему радоваться попросту неуместно.
Вот только одна беда: тишина эта проклятущая, плотная как многослойная пыльная паутина, оседала на плечи, укутывала и усыпляла. Тем паче, что сам Фабио не спал уже вторую ночь, плавно перетекшую в утро - за разговором с Его Высокопреосвященством. Кманные бусины в пеньковой оправе выскальзывают из пальцев и звонко щелкают, ударяясь о пол.
Старший сын Рихарда Курта Мэйна отвечает на этот звук поворотом головы, будто давным давно только и ждал повода чтобы проснуться.
Младший, сонно трет глаза, улыбается: устало и по-домашнему тепло.
- Доброе утро, братец.

Отредактировано Фабио (2012-01-28 23:47:36)

Его Высочество уже не боясь шуметь как только можно, слезает с оказавшегося безобразно, бессовестно скрипучим стула и подбирает с пола гладкие камушки. связанные между собой. Эти господин Тао просил отдать старшему брату. Точно такие же, только не в белой пеньке, а в черной шелквой нити, красуются на запястье младшего. Господин Тао, который сейчас о чем-то веживо беседует со стражей просил не снимать их - дескать, камни эти дурной глаз отводят, вот суеверный фурий!
Рядом с высокой постелью Николаса Фаби становится на колени, так удобнее смотреть да и сидеть нет уже никаких сил: лучше вот так, заодно повинившись во всех грехах разом и на будущее.
- Матушки... ты прости, что я не она, что пропал вот так... Я не хотел правда, - крон-принц в разговоре личном, без масок и условностей вмиг теряет всю свою взрослость и становится тем самым ребенком, которого в нем никто никогда не видел, даже он сам. - И я живой, Николас. И ты живой. И сестры. И... отец.
Де Виррид сказал, что Его Величество сам не свой, но при этом никаких опасений его физическое здоровье не внушает. Про Королеву Фабиан благоразумно умалчивает, понимая прекрасно, что после воспоминаний о родной матери, даже упоминание о ней только ударит по больному.
И вообще, единственный за кого тут надо волноваться лежит на кровати с дырявым боком и думает что умер.
- Я тебе подарок привез. Вот, мне.. друг сказал, это надо носить и тогда все будет хорошо и никакой демон не проклянет, не то что.. змеи всякие, - Фаби торопливо опоясывает браслетом братову руку, невесомо касаясь пальцами. Раньше такого он не делал, но ведь раньше он и не попадал, и не скучал отчаянно, и не боялся потерять. Всех. - Ты только поправляйся, хорошо? А то... тут без тебя все пропадут.
Я пропаду. Один.
Николас всегда носит перчатки, как будто не хочет чтобы кто-то мог до него достронуться - затягивается в одежду по самый упрямый свой подбородок. Говорят это из-за дара. Но здесь ведь дар спит, правда? У него, Фабио, не смотря на все переживания ни разу не прихватило сердце, не пошла кровь, ничего не разбилось. Значит правда. Значит и Николас может наконец отдохнуть от подарка Древа и здесь, сейчас вот, сию секунду - можно достронуться и надеяться на установление контакта.

При всей нелюбви и непроизвольно возникающей брезгливости к чужим прикосновениям (впору задуматься, что среди дагорских пинцев болезнь сия крайне распространена и передается воздушно-капельным путем), усилившимися еще более после кехуанских приключений, рукопожатия этого условного Фабиан не разорвал и только чуть ослабил хватку, которой по первости вцепился в руку сводного брата. А после, бездумные касания пальцев к кисти, которые должны были успокоить Николаса, до покалывания кончиков будто они это подушечки для булавок. Не больно, но пальцы немеют и ощушение это пауком ползет вверх по руке к плечу... и страшно, что будет когда оно доберется до горла или сердца?
- Нет, совсем недавно. Сейчас утро, а я вернулся этой ночью и сразу сюда, в Храм. Не ожидал, что ты будешь здесь... и не должен бы радоваться этому, но я рад, все равно... не тому, что ты здесь, а что смогу наконец поговорить без лишних ушей, - и к мблоку выкания и мишуру; когда разговоры идут на таким расстоянии и сцепленных между собой руках, захлопнувшейся шкатулке стен и едва ли не одном на двоих дыхании - по глотку воздуха напополам, о каких вообще правилах приличия идет речь? - Его Высокопреосвященство сказал, что тебя оставили здесь после службы. значит не прошло еще и дня. Не волнуйся, тебе главное поправиться теперь.
От попытки встать необходимо было оградить заранее, но раз она предпринята, а уложить физически более сильного человека не представляется возможным, остается только помочь сесть, но не позволить подняться на ноги, удерживая в постели и укладывая руки на колени, а подбородок на кисти.
- Не надо так торопиться и бежать куда-то. Пока... лучше остаться здесь. И я буду рядом, если позволишь.
Повисая грузом и якорем, если слова окажутся недостаточно убедительными. Подбираясь, как кот перед прыжком на недосягаемую высоту и напружинивая ноги. Если повезет, сегодняшняя добыча станет его главным трофеем и гордостью.
Найти общий язык, точки соприкосновения - называйте как угодно - то, о чем Фабиан Хеликс Мэйн мечтал очень давно, учитывая свой весьма скромный возраст.

Руки у Николаса холодные, но даже они теплее законевших и плохо слушающихся хозяина пальцев принца младшего. Ладонь Фабио попадает в капкан рук старшего брата: сперва вздрогнув и едва не дернувшись на свободу, а после, почувствовав идущее от них тепло, замирает. Сам же Хеликс безуспешно борется к желанием не прижаться к этим рукам щекой, по кошачьи потереться носом и, наконец, капитулирует. Они сейчас выглядят совсем не как братья - скорее как вассал стоящий на коленях у постели своего сюзерена. Но если на то пошло, разве не так должно быть? Если бы не та несчастная прогулка, если бы лошадь не взбрыкнула, то он, Николас, сейчас готовился бы стать королем. И кто посмел бы сказать, что он не справится?
Пальцы старшего принца сжимаются едва ли не до боли, до хруста, а Фабиану остается только нахмурится, безо всякой эмпатии почувствовав тяжесть свалившуюся брату на плечи.
- Я бы... я не знаю, Николас. Правда, не знаю, - он не отводит глаз, хотя это не имеет никакого значения. - Я знаю о случившемся с чужих слов, но я знаю, что сделал бы. Я бы не дал говорить. Ни тебе, ни матушке.
Фабио умолкает, кусает губы, раздумывая как короче и понятнее высказать сейчас все свои мысли касательно последних событий, свидетелем которых он даже не был. Но может быть от этого стало только лучше? Эмоции не застят глаз и не дурманят разум, оставляя возможность мыслить трезво, анализировать и подмечать детали, за общей сумятицей забытые.
Да, наверное, лучше сказать как есть. Если я и вправду хочу наладить отношения с Николасом, если я хочу чтобы мы стали союзниками в предстоящей войне, чтобы мы были... семьей? В таком случае, лучше ничего не умалчивать.
- С тех пор как я узнал о том что произошло на службе, я все время думаю о том почему же все случилось именно так. Я... правильно понимаю, что ты хотел защитить отца? Возможно, только не перебивай меня и обижайся, прошу. Это важно. Возможно, отец и не самый лучший правитель в мире, но он добрый человек и я верю, что если он и действует во вред Дагору, то лишь от того, что не слишком хорошо разбирается в управлении государством.
Со стороны Фабиан самому себе казался наглым маленьким щенком, посмевшим лаять и кусать руки того, кто подобрал его на улице и принес в свой дом. Но если дом вот вот рухнет от землетрясения, а хозяин не чувствует этого, не это ли долг всякого, кто остался верен?
- Я понимаю твои чувства, Николас. Я бы ни в коем случае не хотел бы навредить отцу, но и матушке тоже. Я... не уверен, но мне кажется, что она никогда бы не пошла на такой рискованный шаг, ведь если бы знать поддержала тебя, это значило бы, что для нее все кончено. Я достаточно хорошо ее знаю, если бы можно было просто промолчать и избежать этого выступления, она бы сделала именно так - обошлась бы малой кровью. Но она рискнула, и я думаю... думаю она тоже пыталась кого-то защитить. Но кого?..
О том, что Ее Величество носит под сердцем законного ребенка Его Величества Короля Дагора Рихарда Курта Мэйна, Хеликс знать не знает и ведать не ведает. И неизвестно, знает ли об этом вообще хоть кто-то кроме самой Маргариты или же Королева хранит свое самое большое сокровище в тайне.

Отредактировано Фабио (2011-12-10 18:05:01)

- Хорошо, - эхом повторяет Фабио и прижимается крепче, в отчаянной попытке согреться и разогнать по телу загустевшую, как запекшуюся в венах, кровь. Забывая о собственном отношении к таким вот прикосновениям. Но здесь же никто ничего не хочет навязать или доказать, кажется... а каждый жест, только вещественное подкрепление слов которые уже-еще не сказаны вслух, но в воздухе повисли вполне осязаемо.
Сказанное же заставляет взбрыкнуть, не вскочить, но вскинуть голову, недоверчиво глядя в скрытые повязкой "предположительно глаза".
- Что значит неосознает себя? Как давно? Кому еще об этом известно?! - Для Фабиана, который всегда считал своего законного отца излишне наивным, благодушным и... еще Боги ведают каким, но никогда не сумасшедшим, такое заявление первенца могло бы сойти за шутку и розыгрыш. Если бы не звучало так серьезно и горько. Если бы он не знал о том, что Николас шутить не умеет вовсе и наверняка с такими вещами шутить не стал бы. А раз это не шутка, то Дагор сейчас в положении куда более шатком, чем могло показаться в начале разговора. - Но ведь, он был в добром здравии когда я видел его последний раз...
Чтобы не наговорить лишнего и бессмысленного, Хеликс заставляет себя умолкнуть, до хруста сжимая зубы и до краев заполняя легкие воздухом.
Раз... два...
Пальцы цепко сжимают покывало, заставляя остаться в реальности, а в голове на десятке воображаемых листов, без единой кляксы расписываются возможные причины случившегося и следствия этих причин.
...пять, шесть... семь?
Варианты далекие от жизни бесжалостно сминаются и сметаются со стола. А рефреном звучит: "Раньше Она берегла только тебя."
Десять.
Его Высочество выдыхает и поводит плечами, будто ему пришлось собственноручно переписать летописи Дагора от пришествия Богов до последних дней.
- Если все так как ты говоришь... Может быть она хотела защитить Его? Или... они оба... Еще не так стары? Когда меня увозили я всерьез думал, что она хочет подарить ему законного сына... Но может быть, она не хотела, но так вышло. Может ли случиться так, что Королева ждет ребенка?
Может ли выйти так, что я больше не буду единственным и любимым... что я больше не буду нужен? - удивительно, но от этого вопроса не становится больно. Как будто так и должно быть. Как будто Фабиан давным давно этого ждет.

Отредактировано Фабио (2011-12-15 18:55:18)

- Если вы будете говорить о собственной матери в таком тоне, мой принц, то однажды у вас отсохнет язык.
До боли знакомый голос прозвучал исключительно благожелательно и без малейшей тени недовольства. Да и его обладатель выглядел хотя и уставшим, но вполне снисходительным до причудливых веяний, заразивших в последнее время золотую молодежь Дагора. Грубить старшим, убегать из дома, не слушаться родителей, скажите, вы могли бы подумать о таком, скажем, двести или сто лет назад?.. А сейчас это, похоже, становилось нормой. Ну и ничего, Татес, он блоговолит к дерзким. Вот и мы не будем от него отставать, а что до намека, ну так кто из "молодежи" умный, тот поймет.
- Уважение к родителям, вот то золото, которого недостает дагорской казне, - Его Милость задумчиво провел ладонью по седой бородке. - И мало кто на самом деле осознает тяжесть сей потери... Вот что прискорбно.
Как долго Первый Инквизитор присутствовал при разговоре двух принцев сказать было сложно. Потайные ходы в Храме Татеса открываются бесшумно, а книжный стеллаж на месте которого сейчас зиял уходящий в темноту проход находился как раз за спиной у принца Фабио. Так что Его Милость мог как поспеть исключительно к последним репликам, так и преспокойно наблюдать на ночным бдением младшего принца, благо внимание последнего было явно приковано к больному Николасу.
Выглядел инквизитор, к слову, не важно. Казалось бы навек приклеившаяся к его лицу ехидная улыбка не могла скрыть бледность, а прищур совершенно не маскировал синяки под глазами. Похоже и для него этот безумный день не прошел даром.
- Принц Фабиан, вам пора собираться. Нас ждет визит во дворец.