«Боже, сын мой, вы взволнованы -
Это вредная наследственность.
Я боюсь, придется снова мне
Взять правление под ответственность»
Почему?
Почему стоит только отпустить от юбки хоть на шаг – и его привозят в шрамах из-за моря, каменным с прогулки, растерзанным и полумертвым? Что ждать в следующий раз – хладный труп? А стоит ли ждать? У Ее Величества нет однозначного ответа на этот вопрос. Да и тот, что есть, – сугубо отрицателен. Со всех сторон.
На пороге комнат, которые долго инспектировал старый Волк и в которые ее никак не хотели пускать решительные, но несколько смущенные гвардейцы, вынужденные «воевать» со слабой, измученной на вид женщиной, чей сын был заперт от нее, королева потеряла несколько минут. Явление испуганной служанки с затравленным выражением лица, решило невнятный конфликт со стражей. Преодолев слабое сопротивление со стороны прислуги, Марго забрала небольшой поднос, и, выгнув саркастически бровь, буквально раздвинула им гвардейцев, заставив последних открыть перед ней дверь. В конце концов, у дамы же заняты руки. Где ваши манеры, мальчики?
Эта ночь, принесшая несколько седых прядей в светлые локоны королевы, унесет за собой и наиболее болтливые языки, если хоть одно лишнее слово будет вынесено на всеобщее обсуждение. Поэтому и страх девчонки, попавшейся на глаза Госпожи, был легко объясним. Ее шансы дожить до утра в целости и добром здравии резко уменьшились после этого свидания.
В комнату следом за Ее Величеством вплыл терпкий запах травяного питья, чайничек которого и располагался на подносе в обществе двух фарфоровых чашек. Повар во дворце – личность, несомненно, нетривиальная и проницательная. И только этим можно объяснить его несомненную самонадеянность. Отчаянное существо.
Расположив поднос на столике, Маргарита устало опустилась в кресло так, чтобы созерцать чудовищную в своей реалистичности скульптуру, изображающую ее сына. Несколько долгих секунд прошли в молчании, пока королева не шевельнулась, потянувшись к чайнику и наполняя тягучим, густым питьем чашки. Зябкие пальцы обхватили тонкий фарфор, напитываясь теплом.
- Вам не кажется, что стало слишком холодно? – Плечи под шалью дрогнули, вторя тусклому тону голоса. – Как это произошло? – В надуманном спокойствии, с которым была произнесена эта фраза, можно было задохнуться, утонуть как пьяница – в луже. Противоестественность этой тишины глубочайшего омута наводила на неутешительные мысли о том, что лучше бы Ее Величество кричала, требовала и била посуду, грозя стереть в пыль, порошок и прах всех виновников произошедшей трагедии. Но она только выжидательно молчала, изучая застывшего в камне сына. Наследника.

Ее Величество и не пыталась перебивать инквизитора. Можно было решить, что у нее не осталось сил, что единственным островком надежности в мире дагорской королевы осталась фарфоровая чашка, за которую она держалась, отстраненно разглядывая изящную скульптуру, в которую превратился ее сын. Вот только рассуждения Старого Волка о кёхуанской литературе совсем не занимали Маргариту, вызвав закономерный приступ раздражения, вылившийся в скорбно скривившихся губах и неласковом взгляде, которого удостоился разговорившийся Леон.
- Наш сын, кажется, интересуется чем угодно, кроме своего государства, трона и своих обязанностей как наследника. Вряд ли истоки этого увлечения можно найти в истории ящериц, - Марго, верная нелюбви к хладнокровным соседям, пожала плечами, делая глоток из чашки, и облизала пересохшие губы. – И его привязанность к этому подозрительному фурию – лишнее доказательство его неразборчивости. Как маленький ребенок до сих пор, ей богу, - тихое, с сожалением высказанное восклицание. Все отметили лишь, как ее мальчик вырос, пока скитался в чужих краях. И только материнское сердце видело то, что осталось неизменным. – Надеюсь, эрцгерцогу удалось устроиться со всем комфортом? – Почти равнодушный интерес был нарочитым, липовым, как отвар, которым потчивалась королева. Годраг умел обращаться с преступными, опасными и просто неугодными, кем бы они ни были: воришками с базара или родственниками венценосных особ.
Гервиг. Алоис Гервиг, барон Гримальди. Надо же, какое заковыристое имя для личного врага Ее королевского Величества, Маргариты Дагорской. Что ж, этому Гервигу, кем бы он ни был, не повезло родиться на свет и замахнуться оружием на Ее Сына. Да еще и сделать с ним Это. В усталом взгляде полыхнуло пламя того пожара, что тлел под тонкой кожей болота. Как он посмел?!
- Вы усердны как всегда, Ваше преосвященство. Но мне бы хотелось, чтобы на этот раз вы превзошли самого себя и не относились к такому вопиющему происшествию – как к обыкновенной и рутинной работе, - пауза, повисшая в полутемной комнате, кажется, была несколько неловкой, но Маргарита этой неловкости то ли не заметила, то ли не хотела замечать. – Этот барон не должен прожить ни одного лишнего мгновения. Вы уверены в надежности ваших медикусов?